Фривольное лето. Ярко горят!

Я прошёл и сел.

– Да мне бы вот только подписать… – произнес я.

– Раздевайся, – всё это она говорила совершенно ровным тоном, не глядя на меня.

– Зачем?.. – удивился я.

– Смотреть тебя будем, щупать, – она на секунду оторвалась от журнала, чтобы поправить очки. Затем, видимо, вспомнив про хорошие манеры, поправилась: – То есть смотреть и слушать.

С этими словами медсестра потянулась за стетоскопом, висевшим на спинке стула.

– Может, не надо? Я здоров… – попытался возразить я.

Надев стетоскоп на шею, она наконец-то удостоила меня взглядом.

– А, да, тебе действительно не надо… Что там смотреть – кожа да кости, – сказала она. – Меня, кстати, зовут Виолетта, но ты можешь звать меня просто Виолой.

Она снова уставилась в свой журнал. Но тут в дверь постучали.

– Входите! – нехотя ответила Виолетта.

Моментально дверь распахнулась, и в комнату влетел Электроник. У него под глазом красовался здоровенный фингал.

– Здрасьте! Я тут это… на футболе упал. Глупости, конечно, я бы и так, но меня Ольга Дмитриевна… – начал он.

Визит Электроника, похоже, обрадовал Виолетту куда больше моего.

– Садись, сейчас посмотрим, – сказала она ему, откладывая журнал в сторону. – А ты давай сюда свой обходной.

Медсестра быстро подписала его и продолжила:

– Если что заболит – сразу ко мне… пионер.

Я не стал ничего отвечать и вышел, закрыв за собой дверь. «Медсестра здесь, конечно, ещё та штучка. Интересно, у неё ко всем такое отношение, или только к тощим пионерам?».

Следующим пунктом в обходном листе значился спортзал. Толкнув тяжёлую дверь, я вошёл внутрь. У шведской стенки поодаль Алиса делала растяжку, медленно наклоняясь вперёд. На ней был надет жёлтый обтягивающий топ и белые леггинсы, подчёркивающие все изгибы её фигуры. «Очень провокационно! Так, Семён, соберись. Ты сюда не на это смотреть пришёл…» – одёрнул я себя, чувствуя, что ещё немного, и я начну пускать слюни от открывающихся видов.

Ко мне подошел крепко сбитый молодой мужчина в спортивном костюме. Он, казалось, был высечен из гранита. Его мускулы перекатывались под одеждой от любого движения, а бицепсы размером с мою голову угрожающе надувались, когда он сжимал кулаки. Взгляд у него был такой, что я невольно съёжился, чувствуя себя букашкой перед этим титаном.

– О, новенький! Давай-давай, заходи. Я Борис Михайлович, физрук, – пророкотал он голосом, от которого завибрировали стёкла в окнах. Он окинул меня пристальным взглядом, словно прикидывал, сколько мышечной массы удастся нарастить на это щуплом тельце путем интенсивных тренировок.

Алиса тем временем перешла к другому упражнению, закинув ногу на перекладину так высоко, что, казалось, она собирается сесть на шпагат прямо в воздухе. У меня перехватило дыхание. Я судорожно сглотнул, пытаясь не смотреть, но взгляд сам собой возвращался к её стройным ногам и напряженным ягодицам в обтягивающих леггинсах.

– Так-так… Спортом занимался? – спросил Борис Михайлович, выводя меня из оцепенения.

– Ну… в детстве в футбол играл… – промямлил я, безуспешно пытаясь отвести взгляд от Алисы. «А последние лет десять только в компьютере», – подумал я про себя, мысленно усмехаясь своей жалкой спортивной форме.

– У нас тут серьёзная секция. Футбол, волейбол, баскетбол. Для продвинутых – гимнастика, силовые упражнения, – Борис Михайлович будто читал лекцию о пользе спорта в вакууме, где не было такого отвлекающего фактора как Алиса. – Некоторые ребята даже на разряды сдают. Тебе, пожалуй, не подойдёт. Вон, ты какой весь хлипкий, руки как макаронины… – он смерил меня взглядом, полным сомнения.

«Да уж, спагетти „аль денте“ и то, наверное, крепче будут», – подумалось мне.

– И растяжка! Очень важная вещь, правда, Сёмка? – подала голос Алиса, и я вздрогнул от неожиданности. Она, наслаждаясь моей реакцией, специально прогнулась в спине сильнее, так что топ опасно натянулся.

«Так, Семён, спокойно. Просто думай о… о подтягиваниях. Или о чём угодно, только не о том, как плавно изгибается её спина при наклоне. Нет, только не об этом!» – мысленно заклинал я себя.

Я покосился на Алису. Она наблюдала за мной с явным интересом и озорной ухмылкой.

– Эй! Я может и не атлет, но… – возмутился я, пытаясь сохранить остатки гордости.

– Ха! Задело? Ну давай проверим, на что ты годен! – засмеялся Борис Михайлович, потирая руки.

«И зачем я открыл рот… Сейчас опозорюсь только…»

– Для начала простенько – подтянись пять раз, – сказал физрук, указывая на перекладину.

– О, это будет интересно! – Алиса игриво подмигнула мне, явно предвкушая увлекательное зрелище. – Может, тебе лучше пойти в кружок вышивания? – добавила она.

«Подтянуться пять раз? Да я в последний раз на турнике висел, когда мне было лет десять, и то, кажется, свалился почти сразу. Ну, по крайней мере, у меня будет повод посмеяться над собой…» – обречённо подумал я.

Я подошёл к перекладине. Подпрыгнул, ухватился… «Так, главное – правильная техника. Которую я видел на ютубе…» – пронеслось у меня в голове, пока я судорожно пытался вспомнить хоть что-то из того видео… и повис, как сосиска на верёвочке.

– Пфф… Семён, ты там жив? – услышал я голос Алисы, которая уже неприкрыто хихикала.

Напрягая все силы, я попытался подтянуться. Мышцы предательски тряслись, лицо покраснело, в глазах замелькали разноцветные круги… «Только бы не упасть в обморок прямо здесь. Это был бы полный провал», – думал я.

С третьей попытки мне удалось поднять подбородок чуть выше перекладины, но это, кажется, был мой предел. А потом я красиво шлёпнулся на маты, вызвав новый приступ смеха у Алисы и раскатистый хохот Бориса Михайловича.

– Ха-ха! Один есть! Продолжаем? – хохотал Борис Михайлович, утирая выступившие от смеха слёзы.

– Браво! Это было… впечатляюще, – съязвила Алиса, не прекращая при этом свою растяжку. – Семён, да ты, оказывается, настоящий атлет!

– Может… кхе-кхе… что-нибудь попроще? – отдышавшись, жалобно спросил я, потирая ушибленный зад.

– Ладно, тогда отжимания. Десять раз, – сжалился надо мной Борис Михайлович.

Я принял упор лёжа, стараясь вспомнить все советы по технике из интернета. Алиса тем временем отошла от шведской стенки, повернулась ко мне спиной, встала на четвереньки и стала делать махи ногами. Расстояние, оделявшее нас немного спасало положение, но я все так же не мог сосредоточится. «Ох, боги, какое испытание…» – взмолился я про себя.

На пятом отжимании мои руки начали дрожать как осиновые листья на ветру.

– Семён, ты так напряжённо смотришь, что у меня даже… мышцы сводит, – Алиса обернулась, облизнула губы, и я почувствовал, как у меня пересохло в горле.

На седьмом отжимании я рухнул лицом в пол, окончательно осознав всю глубину своей физической… кхм… неполноценности.

– М-да… А как насчёт приседаний? Это-то всяко сможешь! – не унимался физрук, оглядывая меня с нескрываемым скепсисом.

– Дайте угадаю – он сейчас попытается присесть двадцать раз и упадёт на пятнадцатом? – спрогнозировала Алиса.

Двадцать приседаний спустя…

– Ха! Я ошиблась. Он держится! Правда, это больше похоже на танец мертвеца… – хихикала Алиса, наблюдая за моими конвульсиями.

«Я умираю. Точно умираю. Прощайте, все… Особенно ты, Алиса, со своей чёртовой растяжкой…» – думал я, выполняя упражнение из последних сил. Ноги подкашивались, в глазах темнело, а в ушах стоял какой-то странный гул.

– Что, выдохся? А я ведь ещё на пресс хотел тебя погонять, – улыбнулся Борис Михайлович, но в его глазах уже читалось некоторое уважение.

– Борис… Михайлович… может просто распишетесь в обходном, пока я не помер… – еле прохрипел я, мечтая только об одном – лечь и не двигаться.

– Эй, Сёмка, может тебе водички принести? А то ты какой-то бледный! – участливо предложила Алиса, но в её глазах всё ещё плясали озорные искорки.

– Ладно-ладно, убедил! Давай сюда свою бумажку, – сдался, наконец, физрук.

Трясущимися руками я протянул ему обходной лист, боясь, что он сейчас передумает и заставит меня делать ещё что-нибудь невыполнимое.

– Но, знаешь что? Приходи к нам на тренировки. С такой физухой тебе пока только в кружок шахматистов, – хохотнул он.

– Или в кружок любителей подглядывать! – поддела меня Алиса.

– А что? Глядишь, появится мотивация подтянуть форму? – продолжал Борис Михайлович, не замечая моего состояния. – Видел я, как ты на утренней зарядке на девчонок пялился. Может, это тебя замотивирует, а? – добил он меня.

«Кажется, весь лагерь уже в курсе моих тайных желаний…» – подумал я, чувствуя, как горят уши.

– Я… подумаю, – выдавил я из себя, не зная, куда деваться от стыда.

– Думай-думай. А пока распишусь, что проверил твою… хм… спортивную подготовку.

Он с усмешкой черкнул что-то в листе.

– Свободен, чемпион! И это… заходи, если что. Сделаем из тебя человека! – подбодрил меня физрук, хлопнув меня по плечу так, что я чуть не упал снова.

– Я… подумаю, – повторил я, мечтая только о том, чтобы поскорее убраться из этого зала пыток.

– Пока, Сёма! Приходи еще! – Алиса послала мне воздушный поцелуй.

Выползая из спортзала на негнущихся ногах, я подумал, что, возможно, очень возможно, небольшая физическая подготовка мне бы не помешала. «Хотя бы для того, чтобы в следующий раз не опозориться так феерично…» – подумал я, с содроганием вспоминая свои «успехи». «Но это всё потом. А сейчас мне срочно нужен душ. И медпункт. И новые ноги…» – решил я, ковыляя в сторону выхода. «И да, я определённо запомню эту растяжку надолго…» – не удержался я от ещё одной мысли, вновь краснея. И всё-таки, несмотря на весь этот позор, на душе было как-то тепло от того, что Алиса, кажется, обратила на меня внимание. Пусть даже и таким своеобразным способом.

Я подошел к зданию музыкального клуба, которое пряталось поодаль от остальных построек лагеря. Высокие деревья с раскидистыми кронами как бы обнимали его со всех сторон, придавая ощущение уюта и уединенности. Это было довольно большое здание под широкой пологой двускатной крышей. Необычным было архитектурное решение: под левым скатом крыши располагалась просторная открытая веранда, словно приглашающая отдохнуть в тени, а под правым находились внутренние помещения. Весь фасад занимало огромное панорамное окно, тянущееся почти от самой земли до крыши.

«Красивое здание», – подумал я, подходя к клубу.

Изнутри не доносилось ни единого звука. Немного помедлив, я открыл дверь и вошёл. Внутри царил творческий беспорядок: множество музыкальных инструментов были расставлены по комнате: барабаны, сверкающие лаком гитары и даже старинный рояль, занимающий значительную часть помещения. Казалось, каждый из них хранил в себе истории прошлых выступлений. То самое панорамное окно, слегка прикрытое легкими полупрозрачными занавесками, заливало комнату ярким утренним светом. В противоположной от входа стене находились еще два окна, выходивших на теневую сторону. Одно из них было открыто настежь, и занавеска, словно живое существо, колыхалась под дуновением ветерка, впуская в помещение утреннюю прохладу и сладкий запах нагретой солнцем листвы. «Какое уютное помещение», – оценил я, очарованный атмосферой этого места.

Мику сидела на одном из стульев, изящно закинув ногу на ногу, и, чуть склонившись над нотной тетрадью, что-то старательно и усердно вычерчивала тонким карандашом. Её бирюзовые хвостики забавно подрагивали в такт движениям. Увидев меня, она расцвела улыбкой, мгновенно подскочила, так что тетрадь с легким шелестом упала на пол, и подбежала ко мне. Схватив меня за руки, она принялась так же, как и вчера, радостно подпрыгивать, напоминая веселого воробья.

– Семен! Ты пришел! Ты все-таки пришел! Вот это удача! Я так рада тебя видеть! – восклицала она, сияя от счастья.

Несколько успокоившись, она вернулась к стульям и, взяв оттуда небольшой пакетик, протянула его мне.

– Вот, держи, как и обещала! Зубная щетка, мыло и зубная паста! Надо сразу отдать, пока не забыла, а то я такая рассеянная.

– Мику, спасибо тебе огромное! Ты меня выручила, – поблагодарил я её. – Я как-то совсем легкомысленно собирался, многое забыл дома.

– Да не за что, пустяки! У меня остался еще один комплект, будем надеяться, что за оставшуюся неделю я не успею все растерять, – хихикнула Мику. Потом, будто что-то вспомнив, она опустила взгляд в пол и слегка покраснела. – Знаешь, Семен, я еще хотела показать тебе кое-что… Ну… То есть… Свои трусики… Вернее, не сами трусики, а как они смотрятся на мне… Ну, чтобы заинтересовать тебя, – почти шепотом, сбивчиво произнесла она, теребя край своей пионерской юбки. – Я такое видела в мультиках, там после такого главный герой обычно как-то сразу добреет и становится более сговорчивым… Правда, ты уже все видел… Ну, там, у умывальников, но это получилось случайно, не по плану, да и трусики я уже поменяла. Те первые, в пыли и намокли, а потом, после того случая на зарядке, пришлось сменить еще раз. Все-таки я неудачница…

– Мику, ну что ты такое говоришь, вовсе ты не неудачница! Ты же тогда, на зарядке, пыталась мне помочь! Даже, я бы сказал, спасти меня. И это я виноват… Вернее, если уж совсем честно, то во всем виновата Ульяна! В общем, я тебе очень благодарен, это было весьма самоотверженно с твоей стороны! Ты поступила как настоящий друг!

– Правда? Здорово, что ты так считаешь, Семен! – глаза Мику засияли.

Помолчав немного, она робко продолжила:

– Но все же, пожалуйста, позволь мне закончить, я долго настраивалась, и поэтому, раз уж начала, надо довести дело до конца. Так вот, теперь на мне уже другие трусики, так что, можно сказать, ты и не видел ничего, получается! Давай ты сейчас выйдешь на минутку, а я залезу под рояль, как будто ищу там что-то, а потом ты войдешь! Это точно должно сработать, я уверена!

«Надо же, насмотрелась каких-то мультиков, подозреваю, что таких же, как я. И теперь пытается применить эти сомнительные приемы в реальной жизни. Какая наивность и простота!»

– Да нет, Мику, не стоит, правда, – я смущенно почесал нос. – Не то чтобы я не хотел тебя увидеть в такой… гм… интересной позе. Просто… Мне кажется, ты же не хочешь, чтобы я ходил в музклуб только ради того, что мне здесь показывают… Всякое-разное. Не думаю, что тебя это устроит.

– Да, ты, наверное, прав, – Мику, кажется, впервые задумалась о последствиях такого неординарного способа привлечь новых членов в клуб. Она вздохнула. – Ладно, не буду. Но я действительно очень хорошо умею играть на всех инструментах. И петь. Хочешь, спою тебе что-нибудь прямо сейчас? Или сыграю? Или спою и сыграю? Какая музыка тебе нравится?

– Да я, в общем-то, всеяден. Так что меня любая музыка устроит. – ответил я.

– И ты не обязательно должен записываться в музкружок, можешь просто приходить, когда захочешь. Будем вместе проводить время! А ты сам умеешь на чем-нибудь играть? – спросила Мику.

– На гитаре когда-то учился играть. Недолго. Она мне от отца осталась. Он ушел от нас с мамой, – почему-то именно с Мику мне хотелось делиться даже такой личной информацией. Наверное, находясь рядом с ней, из-за ее детской откровенности и болтливости, хотелось вести себя так же, открыто и искренне. – Однажды я обнаружил её в кладовке и решил попробовать, что из этого выйдет.

– И что, и что? Получилось? – с живым интересом спросила Мику.

– Не долго музыка играла, – с грустной улыбкой ответил я. – Кое-что начало получаться, но я довольно быстро понял, что для того, чтобы действительно хорошо играть, нужно приложить много усилий и потратить прорву времени. А смысла в этом я тогда не видел, играть мне было не для кого, а для себя одного не так интересно.

– А хочешь, я тебя научу? У нас тут полно времени, и ты сможешь играть для меня. Или, если захочешь, то мы можем вместе сыграть на заключительном концерте! Будет для кого играть, – эта перспектива так захватила Мику, что она аж задержала дыхание и, приоткрыв ротик, с вожделением в глазах смотрела на меня, ожидая моего ответа.

– Ну… Я даже не знаю. Можно подумать, конечно. Давай я закончу с обходом лагеря, а потом мы с тобой все решим. Я обязательно еще приду к тебе сегодня! Ладно?

– Хорошо, – понурив голову, согласилась Мику.

«Жалко – расстроил девушку, она так старалась. Была готова ради меня пойти на такие жертвы, а я…» – подумал я, испытывая укол совести.

– Я точно приду! Закончу с формальностями и сразу к тебе. Не думай, пожалуйста, что это я так вежливо отказываюсь. Как ты и предлагала, я буду пока просто приходить, а там посмотрим, может, и вступлю к тебе в клуб. Мне тут, на самом деле, очень нравится.

– Правда?! – Мику обрадовалась. – Ура! Ура! Я так рада! Нет, я даже счастлива! Ты сделал меня такой счастливой, Семён!

«Надо же, как мало Мику надо для счастья», – подумал я и вслух добавил:

– И я рад!

Помолчав, я спросил:

– Слушай, Мику, а почему здесь нет толпы озабоченных парней, учитывая, на какие жертвы ты готова пойти ради того, чтобы кто-нибудь вступил к тебе в клуб?

Мику залилась краской еще сильнее, чем прежде:

– Ну что ты, Семён, как ты мог такое подумать?.. Я больше никому не готова показывать… Такое… Только тебе…

Теперь уже мы вдвоем стояли, смущенно потупившись и не зная, что сказать.

«Вот так, у умывальников представлял себе, что мы с Мику будем заниматься разными волнующими вещами, рисовал в голове будоражащие воображение сцены, а как остался наедине с девушкой, так стою и краснею, как школьник. Всё-таки до настоящего героя эроге мне еще очень далеко», – с досадой подумал я.

– Понятно, – промямлил я, неловко почесал затылок и, стараясь разрядить обстановку, добавил: – Ну, я пойду тогда. Мне еще надо отметиться в библиотеке и в каких-то кружках. Пока!

– Пока, Семен! Обязательно приходи еще! – крикнула мне вслед Мику.

Я вышел из музыкального клуба, широко улыбаясь. Настроение было приподнятым. Не успел я отойти и на пару десятков метров, как мне навстречу попалась Алиса. Вид у нее был недовольный.

– Ты чего здесь околачиваешься? Зачем приходил? – спросила она, смерив меня подозрительным взглядом.

– Обходной подписать, – ответил я задумчиво, доставая из кармана сложенный вчетверо лист бумаги.

«Что-то я не помню, отдавал Мику листок или нет. Совсем из головы вылетело! Хотя неудивительно, учитывая темы, которые мы обсуждали…»

– Подписал? – тон Алисы не предвещал ничего хорошего.

– Да… наверное… – растерянно протянул я, разворачивая обходной и пробегая глазами список кружков. – То есть нет! Я же совсем забыл дать его Мику на подпись!

Алиса выразительно закатила глаза, всем своим видом показывая, что она думает о моей забывчивости.

– Ладно, пошли, – вздохнула она.

Мы вместе вернулись в здание музыкального клуба. Мику все так же сидела на стуле возле рояля, перебирая какие-то бумаги.

– Чем это таким вы тут занимались, что Семен так увлекся и даже про обходной забыл? – с нажимом спросила Алиса, подходя ближе.

– Да ничем особенным, – смутилась Мику. – Просто разговаривали. Я уговаривала Семена вступить в клуб, а он пока думает…

– Мику, я правда совсем заболтался и начисто забыл, зачем приходил, – виновато сказал я, протягивая ей обходной лист. – Подпиши, пожалуйста.

Мику взяла протянутый листок и, найдя нужную графу, размашисто расписалась.

– Ну вот, теперь порядок, – сказал я, забирая обходной и пряча его в карман.

– Свободен! – распорядилась Алиса и помахала мне ладошкой, словно выпроваживая.

«Судя по всему, ей почему-то не нравится, когда я нахожусь в музклубе. Любопытно…» – подумал я, покидая клуб.

Итак, я собрал все подписи. Осталось зайти к Ольге Дмитриевне и отдать ей обходной лист. Вожатая сидела возле своего домика и читала книжку. Вряд ли она сама соответствовала образу идеального пионера, которого так усердно пыталась из меня сделать. Видимо, все её обязанности – это произносить пламенные речи на линейке, отчитывать Ульяну, да принимать деятельное участие в моём воспитании.

– Вот, – я протянул ей лист.

Она, не читая, сунула его в карман.

«Отлично! Значит, можно было самому за всех расписаться и вообще никуда не ходить… А я столько времени убил зря…»

– В какой кружок записался? – спросила Ольга Дмитриевна.

– Да пока ни в какой… Нужно подумать.

– Ну, что же ты так! Завтра обязательно запишись куда-нибудь! А теперь тебе пора на обязательные исправительные работы! Иди помоги Ульяне в столовой! И не вздумай по пути где-нибудь потеряться, картошку всё равно придется чистить! Если не сейчас, то после отбоя!

«Как жесток этот мир! Никакого покоя!»

– Есть, мэм, – пробормотал я и понуро побрел заниматься трудотерапией.

В столовой было пусто.

– Есть тут кто? – позвал я в надежде, что никто не ответит, и мне можно будет уйти.

– Явился, не запылился, помощничек, – раздался голос Ульяны. – Я уже тут всё переделала, а ты, значит, на всё готовенькое приперся?

Она встретила меня у входа на кухню с ножом в руке.

– Была бы ты хорошей, послушной девочкой, и не пришлось бы тогда работать! Кто мне насекомое в еду подложил, а потом ещё и насмехался? Ты хоть знаешь, что сколопендры ядовитые?!

– А ты вообще себя повел не по-мужски! Я, понимаешь, позаботилась о тебе – кроме котлеты положила в тарелку дополнительно питательную белковую пищу, а ты… Как баба, кричал, стулья ронял… Эх ты…

– С детства терпеть не могу насекомых. Только приехал в незнакомое для меня место, уставший с дороги, голодный, а тут ты ещё со своими дурацкими шуточками, – помрачнел я. – То котлету утащит, то вообще всю еду испортит. Пороть тебя надо за такое!

Высказав своё отношение к подобному поведению, я прошел на кухню, отодвинув Ульяну. Дальше мы молча работали несколько часов, монотонно счищая кожуру с картофеля. Ольга Дмитриевна верно угадала, какой именно вид работ нам поручат. А слова Ульяны о том, что она уже всё успела сделать до моего прихода, оказались неправдой. Чистка картошки в промышленных масштабах – это был новый для меня опыт, хотя, будь моя воля, я бы предпочел его не получать. Зато монотонное занятие хорошо очищает голову от беспокойных мыслей, можно спокойно всё обдумать. Видимо, на Ульяну это тоже подействовало.

– Пожалуй, я и правда поступила не по-дружески с тобой вчера, – прервала она затянувшееся молчание. – С меня котлета. Ну всё, мирись-мирись и больше не дерись?

– Да, пожалуй, я дам тебе ещё один шанс, – пафосно ответил я и улыбнулся.

– Ну да, за котлету можно простить и не такое! – в тон мне ответила Ульяна.

– А вот за утреннее происшествие на зарядке ты меня почему-то не ругаешь. Или, наоборот, не хвалишь – благодаря моим стараниям тебе так подфартило! Вообще молчишь, как будто ничего и не было! Только сколопендра вызывает у тебя неудовольствие! – задумчиво произнесла она.

– Ну… С отношением к этой твоей проделке я ещё не определился… – Я смутился и почесал затылок.

– Понравилось, да? – ехидно спросила Ульяна. – А меня за это, между прочим, опять наказали. Буду работать здесь ещё и завтра. Ты должен будешь снова мне помогать! Отрабатывать за помощь!

– Вот уж нет! Тебя наказали – ты и отрабатывай! Меня, впрочем, тоже наказали – я теперь не буду ходить на зарядку.

– Ничего себе! Теперь никакого утреннего веселья? Так неинтересно!

– С этим я тоже ещё не определился – может, и хорошо, что мне теперь не надо ходить на зарядку… – задумчиво проговорил я.

– Так, значит, я, опять получается, тебе помогла! Избавила от неприятной утренней обязаловки! А ты – неблагодарная морда! Всё, не жди тогда от меня больше помощи, дальше как-нибудь сами! – обиделась Ульяна.

– Вот и хорошо, наконец-то ты угомонилась! – обрадовался я.

Когда мы закончили с картофелем и убрали за собой очистки, подошло время обеда. Нам пришлось участвовать ещё и в кормлении толп голодных пионеров, помогая на раздаче блюд.

Наконец, все пионеры поели, а нас сменили очередные жертвы управленческого произвола Ольги Дмитриевны, исправно поставляющей бесплатную рабсилу в помощь работникам общепита.

Из-за всех утренних приключений я потратил столько сил и энергии, что с трудом дотерпел до обеда. Адский голод не позволял думать ни о чем ином кроме пищи. Поэтому, получив свою порцию из трёх блюд: суп с тефтельками, гуляш с гарниром из картошки и компот из сухофруктов, я сел за первый попавшийся стол и накинулся на еду. «Какой неимоверный аппетит! Никогда за собой такого не замечал!» – думал я, интенсивно работая ложкой. Да и блюда, по сравнению с моими обычными пельменями и дошираком, казались верхом кулинарного искусства. Неудивительно, что я полностью отдался процессу насыщения, не обращая внимания ни на что вокруг.