Прародитель: начало

А за ними, под конвоем гвардейцев Люка в сияющей черной броне, шли они. Тринадцать фигур в серых робах, со скованными запястьями. Культисты, именующие себя «Детьми Химер». Их лица были бледной маской – смесь фанатичного экстаза и животного страха. Некоторые держались прямо, с вызовом глядя на экраны с изображением Пустошей – их «святой земли». Другие пошатывались, глаза бегали, не находя опоры. Среди них были и просто одурманенные пропагандой обыватели, и те, кто добровольно или под пытками принял старую, нестабильную сыворотку «Дельта-0» – их тела были искривлены, кожа покрыта язвами или неестественными наростами, глаза горели нечеловеческим блеском. Грязный секрет Цитадели, выведенный на свет.

«Контингент готов к интеграции в отряд, Ваше Величество, Господин Канцлер,» – доложил капитан гвардии, щелкнув каблуками. Его взгляд скользнул по культистам с ледяным презрением.

Люк кивнул, его внимание приковано к офицерам разведотряда. «Капитан Вандер,» – обратился он к высокому, сухопарому командиру отряда, чьи глаза за визором были спокойны, как поверхность глубокого озера. – «Задача ясна?»

«Так точно, Ваше Величество,» – голос Вандера звучал четко, без тени сомнения через встроенный в шлем комлинк. – «Проникновение в сектор «Вепрь». Детальная разведка местности в радиусе двадцати километров от поста. Забор проб грунта, воздуха, останков. Поиск любых аномальных показаний радиации, биоактивности, энергетических выбросов. Фиксация всего на камеры. И…» – он слегка повернул голову в сторону культистов, – «…оценка реакции «особого контингента» на среду. Мониторинг их физиологического состояния в реальном времени.»

«Их выживание – вторично, Капитан,» – холодно добавил Дмитрий, подходя. Его взгляд скользнул по серым робам, не задерживаясь. «Они – датчики. Живые пробирки. Их страх, их мутации, их смерть – данные. Ценные данные о том, что ждет любого, кто решит, что воля Химер – путь. Путь в никуда. Пусть Цитадель видит этот урок через ваши камеры.» Его слова повисли в воздухе, тяжелые и неоспоримые.

Капитан Вандер кивнул. «Понял, Господин Канцлер. Задача будет выполнена.»

В штабе воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим гудением аппаратуры и прерывистым дыханием культистов. На экранах все так же лежали мертвые кости у безмолвных пушек «Града». Тишина за камнем стен Цитадели казалась теперь зловещей, дышащей неведомой угрозой.

«Время пришло,» – сказал Люк, его голос прозвучал как приговор. – «Отправляйте.»

Приказ эхом разнесся по комлинкам. Отряд, единый механизм из стали и решимости, развернулся. Гвардейцы грубо подтолкнули культистов вперед, встроив их в середину колонны. Серые робы замерцали среди черной и оливковой брони. Двери штаба открылись, пропуская их в длинный, слабо освещенный туннель, ведущий к Восточным Воротам – гигантскому шлюзу между жизнью и смертью.

Дмитрий и Люк подошли к центральному экрану, который разделился на десятки меньших – трансляции с камер разведчиков. На одном из них мелькнуло лицо капитана Вандера, спокойное и сосредоточенное. На другом – перекошенное от страха лицо молодого культиста. На третьем – лишь черный свод туннеля, освещенный фарами шлемов.

Они шли. Минута за минутой. Звук их шагов по металлическому настилу гулко отдавался в динамиках штаба. Тишина снаружи давила, казалось, даже сквозь многометровую сталь.

Том-2, Глава 5: Пепельный урок

Повествование от лица старшего лейтинанта Артема Громова (разведотряд)

Время с выхода: 00:38:12

Щелчок затвора моей «Зари» прозвучал как выстрел в гробовой тишине. Глаза резало тусклым светом Пустоши, но сильнее бил запах – горелой кости и гниющей плоти, застрявшей в развалинах десятилетия назад. Сердце колотилось о рёбра, будто хотело вырваться сквозь кевларовый нагрудник «Рассвет-ТК».

«Интервал! Шаг влево, Рябов!» – капитан Вандер, его голос в комлинке резал, как нож. Я прижал приклад, сканируя сектор через прицел. Выжженный ад. Остовы фур, проржавевшие до кружева. Чёрные пни, торчащие из земли, как рёбра гигантского скелета. Ни шевеления. Только вой ветра в руинах да визг гидравлики за спиной.

Культисты. Серые тени в центре колонны. Трое «чистых» – без сыворотки. Один, щуплый парнишка, ещё у ворот орал про «Рай Химер». Теперь шёл, согнувшись, как старик. Дыхание – частое, хриплое. Уже на шее проступали багровые пятна, кожа пузырилась.

«Чё, пророк, обламывается?» – прошипел гвардеец Петров, тыча стволом ему в поясницу.

Парнишка не ответил. Только закашлялся – глухо, с мокрым хрипом.

«Громов, проба грунта! Точка Альфа!» – Вандер махнул рукой в сторону развороченного КАМАЗа.

Снял перчатку. Воздух обжёг кожу, словно кипятком. 480 мкЗв/ч. Для нашей брони – фон. Для них… Вонзил щуп в землю. Грунт рассыпался серой пылью. Ни корней, ни жуков. Мёртвая, стерильная глина.

«Штаб, точка Альфа. Биоактивность нулевая. Грунт – труха», – доложил. В ответ – сухое «Принято» от Смольного.

Первые вопли начались через пару часов.

«Жжёт! Сука, всё горит!» – завыл один из «чистых». Рванул робу на груди. Кожа подмышками слезла лоскутами, обнажая мокнущее мясо. Из ушей текла розовая сукровица.

Рядом рухнула женщина. Без сыворотки. Рвало чёрной жижей с кусками слизистой. Пахло кислым желудком и медной кровью.

«Вставай, падаль!» – гвардеец ударил её прикладом по почкам.

Она захрипела, выплюнув зуб. «Помо…гите…» – пузыри крови лопались на губах.

Капитан не оглянулся. «Врач! Статус!»

Санитар Лебедев ткнул ей в шею сканером. «Острая лучевая. Кишки плавятся. Максимум часа три протянет».

Дистанция: 39.5 км

Парнишка полз. Ноги волочились. Рыл землю ногтями до крови.

«Божество Хима… где Вы… мы вери…» – горловая рвота захлебнула слова. Кровавая пена пузырилась на губах.

Один из «сывороточных» – мужик с челюстью, перекошенной старой мутацией – плюнул ему в лицо: «Тряпка! Божество Хима испытывает верных! Это благодать!» Но у самого из-под ногтей сочился жёлтый гной. Радиация плюс сыворотка – гремучая смесь.

Дистанция: 42.4 км

«Чистых» оставили у груды битого бетона. Парнишка уже не стонал. Лежал калачиком, живот раздут, как шар. Сквозь робу проступали багрово-чёрные пятна некроза. Судороги выкручивали руки.

«Крупный план, Громов», – бросил Вандер. – «Пусть Цитадель Рассвета видит их благодать».

Приблизил камеру. Глаза – мутные, бездонные колодцы. Изо рта свисала нить слюны с кровью. Лучевая кахексия. Красивое слово для того, как медленно разлагается человек заживо.

Дистанция: 45.8 км

Последняя «чистая» – девка лет шестнадцати – рухнула лицом в пыль. Спина – сплошная мокнущая язва. Писала кровью.

«Кончается», – констатировал Лебедев.

Вандер посмотрел на пятерых «сывороточных». Те шатались, но держались. У одного из глазницы сочилась желтая слизь.

«Оставить», – приказ прозвучал, как скрежет металла. – «Пусть встретят вечность в ссвоем раю».

Девка вцепилась в сапог Петрова: «Убей… пожалуйста…»

Гвардеец вырвал ногу. «Дохни сама, мразь».

Дистанция: 47.4 км

«Стой! Лагерь по периметру! Варгас, Коваль – часовые на скалы! Остальные – сектора обстрела!»

Мы разбили палатки у подножия оползня. «Сывороточных» загнали в центр, под стволы гвардии. Мужик с гноящимися глазами выл:

«Она придёт! Божество Хима сожрёт вас! Вы оскверняете её землю!»

Вандер, снимая шлем, бросил через плечо: «Когда сдохнешь – спроси у неё, почему бросила тебя гнить в говне».

У костра

Радиация лизала броню – 510 мкЗв/ч. Фон. Мы ели тушёнку из автогена. Горячий жир обжигал губы – чистая жизнь.

«Чёрт… тихо как в могиле», – рябой Коваль, один из часовых, сплюнул в пыль. Его «Заря» лежала на коленях, палец вне скобы.

«Слишком тихо», – кивнул я. Глаза слипались, но адреналин колотил под рёбра.

Рядом копошились «сывороточные». Один рылся в грязи, выискивая следы Химер. Гной с его лица капал на землю. Другой стонал, сжимая распухший живот. Его роба пропиталась мочой с кровью.

«Штаб, точка «Крепость», – докладывал Вандер в рацию. – «Лагерь установлен. Радиация стабильна. Биоугроз – ноль. Повторяю – ноль. Ни следов, ни звука».

Из динамика – голос Радена, жёсткий, но без напряжения: «Держите периметр. Утро – дальнейшая разведка».

Я смотрел в ночь через прицел. Пустошь тонула в сизом мареве. Ни зелёных глаз химер, ни рёва Титанов. Только ветер выл в ржавых остовах.

Мы прошли 6 км по красной зоне. Оставили «чистых» гнить. «Сывороточные» медленно превращались в разлагающуюся плоть. А вокруг… ничего. Стерильная тишина.

Надежда была едкой, как дым костра. Цитадель могла шагнуть сюда. Но в этой тишине зверилось что-то… нездоровое. Как затишье перед ударом когтя по спине.

Последняя смена

Я сменил Коваля на скале. Он сполз вниз, шаркая ногами. «Ни хрена, серж. Вообще ни хрена. Как будто всё сдохло…»

«Или затаилось», – пробормотал я, вглядываясь в темноту.

Внизу, у костра, один из культистов забился в припадке. Изо рта хлестала пена с черными сгустками. Гвардеец пнул его сапогом, чтобы не мешал спать.

Тишина давила. Густая. Липкая. Мы выжили. Мы стояли на выжженной земле. Но вопрос висел в радиоактивном воздухе:

Куда, чёрт возьми, подевались все химеры?

И почему эта пустота страшнее их воя?

Том-2, Глава 6: Город Теней и Крысиный Взгляд

Дистанция: 55.2 км

Тишина заедала хуже радиации. Мы шли по шоссе, треснувшему, как паутина. По бокам – скелеты домов. Остовы бетонных коробок с пустыми глазницами окон. Ветер свистел в ржавых арматуринах, напевая похоронную.

«Чистых» культистов не было уже после третьего километра. Оставили их в придорожном рве. Один ещё шевелился, когда мы уходили – копошился в грязи, выплёвывая куски языка. Теперь с нами ковыляли только трое «сывороточных». Мужик с гноящимися глазами (Гнилоглаз), баба с рукой, скрюченной в хитиновый коготь (Клешня), и парень, у которого вместо ушей торчали мясные наросты с сочащимися язвами (Лопух). Они еле волокли ноги. От них несло сладковатой вонью гниющего мяса.

Дистанция: 60.1 км

«Стой!» – Вандер поднял кулак. Гнилоглаз рухнул на колени, хватая ртом радиоактивную пыль. Из его глазниц сочилась жёлто-зелёная жижа.

«Лебедев! Пробы!» – капитан кивнул на умирающего культиста.

Санитар, не моргнув, достал скальпель и щипцы. Подошёл к Гнилоглазу. Тот замычал, попытался отползти.

«Держи его», – бросил Лебедев гвардейцам.

Петров и Коваль впились сапогами в плечи культиста. Лебедев ткнул шприц в шею – лёгкий транквилизатор. Потом быстрым движением надрезал кожу на вздувшемся животе. Из разреза хлынул гной с чёрными сгустками. Лебедев щипцами выдрал кусок почерневшей ткани – печень? Кишку? – сунул в стерильный контейнер.

«Ткань некротизирована на 80%. Колонии бактерий… странные. Не похоже на типичную радиогниль», – пробормотал он, запечатывая бокс. Гнилоглаз хрипел, живот зиял дырой, из которой сочилась бурая жижа.

«Оставить?» – спросил Петров, смотря, как культист бьётся в агонии.

«Нет, – Вандер махнул рукой. – Тащите. Пусть дотянет до города. Нужен живой образец на разных стадиях разложения».

Дистанция: 53.0 км

Город. Вернее, то, что от него осталось. На въезде – покосившийся знак: «Добро пожаловать в Солнечногорск». Ирония. Солнца здесь не видели лет десять. Только пепельное небо.

Дома стояли, как каменные прокажённые. Фасады осыпались, обнажая ржавые арматурные кости. Крыши провалились. Улицы завалены грудой бетона, перемёрзших труб и истлевшего пластика. Но очертания… да. Видно было, где были проспекты, где сквер, где пятиэтажки-хрущёвки. Призрак цивилизации.

«Шахматный порядок!» – рявкнулВандер. – «Коваль, Громов – фланги! Петров – тыл! Осмотр зданий – тройками! Ищите хоть что-то!»

Мы вошли в первую пятиэтажку. Темно. Вонь плесени и разложившейся органики била в нос даже сквозь фильтры шлема. Фонари выхватывали обвалившиеся перекрытия, развороченные квартиры. Ни костей, ни следов борьбы. Как будто люди просто испарились.

«Штаб, точка «Призрак», – докладывал Вандер. – «Город мёртв. Ни следов химер, ни человеческих останков. Радиация 550 мкЗв/ч. Воздух… терпим».

Голос Радена в наушниках: «Ищите глубже. Любые аномалии. Любые признаки жизни, кроме микробов».

Дистанция: 53.8 км (в городе)

Мы рыскали по руинам час. Нашли только ржавые консервы (вздутые, смертельно опасные), рассыпавшиеся в пыль книги да истлевшие тряпки. Клешня сдохла в подвале магазина. Её скрюченная рука-коготь ещё дёргалась, когда мы проходили мимо. Лопух тащился, волоча ногу. Из ушных наростов сочился гной с червями. Гнилоглаз слеп, но шёл, ведомый Петровым за шиворот.

И вдруг… шорох.

Не ветер. Чёткий, сухой скрежет когтя по бетону. Из-под груды плит выползло… оно.

Размером с крупную кошку. Но на кошку не похоже. Голая, бугристая кожа розово-серого цвета. Голова – сплошная пасть с игольчатыми зубами. Глаза – две капли запекшейся крови. Хвост – голый, чешуйчатый прут и был увенчан жалом. За первым тварем вылезли ещё две.

«Крысы…» – прошептал кто-то.

Мутанты. Не Химеры. Не чудовища с клыками и броней. Просто… выжившие крысы. Чудовищно изменившиеся, но крысы. Они замерли, уставившись на нас красными точками глаз. Не нападали. Тихо попискивали, как испорченная игрушка.

«Штаб! Обнаружена биологическая активность! Не химеры! Мутировавшие грызуны! Три особи!» – голос Вандера дрогнул от неожиданности.

«Живые образцы!» – Крикнул Раден. – «Поймайте Их! Действуйте!»

Поймать их оказалось просто. Они не убегали. Петров накинул сеть на ближайшего. Тварь забилась, зашипела, но не кусалась. Второй мутант метнулся под плиту и сбежал. Третий… третий прыгнул!

Маленький, голый уродец вцепился игольчатыми зубами в голень бойца Седова! Тот взвыл от боли и неожиданности. – «А-а-а-а! Сволочь!»

Выстрел «Зари» на минимальной мощности разнёс крысу в кровавый фарш. Горячие куски мяса и костей шлёпнулись на Седова.

«Дерьмо!» – орал Седов, отдирая трясущейся рукой кусок кишки мутанта с брони. На голени одежды – два глубоких прокола.

Лебедев уже был рядом и начал осматривать ногу Седова. –«Повезло, Седов. Зубы короткие. Броня спасла.».

Пойманную крысу затолкали в прозрачный био-контейнер из углепластика. Зашипела, брызгая слюной на стенки. Убитую – в герметичный пакет для биопсии. Контейнер с живой тварью капитан указал нести Седову – как напоминание о глупости. Пакет с фаршем – мне.

Выход из города

Мы выбрались на окраину. «Солнечногорск» остался позади, зловещим силуэтом на горизонте. Лопух сдох полчаса назад. Последний – Гнилоглаз – сидел на корточках, тыча пальцем в воздух и бормоча что-то про Химер.

«Тащи его, – Вандер кивнул Петрову. – Радену нужен живой экземпляр для финальных тестов».

Седов, прихрамывая, нёс контейнер с живой крысой. Тварь билась о стенки, царапая прозрачный пластик.

«Блядь, серж, – Седов сплюнул, поправляя тяжёлый бокс на плече. – Почему, сука, без машин? Хотя бы бронебагги. Эта тварь только мешается!»

Рядом шёл Коваль, волоча ноги. «Их бы на броню погрузить… а не на себе тащить…»

Капитан Вандер обернулся. Его лицо под визором было каменным.

«Машина, Седов? – его голос был тихим, как скольжение ножа по точилу. – Машина – это гул моторов. Это тепло выхлопа. Это вибрация. Для любой твари в этой пустоши – это колокольный звон: "Идите жрать! Здесь мясо!" Химеры могут быть ближе, чем мы думаем. Или хуже… они могут быть умнее. Молчание – наш щит. Твои ноги – твоя броня. Не нравится? Следующий контейнер понесёшь ты. Или станешь образцом, как эти.» – он кивнул на Гнилоглаза, которого волокли под руки.

Седов замолчал. Только сильнее сжал рукоять «Зари».

Мы шли дальше. На спине – 30 кг брони и снаряжения. В руках – контейнеры с доказательством, что жизнь, даже уродливая, цепляется за этот выжженный мир. За спиной – мёртвый город, хранящий тайну исчезновения химер. А впереди… только радиоактивная дымка и вой ветра в проводах.

Надежда? Она была в этих контейнерах. И в том, что мы ещё дышим. Но каждый шаг по мертвой земле отдавался эхом в костях: Куда они подевались? И вернутся ли?

Том-2, Глава 7: Блок-пост "Вепрь"

Дистанция: 68.3 км

Тишина после Солнечногорска была плотной, как вата в гробу. Пыль, поднятая сапогами, липла к потной броне, смешиваясь с высохшей кровью и грязью. Гнилоглаз, последний из культистов, болтался между Петровым и Ковалем, его слепые, затянутые желтой пленкой глазницы блуждали в пустоте. Изо рта сочились кровавые пузыри, а от тела шел сладковато-гнилостный смрад. Отряд двигался, пригнувшись, словно ожидая удара со стороны мертвых зданий. Только противное шуршание и писк из контейнера в руках Седова нарушали тишину – пойманная крыса-мутант яростно скреблась о прозрачный пластик.

Дистанция: 88.1 км

«Вепрь» вырос из пепельной мглы внезапно. Сначала – темный зубчатый пояс на горизонте. Потом проступили детали: низкие, двухметровые стены из потемневшего бетона, утыканные стволами плазменных пушек старых образцов – «Град». Они торчали, как ржавые штыри из спины дохлого великана. За стенами маячило приземистое здание с характерными излучающими ребрами на крыше – плазменный реактор. Над воротами, перекошенными и заваренными грубыми швами, едва читались выцветшие буквы: «. СЕКТОР-4».

«Хуясе… наконец-то!», – хрипло выдохнул Седов, с грохотом опуская контейнер. Лицо под визором было землистым, в глазах – животная усталость.

Капитан Вандер поднял кулак. Отряд замер. Его взгляд, холодный и острый, как бритва, скользнул по стенам, по мертвым пушкам, по зданию реактора. Ни звука, кроме воя ветра в разбитых рупорах.

«Громов, Петров – на стены! Остальные – привал. Лебедев, глянь Седову ногу. Иванченко, Морозов – к реактору. Шевелитесь! Нам нужен свет в этих ржавых глазах!» Голос капитана был как наждак.

Инженеры рванули к реактору, перепрыгивая груды битого кирпича. Остальные сняли шлемы, вытирая пот. Седов, кряхтя, стащил поножи, обнажив синяки от укуса мутанта. Лебедев уже рылся в аптечке.

Я с Петровым полез по скрипучей лестнице на стену. Каждый шаг гулко отдавался в мертвом воздухе. Сверху открылась панорама ада.

У подножия стен: Море костей. Не человеческих. Искривленные скелеты Террианских Химер времен Первых Войн. Черепа с обломанными клыками, сплющенные грудные клетки, кости конечностей, перебитые словно спички. Белесо-серый ковер смерти, присыпанный радиоактивным пеплом.

Прямо перед постом: Начинался мост. Или его жалкие останки. Громадная конструкция была разорвана пополам. Центральный пролет рухнул вниз, оставив хаос искорёженных балок и бетонных глыб, торчащих из темной воды. Уцелели лишь узкие, опасные «усы» по краям – россыпь обломков, нагроможденных у берега.

За морем: Материк. Мертвые, обугленные деревья стояли как черные факелы. Скалы, изъеденные эрозией, напоминали гигантские гнилые зубы. Дороги исчезли под грудой мусора и трещинами.

Море: Самое жуткое. Ядовито-зеленое. Густое, вязкое, как патока. Не плескалось, не волновалось. Лишь тихо пузырилось, выпуская желтоватый смрад. От него веяло химической смертью даже сквозь фильтры. Казалось, капля этой жижи разъест броню.

«Царство ебаной смерти…» – пробормотал Петров, сжимая приклад своей плазменной винтовки. Корпус из черного композита, толстый ствол, грозные радиаторы охлаждения.

Из здания реактора донесся сдавленный рев, затем треск и шипение пара. Несколько лампочек на ближайших «Градах» мигнули тускло-желтым светом. В наушниках – голос Иванченко, перекрываемый гулом:

«Штаб! Реактор… пыхтит! Древний, как дерьмо мамонта, но… живой! Даем пробный импульс!»

Скрип, лязг ржавых шестерен. Несколько плазменных пушек по периметру ожили. Их стволы дернулись, сенсоры замигали кроваво-красным. Другие так и остались мертвыми, проржавевшими до дыр.

«Не светитесь!» – рявкнул Вандер снизу. Он подошел к воротам – массивным, сварным листам. «Открыть! На минуту! Петров, Седов – пробы воды! Коваль, Громов – кости! Самые целые! Шустро!»

Скрип тросов, лязг запоров. Ворота с визгом разъехались, открыв проход к ядовитой воде и полю костей. Воздух ударил в лицо – спертым смрадом моря и тлена.

Мы высыпали наружу. Петров и Седов, ругаясь, подошли к самой кромке зеленой жижи. Седов, прихрамывая, наклонился с пробиркой. Я с Ковалем бросился к груде костей. Они были холодными, ломкими. Я схватил крупную бедренную кость с обрывками высохших сухожилий. Коваль копался в грудной клетке монстра.

Они появились внезапно…

Не на том берегу. На мосту. Вернее, на хаосе обломков, что когда-то были мостом. Две тени. Двигались не спеша, с пугающей, кошачьей грацией, балансируя на узких балках и плитах над зеленой бездной.

Химеры. Но не те, знакомые чудовища. Ростом чуть выше человека, но поджарые, жилистые, почти изможденные. Кожа темно-серого, болотного цвета, бугристая, словно старая резина, покрытая струпьями и сочащимися желтыми язвами. Казалось, она обтягивала скелет. Голова удлиненная, как у гончей, с огромными, выпученными желтыми глазами без век. Пасть – щель, утыканная рядами тонких, игольчатых зубов. Конечности длинные, суставчатые, заканчивались не когтями, а изогнутыми костяными серпами, отполированными до блеска. На спинах – жаброподобные щели, пульсирующие в такт дыханию.

Они шли прямо по руинам моста, к нашему берегу. Их желтые глаза, как прожекторы, выхватили нас у открытых ворот. Ноздри на вытянутых мордах дрогнули, жадно втягивая воздух.

Почуяли.

Тишина длилась мгновение. Потом Гнилоглаз, до сих пор безвольный, взревел. Дикий, нечеловеческий вопль, полный экстаза. Он рванулся с невероятной силой, вырвавшись из рук бойцов, и понесся вперед, к мосту, к химерам!

«Держите психа!» – заорал кто-то.

«Пусть бежит!» – ледяной голос Вандера перекрыл шум. – «Не стрелять! Наблюдать!»

Гнилоглаз ковылял, спотыкаясь о кости, его гниющее тело сотрясали конвульсии. Он что-то орал, захлебываясь кровью и слизью: «…братья!.. плоть!.. Химеры зовут!..»

Химеры ускорились. Их движения по обломкам стали стремительными, точными. Они прыгали с балки на балку, как черные тени.

Встреча произошла на середине хаоса – на относительно целой бетонной плите, висящей над зеленой бездной. Гнилоглаз, шатаясь, вышел на нее. Химеры – одновременно. Они замерли в трех шагах друг от друга. Культист протянул трясущиеся, гнилые руки, его лицо исказила гримаса безумной радости. Одна из химер, ближняя, резко вскинула голову. Ее серповидная конечность взметнулась в воздух с молниеносной скоростью.

Шшш-хруст!

Серп глубоко вошел культисту в грудь, чуть ниже ключицы, с хрустом ломая ребра. Гнилоглаз ахнул, не крик, а хриплый выдох. Вторая химера прыгнула – не на культиста, а дальше, на следующую балку, ее длинные конечности нашли опору, и она продолжила движение к нашему берегу с пугающей скоростью.

Первая химера не стала ждать. Она рванула серпом вниз. Разрез от ключицы до паха. Кишки, обрывки легких, осколки ребер – все вывалилось на плиту, скользкими клубками упав в зеленую воду. Культист рухнул, его тело дергалось в агонии, заливая плиту черной кровью. Химера наклонилась, ее игольчатые зубы впились в шею, отрывая куски мяса и трахеи с мокрым чавканьем.

«Целиться! Огонь на поражение!» – заорал Вандер, вскидывая свою винтовку.

Раздался не привычный треск автоматов, а глухой, сдавленный гул и яркие вспышки синего пламени. Это заговорило новое оружие отряда – плазменные винтовки «Факел» и «Гроза». Сверху, со стен, жалко шипя, выплюнули струи перегретой плазмы две ожившие пушки «Град». Оранжево-синие сгустки энергии достигли химеры, рвущей тело культиста. Они вспыхнули на ее бугристой коже яркими пятнами… и погасли. На месте ударов остались лишь обугленные черные пятна и легкий дымок. Тварь лишь дернула плечом, как от назойливой мухи, не прекращая пиршества. Мощности старых пушек и даже новых винтовок не хватило, чтобы пробить эту странную кожу!

Вторая химера, тем временем, прыгнула с последней балки на наш берег, в зону костей. Она приземлилась бесшумно, ее желтые глаза полыхали яростью, устремясь на открытые ворота, на нас.

«Смыкаем строй! За ворота!» – ревел Вандер, давая очередь из «Факелы». Сгусток голубой плазмы ударил химеру в плечо. Брызги раскаленного ионизированного газа и обожженной плоти. Тварь взвыла – скрежещущий, противный звук – и споткнулась, но не упала. На плече дымилась глубокая, обугленная рана, сочащаяся желтой слизью, но не смертельная.

«Моя!» – раздался спокойный, хриплый голос, перекрывая гул плазменных разрядов.

От группы у ворот отделилась фигура в броне, но без шлема. Волков. Лицо – бледная маска, глаза – два куска льда. В руках – не плазменник, а меч. Длинный, узкий клинок из темного, отливающего синевой металла – «Оскверненный Клинок», выкованный из кости Титана. Он держал его легко.