Одноклассницы

Со временем ситуация чуть выправилась. Тяжко бывало только несколько дней после отпуска или больничного, т. е полного домашнего безрежимья. Оксана немного успокоилась. Приведя однажды утром Димку в группу, Оксана задержалась в дверях, наблюдая, как малышня репетирует с утра пораньше песню к новогоднему утреннику. Крыса проскользнула у нее между ног и юркнула под стоявшие рядком вдоль стены маленькие стульчики. Это произошло так быстро, что не опусти она в это мгновение глаза вниз, ничего бы и не заметила. Первым порывом было завизжать, вторым – схватить ребенка в охапку и бежать прочь. Она окаменела на мгновение и … ничего не сделала.

Оксана поднялась на второй этаж в кабинет заведующей и спокойно изложила ей ситуацию. Вечером заведующая также спокойно отчиталась ей, что крыс в подвале потравили, дыры в полу группы нашли и заделали. Оксану спешность отчета высокомерной заведующей перед рядовой мамашкой позабавила. Видимо та опасалась жалоб в вышестоящие органы или паники среди родителей. Но боялась она напрасно. Оксана – взрослый, здравомыслящий человек. Ей на работу каждый день ходить надо. Куда она денет ребенка, если детский сад закроют?

Марина. 25 лет.

«Когда, говорите, были последние месячные?» – еще раз переспросила гинекологиня после осмотра и вперилась взглядом в календарик на столе.

Марина ответила, сползла с кресла, оделась и присела на стул.

«Беременность примерно шесть недель,» – подтвердила гинекологиня ожидаемую новость и равнодушно спросила: «Оставлять будете?»

«Буду,» – обреченно сообщила Марина. Хотя беременность и была запланированной, известие о ней скорее пугало, чем радовало.

«Тогда заводим карту беременной,» – полезла в стол гинекологиня.

После вполне стандартных анкетных вопросов последовало: «Какая по счету беременность?»

«Первая.»

«Выкидыши, аборты были?»

«Нет.»

Гинекологиня и ее суровый Санчо Панса – медсестра недоверчиво уставились на нее в четыре глаза: «Точно не было?»

«Точно не было. Это первая беременность,» – Марина чувствовала себя двоечницей у доски и зачем-то добавила, надеясь, что ответила правильно. – «Запланированная.»

Медсестра недоверчиво хмыкнула.

«Вы у нас в группе риска. К делу нужно отнестись серьезно. Все мои рекомендации выполнять неукоснительно. И тогда мы с Вами родим здорового малыша,» – дежурно выговаривала гинекологиня.

«Какая группа риска? Почему? У меня нет никаких хронических заболеваний. Я же здорова,» – испугалась Марина.

Врач смотрела на нее жалобно и снисходительно, будто на умалишенную: «Голубушка, вам лет сколько? Вот именно, двадцать пять уже. Опомнились, рожать собрались. Раньше то о чем думали? Вы – старородящая у нас.»

Марина вывалилась из кабинета в страшном волнении, как оплеванная верблюдом самоуверенная туристка, держа в руках ворох бумажек и бумаженций – направлений на анализы и к узким специалистам. Гинекологическая градация и попадание прямой наводкой в какую-то унизительную, предназначенную для древних пятидесятилетних (она слышала и такие иногда рожают) старух категорию «старородящих» вывела ее из душевного равновесия на много месяцев. Чувство, что ее окунают мордой в грязь, возникало при каждом посещении женской консультации.

Доверительных отношений с врачом не сложилось. Они скорее были как два сумоиста на татами. Откровенно морды друг другу не били, но кружили, выжидая удобный момент для броска. Ответы на постоянно возникающие вопросы приходилось искать у уже переживших пытку беременностью подружек.

Прикрываясь группой риска, гинекологиня постоянно пыталась уложить Марину на сохранение. Первый раз Марина на это даже купилась. При плановом посещении медсестра намерила у нее давление 140/90 и врач немедленно вывалила на Марину ворох пугающей информации о вреде ее высокого давления для ребенка, после чего вручила направление на госпитализацию. Чувствовавшая себя абсолютно здоровой еще полчаса назад Марина немедленно помчалась в роддом. Сердце колотилось как сумасшедшее. А вдруг не доедет, что-нибудь плохое случится с ребенком по дороге? За неделю, которую Марина провела на так называемом «сохранении» с ней не делали ровным счетом ничего, кроме ежедневного измерения веса, давления и температуры тела.

«Что я здесь делаю?» – наконец задала себе резонный вопрос она и сбежала из роддома под свою ответственность. Лежать на кровати можно и дома. Это гораздо комфортнее, чем в палате, в окружении еще пяти беременных женщин. Давление теперь Марина измеряла себе сама каждое утро. И оно всегда было нормальным, кроме тех случаев, когда измерялось в кабинете гинеколога. Марина перестала волноваться по этому поводу и на все предложения лечь «на сохранение» отвечала твердое нет.

Гинекологиня укоризненно качала головой и поджимала губы, удивительно напоминая в эти моменты классную руководительницу Галину Викторовну. Каждое ее назначение теперь Марина рассматривала под микроскопом и советовалась с бывалыми, прежде чем последовать ему. Но все равно еще раз лопухнулась.

«Это лучшее, что я в своей многолетней практике видела для беременных. В отличии от других препаратов, отсюда кальций лучше всего усваивается. Другие пилюли можно горстями глотать, а толку не будет. А на фоне приема этого препарата я всегда вижу эффект невооруженным глазом. Вам, с вашей группой риска, он нужен обязательно. Но продается только в одном месте. Съездите и купите без промедления,» – напутствовала ее гинекологиня, выдавая красивый бланк рецепта с логотипом какой-то фармацевтической фирмы и своей полной подписью.

Гранулы чудодейственного кальция были продолговатыми, округлыми, шершавыми на ощупь и такими большими, что Марина с трудом могла их проглотить.

«Тебя развели, как последнюю лохушку,» – безапелляционно заявила Оксана. Она была авторитетом в этой области. – «Все врачи сейчас так зарабатывают. Назначают пациентам всякие БАДы и получают определенный процент с продаж.» Мягко погромыхивающие волшебными гранулами баночки, купленные с запасом до конца беременности, Марина выбросила. Очень жаль было денег, но еще жальче себя, оказавшуюся в очередной раз дурой. Расслабиться и просто побыть ничем не заморачивающейся беременной не представлялось возможным. Всегда следовало быть начеку, чтобы отбить очередную атаку на себя и ребенка. Скидок и льгот на «интересное» положение жизнь не предоставляла.

Когда гинекологиня попыталась в следующий раз о править ее в ту же контору за чудодейственными пилюлями Марина внимательно выслушала наставления, взяла рецепт и с милой улыбкой поинтересовалась: «И какую копеечку Вам за это отвалят?» Врач молча захлопнула распухшую к тому времени медицинскую карту и отвернулась к окну. Аудиенция была окончена. Витамины для беременных Марина купила в аптеке.

Забегая вперед, к тому времени, когда Марина решилась на второго ребенка, у гинекологинь была уже другая градация беременных, не менее унизительная. Теперь тридцатилетняя Марина гордо именовалась «пожилой беременной», что вызывало у нее только смех, уже нисколько не раня чувств.

Оксана. 25 лет.

«Хм,» – хмыкнула Оксана, задумчиво глядя на жарящиеся котлеты. По ним сначала зазмеились трещины, быстро превратившиеся в глубокие овраги, а потом шедевры кулинарного искусства развалились на части. Это происходило раз за разом. Чего она только не делала! Яичко добавить – пожалуйста, положу даже два; ложку манки для сцепки – получите, еще и с горкой; вымесить фарш как следует – аж рука устала. Ну какого рожна этим котлетам еще надо? Разваливаются, как средневековые замки.

Димка, впрочем, употреблял их охотно, к внешнему виду не придираясь. Они с сыном снова сидели на больничном. Пятом за последние шесть месяцев, которые он ходил в детский садик. С работы Оксану еще не поперли только потому, что организация была бюджетной и работать за копейки охотников было немного. Оксана бы сроду сюда не пошла, но ситуация с больничными была прогнозируемой. С приличного места ее уже давно бы попросили. Надо было выждать, пока Димка подрастет.

«О, котлетки!» – сунулся на кухню Валерик и тут же заржал, глядя на содержимое сковородки. – «Мать, ты опять чего-то страшного нажарила? Жрать-то можно, не отравлюсь?»

«И с какого перепугу мне тебя кормить? Ты за картошкой съездил? За детский сад заплатил? На балконе свалку разобрал? У меня все ноги в синяках, белье развесить невозможно,» – закипая, поинтересовалась Оксана.

«Ну чего ты в самом деле опять начинаешь? Разберу. Просто некогда сейчас. Мужик сказал – мужик сделал.»

«Это ты то мужик? И в чем это выражается: в зарплате, работе по дому или в исполнении других каких мужских обязанностей? А то я что-то не заметила.»

Оставив поле боя за собой, Оксана демонстративно накрыла сковороду крышкой и вышла из кухни. Вернувшись назад с ворохом мокрого белья, сунула ноги в теплые тапочки и вышла на балкон, тщательно притворив за собой дверь. Пока супружница развешивала белье, Валерик, потеряв всякий стыд, накидал себе в тарелку расползающихся котлет и стал быстро-быстро, обжигаясь, пожирать их, словно бродячая собака, нашедшая в помойке лакомый кусочек и опасающаяся конкурентов. Наткнувшись на суровый женин взгляд из-за стекла он со страху не придумал ничего лучше, как опустить дверную ручку вниз.

Оксана аж обалдела от возмущения. «Открыл. Быстро,» – грозно скомандовала она. Валерик, подняв средний палец вверх и дергая левым глазом, торопливо дожирал котлеты. Диман, сидя за столом, ухохатывался, глядя на прыгающую за стеклом маму.

«Открывай, скотина! Я тебя урою!» – завопила Оксана. От ярости она даже холода не чувствовала. Оксана оперлась спиной на стенку узкого балкона и со всей дури долбанула ногой по стеклу балконной двери. И сама удивилась, когда пробила. Стекло не осыпалось на пол все, в нем образовалась шипастая, колючая дыра, и Оксана изрядно порезалась стеклом, пока вытаскивала ногу обратно. Когда она ворвалась, наконец, на кухню, то кровь струилась по ноге в пушистый тапочек, а муж ретировался из квартиры, едва успев схватить куртку. По опыту знал, с супружницей сейчас лучше не связываться, убьет. Димка истошно вопил.

Марина. 26 лет.

Семейные саги – это целые тома сочных сплетен о родственниках. Поэтому они так популярны. Сплетни любят все.

Марине с родственниками повезло. У нее их было всего два: мать и брат. У мужа – больше трех десятков. У свекрови, которая Марине никогда ничего плохого не делала, потому что жила на приличном расстоянии, было пятеро братьев и сестер, у каждого из которых были супруги, дети, супруги детей, внуки, супруги внуков и одинокие (по малолетству) правнуки. В таком обширном семействе все время кто-то умирал, рождался или женился, поэтому «клан Сопрано» пересекался довольно часто. Но даже спустя несколько лет брака в мужниной родне Марина путалась и переживала, что не узнает кого-то, встретив не в привычной обстановке семейного застолья, а на улице.

С мужем Марине повезло. Он был старше. Для него это был второй брак. И единственной его родственницей, которую Марина на дух не выносила, была дочь мужа от первого брака. Тут компромиссов быть не могло. У нее своя семья, чужие дети ей не нужны. Муж поначалу недоумевал и злился, но со временем смирился, встречаясь с дочерью от первого брака где-то на стороне. Угождать и пресмыкаться перед капризной девчонкой она не будет. И помыкать собой, погоняя чувством вины за то, что якобы оставила ребенка без отца не позволит. В конце концов, он взрослый человек, а не бычок на веревочке. Сам решил где и с кем ему жить. Не будь ее – Марины, подвернулась бы другая.

Теперь у них и своя дочка есть. И ту, другую, она и на пушечный выстрел не подпустит к своей Дашке из боязни, что та ей навредит.

Родственники, как известно, бывают полезными и бедными. Самым полезным, по наблюдениям Марины, в «клане Сопрано» был ее муж. Он все время кого-то куда-то пристраивал, будь то институт или хороший нарколог, о чем-то хлопотал, будь то отобранные за пьянку водительские права или машина навоза на дачу, порой просто платил, например, за похороны бедных родственников. В финансовые взаимоотношения мужа с родней Марина не вмешивалась. Берегла нервную систему. Он был вполне состоявшимся и состоятельным человеком. Хватало всем. Вот только интересно, если с мужем что-нибудь случится, скинется ли «клан Сопрано» хотя бы на похороны?

Елена. 26 лет.

«Леночка, Леночка, ну как же Андрюшенька?» – бабка Таня ходила за ней следом, будто приклеенная и нудела, не переставая.

«Ба, ну сколько можно объяснять?» – зло спросила Елена. – «Мне нужно выйти на работу уже завтра, а еще доехать до Москвы и устроиться. Посидишь с ним пару дней, а в пятницу мать его заберет».

Мать, правда, была не в курсе своего якобы обещания. Лена к ней даже соваться не стала. Знала – бесполезно. Во-первых, мать работает. Во-вторых, придерживается устаревших взглядов на жизнь. Это, мол, твой ребенок, ты должна заботиться о нем сама, а они с отцом лишь помогать по мере возможности.

А кто позаботится о ней самой? Ей уже двадцать шесть. Если Елена не устроит свою жизнь сейчас, то не устроит ее никогда. Такой шанс может больше не подвернуться. Не может она сейчас взять ребенка с собой. Ну куда она его денет? Потом, когда обустроится, зацепится, возьмет. Наверное. Родители вполне могли бы ей помочь, взять внука хотя бы на время. Но эти их принципы! Пропади они пропадом. Оставалась только бабушка Таня. Она, конечно, старенькая, но еще крепкая старушка.

3-х летний Андрюша, быстро освоившись в новой обстановке, носился по квартире и кричал: «Я спрятался. Ищи меня, ба!» Он был шустрым, активным, игривым. У Лены через четверть часа нахождения в его компании начинала болеть голова. В детский сад Елена Андрюшу не отдавала. Лень было собирать бумажки. Да и необходимости до недавнего времени не было, сыном занималась няня. Андрюшин отец исправно снабжал ее средствами к существованию и оплачивал съемную квартиру. Но бизнес – дело непредсказуемое. Этот неудачник разорился! Елена готова была скрежетать зубами от злости. Андрей-старший и дальше был готов помогать сыну, вот только предлагаемая сумма Елену никак не устраивала. А о квартире и вовсе не было речи. Ей с сыном предлагалось вернуться к родителям. Последней каплей, переполнившей чашу ее терпения, было предложение ей, Елене, поискать работу. Взгляд, которым она тогда смерила это ничтожество, должен был испепелить его на месте и кристаллизовать пепел в алмазы.

Работу искать и в самом деле пришлось. Чего ей стоило получить это предложение в Москве! Она не упустит его ни за что на свете.

«Баба Таня,» – просительно, как в детстве, заканючила Елена. – «Я знаю, что он невыносимый говнюк. Ну посиди с ним пару дней всего, я прошу.»

«Ну что ты, Леночка, разве можно так о мальчике? Да только как же я за ним услежу? Руки то, руки мои,» – и подняла кисти повыше к Лениным глазам. Смотреть на бабкины руки лишний раз Елене было противно. Скрюченные, с распухшими, покрасневшими суставами на пальцах, застывшие в своем болезненном уродстве. – «Я ведь даже пуговичку ему застегнуть не смогу или ноготочки подстричь. Да и сил у меня нет за ним бегать, уж больно шустер. Ну как не догляжу? Боязно мне, деточка.»

Сдерживая злость и нетерпение Лена принялась с новой силой убеждать бабку: «Баба Таня, ну кто, если не ты? За мной же доглядела, и с ним справишься. А пуговички застегивать не надо. У него футболок полно.» И пнула ногой объемную сумку с детскими вещами. Лена, как бывалая гиена, чувствовала, что бабка уже внутренне сдалась, оставалось дожать чуть-чуть.

Через четверть часа она выскочила из бабкиного подъезда и торопливо запрыгнула в поджидавшее такси. Все. Она свободна, как ветер. А тут родители и бабка сами пусть разбираются. Баба Таня стояла у окна и смотрела на стремительно убегающую внучку. Андрюша дергал ее за подол. В душе у бабы Тани шевелилось нехорошее предчувствие.

Марина. 26 лет.

На встречи выпускников Марина не ходила. Никогда. Не осталось у нее таких уж приятных воспоминаний о школе, что хотелось бы их освежить, увидев знакомые лица. Зато Оксана их обожала, как источник массы разнообразной информации. До сплетен она была большой охотницей. Они расположились в зале, попивая винцо в ожидании Ирины. На диване между ними сучила ногами трехмесячная Даша.

«Ну и зря! Интересно же посмотреть на все эти рожи,» – осуждающе сказала Оксана.

«Вот ни капельки не тянет. А самое интересное ты мне и так расскажешь.»

«А то,» – заверила подруга и приступила. – «Галину то нашу Викторовну совсем разнесло. Как бочонок на подставке на своих коротких ножках. Опухшая какая-то, раздутая, сопит при каждом вздохе, точно сломанный сифон. Болеет чем-то, наверное.»

«Так ей и надо,» – мстительно протянула Марина. Удивительно, насколько крепко врезаются в память детские обиды. Упоминание бывшего классного руководителя до сих пор заставляло её морщиться, словно застарелая мозоль, дающая о себе знать всякий раз, когда приходится надевать узкие туфли.

«Ты знала, что Шматков сидит за изнасилование и убийство?»

Марина поперхнулась: «Ну чего-то подобного от него и ждали. Недаром в школе все учителя говорили, что по нему тюрьма плачет. Теперь он на своем месте. А кого убил то?»

«Вот в этом то самый прикол и есть. Парня.»

«Мужика то есть?» – поперхнулась Марина, думая, что ослышалась. – «Он изнасиловал мужика? Не может быть. Он же меня в школе за сиськи хватал.»

«Видать, они ему не понравились. Вот он и переориентировался. А Машков уже вышел, кстати.»

«Он на встречу выпускников приходил?»

«Нет, слава Богу. Шурик Бузалев сказал.»

«А он не сидит?»

«И не думал. Он, кстати, вполне нормальный. Какой-то совместный бизнес у них с братом. То ли строят чего, то ли ремонтируют.»

«Надо же. А ведь ничего не предвещало. Был таким же дураком, как и все. С кем мы учились? Как мы выжили вообще? Давай за это выпьем.»

«Гусева оказывается замуж давно вышла,» – сообщила Оксанка, зажевывая маслинкой.

«Кто этот отчаянный смельчак? Не из наших?»

«Шутишь? Кто из наших женился бы на ней? Явно чужак. Но она ничего толком не рассказывает, темнит. Видно не слишком перспективный товарищ. Хотя выглядит она – просто отпад. Синди Кроуфорд, блин,» – завистливо вздохнула Оксана.

«Не переживай,» – успокоила ее Марина. – «Это ненадолго. Сейчас родит и все – Матрена Ивановна.» Лишний вес после рождения детей был проблемой для обеих.

«Да. Вот сейчас точно упадешь,» – анонсировала следующую новость подруга.

«Вряд ли. Я на диване сижу.»

«Нюшина замуж вышла, уже беременная. Моя мать во дворе с ней встретилась.»

«Бог ты мой! Какой дурак ей ребенка с делал? Ведь через пять минут общения понятно, что она дурочка, самая настоящая, со справкой.»

«Сие тайна, покрытая мраком.»

«У нее ведь и мать с придурью? Кого же она родит?»

«А у Рудовой девочка уже в школу ходит. Она сама в бизнесвумен подалась. ЧП открыла. Мороженой рыбой у нас на рынке торгует. Место у нее там арендовано. Я, кстати, тоже из своей богадельни уволилась. К частному предпринимателю пошла бухгалтером.»

«Главным?»

«И единственным.»

«Чем занимается?»

«Запчасти. Магазин на окружной.»

«Зарплата?»

«Официально – минималка. Остальное в конверте. Единственный минус – денег в руки не дает. Совсем. Хозяин даже канцтовары сам покупает. И тысчонку какую лишнюю не скоммуниздишь. А так ничего, жить можно.»

«А как он насчет детских больничных?»

«В этом смысле нормальный мужик, понимающий. Не можешь днем работать, приходи вечером, когда найдешь с кем ребенка оставить. Главное, чтобы все было сделано. С девяти до шести торчать не надо.»

«Да, это прогресс,» – согласилась Марина.

«Валерка алименты платит?»

«Да что там эти алименты? У него официально тоже минималка. А кроме них ни копейки не дает. Он уже другую бабу нашел, туда и инвестирует. А вот дед – отец его, помогает. То картошки привезет, то сапоги Димке купит. Он же у него единственный внук. Пока.»

Прервал их звонок в дверь.

«Ну наконец-то, Ирка пришла! С ее тремя работами и не выпьешь по-человечески.»

Оксана. 29 лет.

Оксана открыла один глаз и тут же зажмурилась. В голове полыхнул взрыв. Через минуту она открыла его снова, но осторожненько, с прищуром. На соседней подушке лежала короткостриженая русая макушка. Оксана приподняла голову. Теперь хорошо стало видно ухо. Ухо как ухо. Чистое. Словно почувствовав ее взгляд, парень повернулся и сонно зевнул.

«О, привет, подруга!»

Молодой, скуластый, с хорошими зубами. Оксана воззрилась на парня с недоумением и попыталась напрячь память. В памяти гремела музыка, позвякивали бокалы, в эпилептическом припадке бился свет. Больше ничего видно не было.

«Алексей?» – предположила Оксана.

«Не угадала,» – заржал парень. – «Еще попытка.»

«Да ну тебя. Сам скажи. Думать больно,» – попросила Оксана. – «И где это мы?»

Интерьер небольшой комнаты был аскетичен: две полуторных кровати, на одной из которых они и спали, два письменных стола, придвинутых друг к другу, встроенный шкаф, выкрашенный краской в цвет стен.

«Общага что-ли?» – высказала догадку Оксана.

«Она самая,» – подтвердил неизвестный любовник. – «Я Антон, кстати.»

Имя Оксане ничего не говорило. «А где Алексей?» – на всякий случай спросила она.

«Это мой сосед,» – кивнул головой на пустую кровать парень. – «Он домой на выходные уехал. Я же тебе вчера говорил, не помнишь?»

Ага. Ситуация начала проясняться. Значит это общага железнодорожного колледжа. Сегодня воскресенье. Осталось выяснить время. Оксана пошарила глазами по комнате. Её одежда была свалена на стуле, каблуки туфель торчали из-под кровати у противоположной стены, сумка лежала на полу посреди комнаты.

«Дай сумку, а? И водички попить,» – жалобно попросила она.

«Не вопрос,» – спрыгнул с кровати парень. Оксана бесцеремонно разглядывала его, и сама себе завидовала. Невысокий, но крепкий, ладный, хорошо сложенный. И какого черта она опять ничего не помнит? Обидно. Как выпьет, так память отшибает начисто.

«Антон, тебе сколько лет?» – поинтересовалась она.

«Двадцать один. А тебе?»

«Хам, кто же девушек о возрасте спрашивает?» – беззлобно отозвалась она и вздохнула. – «Туалет в конце коридора, разумеется? Отвернись.»

Оксана выпила любезно растворенный в стакане случайным любовником аспирин и начала собираться.

«Я тебе телефончик дам, позвони ближе к выходным,» – морщась влезала в узкие туфли Оксана.

«Ты уже дала,» – сообщил парень, ухмыляясь.

«Я много чего вчера дала, смотрю. Расщедрилась. Как хоть было то? Ничего?»

Антон лыбился.

«Значит ничего,» – сделала вывод Оксана. – «Ладно. Пока. Увидимся.»

Было уже за полдень. Нужно было забрать Димку от мамы, добраться до дома, выпить холодного пива и завалиться отмокать в ванну. Мать выносила ей мозг каждое воскресенье, называя гулящей и требуя угомониться наконец и перестать таскаться по клубам, но Димку брала. Что значит перестать? А зачем тогда жить? Она всю неделю ждет выходных, чтобы оттопыриться. Ну и что, что ей двадцать девять? Не полтинник же, в конце концов. А чем еще по выходным заниматься? Крестиком вышивать? Да и вообще, в семье непьющих не было. И где знакомиться с мужиками, если не на гулянках. Необходимость знакомства с приличным мужиком не отрицала даже мать. Правда критерии у них были совсем разные. Главное – имена запоминать. Впору было записывать их в начале вечера. С памятью творилось что-то неладное.

Марина. 30 лет.

Пользуясь последними погожими солнечными сентябрьскими деньками Марина старалась гулять с детьми больше, чем обычно. Четырехмесячный Даня безмятежно сопел в коляске, четырехлетняя Даша носилась вокруг вприпрыжку, разыскивая в траве под деревьями округлые, гладкие, матово-поблескивающие каштаны и набивая ими карманы. Когда место в карманах заканчивалось, что случалось довольно скоро, она ссыпала добычу в мамину сумку и продолжала собирательство. Марина, стараясь остаться незамеченной, потихоньку выбрасывала их обратно в траву.

Отвлечь Дашу от увлекательного занятия могли только кленовые листья. Нестерпимо желтые, ажурные они устилали землю сплошным ковром. Букетами из засохших и свернувшихся в трубочки кленовых листьев дома были уставлены все горизонтальные поверхности. Живописным дополнением к ним служили ярко-красные гроздья рябины. Забравшись на вкопанную в землю выкрашенную в синий цвет шину, служившую ограждением для увядающей клумбы, Даша дотянулась до ветвей рябины и отломила одну гроздь – тяжелую, глянцевую, с парой побуревших листьев и тут же выронила от испуга.

«Ай-ай-ай, как же тебе не стыдно деревья ломать? Хулиганка малолетняя,» – заголосила неслышно подкравшаяся сзади бабка. – «Зачем тебе эти ягоды? Поиграешь и выбросишь. А птицам зимой кушать нечего будет.»