Фривольное лето. Ярко горят!

– Ой! – вскрикнула та, на мгновение потеряв равновесие от столкновения.

Она не устояла на ногах, отлетела в сторону и весьма неуклюже, как плюшевый мишка, шлепнулась попой прямо на землю, взметнув облачко пыли. Её чуть раздвинутые, согнутые в коленях ноги и задравшаяся юбка открывали моему невольно остановившемуся взору трусики аквамаринового цвета. Которые идеально сочетались с необычным оттенком её волос, словно были частью тщательно продуманного образа.

Я завороженный случайно открывшимся мне видом замер, не в силах отвести глаза, чувствуя, как предательски начинают краснеть уши. Мику, заметив куда устремлен мой полный замешательства взгляд, мгновенно вспыхнула густым румянцем.

– Э-э-э… – смущённо, как нашкодившая школьница, пробормотала она, торопливо сдвигая ноги и поправляя юбку. Её щёки пылали, а глаза, полные смущения, смотрели куда-то в сторону, в пустоту, словно она пыталась найти спасение в окружающем пейзаже, раствориться в нём без остатка.

Я, очнувшись от морока, бросился к ней, помогая ей подняться:

– Мику, прости! Я… мы тут увлеклись, не заметили…

Славяна тоже подбежала, торопясь извиниться:

– Ой, прости, пожалуйста! Это я виновата, я не смотрела куда бегу, увлеклась.

Мику, всё еще пунцовая от смущения, поспешно встала, отряхиваясь:

– Ничего, ничего… Я сама вечно такая неуклюжая. Вечно куда-то вляпываюсь, на ровном месте.

Как провинившийся зверёк, она поспешно отошла к умывальнику и, открыв кран, принялась сосредоточенно умываться, стараясь не встречаться с нами взглядом. Славяна, слегка смущенная, но всё еще улыбающаяся краешком губ, обратилась к ней, словно ничего и не произошло:

– Мику, почему ты в пионерской форме? Сейчас же зарядка будет, а тебе еще переодеваться в спортивную – опоздаешь.

Мику умильно, словно героиня аниме, стукнула себя кулачком по голове:

– Ах, точно! Я опять забыла… С утра такая рассеянная, хоть плачь.

Мы со Славяной стояли рядом, тяжело дыша после нашей активной игры. Я невольно обратил внимание на каплю воды, что, словно живое существо, резво скатилась со щеки Славяны ниже на её шею, оставляя за собой мокрую, блестящую дорожку. Мой взгляд скользнул ещё ниже, к вырезу, к высоко вздымающейся при каждом вздохе груди. Мокрая майка, как вторая кожа, облепила и очертила все соблазнительные выпуклости. Я заметил, что в некоторых местах намокшая ткань стала предательски полупрозрачной, открывая взгляду нежную кожу. А соски под воздействием холодной воды набухли и выпирают, будоража воображение, образуя на ткани аккуратные холмики.

Славяна, заметив, куда настойчиво устремлён мой взгляд, порозовела, но не смутилась, а лишь кокетливо, с хитринкой в глазах спросила:

– Семён, а куда это ты так засмотрелся? Что-то интересное увидел?

Она провела рукой по намокшей майке на груди, как бы пытаясь стряхнуть невидимые капли воды, и, осознав, что стало причиной моего столь пристального внимания, резко отвернулась:

– Ой, кажется, я сегодня, как и Мику, рассеянная… Совсем забыла про купальник…

С этими словами она, ссутулившись, и придерживая руку у груди быстро побежала в сторону домиков.

Проводив её взглядом, я подошёл к умывальникам, где Мику всё еще сосредоточенно умывалась, намыливая щёки. После того, как Славяна несколько раз окатила меня ледяной водой, я уже перестал её бояться, привык, закалился. Я попросил у Мику мыло и зубной порошок, тщательно вымыл руки и лицо, а затем, макнув палец в коробочку с мятным порошком, начал усердно чистить зубы.

– Мику, – обратился я к ней, сплёвывая накопившуюся пену, – у тебя случайно нет запасной зубной щетки? Славяна говорила, что у тебя может быть лишняя.

Мику, всё еще слегка смущённая утренним происшествием, заметно оживилась, услышав про щётку, и просияла:

– Да, конечно, есть! Я же говорю – всегда беру с собой запасные вещи на всякий случай. – Вот настоящее везение – я с начала смены ещё ничего не потеряла! У меня и мыло есть, и зубная паста, и щетка. – Приходи в музыкальный клуб, я всё тебе отдам. Поделюсь, так сказать, своими сокровищами.

Гм, как многозначительно звучит – "всё отдам", "все свои сокровища"… – подумал я, и губы против воли расплылись в слащавой улыбке. Мой воспалённый, напитанный этти-аниме разум тут же принялся дорисовывать в воображении пикантные, будоражащие кровь сцены, которые могут случится при посещении клуба. Я поспешно мотнул головой, отгоняя наваждение. Прополоскав рот, я с благодарностью произнёс:

– Спасибо, Мику, ты меня прямо-таки спасаешь, как настоящий друг. Обязательно приду, не сомневайся.

Я пообещал, что загляну в клуб после завтрака, и, довольный, что проблема с гигиеной решена, направился к своему домику. По пути мне встретилась Славяна, уже одетая в купальник, который теперь скромно проглядывал из-под майки, выдавая в ней примерную пионерку. Она выглядела на удивление свежо и бодро, словно утренние приключения только добавили ей сил и энергии, зарядив на весь предстоящий день.

– Семён, – окликнула она меня, подойдя ближе, – ты случайно не видел мои ключи? Я, растяпа такая, вчера их в столовой забыла. Ты ведь забрал их, да? Пожалуйста, скажи, что забрал!

Я кивнул:

– Да, забрал. Они у меня в домике, сейчас принесу.

Я торопливо зашел в домик, нашел в тумбочке, среди прочего хлама, связку ключей и на секунду задумался, повертев их в руках.

В голове, подобно назойливой мухе, билась мысль: «А что, если эти ключи мне ещё пригодятся? Тут ведь целая связка, это же доступ ко многим помещениям в лагере! Мне, попаданцу в этот таинственный, неизведанный мир, это может очень даже пригодиться. Да и Юля обещала мне свои необычные трусики только в обмен на что-то вкусненькое и прорву сахара. Как же я всё это для неё добуду без ключей?» Я тяжело вздохнул, вспомнив добрую, почти ангельскую улыбку Славяны, её искреннее желание помочь мне, её заботу.

«Нет, я не могу так подло поступить с ней, такой хорошей, такой отзывчивой, такой искренней девушкой, старающейся во всем мне помочь. Это будет настоящее предательство.»

С этими мыслями я решительно вышел из домика и протянул Славяне ключи:

– Вот, держи, нашлась твоя пропажа.

Славяна просияла, как начищенный пятак, и, забрав ключи, нежно прижала их к груди:

– Спасибо тебе, Семён, огромное-преогромное! Ты даже не представляешь, как ты меня выручил! Если бы я их потеряла, у меня были бы такие проблемы, такие неприятности! Ведь это ключи Ольги Дмитриевны, нашей вожатой, а она женщина строгая, спуску не даст.

– Ну, тебе сейчас на площадь нужно, а я в лес побегу, – сказала Славяна, – у меня сегодня своя, особая зарядка по расписанию.

– С чего это вдруг тебе позволены такие вольности? – удивился я.

– Ну, у меня, как у помощницы вожатой, свои привилегии, – с гордостью, но без тени хвастовства, ответила Славяна.

– Понятно, ну что ж удачно побегать!

–До скорого! – помахала мне рукой она, удаляясь.

Славяна убежала, а я медленно поплёлся к площади. «Обычно в это время я дома ещё сплю, а тут проснулся сам ещё до того, как вожатая разбудила меня, вот удивительно! – подумал я. – И что удивительно ещё больше – чувствую себя бодрым и отдохнувшим, несмотря на ранний подъём!»

На площади уже собрались вожатые других отрядов и Ольга Дмитриевна. Все в спортивной форме, как и их подопечные. Я же, в своей помятой футболке, в которой прибыл в этот странный мир, и форменных шортах, чувствовал себя белой вороной. Рубашку пришлось оставить в домике – после водных баталий со Славяной она требовала просушки.

Мой взгляд невольно стал блуждать по фигурам в спортивной форме… Яркая оранжевая футболка Алисы сразу притягивала внимание, а голубые короткие шорты подчёркивали спортивный силуэт, заставляя сконцентрироваться на аккуратной попке. Алиса энергично разминалась, из-за чего её рыжие хвостики подпрыгивали в такт движениям. Лена, в своей белой футболке большого размера, скрывающей внушительные «дыньки», застенчиво поправляла тёмно-синие свободные шорты. А когда она начала делать наклоны в стороны, уперев руки в бока – под просторной одеждой обозначилась её тонкая, словно у фарфоровой куколки, талия, контрастирующая с округлыми линиями широких бёдер, обхват которых так и хотелось измерить. Желательно руками. Ульяна, в своей алой футболке и салатовых шортах, больше похожая на мальчишку-сорванца, чем на девушку, как всегда, полная энергии, пыталась сесть на шпагат. А Мику… О, Мику в своей тёмно-синей, как ночное небо, футболке и леггинсах винного цвета… «Интересно, в Японии школьная форма для физкультуры тоже такая… подчёркивающая?» – залюбовался я, не в силах отвести взгляд от изящной фигурки с плавными изгибами. Я так увлёкся созерцанием, что не заметил, как начал пускать слюни.

– СЕМЁН! Ты что там застыл?! – рявкнула Ольга Дмитриевна, и я, вздрогнув от неожиданности, попытался быстро встать в строй.

В этот момент я почувствовал, как что-то преградило путь моей ноге. Подножка! Потеряв равновесие, я взмахнул руками, пытаясь удержаться на ногах, но тщетно. Тело начало заваливаться вперёд. «Кажется, я сейчас сломаю себе что-нибудь…» – мелькнула паническая мысль. Мику, стоявшая ближе всех, с писком: "Семён-кун, осторожно!" – бросилась меня ловить, но лишь усугубила ситуацию. В результате, мы вдвоём, запутавшись в руках и ногах, медленно, словно в замедленной съёмке, рухнули на землю, причём я оказался снизу, а Мику – сверху, неловко раскинув руки и ноги.

– Ой-ой! Гомэнасай, Семён-кун! – пролепетала она.

– Эй, Семёныч, а как же Алиска?! Ты не туда упал, совершенно не туда! – раздался звонкий и обиженный голос Ульяны.

– Отличный способ знакомиться поближе, Мику! – съязвила Алиса, озорно блеснув глазами. – Может, мне тоже попробовать?

Ульяна, видимо решив исправить мою оплошность, подскочила к Алисе и, что было силы, толкнула её в спину:

– Семёныч, лови добавку! Девушки сами падают в твои объятия! Вот счастье то привалило!

Алиса, не ожидавшая такого коварства, взвизгнула: "Ульяна, ты что творишь?!" – и, потеряв равновесие, полетела прямо на нашу, с Мику, живописно развалившуюся парочку. Через мгновение мы втроём, сцепившись в невообразимом объятии, представляли собой беспорядочную кучу-малу.

– В прямом смысле привалило, – неодобрительно покачал головой Электроник, не предпринимая и малейшей попытки вмешаться в творившееся на его глазах безумие.

Лена сначала просто смотрела на нас широко раскрытыми глазами, не в силах вымолвить ни слова. Потом она, словно пытаясь закрыться от происходящего, поднесла ладошки к лицу, оставив лишь узкую щёлку между пальцами. – Ой, мамочки, стыд-то какой, – послышался её смущённый шёпот.

– Ульяна, сейчас же прекрати! – зычный голос Ольги Дмитриевны прозвучал, как гром среди ясного неба.

– А я что, я ничего! – невинным голоском отозвалась Ульяна, наблюдая за нашими попытками распутаться. – Это они сами, падают и падают!

Мы лежали на земле, я оказался в самом центре этой невообразимой "скульптурной композиции", ощущая себя то ли погребённым под тяжестью тел, то ли, наоборот, вознесённым на вершину блаженства. В этой кутерьме отовсюду раздавались сдавленные возгласы: "Ай! Ой! Ты чего толкаешься?! Отпусти! Нет! Не трогай, только не там!". Пытаясь подняться и найти опору, я барахтался, и мои руки натыкались то на шелковистую гладь, то на податливые впадины, то на мягкие, как перины, округлости. Вот нежная выпуклость под локтем, тут упругая "полусфера" под ладонью и что-то мягкое, как "зефир", у щеки. Пальцы непроизвольно ощупывали сложные криволинейные формы, двигались вдоль изгибов. Тело ощущало приятную тяжесть, тепло, исходящее от девичьих тел, и лёгкую дрожь, пробегавшую по ним. Всё вокруг наполнилось ароматами персиков и чего-то неуловимо сладкого, цветочного. Поняв, что, пытаясь выбраться, я лишь усугубляю ситуацию, я перестал сопротивляться, отдавшись во власть этого хаоса из нежных прикосновений. Спустя какое-то время девушкам удалось скоординировать свои действия и подняться. В голове остался лишь сумбур ощущений, приятный, волнующий, но совершенно непонятный.

– У тебя такое красное лицо! – прокомментировала Ульяна, когда я поднялся. – Семёныч – Синьор-Помидор!

Проходя мимо Ульяны, Алиса процедила сквозь зубы:

– Ну как закончится зарядка, я тебе устрою, мелкая зараза, готовься!

– Надеюсь, это будет что-то вкусное! К такому я всегда готова! – ничуть не смутившись, парировала Ульяна. – Ты же сама хотела познакомиться с Семёном поближе! Вот я и устроила ваше рандеву, будь благодарна!

Поняв, что все непотребства наконец-то закончились, ко мне робко подошла Лена. Она протянула руку и принялась старательно отряхивать мою футболку. На земле, после наших кульбитов, мы собрали, кажется, всю пыль, что там была, так что работы Лене хватало. Впрочем, из-за смущения, движения её были неловкими и не очень уверенными, так что видимого эффекта её старания не произвели. Я замер, не зная, как реагировать на эту внезапную заботу.

– Спасибо, – пробормотал я, когда Лена, видимо, удовлетворившись результатом своих трудов, отступила на шаг.

Вдруг, словно осознав, что только что касалась меня без разрешения, она вспыхнула пунцовым румянцем, ещё более густым, чем у меня. Поспешно достав из кармана своих тёмно-синих шорт платочек, Лена протянула его мне:

– Вот, возьми, – тихо предложила она, отводя взгляд. – У тебя тут…

И, не договорив, Лена поспешно отошла, всем своим видом выражая крайнее смущение.

– Так, хватит балаган устраивать! Начинаем зарядку! – с нескрываемым раздражением в голосе, отдала команду Ольга Дмитриевна, дождавшись когда нестандартная ситуация разрешится.

Наконец мы все выстроились перед нашей строгой вожатой в шеренгу.

Она начала показывать упражнения, и я старательно пытался повторять за ней. Но меня все время что-то отвлекало.

«Не смотреть по сторонам… Не смотреть… Ой, как у Алисы футболка задралась… НЕТ! НЕ СМОТРЕТЬ!» – я отвернулся в другую сторону, но стало только хуже. «Ооо, как грудь Лены подпрыгивает… вот это да, какие колебания!» – я, как заворожённый, не мог отвести взгляд и делал упражнения как придётся.

– Семён! Может, тебе нашатырь принести? А то вид какой-то нездоровый! – голос Алисы, с лёгкой издевкой, отвлёк меня, и я понял, что все уже начали делать другое упражнение.

– А по-моему, Семён-кун просто очень внимательный к деталям, – заметила Мику.

«Да уж, некоторые "детали" просто невозможно игнорировать… Особенно когда они так колышутся прямо перед глазами» – подумал я, с трудом отрывая взгляд от Лены и пытаясь сосредоточиться на упражнении. «Так, Семён, соберись! Ведёшь себя как подросток!» – мысленно отчитал я себя.

– Последнее упражнение – наклоны вперёд! – объявила Ольга Дмитриевна. «Боги, дайте мне сил…» – взмолился я.

– Смотрите, у Семёна нос кровью пошёл! – крикнула Ульяна.

«Что?!» – я в панике потрогал нос. Крови не было, но все уже смеялись.

– Расслабься, Ромео. Это была шутка! – пояснила Алиса.

– Зарядка окончена! Марш по домикам переодеваться к построению!

«Уф… Я пережил это. Неужели теперь каждое утро будет начинаться именно так?» – подумал я. И почему-то эта мысль меня совсем не огорчала…

Все потянулись к своим домикам, чтобы переодеться к построению. Я же, все еще прибывая под впечатлением от зарядки, замешкался, и, когда уже собрался уходить, был остановлен Ольгой Дмитриевной, преградившей мне путь:

– Семён, задержись на пару слов, – её тон не предвещал ничего хорошего. – Знаешь, я, конечно, всё понимаю, молодость, гормоны и всё такое, но, боюсь, тебе придётся воздержаться от посещения утренней зарядки.

– Что? Почему?! – я опешил от такого заявления. – Я что-то сделал не так?

– Скажем так, – Ольга Дмитриевна окинула меня строгим взглядом, – твоё присутствие вызывает… слишком бурную реакцию у женской половины отряда. А мне, знаешь ли, лишние проблемы и нездоровая атмосфера в коллективе ни к чему.

– Но я же ничего такого не делал! – попытался оправдаться я, хотя и понимал, что после сегодняшнего фиаско, выглядело это жалко.

– Вот именно! Не делал! Сам не занимался и другим мешал!

– Это всё Ульяна! Она специально! – обозначил я главного виновника всех своих бед.

– Ульяна, конечно, та ещё штучка, но и ты хорош! – парировала вожатая. – В общем, так, Семён. Давай договоримся: зарядку по утрам ты пропускаешь, а вместо этого занимаешься чем-нибудь полезным. Можешь, например, территорию убирать или дрова для костра колоть. И волки сыты, и овцы целы.

– Но… – я попытался было возразить, но, встретившись с суровым взглядом Ольги Дмитриевны, осёкся. Спорить с ней явно было себе дороже.

– Никаких "но", Семён! – отрезала она. – А теперь иди, переодевайся.

Мне ничего не оставалось, кроме как развернуться и понуро побрести в сторону своего домика. По дороге я размышлял о случившемся. С одной стороны, новость о моём отстранении от зарядки была не такой уж и плохой. Не придётся каждое утро краснеть и сгорать со стыда перед девушками. С другой стороны, а где ещё удастся наблюдать девушек в таком выгодном ракурсе? Хотя, если подумать, возможностей для этого и без зарядки предостаточно. А лишние полчаса утром можно потратить с большей пользой. В конце концов, я же попал сюда совсем не для того, чтобы за девушками подглядывать.

Я надел рубашку – всё ещё влажную после утренних событий – и с недоумением уставился на пионерский галстук, небрежно висящий на спинке кровати.

Как же его завязывать? В пионерах я не состоял, а в интернете сейчас инструкцию не посмотришь. Вздохнув, я взял галстук и направился к шкафу, надеясь найти зеркало на внутренней стороне дверцы.

Взглянув в отражение, я замер.

Из мутного зеркала на меня смотрело чужое, но смутно знакомое лицо. Я инстинктивно подался ближе. Приглядевшись, я похолодел. Это был я. Точнее, призрак меня из прошлого – тот парень, которым я был в студенческие годы.

Не ребёнок, не подросток – именно тот, кем я был в университете: лет двадцати, с лёгкой щетиной, чуть растрёпанными волосами и взглядом, в котором ещё не застыла усталость от жизни. Я провёл ладонью по лицу – кожа гладкая, морщин нет, даже тёмных кругов под глазами, которые мучили меня последние годы, будто и не бывало.

Сердце заколотилось.

«Вот оно… Значит, эксперимент работает не только на уровне “игры в детство”, а буквально возвращает тебя в ту форму, в которой ты был, когда всё пошло не так».

«Если со мной такое – значит, и остальные… Славя, Лена, Мику, Алиса… Все они – не девочки. Это взрослые женщины».

– Не-не-не! – я резко замотал головой, будто пытаясь вытряхнуть эту мысль. – Не может быть! Страшно даже представить, что я второй день пускаю слюни на… на возрастных дамочек! Нет уж, спасибо. Все они – молодые девушки! Ну, может, чуть старше девятнадцати. Точно! Не больше! Взрослые тёти так себя не ведут – с кузнечиками за шиворот, с прыжками, криками «Ромео недоделанный»… Не-не-не, меня не проведёшь!

Но… а Ульянка? Ей явно тринадцать-четырнадцать. Её даже девушкой назвать сложно – чистый подросток. Хотя… говорят, исключение лишь подтверждает правило.

Может, спросить у кого-нибудь, что это за эффект омоложения?

Но тогда я выдам себя. Всем участникам эксперимента, наверняка, уже объяснили, почему они выглядят как в юности. А я, как последний лох, только сейчас в зеркало заглянул…

А вдруг… а вдруг это произошло только со мной? Может, остальные и не омолаживались вовсе? Может, они приехали сюда уже в этом виде – молодыми, свежими, примерно моего нынешнего студенческого возраста. Тогда всё встаёт на места. И Ульянка – просто настоящий ребёнок, без всяких «психологических проблем». Хотя… тогда зачем она в старшем отряде? И почему Ольга Дмитриевна сказала, что все в этом отряде – взрослые?

Я тяжело вздохнул. Мозг, не желая перегреваться, услужливо подсунул самый простой и приятный вывод.

«Ладно. Пока буду считать, что все они – милые, юные, совершеннолетние девушки. И точка. А всё остальное… пусть остаётся тайной этого странного лагеря».

«Что ж, какая разница, как я выгляжу в этом непонятном мире?» – подумал я, пытаясь успокоиться. «По большому счёту, это ни на что не влияет. Я – это по-прежнему я, и не так уж важно, какое у меня теперь лицо.»

Я снова повернулся к зеркалу и принялся воевать с галстуком. Пытался вспомнить, как выглядит узел, подсмотренный у других, но в голове всё смешалось. Ткань никак не хотела складываться в нужную форму. Я пыхтел, крутил галстук и так, и эдак, но получалось лишь нечто бесформенное и жалкое.

В конце концов, сдавшись, я завязал галстук первым попавшимся узлом. Кое-как пригладив непослушные пряди волос, я решил, что и так сойдёт. Не на конкурс красоты, в конце концов, иду.

Выйдя из домика, я направился на площадь, по пути размышляя о своём внезапном омоложении. «Интересно, а что ещё изменилось, кроме внешности?» – эта мысль не давала мне покоя.

Я вернулся на площадь раньше остальных ребят из своего отряда и теперь коротал время, наблюдая за суетой пионерского лагеря с позиции стороннего наблюдателя. «Забавно, как быстро человек может привыкнуть к абсурду», – подумал я. «Ещё вчера я сидел за компьютером, а сегодня изображаю пионера в каком-то странном временном кармане».

Когда ребята начали потихоньку подтягиваться и выстраиваться в шеренгу, я неспешно присоединился к ним, встав сбоку. Последней подошла Славяна. Я безуспешно пытался почувствовать себя частью этого красногалстучного братства, но пока что-то не очень получалось.

Ольга Дмитриевна вещала что-то о спортивных соревнованиях, но моё внимание полностью захватил памятник, возвышавшийся посреди площади. «"Генда"… Что за странная фамилия? В учебниках истории такого точно не было», – размышлял я. «Да и сам памятник выглядит довольно необычно. Хотя, стоп! Кого-то он мне напоминает… Персонаж какого-то аниме?! Нет, не помню!».

Скульптура изображала мужчину, застывшего в строгой позе: прямой, как струна, взгляд устремлён вдаль. Но вот странность: его левая рука была поднесена к лицу, к очкам. Сначала мне показалось, что Генда поправляет их средним пальцем, что выглядело бы весьма вызывающе, особенно для памятника. Но, приглядевшись, я понял, что он делает это всеми пальцами.

«Может быть, этот жест означает что-то иное? Например, он пытается прикрыть глаза, чтобы не видеть того, что происходит на площади? Тут я невольно вспомнил недавнюю кучу-малу из девичьих тел и подумал, что, возможно, товарищ Генда так делает не зря. Или это жест "рука-лицо"? Словно Генда хочет хлопнуть себя ладонью по лбу, как бы говоря: "Куда я попал? Что тут вообще творится?" В любом случае, выглядит всё это очень неоднозначно.»

«Интересно, он при жизни догадывался ли, что его увековечат в столь сомнительной позе? Наверное, какой-то местный деятель, внёсший значительный вклад в развитие… чего-то».

Мысли потекли дальше, перескакивая с одного на другое. Время для меня словно растворилось в утреннем воздухе, наполненном запахом нагретой солнцем хвои и далёким звоном посуды из столовой.

– О чём мечтаешь? – голос Слави вернул меня к реальности.

Рядом материализовалась Ольга Дмитриевна, словно строгий дух советской педагогики, призванный следить за порядком.

– Ты запомнил план на неделю? – спросила она.

– План? План я никогда не забуду! – выпалил я.

– Вот и отлично! – Ольга Дмитриевна повернулась к Славе с видом заговорщика. – Принесла?

– Да, – Славя протянула ей какой-то листок, который в руках вожатой тут же превратился в документ государственной важности, от которого, кажется, зависели судьбы мира.

– Это обходной лист. Тут пять позиций. За сегодня тебе нужно везде отметиться, – сказала Ольга Дмитриевна. – Во-первых, записаться в клуб, они у нас в здании кружков и отдельно – музыкальный. Во-вторых, в медпункт зайти. В-третьих – в библиотеку. И посетить спортивный клуб – он у нас в спортзале.

«Прямо как в военкомате, только вместо врачей – кружки по интересам», – подумал я.

– Всё понял? – спросила вожатая.

– Да, – листок перекочевал ко мне в руки.

«Квест получен. Награда неизвестна. Сложность – высокая. Что ж, будем посмотреть».

– Это ещё не всё, поскольку вчера вы с Ульяной повели себя недостойно, то сегодня ты и она в качестве наказания получаете наряд в столовую. Вне очереди, – продолжила Ольга Дмитриевна.