Прародитель: начало

Он переступил порог. Холодный воздух обжег лицо. Тень от вывороченных дверей легла на него, как челюсть, готовая сомкнуться. За спиной грохот боя стих, сменившись топотом ботинок и тяжелым дыханием повстанцев, заполняющих огромный, мраморный вестибюль. Их крики эхом разносились под сводами. Пусто. Совершенно пусто. Ни защиты. Ни врага. Только мерцающие аварийные огни и далекий, равномерный гул генераторов где-то в недрах здания.

«Где они?!» – заорал Гришка, его голос гулко отдался в пустоте. Он крутился, винтовка наготове, ища хоть кого-то. «Вылезайте, твари! Вылезайте!»

Ответом была только тишина. И нарастающее чувство леденящего ужаса у тех, кто начал оглядываться. Они стояли посреди гигантского, пустого холла, как мухи в банке. Ощущение, что их заманили, что они загнаны в самую сердцевину ловушки, становилось невыносимым с каждой секундой гнетущего молчания.

Майк прислонился к холодной мраморной колонне. Его рука сжала оберег на шее – крошечную фотку Лизы и Софии. Он поднял глаза к темным галереям второго яруса, к черным глазкам камер наблюдения, мерцающим в полумраке, как хищные звезды.

«Мы не прорвались…» – прошептал он так тихо, что услышала только прижавшаяся Аня. Ее глаза, минуту назад полные победного огня, расширились от внезапного, животного страха. «Мы вошли… в пасть зверя».

Том-2, Глава 23: Кровавый Рассвет

Локация: Вестибюль Командного Центра Цитадели

Тишина была хуже любого грохота. Она висела в огромном, мраморном пространстве вестибюля, давящая, зловещая, как предсмертный хрип. Повстанцы, ворвавшиеся сюда с яростью и надеждой, теперь сбились в кучу посреди холодного блеска пола. Их дыхание, тяжелое и прерывистое, было единственным звуком. Они крутили головами, вглядывались в темные арочные проходы, на пустые галереи второго яруса. Глаза, еще минуту назад горевшие победным огнем, теперь тускло светились животным страхом и полным непониманием.

«Где они?..» – прошипел Гришка, сжимая свой «Клык» так, что костяшки пальцев побелели. Его лицо, изуродованное шрамом, было бледным под копотью. – «Почему никто не встречает? Почему тихо?»

«Как в мышеловке…» – пробормотала Аня. Она стояла рядом с Майком, ее худое тело напряжено до дрожи. Она посмотрела на него – ищуще, вопросительно. Он был их каменной горой. Он привел их сюда. Он знал риски. Но в его глазах, холодных и пустых, она не нашла ответа. Только… ледяную решимость?

Майк стоял чуть впереди. Не оглядывался. Его взгляд был прикован к огромной гербовой мозаике на противоположной стене – солнце над руинами. Символ Королевства. Символ лжи. Его рука сжимала не винтовку, а маленький металлический свисток на цепочке. Армейский. Стандартный. Ничем не примечательный.

«Свисток, Майк, – голос Кроу в холодном складе был спокоен, как лезвие ножа. – Чистый, высокий звук. Сигнал и «Ловушка захлопнулась». Сделаешь это – твоя Лиза и София останутся в куполе. Живы. Свободны. Не сделаешь… ну, ты знаешь, что в «Бездне» с семьями предателей.»

Сердце Майка колотилось, как бешеный молот в клетке. Он видел лица вокруг – Гришку, Аню, «Рыжего», «Тихого», Игната, молодую работницу теплиц… Их доверие. Их обреченность. Он видел лицо Лизы. Видел глаза Софии – те самые, что на миг стали кошачьими. Его будущее. Его ад.

Он поднес свисток к губам.

Резкий, пронзительный, нечеловечески громкий звук разорвал гробовую тишину вестибюля. Он эхом прокатился под сводами, резанул по барабанным перепонкам, заставил повстанцев вздрогнуть и вжаться друг в друга.

«Майк? Что ты…» – начало Аня, но ее слова утонули в грохоте.

Потайные панели в стенах, в полу, за колоннами – щелкнули и разъехались с тихим шипением пневматики. Как челюсти зверя, раскрывающиеся изнутри. И из этих черных провалов хлынули они.

Элитный отряд «Щита Короны». В облегающих черных комбинезонах без опознавательных знаков. Их движения были нечеловечески быстрыми, плавными, как у хищников. Лица – каменные маски без эмоций. Глаза – пустые, мертвые точки. И в руках… не плазменные винтовки. Холодное оружие: длинные, узкие катаны, сверкающие в аварийном свете; короткие, изогнутые керамбиты; тяжелые боевые ножи. Смерть в чистом виде. Продукт сыворотки «Рассвет-1» выжатой до предела.

Они набросились молча. Без криков, без предупреждения. Как смерч из теней и стали.

Первый повстанец, парень с теплиц, даже не успел вскинуть винтовку. Катана мелькнула – и его голова покатилась по мрамору с немым выражением удивления. Кровь хлынула фонтаном.

«ЧТО?!» – заревел Гришка, разворачивая ствол. Плазменный заряд шипя прожег воздух – и попал в пустоту. Обладатель керамбита был уже рядом, уворот нечеловечески быстрый. Сталь скользнула по горлу Гришки – и его рев превратился в булькающий хрип. Он рухнул, хватаясь за шею.

Хаос. Ад. Повстанцы открыли беспорядочный огонь, но «Щит» двигался слишком быстро, сливаясь с тенями, используя колонны как укрытия. Плазменные заряды прожигали мрамор, взрывали терминалы, но редко находили цель. А холодная сталь работала без промаха. Каждый удар – смерть. Отсеченные руки, вспоротые животы, перерезанные глотки. Вестибюль превратился в бойню. Крики ужаса, боли, непонимания слились в один жуткий хор.

«Майк! Помоги!» – закричала Аня, отстреливаясь от двух черных фигур, сближавшихся с ней с пугающей синхронностью. Ее глаза, полные слез и дикого ужаса, нашли его. Он стоял в стороне, не стрелял. Его винтовка висела на ремне. В руке был тяжелый пистолет. И он поднял его. Не на нападающих. На нее.

Их взгляды встретились. В глазах Ани промелькнуло осознание. Стремительное, как удар ножа. Предательство. Горькое, ледяное, абсолютное.

«МАЙК! НЕТ!» – ее крик был полон не боли, а невыразимого разочарования и ненависти.

Он выстрелил. Не в нее. Плазменный заряд шипя пролетел в сантиметре от ее головы, ударив в мраморную колонну и осыпав ее искрами. Предупреждение? Или промах? Этого хватило. Один из бойцов «Щита» рванулся вперед. Удар рукоятью катаны в висок – и Аня беззвучно сложилась, как тряпичная кукла.

В это время главные входы с грохотом распахнулись настежь. Ворвались солдаты «Щита Короны» в полной экипировке, плазменные стволы наготове. Они быстро, профессионально окружили остатки повстанцев, добивая раненых, сбивая с ног сопротивляющихся. Сопротивление было сломлено за секунды.

Среди вошедших был и он. Главнокомандующий Марк Донсков. Высокий, мощный, в безупречном мундире, усыпанном орденами. Его лицо, изрытое шрамами, было спокойно, как поверхность мертвого озера. Он медленно прошел по кровавому мрамору, не обращая внимания на стоны и проклятия повстанцев, подходя к Майку.

Майк опустил пистолет. Рука дрожала. Внутри все было пусто. Он выполнил сделку.

Донсков остановился перед ним. Его холодные глаза оценивающе скользнули по Майку, потом по лежащей без сознания Ане.

«Аккуратно, – сказал Донсков, его голос был ровным, без эмоций. – Очнется – будет орать. Психануть может». Он кивнул солдатам. Двое подхватили Аню под руки. Затем Донсков повернулся к Майку. Не улыбнулся. Не кивнул. Просто констатировал: – «Твоя задача выполнена, сержант. Твоя жена и дочь… в безопасности. Можешь идти». Он махнул рукой в сторону выхода. – «Отпустить его».

Солдаты расступились, образовав проход к дверям. К свободе. К Лизе и Софии.

Майк сделал шаг. Потом другой. Не оглядываясь. Он чувствовал на спине тяжесть десятков взглядов. Оставшиеся в живых повстанцы, скрученные, окровавленные, смотрели на него. В их глазах не было страха теперь. Только чистая, немыслимая ненависть. Проклятие, тяжелее любого груза.

«Предатель!» – выплюнул кто-то. – «Иуда! Тварь! Мутантам служишь!»

Проклятия липли к нему, как горячая смола. Он шел сквозь них, опустив голову. Каждое слово – нож. Но он шел. К выходу. К спасению своей семьи. Ценой ада других.

Донсков наблюдал, как Майк выходит на залитую утренним светом площадь. Потом повернулся к своим солдатам, к груде тел и скованным пленникам. «Остальных – вниз. В «Бездну». – Его голос не изменился. – Будущее этих… недолюдей… решит Корона».

Его слова прозвучали как приговор. Солдаты принялись грубо сталкивать выживших повстанцев в сторону потайного лифта, ведущего в подземелья штаба. Их проклятия Майку еще долго звучали в огромном, пропитанном кровью вестибюле, пока тяжелые двери «Бездны» не захлопнулись за ними, заглушив последний крик отчаяния. Рассвет снаружи был ясным и холодным. Рассвет, купленный предательством.

Том-2, Глава 24: Чернила Истории

Локация: Кабинет Люка Вангреда, Командный Центр Цитадели

Кабинет тонул в полумраке. Лишь голубоватое мерцание экрана бросало блики на лица двух мужчин, выхватывая жесткие скулы Люка и ледяную неподвижность взгляда Дмитрия. На мониторе застыл финальный кадр: площадь, залитая холодным рассветом, и одинокая фигура Майка, бредущая прочь от ада, купленного предательством. Звук отключили, но крики, хрипы – всё еще висело в тишине комнаты, как призрак.

Люк откинулся в кресле, пальцы сжали подлокотники до белизны. – Чистое небо… – его голос прозвучал хрипло, будто он сам только что вышел из бойни. – Успех. По плану. Их зверство увидели все транслирующие сети. Культ Истинной Крови теперь для масс – безумные мясники. – Он провел рукой по лицу, смахивая невидимую копоть.

Дмитрий не шевельнулся. Стоял у окна, спиной к экрану, наблюдая, как первые лучи солнца режут небо над Цитаделью. – Глаза недовольных всегда одинаковы, Люк. Полны яда и иллюзий. – Его голос был ровным, как скальпель. – Они видели не «зверство», а справедливость. Мятежников, режущих горла нашим войнам во имя своей «истины». Картинка – единственная правда, которая останется.

Люк резко встал, тень от его фигуры накрыла половину кабинета. – Правда? У нас с ними разная правда! Они – осколки прошлого, а мы… – Мы – будущее, – перебил Дмитрий, наконец поворачиваясь. Его глаза, холодные и бездонные, встретились с горящими Люка. – Их правда – слабость. Ноша вымершего мира. Наша – сила и порядок для выживание вида. Истина всегда принадлежит сильным.

Тишина сгустилась. Люк тяжело дышал, будто глотая невидимый дым. – Пленные… Что с ними? Вестибюль залит кровью, но треть жива. Аня… та девушка, что смотрела на предателя

Дмитрий приблизился к столу, взял хрустальный графин с водой. Налил два бокала. – Тридцать процентов – мои. Лаборатории «Альфа» ждут… перспективный биоматериал. Остальных казнить. – Он протянул бокал Люку.

Люк не взял бокал. Его взгляд уперся в стеллаж с книгами – фолиантами по истории Королевства. – Через двадцать лет… дети… наши наследники… они поверят в эту ложь?

Дмитрий поставил бокал на стол. Легкая усталость скользнула по его лицу. – Они не поверят. Они узнают. Это будет не ложь, Люк. Это станет фактом. Страницей в учебнике: «Восемнадцатый год П.В. Разгром кровавой секты террористов в Цитадели». – Он поправил манжет. – История пишется победителями. И наши дети будут писать её чистыми руками. Без крови на пальцах.

Дмитрий двинулся к двери, пальто лежало на спинке кресла. – Недовольные будут всегда. Как сорняки. Их выпалывают. Ради сада, который взойдет после нас. – У порога он остановился, не оглядываясь. – Твой приказ о казни, Люк. Отдай его Донскову. Я… к семье.

Дверь закрылась бесшумно. Люк остался один. На экране уже горели рекламные ролики: улыбающиеся дети в чистых куполах, солдаты-герои в сияющей броне. Идеальное будущее. Он взял коммуникатор. Голос сорвался на хрип, но слова вышли четко: – Донсков… 30 процентов пленных в лаблраторию к Радену, а оставшихся.... Казнить.

За окном рассвет набирал силу. Алый, как кровь в мраморном вестибюле.

Дмитрий вышел на приватную смотровую площадку. Внизу, на площади, уже собирали мертвые тела солдат и готовились к ремонту. Дымка тумана цеплялась за шпили Цитадели. Он достал миниатюрный голограф – фото Лизы и Софии. Девочка смеялась, в её глазах мелькнул солнечный зайчик… или отсвет кошачьих глаз? «Сад взойдет, – подумал он. – Даже если земля пропитана кровью. Ради этого стоит пачкать руки. Ради них.» Он стер голограмму. В кармане зашипел коммуникатор: лаборатория ждала «биоматериал». Новый день начинался.

Конец второго тома.

Том-3, Глава 1. Салехардские Тени

Руины Салехарда тонули в зелени и тишине. Город не пал от огня, он был медленно проглочен землей. Асфальт рассыпался, давая жизнь буйным зарослям борщевика и репейника, выше человеческого роста. Стены зданий, некогда прямые и гордые, оплетали лианы дикого винограда, превращая бетон в зеленые курганы. Воздух был тяжел от запаха сырой земли, гниющих листьев и звериной дичи. Лишь шелест травы под сапогами да редкие крики невидимых птиц нарушали гнетущий покой.

Десять теней скользили сквозь этот забвенный сад. Их черные костюмы, обшитые пластинами легкой, темной брони, впитывали свет. Ни звона, ни скрипа – каждый стык был идеален. На поясах, бедрах, за спиной – холодное оружие. Не просто сталь. Клинки отливали странным, глухим блеском – сплав закаленного металла и хитиновых пластин, добытых с тел павших химер. Кинжалы с зазубренными обухами, похожие на клыки. Топорики с узкими лезвиями, будто челюсти. Двое несли компактные арбалеты с тетивами из сухожилий, стрелы с наконечниками из черного, как смоль, химерного когтя.

– …и вот смотри, Игорь, – шептал молодой Денис Корвин, протискиваясь между двумя обвалившимися бетонными плитами. В его руке был раскрыт плотный, прорезиненный футляр. Внутри лежала карта. Не грубая схема на клочке, а тщательно исполненный документ на странно прочной, чуть гибкой бумаге. – Вот здесь, по этой линии, должен был быть хребет. Уральский. А на карте… плоскогорье. И воды больше. Где море Лаптевых? Сплошная суша обозначена. Будто ее и не было.

Игорь Корвин, мужчина лет двадцати с лицом, изборожденным шрамами от старых когтей, наклонился. Его глаза, привыкшие выискивать опасность, с недоумением скользили по линиям карты. – А вот здесь, – он ткнул пальцем в место, где на их реальности должен был быть Салехард, – у них город обозначен. Наш Салехард. Только… крупнее. И дороги сходятся. Как будто он был важнее. Бред какой-то. Откуда у Дома Раденов такие карты? Кто их рисовал? После Взрывов все изменилось до неузнаваемости.

– Тише, – прозвучал спокойный, низкий голос. Командир. Артем Корвин. Он шел в центре группы, его движения были точны и экономны, как у крупного хищника. На бронежилете, чуть левее сердца, был выгравирован небольшой герб: стремительная серебряная птица над золотым щитом с силуэтом лютой морды. Знак Дома Корвин, вассалов Раденов. Его лицо, обветренное и жесткое, было непроницаемо. В серых глазах светился холодный, оценивающий разум. Мастер Второго "начального" Уровня Терианской Системы. Для них это была почти недосягаемая высота. Сила, скорость, контроль – на порядок выше. Они почитали его молча, с обожженной войной преданностью. Он был их щит, их клык. И он служил Раденам. Как и они все. – Карты Дома Раден – не для обсуждения. Они – знание. А знание – сила. То, что мы видим, – он обвел рукой заросшие руины, – лишь этап. Природа берет свое. Но карта… она показывает иное. Возможно, будущее. Возможно, прошлое, каким его видят Старейшины Радены. Сверни карту, Денис. Фокус на задании. «Энциклопедия» ждет.

Они вышли на заросшую площадь. Некогда центр жизни – теперь кладбище машин под бурьяном, разбитый фонтан, наполненный тиной и дождевой водой. В центре площади зиял провал – вход в метро или бункер, скрытый буйной растительностью.

– Контакт! – прошептал Игорь, резко опуская руку с картой и хватаясь за рукоять кинжала.

Из провала, раздвигая лопухи размером с тележное колесо, выползло Нечто.

Террианская химера. Монстр, рожденный в муках изменившегося мира. Помесь крокодила и гигантского жука. Метра три в длину. Тело покрыто бугристой, темно-зеленой, почти черной чешуей, сливающейся в сплошные хитиновые пластины вдоль спины. Лапы – короткие, мощные, когтистые. Хвост – тяжелый, чешуйчатый, с костяным наростом. Голова – почти крокодилья, с мощными челюстями и конусообразными зубами. Глаза – фасеточные, множественные, холодные, ядовито-зеленые. От твари несло болотом и гнилью.

Химера замерла, фасетки замигали, сканируя группу. Раздалось низкое, булькающее шипение.

Отделение не дрогнуло. Десять пар глаз, закаленных в сотнях стычек, спокойно оценили угрозу. Одинокая. Мелкая. Для них – не проблема.

– Игорь, правый фланг. Денис, левый. Остальные – круг, наблюдатели, – скомандовал Артем ровным голосом, даже не вынимая своего длинного, изогнутого кинжала с хитиновой рукоятью. Превращение? Для такой мелочи? Непочтительно к Дарованному Дому Раденов.

Химера рванула вперед, поднимая фонтан грязи. Цель – Денис.

Юноша не отпрянул. Сделал полшага в сторону, движение плавное, почти небрежное. В его руке мелькнул тесак с широким лезвием из сплава. Удар – не в лоб, а вниз, под острым углом. В основание передней лапы, в сустав, где чешуя была тоньше.

Хруст.

Кость треснула под ударом металла, режущего химерную броню. Химера взвыла и клюнула челюстями. Но Дениса уже не было там.

В этот момент с правого фланга метнулся Игорь. Его оружие – пара узких стилетов-жал. Он не бил, он колол. Быстро, точно. В бок, в мягкие ткани между хитиновыми пластинами, в основание хвоста. Каждый укол – болезненный укол, отвлекающий. Химера закрутилась.

С другой стороны подошел старший солдат, Василий Корвин. Не спеша. В руках – тяжелая кирка с клювом из черного хитина. Замах. Удар. В шею химеры, чуть ниже черепа, где чешуя смыкалась с хитином.

Чвяк.

Клюв вошел глубоко. Химера дернулась всем телом. Зеленые фасетки помутнели. Из пасти хлынула темная кровь. Она рухнула на бок, дергаясь в агонии. Шипение стало булькающим хрипом.

Без пафоса. Без лишних движений. Без звериного рыка. Профессиональная работа. Десять секунд.

– Бронеспин, – тихо произнес Марк Корвин, самый младший в отряде. Он уже достал небольшой, прочный блокнот в кожаной обложке и карандаш. Быстро набросал схематичное изображение твари, отметив спинные пластины. – Крокодило-насекомое. Классификация… полевая. Уязвимы: суставы конечностей, основание шеи, мягкое брюхо под хвостом. – Он записал это аккуратным почерком. Его блокнот – черновик для великой «Энциклопедии Химер» Дома Раденов.

Артем подошел к трупу. Взглядом оценил. Фасетки потухли. Кивнул Игорю и Денису.

– Игорь, железы за щекой. Денис, верхний клык, третий слева. Самый крупный. И фрагмент спинной пластины. Чистые срезы. Для лабораторий Дома Раден. – Его голос был деловит, но в нем звучало уважение к заданию, спущенному Сюзеренами.

Мужчины опустились на колени. Появились острые скальпели с хитиновыми лезвиями. Разрезы – точные. Мешочки с едкой слизью извлечены в контейнеры. Клык выломан. Пластина хитина с характерной спины срезана. Образцы для Старейшин Раденов. Для их таинственного проекта.

– Образцы готовы, Командир, – доложил Игорь, зачехляя скальпель.

Артем окинул взглядом площадь. Тень от развалин легла длинной полосой. В воздухе висела тишина, нарушаемая лишь предсмертным хрипом химеры да гудением мух.

– Двигаемся, – приказал он тихо, но властно. – На базу. По маршруту «Гамма». Тише теней. Василий, замыкающий. Эта туша привлечет падальщиков. Марк, записал?

– Да, Командир. Предварительные данные внесены, – ответил Марк, пряча блокнот.

Артем развернулся и пошел. За ним, растворяясь в зеленом хаосе мертвого города, двинулись остальные девять Корвинов. Черные фигуры, несущие в карманах образцы смерти для Дома Раденов и на поясах – оружие, выкованное из плоти врага. Возвращаясь в мир, где карты лгут о прошлом или предсказывают будущее, а природа медленно стирает следы катастрофы. Мир, который Дом Раденов стремился понять и каталогизировать, а Дом Корвин – верно служил ему в тени, почитая своих Сюзеренов.

Том-3, Глава 2. Красные Тени Белоярска

Семьдесят километров по руинам цивилизации и зеленому хаосу были для них прогулкой. Легкая броня не отягощала, мышцы, закаленные постоянными марш-бросками и схватками, горели ровным, знакомым жаром. Но солнце, пробивавшееся сквозь вечную пелену облаков и дыма далеких пожаров, начало клониться к горизонту, окрашивая руины Белоярска в кроваво-багровые тона. Тени сгущались, становясь длиннее, плотнее, наполняясь незримой угрозой.

Артем Корвин, шедший во главе своего черного клина, поднял сжатую в перчатке руку. Жест был четким, как удар ножа. Отделение замерло мгновенно, растворяясь в уцелевших остовх стен, зарослях бурьяна, ставшего выше человеческого роста.

– Привал, – его голос, низкий и ровный, резал наступающую тишину. – Ночевка. Ночью в Красной Зоне – не место для прогулок. Химеры просыпаются. И голодны.

Никто не спорил. Все знали цену ночной встречи со стаей или чем-то похуже бронеспина. Искали укрытие. Взгляды метались по скелетам зданий.

– Командир, – Денис Корвин развернул другую карту, более ветхую, на плотной, пожелтевшей бумаге. На ней четкими, давно не актуальными линиями был обозначен Белоярск. Денис ткнул пальцем. – Школа. Вот здесь. Каменная. Подвалы должны быть глубже. Крепче.

Артем кивнул, его серые глаза скользнули по карте, потом – по реальному пейзажу руин. Расхождение было вопиющим. Там, где на карте значился оживленный район, теперь зиял провал, заполненный водой и ржавым металлом. Школу нашли по уцелевшей части фасада с облупленной мозаикой, изображавшей что-то радостное и забытое. Половины здания не было – снесено или провалилось. Но остов стоял. И главное – тяжелая, полузасыпанная плитами дверь в подвал уцелела.

– Там, – Артем указал кивком. – Василий и Игорь исследуйте проход. Остальные – прикрытие.

Работали быстро, молча. Сдвинули обломки. Дверь, проржавевшая, но крепкая, поддалась не сразу. Скрежет металла резал тишину, заставляя всех насторожиться. Но ничего не пришло. Подвал открылся – черная пасть, пахнущая сыростью, плесенью и пылью. Фонари прорезали тьму, выхватывая груды старого хлама – сломанные парты, стулья, какие-то ящики. Пространство было обширным, с бетонными колоннами. Без следов недавнего пребывания химер. Укрытие идеальное.

Спустились. Установили на входе простейшую сигнализацию – растяжки с колокольчиками из химерных когтей. Василий и еще двое заняли позиции у заваленного входа – часовые в полной темноте, их черные силуэты сливались с тенями. Остальные позволили себе расслабиться. Сняли шлемы. Достали фляги, скудный паек – плотные батончики из смеси злаков, насекомого белка и чего-то еще, что давало энергию. Тишину подвала наполнили звуки еды, шелест одежды, сдержанные вздохи.

В центре, на разостланном плащ-палатке, Денис разложил свои карты. Новую, странную, от Дома Раденов, и старую, до-зимную. Лицо его, молодое, но уже с жесткими складками у рта, было сосредоточено и раздражено. Он водил пальцем то по одной, то по другой, сверял с показаниями компаса и портативного навигатора, чей сигнал то и дело пропадал.

– Бред, – прошипел он, стирая резинкой карандашную пометку на старой карте. – Вот здесь, смотри, Марк. Река должна петлять. На деле – русло спрямилось, пробило новое. А на их карте, – он ткнул в прорезиненный футляр с картой Раденов, – вообще болото обозначено. Где? Я его не видел! Или оно будет? Кто *рисует* эти карты? И главное – зачем? Мне же потом все перепроверять, перечерчивать… Для их архивов. – В его голосе звучала не злоба, а усталое недоумение и досада специалиста, столкнувшегося с абсурдом.

Марк Корвин, сидя чуть поодаль спиной к колонне, не отвлекался. При тусклом свете налобного фонарика он аккуратным почерком заполнял страницы прочного кожаного блокнота – черновика «Энциклопедии Химер». Он только что закончил схему бронеспина, отметив мощные спинные пластины и уязвимые места.

**Запись:**

>Объект: Бронеспин (предварительное полевое обозначение).

>Внешний вид: Гибридная химера (~3м). Преобладают черты рептилии (крокодил?) и насекомого (броненосец/жук?). Чешуя темно-зеленая/черная. Крупные хитиновые пластины вдоль спины, сходящиеся к хвосту. Хвост с костяным набалдашником. Голова рептилоидная, зубы конические. Глаза фасеточные, зеленые. Лапы короткие, мощные, когтистые.

>Ареал обитания: По полевым наблюдениям и косвенным данным – преимущественно Желтая Зона (условно безопасная). Заболоченные низины, берега медленных рек, заросшие руины с высокой влажностью. Встречается одиночно.

>Поведение: Одиночный хищник-падальщик. Агрессивен при встрече. Засады в укрытиях (норы, завалы, водоемы). Размножение: неизвестно. Гнездование: неизвестно.

>Способности: Сила укуса (экстр.), бронированная спина и частично бока. Выносливость. Слабая скорость на открытой местности. Чувствителен к звукам/вибрациям.

>Уязвимости: Суставы конечностей (особенно передних), основание шеи (стык чешуи и хитина), мягкое брюхо в паховой области и под хвостом. Глаза. Низкая маневренность.