Источник

Теперь же сам Ивар вел Ингу одним из любимых маршрутов Марго. В иной реальности город почти не изменился, и Ивар без труда узнавал знакомые места под столь небрежным камуфляжем. К тому же он просто фонтанировал изысканным остроумием, производя весь этот словесный фейерверк без малейшего напряжения и фальши, словно сия отчаянная попытка насмерть очаровать свою спутницу и была единственным смыслом его существования.

Однако мираж бесповоротно рассеялся в тот миг, когда Инга нарушила складывающуюся идиллию весьма бестактным вопросом:

– Скажите, пожалуйста, Ивар, когда мы будем на месте?

– Я убью тебя, девочка, – тихо прошипел Ивар и резко повернул направо в первый попавшийся переулок. Он шел быстро, глядя прямо перед собой, не обращая ни малейшего внимания на то, успевает ли за ним Инга, и, наверное, был бы рад, если бы та отстала, заблудившись в замысловатом сплетении тесных улочек. О том, что с ней будет в этом случае, он тоже старался не думать.

Оказавшись вблизи заповедного дома, он соизволил все-таки оглянуться: Инга стояла в пяти шагах от него и терпеливо ждала. Ее уверенный и даже немного снисходительный взгляд, устремленный сквозь него, вызвал в Иваре неукротимую жажду мести, вернее, бессмысленного, а потому глупого реванша.

– Быстро оглянись назад! – скомандовал он резко. Инга развернулась в обратную сторону, даже не успев сообразить, в чем дело. Перед глазами бурым пятном мелькнула загорелая физиономия местного жителя, безнадежно пытавшегося скрыться за ветхим забором.

– Ну и что? – она все еще ничего не понимала.

– А ничего особенного, – со зловещей беззаботностью заявил Ивар. – Просто ты только что видела покойника.

И без того бледное лицо Инги стремительно приобретало цвет свежевыпавшего снега.

– Оказывается, вам нравится убивать? – по тону высказывания нельзя было сказать, наверное, чего в нем больше: утверждения или вопроса.

– О нет, – лицо Ивара вновь обрело то обаятельно-светское выражение, с каким он еще пятнадцать минут назад очаровывал Ингу на центральном проспекте города, – просто я не хочу, чтобы ты была дурой. И если для этого нужно пожертвовать еще несколькими местными мафиози, я охотно сделаю это.

– А самого слова вы все-таки боитесь, – уколола его Инга. – Как, впрочем, все у нас; любой охотно хвастается: убрал, ликвидировал, устранил, никто честно не признает: убил.

– Значит, ты уже забыла о моем обещании, – в роли опереточного злодея он был изумителен.

– Не надо так шутить, Ивар, – грустно улыбнулась Инга. – Лучше покажите мне нашу машину.

Ивар молча нырнул в уютный дворик, не приглашая Ингу последовать за собой. От его волшебного настроения, похоже, не осталось и следа, и он уже слегка пожалел о том, что согласился взять упрямую девчонку с собой. Там, в его исходной реальности, это было поступком, совершенным вопреки карлосам, франсуазам, всему их миру, который, хищно оскалившись, застыл в трепетном немом ожидании того мига, когда он, Ивар, преподнесет на блюдечке с каемочкой страстно желаемый результат. Но здесь эта его, в общем-то, мнимая победа вполне могла обернуться жестоким поражением, ибо Ивар ни капли не сомневался, что Инга увязалась за ним единственно из желания помешать запуску машины.

– Ну что, – он повернулся к ней, прикрывая машину спиной, правая рука на клавише, приводящей в действие пусковую программу, – можешь начинать свою агитацию.

– А зачем? – внешне Инга была само спокойствие и уверенность. – Вы ведь прекрасно знаете все побочные эффекты и лучше меня понимаете, что произойдет с обеими реальностями, если машина будет запущена.

– Я понимаю, что может произойти, если машина будет запущена, – холодно поправил ее Ивар. – А что же произойдет на самом деле, не знает никто, и я не вижу причины, почему бы нам слегка не прояснить этот вопрос.

– И вы полагаете, что риск все уничтожить – сущий пустяк перед лицом вашего научного любопытства? – с тем же убийственным спокойствием осведомилась Инга, делая маленький, почти незаметный шажок в сторону машины.

– О нет, – жестко рассмеялся Ивар, – дело не в любопытстве. Просто мир, о котором ты так беспокоишься, не стоит ни твоего, ни чьего-либо сочувствия вообще. Кроме того, он уже столь безнадежно испорчен экспериментом (краем глаза он заметил, как Инга сделала еще один маленький шажок к машине), что вероятная (всего лишь вероятная!) его гибель, может быть, не самый худший выход из создавшегося положения.

«Ну зачем я пытаюсь объяснить необъяснимое этой маленькой дурочке? – с отчаянием подумал он. – Нужно просто нажать на кнопку». Однако правая его рука оставалась лежать на клавиатуре неподъемно-мертвым грузом.

– Ты боишься всеобщей погибели, – продолжал он, не без иронии наблюдая за маневрами Инги. – А ты когда-нибудь думала о том, что произойдет с нашей реальностью в случае успешного завершения эксперимента, о людях, утративших свое подлинное прошлое, а заодно и будущее. Наверняка думала, но перспектива такого уничтожения тебя смущала гораздо меньше, может быть потому, что не затрагивала лично тебя. Ты ведь в этом случае осталась бы прежней, не правда ли? (Инга, стоявшая уже совсем близко, открыла рот, чтобы что-то сказать, но Ивар не позволил ей этого.) Ты сейчас возразишь, что люди не заметили бы произошедшего изменения. Что ж, человек, убитый передозировкой снотворного, тоже не заметит своей смерти, и возможно, даже увидит напоследок сладкий сон, но разве это меняет что-либо по сути дела? Ты хотела бы для себя такого существования?

Он сделал небольшую паузу, которой не замедлила воспользоваться Инга:

– Браво, Ивар! Я догадывалась, что вы немножко убийца, но не подозревала, что столь идейный.

– Тебе нечего возразить мне, девочка, – в его голосе звучало печальное разочарование, – потому что, будучи честной, ты была бы вынуждена признать, что не желаешь для себя такой жизни. Знаешь, у меня в одной из этих эфемерных реальностей была знакомая (я говорю «была», потому что все эти слои времени в действительности не существуют, они всего лишь порождение нашего мира и исчезнут вместе с нами). Так вот, моя знакомая, Клер, однажды сказала: «Если жизнь вдруг свернет с приемлемой дороги, она пойдет дальше без меня».

– Почему вы сейчас решаете за всех?! – теперь Инга стояла почти рядом с ним, но еще не могла дотянуться до машины.

– Потому что иного выхода нет, – устало сообщил Ивар. – Нас здесь всего двое, и любое наше решение неизбежно станет решением за всех. Но прежде, чем ты попытаешься что-либо сделать с машиной, прими во внимание одно весьма существенное обстоятельство: если машина не будет запущена, для нас с тобой все закончится очень быстро. Это произойдет не потому даже, что программа в принципе не предусматривает нашего возвращения в случае незапуска машины. Просто твари-исполнители, уже получившие свой гонорар за сборку машины, уничтожат нас, едва мы покинем этот дом. А теперь (он мягко улыбнулся неподвижно стоявшей Инге и отошел на два шага в сторону) ты можешь делать все, что считаешь нужным.

И тут же насмешливо добавил, глядя на озадаченную спутницу с той же мягкой улыбкой:

– Если ты не знаешь, как эта штука ломается, – спроси, я подскажу.

Инга подошла вплотную к машине, и обе ее руки легли на клавиатуру.

– Подождите, – в голосе ее Ивар уловил нотку радости, какая появляется у человека, нашедшего выход в безысходной ситуации. – Если та машина не запрограммирована на «холостое» возвращение, разве нельзя настроить эту?

– Разумеется, можно, – спокойно отозвался Ивар. – Но при этом машина достанется здешним аборигенам, что совершенно недопустимо. Правда, у этой игрушки есть функция самоуничтожения, но она никогда не испытывалась в подобных условиях, и нет никакой гарантии, что мы успеем вернуться в свою реальность прежде, чем…

– Но мы могли бы попытаться… – решительно перебила его Инга.

– Не могли бы, – оборвал ее Ивар. – Потому что, вернувшись, мы будем снова вынуждены работать на машину или же гнить в подвалах «Источника», а работать будут Морис с Этьеном, которых предусмотрительный Карлос держит пока где-нибудь взаперти. И конечно, запускать новый аппарат отправят тех, у кого нет наших сомнений. И даже разрушив машину и оставшись здесь, мы не решим проблему: Карлос заставит бывшее руководство института создать новую. Так что единственный способ спасти нашу реальность – это уничтожить ее.

Реакция на его пламенную речь была несколько неожиданной: Инга возмущенно сверкнула глазами и молча отвернулась к машине.

– Что, трудно умирать, девочка? – ударил в чуть подрагивавшую спину Ивар.

– Помолчите, Ивар, – глухо отозвалась Инга, – вы мешаете мне думать. Озадаченный Ивар замешкался с ответом.

– А есть о чем? – после паузы осведомился он.

– Если я правильно понимаю, – не сразу ответила Инга, медленно выговаривая слова, – мощность этой машины позволяет ей выполнять практически любые задачи. Верно?

– Допустим, – осторожно ответил Ивар, еще не понимая, к чему она клонит.

– Тогда у нас есть шанс, – голос Инги обрел деловитые нотки, словно она на планерке докладывала о своих достижениях за последнюю неделю. – Мы сейчас перенастроим машину, и вы отправитесь, не знаю точно, куда именно, это вам виднее, в общем, в тот отрезок нашей реальности, когда все только начиналось, и измените ситуацию так, чтобы никакого «Источника» просто никогда не возникло. И все. Нам даже не придется уничтожать эту машину, она сама исчезнет, как, впрочем, и вся эта реальность.

– Интересно, насколько при этом повезет нам с тобой, – явственно прозвучавшее в тоне Ивара сомнение заставило Ингу прервать на мгновение свою победно-оптимистическую речь.

– Что вы хотите этим сказать?

– В принципе ничего нового, кроме того, что тебе и без меня известно. Мы ведь в данный конкретный момент полностью выпали из собственной реальности и принадлежим только этой, вторичной. Так что на самом деле ты можешь лишь все так же свободно выбирать между убийством и самоубийством, я полагаюсь на твой вкус, – сомнительная усмешка еще держалась на его лице, но взгляд был усталым и потухшим.

– Погодите, нельзя же сразу так категорично отказываться от хорошей идеи, – практическая натура Инги не могла примириться с поражением. Она упрямо взмахнула головой и выпалила: – Вы же в конце концов все равно останетесь в своем настоящем мире, куда я вас заброшу для исправления ваших же ошибок. Это мне надо переживать, а ваши переживания сведутся только к потере памяти о нескольких последних годах. Да вы их все равно проживете снова, даже не заметив этого.

– Ты что же, собираешься стать камикадзе ради спасения человечества? Да пусть оно летит ко всем чертям, если уж такие дети бесполезно жертвуют собой!

– Во-первых, я не ребенок, – демонстративно надулась Инга,– а во-вторых, кто вам сказал, что я собираюсь жертвовать собой, даже ради такой великой цели? Я отправляюсь вместе с вами.

– Не уверен, что это тебе удастся, – после некоторой паузы задумчиво произнес Ивар, – ты знаешь, почему мы всегда выбираем для эксперимента те места прошлого или иной реальности, где на самом деле до сих пор не бывали, по крайней мере в воссоздаваемый период времени? Правильно, умница ты наша! Не может эта машина совместить человека с самим собой в один и тот же момент реального времени. Тут такие вероятности, что ни один из теоретиков не возьмется предсказать эффект.

– И что из этого следует? – вопрос прозвучал все с тем же чувством детской обиды и недоверчивости.

Стараясь сохранять терпение, Ивар подумал, что столь длительные научные дискуссии не были предусмотрены программой последнего эксперимента, и наверняка кое-кто уже размышляет, что могло их так задержать.

– Послушай, Инга, ты часто болеешь в течение года? Вот и я редко. А можешь ты точно вспомнить, в какой именно день тебя не было в институте? Выходные не в счет. Вот и я не могу. Так куда же мы с тобой отправляемся?

– Всегда-то вы, Ивар, найдете нужную пакость,– возмущенно презрительно бросила Инга. – Попробуйте хоть раз самостоятельно принять решение, не перекладывая проблему на женские плечи. Я пришла в ваш институт, не в «Источник» – еще в тот, нормальный, когда вся основная теория давно была разработана, и даже проведены какие-то эксперименты. Вы же их и проводили. Вот вы и ищите, куда мы отправляемся.

– Да ничего я не проводил, в том-то и дело. Это Морис с Этьеном воспользовались моим отсутствием накануне предзащиты и провели эксперимент, последствий которого полностью никто не представлял.

– Постойте-постойте, Ивар! – лицо Инги буквально сияло от радости. – Значит, вам известен, по крайней мере, один день, когда вас точно не было в институте! А я в это время вообще училась в другом городе. Так что вспоминайте скорее точную дату, и отправляемся.

«Ну вот, кажется и все», – Ивар отступил на шаг от стола, с удовольствием оглядывая стопу бумаги, украшавшую его. Сваленная вкривь и вкось, она напоминала здание, разрушенное мощным взрывом. «Только бы Жерар не подвел», – молитвенно подумал он. Словно в ответ задребезжал телефонный звонок.

– Господин Ивар, – услышал он голос молодого охранника Яна, – к вам прибыл господин Жерар, владелец фирмы «Интеграл».

– Пропустите его, Ян, – холодно распорядился Ивар. – Я сейчас спущусь.

Жерар, как всегда обаятельный, представительно одетый и на этот раз абсолютно трезвый, дожидался его в вестибюле под присмотром бдительного Яна. Ивар коротко поприветствовал приятеля и, не давая ему рта раскрыть, потащил к себе – подальше от посторонних глаз и ушей.

– Значит так, – скомандовал он, оказавшись в родных стенах рабочего кабинета. – Видишь эти коробки? Я должен сегодня же очистить наш старый добрый институт от сей скверны. Загружаем, выносим к тебе в машину и быстренько увозим. Куда – скажу по дороге. Вопросы есть?

– А нельзя ли узнать, – Жерар искоса посмотрел на Ингу, подумав, что вот умеет же его приятель находить таких симпатичных сотрудниц, а лучшему другу и представить не пожелал, – какого рода эта скверна?

– Мужского, – невесело рассмеялся Ивар и тоже покосился в сторону Инги, – изобретена исключительно мужчинами без участия женщин.

– Тебе вообще лучше не знать, что это такое, – добавил он совершенно серьезно. – Впрочем, помнишь ту веселенькую идею, из-за которой ты как-то сцепился с Этьеном? Это она самая перед тобой в изысканном бумажном воплощении.

– И это ты хочешь уничтожить?! – немного смуглое лицо Жерара мгновенно обрело неестественно бледный цвет.

– Почему бы и нет, – спокойно отреагировал Ивар. – Разве не ты первый кричал о недопустимости подобных манипуляций?

– Я тебе не верю, – нервно пробормотал Жерар. – Ты не можешь так поступить…

– Разве я Господь Бог, чтобы требовать безусловной веры? – раздраженно пошутил Ивар. – Просто помоги убрать это отсюда. Или ты хочешь, чтобы сей чудесный проект обрел своего заказчика?

– Господа, мужчины, – решительно вступила в разговор Инга, укладывая бумаги в картонный ящик, – я взялась всего лишь вам помогать, а не выполнять вместо вас вашу работу.

Возразить было нечего, и оба спорщика дружно подключились к делу. Затем, нагрузившись поклажей, они отправились в обратный путь. Едва распахнулись дверь лифта, как им навстречу выскочил Ян.

– Выносите какое-то оборудование, господин Ивар? – предупредительно поинтересовался он. – А разрешение замдиректора по хозяйственной части у вас имеется?

– Это всего лишь бумаги, с которыми я собирался поработать дома, – успокоительно произнес Ивар.

– Все равно, – лицо Яна приобрело служебно-требовательное выражение. – Вы обязаны расписаться в журнале.

Беззвучно ругаясь, Ивар оставил размашистый автограф и, пропустив вперед Жерара, поспешно вышел вслед за ним. Инга еще раньше проскользнула мимо бдительно допрашивавшего Ивара вахтера и теперь озиралась на незнакомой улице в поисках нужного автомобиля.

– Куда ты все это денешь? – спросил Жерар, когда машина отъехала от института.

– Пока отвезу к себе домой, – скучающим тоном ответил Ивар. – А потом решу, что делать дальше.

С того момента, как они прошли через проходную института, тяжелое чувство не покидало его. Хотя он и постарался изъять опасную игрушку из ненадежных рук, оставалось еще нечто, ничтожнейшая мелочь, которая сведет его старания на нет. Уже дома, перекладывая бумаги в солидных размеров картонный ящик, Ивар осознал, что же его так беспокоило. Расписка в журнале, которая, словно маленькая, но въедливая заноза, не позволит Морису и другим окончательно забыть их совместный кошмарный проект. «Нужно что-то делать», – лихорадочно подумал Ивар, глядя, как сквозь бледные обои все отчетливее проступает изумительной синевы туман.

Утренний туман серым тоскливым полумраком расплывался за окном. Машинально помешивая в кофейной чашечке, Ивар в который уже раз подумал, что ко всему, казалось, успел привыкнуть за последние семь лет, но сырые зимние рассветы до сих пор действовали ему на нервы. И хотя почти наверняка день будет светлым и солнечным, утреннее настроение всегда определялось этой серостью за окном.

Марго, как обычно первой разделавшись с завтраком, спешно собирала конспекты и записи, необходимые к сегодняшнему рабочему дню. Это было принципиально: она полагала, что, собираясь не с вечера, как все нормальные люди, а утром непосредственно перед выходом, она морально лучше и эффективнее настраивается на рабочий лад, отодвигая всю земную суету простым перемещением бумажек с письменного стола в свою сумку. Ивар так не мог. Прежде всего, он должен был с удобствами позавтракать, иначе к неизбывной серости утра прибавлялась еще одна капля раздражения. Это все пройдет потом, когда деловитый университетский ритм захватит его и заставит забыть о всяких настроениях вообще. А сейчас он хотел быть просто человеком чувствующим. Такие утренние мгновения были его заповедным временем личной жизни, когда, не обремененный посторонним вниманием, он мог позволить себе бездумно посидеть пару минут над чашкой кофе. Впрочем, всему есть предел. Мысленно вздохнув, Ивар встал из-за стола и привычно поинтересовался, готова ли Марго к выходу. Хотя они работали на разных кафедрах, это все были подразделения одного университета, расположенного большим шумным лагерем на окраине городка. Поэтому на работу они с Марго ездили в одной машине, справедливо полагая, что небольшие несоответствия в расписании с лихвой окупаются экономией на содержании лишнего автомобиля.

Так же привычно следуя ежедневному утреннему ритуалу, он проверил почтовый ящик. Кроме газеты в нем оказалось два письма. В первом телефонная компания с самым искренним уважением к клиенту прислала очередной непомерный счет за свои весьма сомнительные услуги. Ивар поморщился и передал его Марго: она была главной хранительницей всей официальной макулатуры. Зато второе было от господина Бьёрна.

Устроившись рядом с сидевшей за рулем супругой, он осторожно вскрыл конверт, успев подумать на заднем плане, что почему-то всегда ожидает от этих писем не столько радостной встречи с родителями, сколько неизвестно каких неприятностей. Он никак не мог избавиться от старого, ставшего уже немодным настороженного отношения к той стране, где он родился и вырос, и прожил многие годы, и где все еще живут его родители. Марго могла просто забыть – ее ничто с тем миром больше не связывало. Но его недоверие к официально и неофициально декларируемым позитивным изменениям на бывшей родине имело более глубокие корни.

– Знаешь, – Ивар повернулся к жене, – что-то не нравится мне это последнее письмо. Помнишь своего прежнего шефа, который одно время был большой фигурой в компетентных структурах, а после того, как его съел Карлос, основал под себя новый институт? Он зачем-то приходил к моим родителям и очень настойчиво интересовался каким-то архивом, который якобы должен был храниться у меня дома. Конечно, всю эту глупость надо бы забыть, но дело в том, что уже после его визита мои родители получили официальную повестку в то самое ведомство, которым теперь единовластно заправляет Карлос. А по слухам, на которые ты так не любишь обращать внимание, его коммандос пользуются старыми добрыми методами.

– Погоди, – напряженно перебила его Марго. – Помнится мне, вы действительно обсуждали с Мэтром и прочими братьями по науке какую-то сумасшедшую идею. Жерар еще пытался возражать, что такого рода эксперименты явно опасны для последовательного исторического развития, а ты с пеной у рта убеждал его, что нельзя остановить научный прогресс даже из высших гуманных соображений. Мэтр тогда подозрительно внимательно молчал.

– Н-да, что-то припоминаю, – нахмурился Ивар, а Марго вдруг подумала о сегодняшнем диком и нелепом ускользающем сне, в котором так похожие на молодчиков Карлоса двенадцать апостолов с пристрастием допрашивали ее о каком-то архиве. «Хорошо, что я атеистка», – усмехнулась она мысленно.

Но напряженная тишина уже повисла между ними, намекая на нечто странно-неизбежное.