Прародитель: начало

Волков не побежал. Он рванул. Броня не замедлила его. Он пронесся мимо ошарашенных бойцов, мимо Вандера – серый, смертоносный шторм.

Раненая химера, почуяв движение, развернулась, ее костяной серп взметнулся для удара. Но меч Орлова был быстрее. Не фехтовальный выпад, а сокрушительный удар-рассечение – диагональ от ключицы к противоположному бедру. Клинок, созданный из материала, превосходящего любую сталь, вошел в бугристую плоть как в воду. Хруст рассекаемых костей, рвущихся связок, лопающихся органов.

Химера замерла. Потом ее верхняя часть, от плеча до пояса, медленно съехала вниз, обнажив клубящиеся сине-черные внутренности, хлынувшие фонтаном. Нижняя часть дернулась и рухнула. Орлов уже стоял в стороне, его клинок был чист. Ни капли. Он смотрел на первую химеру, все еще терзавшую останки Гнилоглаза на плите.

Но второй твари не суждено было атаковать. Концентрированный шквал плазмы со стен (два «Града», наконец попавшие в цель) и от бойцов у ворот обрушился на нее. Десяток сине-белых сгустков ударил в тварь. Она вспыхнула факелом. Странная кожа обуглилась, задымилась, но не прогорела сразу. Химера взвыла нечеловечески, металась в агонии на окровавленной плите, сбивая куски мяса культиста в воду. Один точный выстрел Вандера из «Факелы» угодил в огромный желтый глаз. Он взорвался с хлюпающим звуком, выпустив фонтан студенистой массы. Тварь свалилась с плиты в зеленую жижу, где еще секунду дергалась, окутанная паром и дымом, прежде чем затихнуть.

Тишина навалилась тяжело. Только шипели остывающие стволы «Факел» и «Гроз», булькала ядовитая вода, поглощая останки, и жалобно пищала крыса в контейнере.

«Штаб, точка «Вепрь», – голос Вандера был хриплым, но без тени дрожи. – «Контакт. Две аномальные химеры нового типа. Уничтожены. Потери… один культист-образец. Отряд в норме. Остатки туш у ворот. Их кожа… держит плазму нашу и старую. Только холодная сталь и кинетика работают».

Голос Радена в наушниках был безликим: «Вероятность появления других близка к единице. Биоматериал химер – внутрь. Немедленно закрыться. Сохранить образцы максимально целыми. Особенно кожные покровы, мышечные волокна и железы внутренней секреции. Ожидать указаний».

«Принято», – отчеканил Вандер. Он махнул рукой, окровавленной от брызг. «Коваль, Громов, Седов – тащите эти куски! Петров, ворота на замок! Намертво!»

Мы схватили еще теплые, дымящиеся куски химер. Плоть была плотной, резиноподобной, сочилась черной кровью и едкой желтой слизью, разъедающей перчатки. Запах стоял невыносимый – смесь горелой пластмассы, тухлых яиц и разлагающейся рыбы. Седов, бледный и покрытый холодным потом, волок окровавленный задний отдел с вываливающимися синеватыми кишками. Я и Коваль вцепились в переднюю часть с почти отрубленной головой, ее единственный уцелевший желтый глаз тупо смотрел в пепельное небо.

Ворота с оглушительным лязгом и скрежетом захлопнулись, тяжелые засовы легли на место. Мы сбросили кровавые куски в тени стены рядом с контейнером, где крыса-мутант билась в истерике, чуя кровь. Отряд отступил в глубь поста. Бойцы молча перезаряжали плазменные винтовки, зеленые индикаторы на прикладах мигали, показывая запас энергии. Волков спокойно вытирал безупречно чистый клинок тряпкой. В воздухе висел тяжелый коктейль из запаха горелой плоти, озонного послевкусия плазмы, химической горечи моря и немого вопроса, сверлившего мозг: Что за твари теперь охотятся в мертвом мире? И чем их убивать?

«Вепрь» замер, затаив дыхание. Запертый. Ожидание висело в воздухе густым, липким ядом. За стенами, в зеленой, ядовитой тишине, таился новый кошмар…

Том-2, Глава 8: Эхо в Зеленой Тьме

Командный пункт Цитадели «Рассветный Град» погрузился в гробовую тишину, нарушаемую лишь мерным гудением вентиляции и треском статики на связи. На гигантском голографическом проекторе застыл кадр: две обугленные, изуродованные, но узнаваемые твари, лежащие у ворот блок-поста «Вепрь». Рядом – кровавые куски, аккуратно уложенные в контейнеры для биопроб.

Люк Вангред стоял спиной к экрану. Его пальцы, сжатые в белые костяшки, уперлись в холодную поверхность командного стола. Позади него, в креслах из черного полированного пластика, замерли члены Военного Совета. Лица – маски, но в глазах читался одинаковый шок, переходящий в первобытный страх.

«Террианские химеры, – голос Люка был тихим, хриплым, будто простуженным. Он обернулся, его взгляд, обычно твердый как сталь, метался по изображению. – Выжили. После всего. После Ядерных бомб, после зимы… Они не просто выжили. Они… эволюционировали».

Научный советник, доктор Виктор Кейн, поднялся, поправляя очки. Его лицо было пепельным.– «Анализ предварительных данных с «Вепря»… кожа обладает аномальной резистентностью к термическому и энергетическому воздействию. Плазма «Факела» оставляет лишь поверхностные ожоги. Кинетика… слабо эффективна. Органы чувств… усовершенствованы. Скорость, ловкость…» – Он замолчал, глотнув воздух. – «Это не просто выжившие, Ваша Светлость. Это… следующий шаг. Ответ среды на наше давление».

«Ответ?» – Люк резко ударил кулаком по столу. Гулкий звук заставил всех вздрогнуть. – «Ответ – это крысы в Солнечногорске! Голые, зубастые твари, приспособившиеся жрать радиоактивный мусор! Это – эволюция выживания в дерьме! А это…» – он ткнул пальцем в проекцию химеры с костяными серпами, – «…это оружие. Целенаправленное, смертоносное. Они не прятались. Они вышли. Они атаковали!»

Тишина снова сгустилась. Мысль, неозвученная, витала в воздухе: Если выжили химеры… что еще скрывает Пепельная Земля?

«Эвакуировать отряд, – приказал Люк, его голос обрел привычную сталь, но с новой, ледяной ноткой. – Немедленно. Бронегруппой «Молот». Прикрыть с воздуха «Шершнями». Все биоматериалы – сюда. Каждую каплю их мерзкой крови, каждый обрывок их проклятой кожи.

Блок-пост «Вепрь». Время ожидания: 01:17:45

Запах все еще висел в воздухе – едкая смесь озона от плазменных выстрелов, горелой плоти химер, химической горечи зеленого моря и сладковатого тлена от останков Гнилоглаза. Отряд засел в тени уцелевшего ангара. Броня снята, визоры открыты. Лица – серые, изможденные. В руках – термосы с обжигающим, горьким «суррогатом».

Седов сидел, прислонившись к стене. Он тупо смотрел на контейнер с бившейся о стенки крысой-мутантом. – «Крысы… – пробормотал он хрипло. – Блядь, крысы выжили. В аду. А мы? Мы в броне, с «Факелами»… и чуть не сдохли от пары тощих уродов».

Петров, чистящий ствол своей «Факелы» жесткой щеткой, хмыкнул. – «Тощих? Ты видел, как она Гнилоглаза распотрошила? Как нож по гнилому мешку. А кожа… блядь, Волков ее мечом как масло резал, а плазма «Факела» – как горох об стенку. Что за хуйня?»

Коваль, сидевший на ящике с патронами, мрачно добавил – «И глаза… эти желтые глаза. Смотрели… не как зверь. Как… оценка. Потом пошли. Четко. На цель».

«Цель – мы, – бросил я, Громов, ощущая холодную тяжесть в желудке. – Они не просто напали. Они вышли навстречу. Чуяли нас. Чуяли этого психа-культиста. Им было интересно. Как кошкам с мышкой».

Все взгляды невольно устремились к Волкову. Тот сидел чуть поодаль, спиной ко всем, его «Оскверненный Клинок» лежал поперек колен. Он медленно, методично протирал уже безупречное лезвие масляной тряпицей. Его спина была прямая, плечи не напряжены. Казалось, недавняя резня не оставила в нем ни следа. Он чувствовал взгляды. Повернул голову. Его глаза, холодные и светлые, как лед на радиационных лужах, скользнули по группе.

«Кость режется, – произнес он спокойно, его голос был низким, без эмоций. – Плоть – тоже. Неважно, чья. Важно – попасть. И не замешкаться». Он вернулся к полировке клинка. Разговор был окончен. Его хладнокровие было почти пугающим.

«А если их стая? – спросил тихо санитар Лебедев, глядя в сторону ворот, за которыми лежал мертвый мир. – Если таких… десяток? С «Факелами» мы им царапины нанесем. А Волков один…»

«Тогда мы сдохнем, саня, – мрачно резюмировал Седов, отхлебывая из термоса. – Сдохнем, как Гнилоглаз, блядь». – Он пнул ногой контейнер с крысой. Тварь взвизгнула.

Время ожидания: 02:45:10

Гул пришел сначала издалека, низкий, нарастающий вибрацией в груди. Потом прорезал пепельное небо – резкий, свистящий звук реактивных двигателей. Два угловатых, покрытых радиопоглощающим составом «Шершня» – ударные вертолеты – пронеслись на бреющем полете над блок-постом, их сенсоры сканировали окрестности лучами невидимого света. Следом, поднимая тучи радиоактивной пыли, показались три машины. Не броневики старого образца. «Молоты». Тяжелые шестиколесные бронетранспортеры. Корпуса из композитной керамики и титана, скошенные грани, мощные рельсотронные пушки на башнях, грозные блоки активной защиты. Они подъехали к воротам «Вепря» с тихим гулом электродвигателей, остановившись в боевом порядке.

Задний люк центрального «Молота» с шипящим звуком опустился. Из него вышел майор. Высокий, подтянутый, в идеально подогнанном черном защитном комбинезоне. Его лицо под защитной маской было каменным, глаза – острыми, сканирующими. За ним высыпало отделение гвардейцев в броне «Стальной Коготь», их «Факелы» наготове.

Капитан Вандер, выпрямившись, пошел навстречу. Его лицо и форма были в пыли, саже и запекшихся брызгах черной крови химер. Он отдал честь. – «Майор. Капитан Вандер, разведгруппа «Призрак». Задание выполнено. Образцы получены. Контакт с аномальными химерами нового типа – две особи уничтожены. Потерь в личном составе нет. Культист-образец… ликвидирован в ходе контакта».

Майор окинул капитана, его людей, разбитый пост, контейнеры с кровавыми кусками химер холодным, оценивающим взглядом. Его нос слегка сморщился от вони. – «Рад слышать, капитан. Приказ Верховного Наместника – немедленная эвакуация. Ваши находки…» – он кивнул на контейнеры, – «…имеют наивысший приоритет. Грузите все. Быстро. Воздушное прикрытие отслеживает обстановку, но долго здесь не задержимся».

Никаких лишних слов. Никаких расспросов. Только приказ.

«Есть!» – Вандер развернулся к своим. – «Седов, Коваль – крысу и биопробы воды! Громов, Петров – образцы химер! Волков и остальные – прикрытие погрузки! Шустро!»

Работали молча, быстро, с отлаженной сноровкой. Контейнеры с мерзким содержимым загрузили в специальные герметичные отсеки внутри «Молота». Сами бойцы, включая Волкова с его мечом в ножнах за спиной, загрузились в тесный десантный отсек. Запах пота, металла и страха смешался с остаточным смрадом «Вепря».

Люк «Молота» с шипением поднялся. Майор кивнул Вандеру, последним зашел внутрь. Люк захлопнулся с глухим стуком. Электродвигатели взвыли, мощные колеса развернули многотонную машину. «Шершни» с ревом пронеслись над ними, прочесывая местность.

Колонна тронулась. «Молоты» рванули с места, набирая скорость, оставляя за собой шлейф радиоактивной пыли. Блок-пост «Вепрь», с его ржавыми пушками и полем костей, остался позади, быстро уменьшаясь в грязном слюдяном окне бойницы.

Внутри было душно и трясло. Бойцы молчали, пригнув головы. Седов закрыл глаза, опершись лбом о прохладную броню. Петров нервно постукивал пальцем по прикладу «Факелы». Волков сидел неподвижно, его ледяной взгляд был устремлен в никуда. Я смотрел в узкую щель бойницы. Мир за броней мелькал серо-коричневыми пятнами – руины, пепельные поля, мертвые леса. Ядовито-зеленое пятно моря мелькнуло и исчезло. Куда они подевались? И сколько их теперь? Вопрос висел в тесном, пропахшем страхом отсеке тяжелее любого приказа. Цитадель ждала. С ответами, которые могли изменить все. Или не изменить ничего. В выжженном мире за броней «Молота» таилось слишком много тьмы.

Том-2, Глава 9: Прародительский Шёпот

Кабинет Люка напоминал склеп. Шторы из плотного радиозащитного полотна глушили багровый свет заката, окрашивая помещение в цвет запекшейся крови. Воздух стоял тяжёлый, пропитанный запахом дорогого табака «Чёрный Рассвет», озона от голопроекторов и чего-то ещё – острого, животного, страха. Люк Вангред стоял у стола, не стуле. Его пальцы впивались в полированную древесину, оставляя белые отпечатки. На столе, под бронированным стеклом, лежали два объекта: обугленный серповидный коготь размером с саблю и кусок кожи, похожий на бронеплиту, испещрённый лишь поверхностными прожигами от плазмы.

Дверь открылась без стука. Дмитрий Раден вошёл бесшумно, словно тень. Его чёрный лабораторный халат сливался с полумраком, лишь серебристые пряди у висков и холодные, как озёрный лёд, глаза выделялись на бледном лице. Он нес с собой невидимую волну – запах антисептика и чего-то древнего, пыльного, как страницы запретного фолианта.

– Отчёт лаборатории готов, Люк, – голос Дмитрия был ровным, но в нём вибрировала сталь. Он кивнул на образцы. – Предварительный. Но достаточно, чтобы понять масштаб катастрофы.

– Выжили, Дмитрий. Чёртовы твари! После всего! После ядерных взырово, после радиации, которая плавила сталь! – Он ударил кулаком по стеклу над когтем. Оно задрожало. – Как?! Как они уцелели? Это же… биология! Плоть! Она должна была испариться!Люк резко обернулся. Его глаза, обычно непроницаемые, горели лихорадочным огнём.

– Они не «уцелели», Люк. Они изменились. Кардинально. Их ДНК… – Он сделал паузу, подбирая слова. – Это не просто адаптация. Это целенаправленная, стремительная эволюция. Направляемый разумом скачок. Посмотри. – Он активировал мини-голопроектор вмонтированный в стол. В воздухе заплясали спирали ДНК – сложные, переплетённые, мерцающие аномальными маркерами. – Видишь эти маркеры? Это не природные мутации. Это… вставки. Чужеродный код. Искусственно внедрённый. Совершенный.Раден подошёл к столу. Его палец, длинный и тонкий, коснулся бронеподобной кожи.

– Чужеродный? Чей? Откуда?! Они же тупые твари!Люк сгрёб волосы. В его движении была ярость бессилия.

– Нет. – Дмитрий выпрямился. Его взгляд ушёл куда-то вглубь, за пределы стен кабинета, в бездну воспоминаний. В его глазах вспыхнул отблеск древнего ужаса. – Есть… был… Первый. Прародитель. Первая химера. Древняя. Она пробудилась не в пепле войны. Она дремала в глубинах, в мраке, что старше человечества. Существо колоссального разума. Холодного. Бесчеловечного. Оно не просто мутировало. Оно осознало себя. Поняло угрозу – нас. И начало творить.

– Оно научилось не просто выживать в радиации. Оно стало… перерабатывать её. Превращать в топливо для своей биологии. А потом… оно начало делиться. Не размножаться. Заражать. Его ДНК – это вирус. Вирус, который переписывает генетику любой биомассы, превращая её в орудие. В совершенного солдата. Эти твари у «Вепря» – Он кивнул на образцы. – Плоды его «творчества». Разведчики. Испытатели возможностей. А их кожа… – Дмитрий коснулся пластины. – Это не просто броня. Это биологический щит, настроенный на поглощение энергии наших «Факелов». Они эволюционируют в реальном времени, Люк.Раден сделал паузу. Воздух в кабинете стал ледяным.

– Заражает… Как чума? Значит… их может быть… тысячи? Миллионы?!Люк отшатнулся, будто его ударили. Лицо его посерело.

– Уже есть, – холодно констатировал Раден. – И будет больше. Скорость их репродукции… нечеловеческая. Каждое новое поколение будет сильнее, умнее, специализированнее.

– Значит… война… только начинается? По-настоящему?Тишина повисла гнетущей плитой. Люк опустился в кресло. Оно скрипнуло, как кости старца.

– Начинается её новый этап, – поправил Дмитрий. Его голос приобрёл резкую, командирскую интонацию. – И мы отстаём. Наши солдаты в броне, с плазменными пушками – это вчерашний день. Они – пушечное мясо против того, что грядёт. Нам нужна сила равного порядка. Биологическое оружие, способное эволюционировать быстрее их.

– Проект «Арес»? У нас есть чертежи, теоретические наработки…Люк поднял на него воспалённый взгляд.

– Нет, Люк, – отрезал Раден. Его глаза вспыхнули. – «Арес» – дорого. Долго. Он даст сильных бойцов, но нужно время, а времени у нас нет. И у нас нет материалов для стабильной генной терапии. То, что привезли с «Вепря»… – Он указал на коготь и кожу. – Это ключ. Мы будем им подражать.

– Что ты предлагаешь? – прошептал Люк, в голосе его звучала тень надежды.

– «Кодекс Зверя», – произнёс Дмитрий с ледяной убеждённостью. – Не сыворотка. Генная терапия. Встраивание стабильных фрагментов их ДНК, их адаптивных механизмов, в наш собственный геном. Создание солдата-химеры. Человека, способного регенерировать, как они. Чуять опасность, как они. Противостоять их ядам… и бить их же оружием – когтями, клыками, врождённой яростью.

– Это… возможно?Идея повисла в воздухе, чудовищная и неизбежная. Люк замер. Мысль о том, чтобы добровольно впустить в себя частичку этого… Она вызывала отвращение. И… странное, тёмное любопытство.

– Теоретически – да, – кивнул Дмитрий. – Практически? Будет кровь. Будет боль. Много смертей в лабораториях. Но альтернатива – стать удобрением для их эволюции. – Он подошёл к окну, раздвинул штору щелочкой. Багровый свет упал на его лицо, сделав его похожим на древнее изваяние. – У нас есть образцы. У нас есть я. Но нужны ресурсы. Полная поддержка. И главное – время, которого у нас в обрез.

– Что нужно?Люк молчал, глядя на искажённые тени за окном – очертания Цитадели, последнего бастиона человечества. Он видел лица своих солдат. Видел жёлтые глаза химеры с «Вепря». Видел будущее, где зеленое море радиоактивной жижи плещется у самых стен.

– Во-первых, – Дмитрий повернулся, его фигура вновь заслонила окно, став тёмным силуэтом на фоне кровавого зарева. – Все биоматериалы с «Вепря» – в мой изолированный сектор «Дельта». Полный карантин. Никаких посторонних. Во-вторых, созови Военный Совет и глав Шести Домов. Завтра. Им нужно рассказать план действий. Им нужно понять, что «Кодекс Зверя» – Это билет на поезд, который ещё не ушёл. Возможно.

– Сделаю. Завтра соберу всех. – Он встал, его тень легла на стену, огромная и решительная. – А ты, Дмитрий… Найди всё, что может помочь. Каждую строчку. Каждую крупицу знания о… Химерах. О их слабостях. Если они есть.Люк глубоко вздохнул. Запах страха в кабинете стал гуще, но в его глазах зажёлся знакомый огонь – огонь командира, принимающего бой.

– Их слабости – это мы, Люк.. – Он повернулся и направился к двери, его шаги не издавали звука. – Завтра. Не опаздывайте.Раден едва заметно кивнул. В его ледяных глазах мелькнуло что-то древнее и бездонное – знание, которое могло спасти… или сжечь дотла.

Дверь закрылась за ним бесшумно. Люк Вангред остался один в багровом полумраке кабинета, его рука снова сжалась в кулак на холодной поверхности стола, рядом с когтем и куском кожи, принесёнными из ада. За окном, в ядовито-зелёном море, что-то огромное и тёмное шевельнулось под толщей радиоактивных вод, оставляя медленно расходящиеся круги. Рассвет обещал быть кровавым.

Том-2, Глава 10: Сердце Зверя

Лаборатория «Дельта» напоминала нервный узел гигантского организма. Воздух вибрировал от гудения спектрометров и шипения криогенных камер. За бронированным стеклом биосейфа металась тень крысы. Её когти, черные как обсидиан, царапали поликарбонат, оставляя матовые борозды.

Дмитрий Раден стоял у центрального голоинтерфейса, его пальцы летали над сенсорами, вытягивая из хаоса данных трехмерные модели ДНК. Рядом, в стерильных костюмах с герметичными шлемами, замерли Виктор Кейн и его лучшие биологи: доктор Элис Кейн, хрупкая женщина с глазами, расширенными от бессонницы, и профессор Гарт Кейн, чьи руки, покрытые татуировками-напоминаниями о прошлых ошибках, дрожали у микротома.

– Виктор, посмотри на секвенатор, – голос Радена резал тишину, как скальпель. На экране вспыхнула спираль, искривленная, как сломанная пружина. Черные узлы – вставки чужеродного кода – пульсировали, слове паразиты. – Это не мутация. Это переписанный геном. Как будто кто-то взял ДНК и… вставил инструкцию по сборке оружия.

– Боже… Эти теломеры… Они не стареют. Просто копируют себя. И смотрите на митохондрии – они поглощают радионуклиды, как губка! – он отшатнулся, будто его ударило током. – Дмитрий, это же… вечный двигатель из плоти!Кейн прильнул к окуляру электронного микроскопа. Его дыхание запотело стекло шлема.

– Не восхищайся. Анализируй, – холодно оборвал Раден. На столе перед ним лежал контейнер с образцом кожи химеры с «Вепря». При свете УФ-лампы материал светился зловещим изумрудным отсветом. – Элис, результаты теста на абсорбцию?

– Клетки кожи поглотили 97% цезия-137 за два часа. Они питаются этим… – ее голос сорвался. – Но при попытке извлечь образец…Доктор Рен встряхнула пробирку с мутной жидкостью. Внутри плавали нити ДНК, помеченные радиоактивным изотопом.

БА-БАХ!

Взрыв оглушил лабораторию. Из биосейфа повалил едкий дым. За стеклом, в облаке пара, билось существо, наполовину крыса, наполовину скорпион – его хвост был увенчан жалом, капающим нейротоксином. Оно разорвало титановые захваты.

– Деактивировать образец! Иммобилизация, сейчас же! – зарычал Раден, хватая шприц-пистолет с транквилизатором. Жидкость внутри светилась ядовито-желтым.

– Оно слишком быстрое! – закричал Вольф, прижимая рану на руке – брызги кислоты прожгли перчатку.

– Слабость номер один: нервные ганглии у основания черепа. Запомните это.Выстрел. Игла вонзилась в шею твари. Существо взвыло, рухнув на дно камеры. Раден бросил пистолет на стол.

В соседнем секторе, отделенном свинцовой дверью, кипела другая война. Инженеры Дома Кейнов колдовали над гигантскими голопанелями, испещренными картами радиационных пятен. На экранах бушевали симуляции атмосферных потоков.

– Маркус! Давление в инжекторах падает! – крикнула девушка с волосами синего цвета, тыкая пальцем в график. Ее комбинезон был забрызган охлаждающим гелем.

– Сера, Лира! Добавь серы в реагенты! Она свяжет частицы в стратосфере! – он рванул рычаг. На экране показывающий территорию за стенами цитаделя, на полигоне, взметнулись три ракеты с серебристыми боеголовками. – «Плащ» активирован. Ждите осадков через шесть часов.Маркус Кейн, главный климатолог, стиснул зубы. Его лицо покрылось испариной.

– Осадков или кислотного ливня? – мрачно бросил техник, настраивающий дроны-зонды.

– Разницы уже нет, – прошептал Маркус, глядя, как ракеты исчезают в ядовито-желтых облаках.

– Виктор, твой прогноз.Раден вернулся к микротому. В его руках – тончайший срез ткани химеры. Под лезвием, смоченным ферментами, клетки шевелились, пытаясь регенерировать.

– Если вживить этот адаптивный механизм человеку… это будет как поджечь фитиль бомбы. Иммунитет атакует чужеродные клетки. Мозг может не выдержать перестройки.Кейн снял шлем. Его лицо было серым от усталости.

– Значит, вырежем «сигналы смерти», – Раден ткнул в голограмму, где пульсировали черные маркеры ДНК. – Видишь эти последовательности? Они – ключ к распознаванию «свой-чужой». Уберем их – и тело примет трансплантат как родной.

– Безумие! – Элис Рен уронила пинцет. – Это же точечное редактирование на уровне стволовых клеток! Один сбой – и получим раковую опухоль!

– А без этого – получим выжженную пустыню, – парировал Раден. Он взял скальпель и аккуратно извлек ядро из клетки химеры. Оно пульсировало тусклым зеленым светом. – Гарт, подготовь культуру нейронов донора. Элис – синтезируй вирус-носитель для редактирования. Виктор… – он повернулся к главе Дома. – Прикажи своим чтобы притащили подопотных.

Тишина повисла густым, тяжёлым пологом. Даже гудение приборов стихло, будто в страхе.

За окном лаборатории, в багровом свете заката, начал накрапывать дождь. Первые капли оставляли на земле дымящиеся пятна. Маркус Кейн смотрел на датчики: "Радиационный фон снижен на 0.3%. Уровень pH осадков: 4.1".

Прорыв. Или начало конца.

На столе у Радена, в криокамере, зеленел образец гибридной ДНК – сердце будущего зверя. Оно ждало своего часа.

Том-2, Глава 11: Чертежи Нового Мира

Конференц-зал Командного Пункта «Атриум» был вырублен в базальте под Цитаделью. Воздух здесь всегда пах камнем, старым металлом и тревогой. Гигантский голопроектор в центре стола мерцал, отбрасывая синеватые блики на лица собравшихся. За столом из черного полированного гранита сидели властители последнего островка человечества. Их тени, искаженные проекцией карты, колыхались на стенах, как призраки.

Люк Вангред стоял во главе стола, опираясь ладонями о камень. Его поза – как у хищника перед прыжком. Напротив него, чуть в тени, замер Дмитрий Раден, его бледное лицо казалось высеченным из того же гранита. Остальные сидели, напряженно вглядываясь в голограмму полуострова Ямал, висящую в воздухе. На ней, как раковая опухоль, расползались зоны радиации: кроваво-красные, ядовито-желтые, мертвенно-фиолетовые.

– Докладываю ситуацию, – голос Люка был низким, как гул подземного толчка. Он ткнул указкой в голограмму. – Ямал. Наш дом. Наша тюрьма. До Катаклизма – ледяной ад. После – ад радиоактивный. Среднегодовая температура упала еще на семь градусов. Радиационный фон… – он махнул рукой к цифрам, пылающим над проекцией, – убивает медленно, но верно. Урожаи в куполах падают на 3% в год. Воздушные фильтры еле справляются.