Демонские игры. Хроники Земли: Восхождение

Почувствовал, как ладонь, в которой лежал камень, снова жжёт. Мост между мирами? Это звучало слишком масштабно, слишком не для меня. Я хотел вернуться к друзьям, выпить пива и рассказать какой дурной сон видел, но огонь в груди говорил, что пути назад нет.

– А если я выберу путь добра? – спросил я, чтобы немного позлить демона. – Присоединюсь к защитникам Рая. Мир, спокойствие… Звучит лучше, чем твоя тьма и хаос.

Оранло зарычал с ноткой раздражения, как будто я задел больное место. Он шагнул ближе, и пламя вокруг него взвилось выше, отбрасывая тени на его чешуйчатую кожу.

– Рай – для ничтожеств, – прошипел он. – Их сладкие речи о добре – ложь, чтобы заманить тебя. Но это не про тебя, ты уже чувствуешь это, верно? То, что шепчет тебе о силе, о том, что ты можешь взять, а не просить.

– И что теперь? – спросил, стараясь скрыть дрожь в голосе. – Я обязательно должен разрушить мир? Это вообще моё дело?

– Ты сделаешь то, что необходимо, Избранный, – Оранло рассмеялся, но его смех был холодным, как лезвие. – Тьма уже стала частью тебя. Она всегда была в тебе, но сейчас набирает силу. Я чувствую её. И я научу тебя, как её использовать. Начнём с малого: когда проснёшься, призови меня. Я всегда буду рядом, внутри тебя.

Я кивнул, хотя внутри всё кричало, что это ошибка. Но сила, которую он обещал, была слишком соблазнительной. Я видел себя – не студентом, с перспективой работать до старости и сгинуть никем, а кем-то большим, кем-то, перед кем мир склонится. И всё же где-то в глубине души я чувствовал страх: что, если я потеряю себя?

Оранло внезапно замолчал, и пламя вокруг нас начало быстро угасать, как будто кто-то выключал свет в этом странном сне. Его силуэт растворялся в тени, но глаза всё ещё горели, как два факела, следящих за мной. Я хотел спросить ещё – о демонах, о пророчестве, о том, что теперь делать, – но воздух сгустился, и мой голос застрял в горле. Тьма сжалась, как кулак, и я почувствовал, как падаю – не вниз, а куда-то внутрь себя. Шёпот в висках, который сопровождал меня всё это время, стал громче, превратился в рёв, и я услышал его последние слова: «Проснись, Избранный». Мир раскололся, как стекло, и я открыл глаза.

Резкий белый свет врезался в сознание раньше, чем я успел открыть глаза. Лежал на жёсткой больничной койке, простыня подо мной была влажной от пота, а в воздухе пахло спиртом и чем-то приторным, как запах увядающих хризантем. Голова гудела, как после удара, и каждый вдох отдавался болью в рёбрах. Повернул голову и увидел маму, сидящую рядом. Её лицо было бледным, почти серым, глаза покраснели, как будто она не спала несколько дней. Она сжимала мою руку, её пальцы дрожали, и, к моему удивлению, я почувствовал укол вины, острый, как игла. На другой стороне кровати стоял врач – лысоватый мужчина в белом халате, с усталым лицом и взглядом, который буравил меня, как будто я был загадкой, которую он не мог разгадать.

– Денис, ты очнулся, – прошептала мама, её голос дрогнул, и она сжала мою руку сильнее. – Господи, я думала… думала, что потеряла тебя.

Я хотел ответить, но горло пересохло, и слова вышли хриплым шёпотом: «Что… что случилось?»

Врач кашлянул, поправил очки и посмотрел на меня с прищуром, как будто в чем-то меня подозревал.

– Три дня назад в скорую поступил звонок, – его голос был сухим, как старый учебник. – Аноним сообщил, что в посадке на улице между домами лежит молодой человек. Когда бригада приехала, они нашли тебя в центре идеально выжженного пятиугольника, чёрного, как уголь. От тебя шёл дым, всё тело покрывали страшные ожоги. – Он достал телефон и показал фото: я лежал на животе, вокруг меня обугленная земля, а кожа выглядела, как потрескавшаяся глина. – Они думали, ты мёртв. Но в машине скорой ты начал дышать, сердце заработало ровно, как будто ты просто спал. А теперь… – Он замялся, глядя на меня с недоверием. – Теперь ты лежишь передо мной без единой раны. Как?

Я уставился на свои руки – кожа была чистой, гладкой, как будто ничего не произошло. Но я чувствовал тепло в груди, и шёпот в висках, едва слышное, но настойчивое эхо голоса демона. Это был не сон. Или сон, но реальнее, чем эта больница. Мой разум метался: демон, магия, пророчества – всё это казалось бредом, но ожоги, моё исцеление… Сглотнул слюну, пытаясь собрать мысли, но они рассыпались, как песок.

– Я… не знаю, – и это было правдой. Как объяснить то, чего сам не понимаешь?

Мама всхлипнула, притянула меня к себе, её слёзы капали мне на плечо. Обнял её в ответ, но мои мысли были где-то ещё. Вспомнил Айрата, его хитрую ухмылку, Олю, её странные слова о том, что город «не наш». Вспомнил Лиану, её мягкую улыбку, которая резала больнее, чем нож. Что, если они узнают, кто я теперь? Что, если я больше не тот Денис, который тусовался с ними? Жар в груди напоминал, что демон никуда не делся. Оранло был внутри меня, теперь он – часть меня, и эта мысль пугала до дрожи, но в то же время будила что-то новое, ранее не свойственное мне.

– Мы сделаем ещё анализы, но… это чудо, – врач выдернул меня из мыслей, – никто не выздоравливает от таких ожогов за три дня. Ты еще бормотал во сне – что-то про демонов, про огонь, – Он посмотрел на меня, ожидая ответа, но я только пожал плечами. Рассказать правду? Да он решит, что я псих, и закроет меня в палате с мягкими стенами.

– Главное, что ты жив, Денис, – мама отпустила меня, вытерла глаза и попыталась улыбнуться. – Надо позвонить бабушке и твоему отцу, скажу, что ты очнулся. – Она встала, её шаги были неровными, как будто она боялась, что я снова исчезну.

Врач вышел следом, оставив меня одного. Я лёг обратно на койку, глядя в потолок. Тишина палаты давила, и, закрыв глаза, пытался вспомнить всё: огонь, демон, его слова о магии. «Призови меня», – сказал он. Чувствовал его, где-то глубоко внутри, как тень, которая ждёт своего часа. Что, если я действительно Избранный? Что, если я могу забрать мир себе? Мысли путались, но одна была ясной: «я больше не тот, кем был раньше». И это пугало, но в то же время манило, как огонь, который я видел во сне.

ГЛАВА 3

Бельмо власти

Лежал на больничной койке. Белый потолок палаты нависал надо мной, как могильная плита, придавившая меня реальностью. Запах спирта и пластика бил в нос, а слабый гул лампы над головой звучал, как насмешка. Мама сидела рядом, теребя край моего одеяла. Глаза её всё ещё оставались красными от слёз. Она не говорила, но её молчание звучало громче любых слов. Отец, всю жизнь прослуживший военным, стоял у двери, скрестив руки, его лицо – каменное, как всегда, когда он пытался скрыть беспокойство. Я привык видеть его таким – суровым, непробиваемым, но сейчас в его глазах мелькало что-то, чего не видел раньше. Может, страх.

– Денисочка, как ты себя чувствуешь? – спросила мама, её голос дрожал, как тонкий лёд.

– Нормально, – буркнул я, хотя это была ложь. Голова гудела, как после удара, а в правой ладони пульсировало тепло – отголоски той силы, что дал мне камень. Смотрел на свои руки: кожа была чистой, будто её соткали заново. Даже старый шрам на плече исчез. Но по центру ладони виднелся бледный ожог – идеальный пятиугольник, едва заметный, но неоспоримо реальный. Сжал кулак, чтобы мама не увидела. Вошёл врач, держа планшет, его взгляд скользил по мне, как по подопытному животному.

– Мы взяли анализы, – сказал он, поправляя очки. – Всё в норме… Даже слишком. Ожоги второй и третьей степени, остановившееся сердце… и ничего. Ни шрамов, ни следов. Это… необъяснимо. – Он замялся, будто ждал, что я раскрою секрет. – Ты бормотал во сне. Что ты помнишь?

Я пожал плечами, чувствуя, как жар в груди возвращается, как эхо голоса демона внутри меня.

– Ничего, – соврал, глядя в пол. – Видимо просто дурной сон.

Мама всхлипнула, но кивнула, как будто хотела верить. Отец шагнул ближе, положил руку мне на плечо, и я почувствовал, как его пальцы слегка дрожат.

– Главное, ты жив, сын, – его голос был твёрдым, но с трещиной. – Поехали, я отвезу вас домой.

Дорога домой прошла в тягостном молчании. Отец вёл машину, глядя в пустоту. Я знал, о чём он думает – смерть стала для него привычной спутницей в тех вечных командировках в горячие точки. Но теперь она пришла оттуда, откуда её не ждали. Возможно, за эту мужественность мама когда-то его и полюбила. А после первой командировки, когда из его взгляда ушла жизнь, уже не смогла быть рядом. А я смотрел в окно: город был серым, покрытым тонким слоем снега, как саваном. Улицы казались пустыми, хотя машины и прохожие мелькали тут и там. Шёпот в висках, который стал уже чем-то привычным, вернулся – тихий, но настойчивый, словно Оранло напоминал о себе. Достал свой блокнот для рисования с карандашом из больничной сумки. Пара неловких штрихов и вот на меня смотрел портрет Лианы. Её улыбка, казалось, была единственным, что не давало мне окончательно сойти с ума, но даже она казалась сейчас далёкой.

Дома рухнул на кровать, не раздеваясь. Усталость накатила тяжёлым грузом, хоть я и проспал три дня в больнице. Квартира была тихой, только тикали часы на кухне, и я закрыл глаза, надеясь, что сон прогонит этот шёпот. Но он пришёл. Тьма сомкнулась, и из неё вылетела голова Оранло – огромная, с тремя рядами зубов, острых, как бритвы, пасть раскрыта, как бездна. Хотелось кричать, но тело не слушалось. Его глаза горели, я видел каждую чешуйку на его коже, каждый изгиб клыков. И вот он проглотил меня. Я вскочил с кровати, весь в холодном поту, зубы стучали, будто бежал от смерти.

Пришёл в ванную, хотелось умыться холодной водой. Прохлада успокаивала, смывая липкий страх. Набрал жидкого мыла, потёр руки и поднял взгляд к зеркалу. Но вместо моего лица там был он – Оранло. Его красная кожа лоснилась, глаза блестели насмешкой, и он повторял мои движения, как кривое отражение. За ним были не стены ванной, а руины, объятые красным пламенем, как в его мире. Я затаил дыхание, глядя в его глаза, пока он смотрел в мои. Несколько минут мы играли в эту игру, не моргая. Нанёс мыло на лицо, демон нанёс на своё кровь. Надеялся, что он уберется после того, как я смою мыло, но он был там же, а крови на его лице стало ещё больше. Я потянулся за полотенцем, и он сделал то же, но вместо ткани его когти сжимали человеческую кожу, с которой капала кровь. Желудок сжался, но я сделал вид, что ничего не произошло, не давая ему увидеть мой страх. Он улыбнулся, его клыки блеснули, и я понял, что он знает. Знает всё. Читает меня как открытую книгу. Я вышел из ванной, чувствуя, как сердце колотится.

В коридоре тоже было зеркало, и мне пришлось заставить себя взглянуть в него. Там был я – уставший юноша с темными кругами под веками, черными спутанными волосами и слегка впалыми щеками, но в глазах мелькнуло что-то чужое, как искра из того огня. Часы показывали девять утра. Университет? Нет, не сегодня. Быстро проглотил бутерброд, заботливо оставленный мамой на столе, натянул пуховик и ботинки, пропахшие грязным снегом, и вышел на улицу. Мелкий снег сыпал с неба, покрывая двор тонкой плёнкой, как будто город пытался спрятаться ото всех. Знал, куда иду – в посадку, где всё началось. Мне нужно было проверить, правда ли то, что говорил Оранло. Правда ли, что я теперь… другой.

Посадка встретила мёртвой тишиной, нарушаемой лишь хрустом снега под ботинками. Мелкие снежинки падали с неба, оседая на голых ветках, которые торчали, как костяные пальцы, тянущиеся к серому небу. В воздухе пахло сыростью и чем-то металлическим, как будто город дышал ржавчиной. Я остановился у выжженного круга, который видел в больнице на фото врача. Снег покрыл его тонкой плёнкой, но чёрная земля проглядывала, как шрам, а в центре круга, где я лежал три дня назад, снег не держался, будто тепло камня всё ещё жило в земле. Моя правая ладонь заныла, ожог в форме пятиугольника пульсировал, и я почувствовал шёпот Оранло – не слова, а давление, как будто он таился внутри моего черепа, ожидая.

Глубоко вдохнул, пытаясь успокоить сердце, которое колотилось, как барабан. Демон говорил о магии, о формулах, что позволяли с помощью магии влиять на физический мир, и я должен был проверить, правда ли это. Если он солгал, то я просто псих, который бормочет во сне, видит демонов в отражении и подозрительно быстро заживлял раны. Но если нет… Не знаю, что хуже. Выбрав тонкое деревце с потрескавшейся корой, я сжал кулак, представил огонь, как учил Оранло, и шагнул вперёд.

– Огненный удар! – выкрикнул я и ударил кулаком в ствол изо всех сил.

Боль пронзила руку, как будто ударился о бетон, и ничего. Дерево стояло, как ни в чём не бывало, только кора слегка осыпалась. Выругался, потирая костяшки. В голове тут же раздался голос Оранло – резкий, как удар хлыста.

– Неправильно! – прорычал он, и его гнев опалил меня, как пламя. – Ты не чувствуешь! Огонь должен родиться в твоей душе, пройти через руку и взорваться в ударе! Ты слабак, смертный!

У меня свело скулы, злость закипала в груди. Слабак? Да пошёл он. Снова поднял кулак, закрыл глаза и попытался представить: огонь, не просто пламя, а что-то живое, бурлящее, как лава, текущая от сердца к пальцам. Моя ладонь нагрелась, вены на лбу пульсировали в такт силе, и я ударил.

– Огненный удар, – кулак врезался в дерево, и на этот раз кора треснула, обуглившись в форме моих костяшек. Запах палёной древесины ударил в нос, и я отступил, глядя на чёрный след. Сердце заколотилось быстрее, не от боли, а от восторга. Это было реально. Я сделал это. Почувствовал, как жар в груди разгорается, как будто демон подливал масла в огонь.

– Лучше, но всё равно жалко. Тебя раздавит любой, кто знает магию. Пробуй ещё! – Его голос вернулся, теперь с ноткой насмешки.

Ударил снова, представляя пламя ярче, горячее. На этот раз дерево задымилось, кора вспыхнула, и я с восторгом смотрел на это, чувствуя, как опьянение от силы захлёстывает меня. Ещё удар – и ветка треснула, обуглившись до сердцевины. Рассмеялся, не в силах сдержать эйфорию. Это была сила, настоящая, моя. Но с каждым ударом чувствовалось, как силы уходят, как будто магия тянула из меня жизнь. Оранло молчал, но я знал, что он наблюдает, и его молчание было хуже крика.

Шагнул к другому дереву, собираясь попробовать снова, но резко остановился. Треск веток за спиной заставил меня обернуться. Из тени посадки вышел парень – здоровый, на голову выше меня и вдвое шире, в спортивной куртке, с лицом, которое обещало неприятности. Его глаза блестели злобой, а кулаки уже были сжаты. Я узнал его: местный гопник, из тех, что ошивались у магазина по соседству и цеплялись к пацанам вроде меня.

– Чё творишь, чушпан? – прорычал он, подходя ближе. – Думаешь, крутой, деревья жжёшь? – Я хотел ответить, но слова застряли. Его голос был как нож, а шёпот Оранло в голове стал громче, настойчивее.

– Убей его, – прошипел демон. – Он слабак. Покажи ему.

– Заткнись, – тихо приказал ему, но гопник принял это на свой счёт. Его лицо исказилось в смеси гнева и непонимания, и он бросился на меня. Первый удар пришёлся в солнечное сплетение, отбрасывая меня к дереву. Дыхание сразу перехватило. Попытался блокировать. Второй кулак врезался в скулу. Мир поплыл, как в тумане. Боль взорвалась в голове. Кровь потекла из рассечённой щеки, и я рухнул на землю. Он не останавливался – удары впивались в плоть, точные и резкие, как разряды молнии. Задыхался. Пытался встать. Но ноги не слушались. В голове крутилось: или я, или он. Если не встану, он убьёт меня.

– Сделай это! – заорал Оранло, и его голос был как раскат грома.

Я почувствовал, как моя правая рука задрожала, будто ей управляла чужая воля. Жар в груди вспыхнул, ожог на ладони полыхнул болью. Не успел даже ни о чем подумать. Моя рука схватилась за ногу гопника, и я еле слышно прошептал: «Сгори дотла».

Яркая вспышка ослепила меня. Это продолжалось мгновение, сдавленный вскрик и тишина. Я стоял над обугленным телом гопника, и мир вокруг меня словно онемел, снежинки падали бесшумно, как призраки, оседая на чёрной корке, которая была когда-то человеком. Запах горелой плоти витал в воздухе, густой и удушающий, проникая в лёгкие, как яд, и я почувствовал, как ноги подкашиваются. Руки тряслись, кисть всё ещё дымилась, сердце колотилось полное вины.

Нет, не должно быть вины. Это не я, это демон! Он направил мою руку, его шёпот в голове заставил огонь вырваться. Я не убийца, я просто защищался! Он бил меня, кулаки врезались в ребра, в лицо. Каждый удар – как молот, выбивающий жизнь. Или я, или он. Но теперь, глядя на этот силуэт, скрюченный, как сломанная кукла, я не мог дышать. Это не я сделал. Это магия, демон, всё что угодно, но не я.

Отвернулся и рухнул на колени, меня вырвало на снег – желчь смешалась с белым покрывалом, хватался за землю, чтобы не упасть в эту пропасть внутри себя, не дать себе потерять сознание. Снег был холодным, пронизывающим, но он не мог охладить жар в груди, где Оранло сидел, как паразит.

– Молодец, – прошептал он, и его голос был как нож, вонзающийся в разум. – Ты защитил себя. Он был ничтожеством.

Я зажал уши, но его голос был внутри, эхом отражаясь от стенок черепа. Нет, это не защита. Это убийство. Но он напал первым, его глаза были полны ярости, кулаки не останавливались. Я не хотел. Мои пальцы вонзились в снег, и я почувствовал слёзы на щеках – горячие, солёные, как кровь. Я не убийца. Это демон заставил. Его сила, его огонь. Я просто… хотел выжить, не хотел, чтобы мама снова плакала.

Встав на ноги, побежал, не оглядываясь, ветки цеплялись за куртку, как пальцы мертвеца, снег хрустел под ботинками, каждый шаг отдавался эхом в голове. Посадка казалась бесконечной, деревья смыкались, как стены тюрьмы, и я спотыкался, падал на колени, но вставал, чтобы бежать дальше. Демон не умолкал: “Ты сделал правильно. Он бы убил тебя. Мир стал лучше без него”. Нет, не лучше. Он остался тем же. Перед глазами – его лицо в момент вспышки: удивление, боль… а потом – пустота. Я оборвал чужую жизнь. Мои руки, мои. Но это не мог быть я. Это магия, демон, проклятый камень, да что угодно. Наконец вырвался из леса, и холодный ветер ударил в лицо, как пощёчина. Улицы были пустыми, дома отбрасывали длинные тени, и я шёл, опустив голову, чтобы не видеть своего отражения в замерзших окнах. Дома заперся в комнате, рухнув на кровать.

Тишина была оглушительной, только сердце стучало, как обвинитель. Закрыл глаза – и снова увидел его: обугленный силуэт, крик, запах. Вина накатывала волнами, удушая, как будто кто-то давил на грудь. Я не убийца. Он напал первым. Его кулаки, его ярость – он заслужил. Нет, никто не заслуживает такого. Подумал о Лиане – её улыбка, её глаза, полные тепла. Что она подумает, если узнает? Она отвернётся, увидит во мне монстра. А друзья? Айрат, Оля, Булат, Руслан – они будут бояться меня. Не хочу этого. Мои руки дрожали, сжал их в кулаки, чтобы остановить тряску, но ожог на ладони вспыхнул болью, как напоминание. Это не мог быть я. Это демон. Он заставил.

– Ты сделал правильно, – прошептал Оранло, его голос стал мягким, почти утешительным – словно змеиный шёпот. – Он был угрозой. Ты выжил. Мир полон таких – слабых и жестоких. Ты избавил мир от него.

– Заткнись! – прокричал мой голос в пустоту. – Почему ты не можешь просто заткнуться?! – Я рухнул на кровать хватаясь за голову.

Комната казалась тесной, стены давили. Слёзы текли по щекам – горячие, как огонь, обжигающие не плоть, а душу. Я же не убийца. Но его крик эхом отдавался в голове, его тело на снегу. Представил, как его найдут, вызовут полицию, начнется следствие, как они будут искать того, кто это сделал. Вина смешалась со страхом. Что, если меня поймают? Но сила внутри будто шептала, что я выше этого. Нет, это демон шепчет. Я встал, прошёлся по комнате, пытаясь прогнать мысли, но они возвращались. Он бил меня, мог ведь и убить. Тут было или я, или он. Это самооборона. Но разве огонь, сжигающий заживо, – самооборона? Посмотрел на свои руки – немного в саже, крови и пепле. Желчь снова подступила ко рту. Помчался в ванную, чтобы быстрее отмыть их, но Оранло не умолкал, его голос капля за каплей, подтачивал камень моей воли.

– Подумай, – сказал он, тон стал гораздо более убедительным, словно у друга. – Ты не хотел. Он напал. Ты защищался. Это не было грехом – это была необходимость. Ты Избранный. Твоя сила – для большего. Мир изменится благодаря тебе.

С моих рук стекала черная вода, мыло едва справлялось, делая кожу чистой сантиметр за сантиметром. Но не душу. Грязь на ней оказалась куда более стойкой. Вышел из ванной, сел на пол, прислонившись к стене, и зарыдал тихо, чтобы соседи не услышали. Я не убийца, словно мантру повторял про себя. Но его кровь была на моих руках. Подумал об отце – он в армии видел смерть, он сам убивал, но что он скажет? Он бы понял? Нет, он увидит во мне преступника. А мама? Вспомнил её глаза, полные слёз в больнице. Не хочу быть таким. Но демон не умолкал.

– Ты спас себя. Он был отбросом, который сеет хаос. Ты принёс порядок. Это не зло – это сила. Ты станешь сильнее, и такие, как он, будут бояться тебя.

Мотнул головой, пытаясь прогнать его голос, но он был частью меня, как второе дыхание. Вина душила, но постепенно его слова проникали все глубже, укутывая разум в липкую паутину самообмана – он напал первым, он бы забил тебя до смерти, но ты выжил. Это не твоя вина. Это его выбор.

Встал, умыл лицо, огонь в груди постепенно затихал, становясь приятным теплом, словно тёплая волна безразличия накрыла меня. Я не убийца. Я просто выжил. Это не моя вина. Тело было истощено, я лёг на кровать и мгновенно провалился в глубокий сон, будто не было этого дня.

Проснулся ближе к вечеру, мама разбудила меня, придя с работы, её лицо было обеспокоенным.

– Ты весь день спал? – спросила она, ставя тарелку с пюре и курицей.

– А? Нет, днём в компьютер играл. Просто прилёг недавно отдохнуть и нечаянно уснул, – соврал я, чувствуя, как гнетущая вина смешивается с примитивным голодом. Живот урчал, и я набросился на еду, проглатывая, как будто это могло заглушить мысли.

Включил телевизор, там шли местные криминальные хроники: «Сегодня в Приволжском районе обнаружено тело заживо сожжённого молодого человека, состоявшего в местной ОПГ. Полиция проводит расследование. Новые девяностые или маньяк? Смотрите подробности в этом выпуске». Трясущейся рукой взял пульт и выключил телевизор, сердце заколотилось. Это я. Мои руки в крови. Демон молчал, и вина вернулась новой волной, но слабее. За пару минут прикончил еду. Аппетит не пропал – это пугало ещё больше. Зачем я это сделал? Он напал первым. Это была всего лишь самооборона. Но я спровоцировал его на агрессию. Одно слово не даёт ему право бить. Он был гораздо крупнее меня, что оставалось делать?

Сел на кровать, сжимая телефон, пальцы дрожали, как будто всё ещё были измазаны кровью. Новости по телевизору крутились в голове: «заживо сожжённый», «маньяк». Это я маньяк. Нет, это демон. Но руки мои, огонь мой, желание защититься моё. Мне надо было кому-то рассказать, иначе эта вина сожрёт меня, как тот огонь – гопника. Лиана? Нет, её улыбка разобьётся, если она узнает. Она увидит во мне монстра. Оля? Её слова о том, что город «не наш», всё ещё звучали в голове, как предупреждение. Я испытывал к ней легкую симпатию – не любовь, как к Лиане, а что-то лёгкое, как её тёмные волосы, падающие на бледное лицо. Поэтому я не мог рассказать ей. Не хотел, чтобы её взгляд стал холодным. Оставался Айрат. Он поймёт. Или хотя бы не побежит в полицию.

Набрал его номер, руки дрожали, голос дрожал, но я заставил себя говорить:

– Друган, надо встретиться. Срочно. У тебя дома, можно?

– Чё за паника, Денчик? – Его голос был ленивым, с привычной насмешкой. – Ладно, приходи ко мне. Только пива захвати, я пустой.

– Без пива, – буркнул я. – Мне не до того.

– Серьёзно? – Он хмыкнул, но я услышал, как он насторожился. – Ну ладно, жду.

Через двадцать минут уже стучал в его дверь, сжимая в руках пакет с пивом, которое всё-таки захватил в магазине по дороге. Вдруг поможет отвлечься. Айрат открыл, его лысая голова блестела под тусклой лампочкой в коридоре, а ухмылка была, как всегда, наглой, будто он что-то задумал.

– Чё такой мрачный, Денчик? – Он хлопнул меня по плечу, чуть не выбив дух, и потащил в свою комнату. Там привычно пахло энергетиками и чипсами, на столе валялись банки и мятая пачка сигарет.

Плюхнулся на диван, поставив одну бутылку ему на стол, а вторую открыл и выпил практически одним глотком. Комната была пустой – Оли не было, и я выдохнул с облегчением. Не хотел, чтобы она видела меня таким: растерянным, с пеплом на руках, которого никто не видел, кроме меня.

– Короче, братан, – начал я, глядя в пол, – я вляпался. В посадке… кое-что случилось.

– Чё, опять подрался? Выглядишь целым. – Он прищурился, садясь на стул напротив, закинув ногу на ногу.

Я сглотнул, чувствуя, как жар в груди возвращается. Оранло молчал, но я знал, что он слушает, как паук в тени.