Одноклассницы

Только на втором курсе Ирина поняла, что провела первый год учебы в институте в постоянном стрессе. И учеба была меньшей из проблем. Ломка жизненных установок произошла стремительно, как падение метеорита. А круги по воде расходились целый год. Почти каждые выходные она металась с баулами домой в деревню. И гнала ее туда, разумеется, любовь.

Максим – ее первая и единственная любовь, жил и учился в Москве. В деревню к бабушке наезжал летом и на зимних каникулах. Любовь на расстоянии быстро хиреет и гаснет, точно позабытый костер. В топку чувств постоянно нужно подбрасывать дрова. Но как это сделать, живя в разных городах? Ирина была готова на все. Пару раз она моталась по субботам в Москву на утренней шестичасовой электричке, чтобы провести день с любимым, погулять по городу, надышаться одним с ним воздухом и попилить домой с последней десятичасовой электричкой. Этого было мало. Она чувствовала. Чтобы удержать любимого, нужно было решиться. И она решилась. После первой сессии, случившейся практически одновременно, в январе, влюбленные встретились в деревне.

Грехопадение было не очень романтичным, но волнительным. Две недели пролетели незаметно. Ирина, как говорится, летала от счастья.

Но после окончания каникул жизнь снова развела их по разным городам. Душой Ирина рвалась к Максиму, но встретиться не получалось. Она собиралась несколько раз приехать в Москву, чтобы провести выходные вместе, но Максим постоянно был занят: то у него соревнования, то межвузовская олимпиада.

Сдав последний экзамен летней сессии, Ирина вихрем помчалась в деревню. Надеялась, что Максим уже там. Бросила дома сумку с вещами и, даже не переодевшись, рванула к нему домой. Дом у Максимовой бабки был добротным. Московская родня, проводящая здесь отпуск, озаботилась удобствами. По случаю жары дверь была открыта нараспашку, занавешенная только сеткой от мух. Ирина вошла.

«Здравствуйте! Есть кто-нибудь?» – скороговоркой проговорила она в пустоту, почти бегом проскочив до комнаты Максима. Максим действительно уже был здесь. Как и пышногрудая чернявая девица уже почти без лифчика. Ирина так торопилась, что любовники не успели вскочить и привести себя в порядок.

«Э … А,» – замялся Максим, застегивая рубашку. – «Ирина? Ты как тут?»

Ирина, будто налетевшая секунду назад на стену, никак не могла прийти в себя и глотала воздух, словно выброшенная на берег рыба. Увереннее всех чувствовала себя злодейка-разлучница. Спокойно застегнула бюстгальтер, оправила платье, пригладила волосы и поинтересовалась: «Познакомишь меня с деревенской девушкой, зайчик? Мне любопытно. Никогда не знакомилась с деревенскими жителями.»

Ирина выбежала прочь. В эти каникулы она почти не выходила со двора. Страдала молча, никому и слова не сказав. Новым подругам тоже.

Елена. 1-й курс.

Расцветающие Ленкины женственность и сексуальность требовали модной одежды, хорошей косметики, яркого лака для ногтей, чулок в сеточку и многого другого. Все это в магазинах уже было, не было только денег, чтобы купить. Стипендия была копеечной, только на студенческий проездной да пирожок на сдачу. Родители ее запросы удовлетворить не могли. Кураковы старшие были обычными преподавателями.

Первой Ленкиной мыслью было найти подработку. Но совместить что-то с учебой оказалось сложно. Институт располагал четырьмя корпусами, раскиданными по разным районам города. Занятия у первого курса проходили во всех. В день обычно было 4-5 пар, плюс время на переезд в другой корпус. Поэтому учебный день заканчивался зачастую в половине шестого, как рабочий. Закалывать пары не хотелось, ведь всё пропущенное приходилось отрабатывать. В чем тогда смысл? Уж проще отсидеть пару.

Наконец, подвернулся подходящий вариант. «Комки», т. е. коммерческие ларьки вырастали по городу как грибы после дождя. Торговали в них всякой, преимущественно съедобной, дрянью: иностранными шоколадками, жвачкой, сигаретами, газировкой, неизвестным на вкус алкоголем с диковинными этикетками «Сангрия» и «Амаретто» и просто паленой водкой. Комки заполонили остановки общественного транспорта и все пятачки, имевшие мало-мальски хорошую проходимость. Многие работали круглосуточно. Поскольку принадлежали они исключительно частным предпринимателям, то график работы был договорной. Можно было работать по ночам или выходить только по выходным.

В один такой Куракова и отправилась на собеседование, так сказать. До недавнего времени в комке работали два парня. Одного, бедолагу, только что призвали в армию. Настроенная по-боевому Елена сунулась в окошко: «Привет! Ты Антон? Мы договаривались о встрече в семь часов».

«Не,» – расплылся в улыбке парень. – «Я Леха. Антоха – это хозяин. Он ща придет. Проходи пока.»

Лена обошла комок, вошла внутрь и будущий напарник запер дверь изнутри. Внутри все было заставлено коробками с товаром. Кроме того, имелась небольшая импровизированная лежанка из ящиков, покрытых одеялом, прикорнуть в ночную смену, и табуретка, заменявшая, по необходимости, стол. Лене пришла в голову мысль о туалете. В комке его, разумеется, не было. Ребята, что, живут недалеко, домой бегают? Вопрос требовал уточнения.

Леха шустро отпускал товар, лукаво поглядывая на нее одним глазом: «Ты Антохина телка что-ли?»

«Нет. Почему ты так решил?»

«Да так. Ты клевая,» – ухмыльнулся парень.

Когда появился Антон, Ленке стало немного не по себе. Первым делом он ощупал ее плотоядным взглядом, потом расплылся в довольной улыбке. Хозяин комка был на пять-семь лет старше ее, носил кожаную куртку и новенький спортивный костюм и в пир, и в мир, в руках вертел дорогую игрушку – трубу сотового телефона. Антоха ей совсем не понравился, смахивал на тупого братка.

«Ой, ребята, я забыла. У меня в половине восьмого встреча. Я завтра забегу, договоримся обо всем,» – скороговоркой соврала Куракова и стала пробираться между коробок к выходу.

«Да ладно, ты чё? Ты ж уже здесь,» – изумился-возмутился хозяин комка, преградив ей путь. –«Щас и договоримся. Ты не боись, с деньгами не обижу. Лехе сменщик край нужен. Прям сегодня. Он тут уже двое суток днюет и ночует. Выручай. Платить буду как по часам. Леха, скажи,» – потребовал хозяин.

Леха с готовностью подтвердил: «Я тут уже заколебался. Выходи прям сегодня, а? Будь человеком. Я тебе сейчас покажу: что, где, почем.»

Лена заколебалась: «Мне утром в институт.»

«Не вопрос,» – заверил Антоха. – «Леха утром придет тебя сменить. Как раз 12-ти часовая смена получится.»

Это было чертовски соблазнительно. Заработать денег прямо сегодня. И Ленка согласилась. Леха добросовестно провел инструктаж, как и обещал, и быстро свалил. Хозяин остался понаблюдать, как она будет справляться. Управлялась она довольно ловко, сдачу считала верно и вечерний наплыв желающих выпить и покурить с некоторой помощью Антохи пережила более-менее спокойно.

«Ну че, все нормалек,» – резюмировал Антоха. – «Шуршишь. Давай отметим первый рабочий день.» С этими словами он откупорил одну из многочисленных бутылок и разлил содержимое в два пластиковых стаканчика.

Лена глотнула и закашлялась.

«Ты чего?» – похлопал ее по спине хозяин комка.

«Крепко очень. Не привыкла к такому,» – пояснила Куракова.

«А-а. На, заешь шоколадкой,» – великодушно протянул ей «Сникерс» Антоха.

Лена благодарно захрустела оберткой. В этот момент в окошко постучали поздние покупатели – пара смурных мужиков не рассчитала дозу и пришла за добавкой. Когда Лена обслужила их и повернулась, хозяин стоял с расстегнутыми штанами и полировал торчащий член.

«Пососи для начала,» – спокойно сказал он и, положив руку Елене на загривок, с силой пригнул вниз, так, что она упала на колени и ткнулась лицом как раз туда, куда направлял Антоха. Одной рукой он держал ее за голову, другой совал член в рот.

«Давай, сучка, соси. Не знаешь, что-ли, как жизнь устроена?»– ласково спросил он.

Теперь Ленка это знала точно. Давясь слезами и соплями она, подталкиваемая в затылок рукой хозяина, совершала требуемые движения головой, пытаясь абстрагироваться от происходящего.

«Бля!» – восторженно протянул Антоха, кончив, и застегнул штаны. Ленка так и осталась сидеть на полу, утираясь.

«Я утром заеду,» – деловито сообщил хозяин. – «Первый день, мало ли что. Часиков в семь. Может еще чего сообразим,» – сыто пообещал он. – «Закройся.»

Ленка послушно закрылась. Потом откупорила бутылку минералки и стала полоскать рот. Первым порывом было бежать отсюда без оглядки. Но если она убежит, то комок обворуют. Тогда Антоха ее найдет и просто убьет. Всю ночь она просидела на табуретке, обслуживая редких покупателей и складывая деньги в коробку. Соблазн вытряхнуть содержимое коробки в сумочку и сбежать был велик. Но здравый смысл возобладал. Найдет – убьет.

Около шести часов она поставила в окошко картонку с надписью: «Закрыто», плотно прикрыла дверь и спряталась за углом магазина, рядом с которым торчал комок. Антоха подъехал, как и обещал, около половины седьмого. Вошел внутрь, вышел, потоптался на улице, оглядываясь, снова вошел. Ленка развернулась и побрела домой. В институт в тот день не пошла.

Оксана. 1-й курс.

Сестра была ее проклятием. Сколько Оксана себя помнила, она только тем и занималась, что сидела с сестрой. Между ними была катастрофическая разница в возрасте 12 лет. В детский сад Кристину не отдавали. Якобы смысла не было, потому что слишком часто болеет. Когда после декретного отпуска мать вышла на работу, жизнь Оксаны превратилась в ад. Мать работала полный день, отец сменами. Когда отец не был на работе, то до обеда сидел с Кристиной, в противном случае это делала приезжающая из ближайшего пригорода бабка – его мать. Оксана же сидела с сестрой ежедневно с того момента как возвращалась из школы и до вечера. Хочешь зайти к подружке – бери с собой сестру, погулять – то же самое. И не забудь одеть как следует, а то получишь втык от матери и бабки. Ведь это им приходилось таскать Кристину по врачам в случае болезни. Сестра была Оксаниным хвостиком. И без хвостика ее никогда не видели. Надо ли говорить, что бесило это Оксану ужасно.

Поступление в институт немного развязало Оксане руки. Занятия порой продолжались до половины шестого, и в сиделки младшей сестре она уже не годилась. Отрабатывать полный день теперь приходилось то отцу, то бабке, которые хором стенали об отсутствии свободного времени. Мать от решения этого уравнения самоустранилась. Оксана втихушку злорадно хихикала. О закалывании пар ради сидения с ребенком и речи быть не могло. Причепурившись с утра, Оксана с важным и озабоченным видом уходила на занятия. А если пары заканчивались слишком рано, не торопилась домой. Ехала в торговый центр и бесцельно бродила по магазинам или заворачивала в общагу к Иринке Рябушинской просто посидеть, потрындеть, взглянуть на ее легендарную соседку по комнате Маслову. В общем, изображала тотальную занятость.

Главным событием недели была субботняя дискотека. Пропустить ее было нельзя ни при каких обстоятельствах. Обычно девчонки собирались на нее большой компанией. Для поднятия настроения и куража перед дискотекой обязательно следовало принять. Подружки вскладчину покупали в комке пару пузырей с непробованным ими еще суррогатом и выпивали их у кого-нибудь дома или, за неимением свободной от предков хаты, прямо в подъезде. Иной раз заваливались к Иринке в общагу и принимали там, в цивилизованных условиях: из чайных кружек и другой подвернувшейся посуды. Разнокалиберных бутылок в комках было много, девчонки пробовали все по очереди. В сумочке у Оксаны всегда был маленький складной нож, в котором, помимо прочего, присутствовал и штопор.

Оксана быстро уловила закономерность: чем крепче был употребленный алкоголь, тем быстрее и проще клеились к ней парни. Да и вечер проходил веселее.

Мишка начал пялиться на нее, когда Оксана дрыгала попой под «It’s My Life» Dr. Alban. Подкатил танцевать рядом под Богдана Титомира, подпевая как в песне: «Эй, подруга, посмотри на меня. Делай, как я. Делай, как я.» Девчонки, традиционно танцевавшие своим кружком, прыснули со смеху. Под медляк от Scorpions впервые пригласил танцевать.

В следующую субботу перед дискотекой они уже бухали вместе, потом он провожал ее с непременным упоительным тисканьем в подъезде. Поцапались они так же быстро, как и сошлись. Оксана даже толком не помнила из-за чего. Пьяным повод для ссоры долго выдумывать не надо. Сгодится любая чепуха. В какой-то момент Оксана обозвала кавалера козлом, он её – сукой и, засветив на прощание синяк под глазом, ушел. Целую неделю в институт пришлось ходить в темных очках, вызывая всеобщие недоуменные взгляды. Потом спасал тональный крем. Похоже синяки – ее карма.

Обмусолив происшествие с девчонками со всех сторон и упившись их сочувствием, Оксана выкинула неудачного кавалера из головы и подождав, пока сойдет синяк, вновь отправилась на дискотеку.

Потом были еще Саша, Андрей, Виталик, кажется и, конечно, Роман. Вот в него Оксана втюрилась не на шутку, так что дело зашло куда дальше поцелуев в подъезде. И даже на трезвую голову.

Марина. 1-й курс.

«Привет, Сорокина!» – на пороге стояла Ольга Бодрова.

Визит был неожиданным. Впрочем, как и все визиты, если у вас нет домашнего телефона. За прошедший год они виделись от силы пару раз. После окончания школы подружки отчалили друг от друга, словно два айсберга и дрейфовали в разные стороны. Ольга поступала в медицинский институт, но не прошла по конкурсу и чем занималась весь прошлый год, Марина не знала.

«Сорокина, я в медицинское училище поступаю. В понедельник сочинение. Сходи, напиши за меня,» – без обиняков перешла к делу Ольга.

«Ты обалдела? Как я могу вместо тебя пойти?» – изумилась Марина.

«Если не пойдешь, я не поступлю, потому что сама сочинение не напишу,» – заявила Ольга.

Вот в этом Бодрова была мастер – перекладывать ответственность за проблему на нее, Марину. А она об этой проблеме еще минуту назад ни сном, ни духом не ведала. Впору было ей поаплодировать. Не то чтобы просьба Марину шокировала. Вовсе нет. Она была наслышана о всяческих махинациях при поступлении. Но одно дело знать, а другое – участвовать самой. У нее кишка была тонка.

«Ты рехнулась! Я за год уже перезабыла, как главных героев всех произведений зовут. А понедельник послезавтра. Даже повторить ничего толком не успею.»

«Да ладно, на свободную тему напишешь. Она обязательно будет,» – пожала плечами Ольга.

«А если нас поймают?»

«Просто выгонят.»

«Но тогда ты точно не поступишь.»

«Я и так не поступлю. Так что ничего не потеряю.»

Но там же экзаменационный лист с фотографией,» – сделала последнюю робкую попытку отбиться от авантюры Марина. – «А мы с тобой не близнецы.»

«Да кто на нее смотреть будет? А мы с тобой, вообще-то, немного похожи: лица круглые, волосы темно-русые, никаких особых примет. Прокатит.»

Марина не была так уверена. Но Ольга оказалась права. Ее фотографию в экзаменационном листе рассматривали сразу двое, и оба не увидели ничего. Дело было в том, что во время переклички перед экзаменом выяснилось – фамилию Ольги в документах переврали. У экзаменаторов она числилась, как Боброва. Разборки заняли некоторое время, во время которых два сотрудника экзаменационной комиссии тщательно изучали и Ольгин паспорт, и экзаменационный лист, сравнивая с какими-то своими документами. Марина в эту четверть часа больше всего хотела провалиться сквозь землю. И сочинение писала, пребывая в постоянном волнении, ежеминутно ожидая, что сейчас все выяснится и ее со скандалом выгонят из аудитории. Но, как и сказала Ольга – прокатило.

За вымученно сочинение Марина получила пятерку, Ольга сдала второй предмет – биологию на трояк и поступила. Обмывали событие шампанским. Но было почему-то невесело. Ольга пила залпом, быстро пьянела, становилась злой и отчаянной.

«Поехали в кабак!» – вскочила она.

«Какой кабак, Оль, успокойся. У нас денег нет,» – схватила ее за руку Марина.

«Они нам и не нужны. Две красивые девушки могут сходить в кабак без денег. Там снимем кого-нибудь.»

«Совсем сдурела? Мы что – шлюхи?»

«Сорока, ты совсем от жизни отстала. Давно пора тебя в люди вывести.»

«Спасибо, я уж как-нибудь в своем закутке посижу.»

«Ну и дура!»

На сём и закончили. После этого не виделись полгода. Марину и не тянуло. В Бодровой чувствовался какой-то надлом. От нее ощутимо веяло неприятностями, а вернее бедой, как от тех парней, что они встретили несколько лет назад в центральном парке на праздновании Дня города.

Подруги. 1-й курс.

Это называлось производственная практика. Четыре недели теперь уже почти второкурсники жили в учебном хозяйстве и занимались традиционной для всяческих практик ерундой – чего-то там пололи. И если не считать этих сельхозработ, прекрасно проводили время. Вино в местном продовольственном магазине продавалось в трехлитровых банках, плодово-ягодное, под названием «Анапа». Подруги присвоили ему кодовое название «Анна Павловна» и за покупками ходили ежедневно. На вине и студентах в том месяце магазин традиционно делал кассу.

«Что за фигня?» – озадаченно рассматривала свою ладонь Оксана. Только что отмытая от земли рука была покрыта россыпью надувающихся на глазах волдырей.

«Ожоги?» – сгрудились вокруг девчонки.

«Ты ведь руку в костер не совала?»

«Нет, ясен перец.»

«Больно?»

«Да не особо.»

Волдыри обнаружились и у Марины, но на ногах.

«Девчонки, Вы чего сегодня делали?» – весело поинтересовался куратор, надзирающий, чтобы количество студентов, успешно прошедших практику, совпало с количеством первокурсников, на нее прибывших.

«То же, что и все: траву драли и на сене валялись.»

«На сене валяться вредно. Особенно в рабочее время. Во всех смыслах,» – назидательно поднял палец он. – «Это ожоги от борщевика. Слышали о таком, свистушки городские? Конечно, нет. О чем я спрашиваю?»

«И что с ними делать?»

«Да ничего, до свадьбы заживут.»

Бездействовать подруги не стали. Пока ужаленные борщевиком готовили ужин, Ирина была командирована за анестезией – «Анной Павловной.»

Проверку совместным бытом часто не проходят не только свежеиспеченные супруги, но и давние подруги. Студенческий ужин прост и незатейлив: пачка макарон и банка тушенки. На четверых в самый раз. Ленка Куракова впорхнула в комнату как раз в тот момент. Когда Оксана воткнула вилку в последнюю макаронину.

«Вкусно пахнет,» – довольно потянула она носом и тут же скорчила грустную рожицу. –«А мне не оставили?»

«Но ведь сегодня твоя очередь готовить ужин, вот и приготовишь,» – с поучительной интонацией кота Матроскина ответила Оксана.

Ленка сменила кроссовки на туфли и молча ускакала из комнаты. Её личная жизнь бурлила всегда и везде. Явилась она уже за полночь. С бутылкой вина и коробкой конфет. Наверное, ухажер подарил. Девчонки только что легли. Ленка тихонько скинула туфли у двери, шепотом выругавшись на ходу «чертовы каблуки», прошла к столу, плюхнула на него свои подношения и заныла: «Ну девчонки, ну хватит дуться. Я больше не буду. А у меня конфеты суперские. И если я съем их одна, то у меня одно место слипнется. Ну девчонки, я знаю, что вы не спите!»

Марина оторвала голову от подушки и беззлобно сказала: «Ну ты и зараза. Какие конфеты?»

Вереница пустых 3-х литровых банок от «Анны Павловны» сиротливо стояла вдоль стены, когда месяц спустя подруги покидали свою комнату.

Марина. 2-й курс.

В следующий раз с Бодровой они увиделись через полгода. В середине второго курса, прямо под Новый год. Марина возвращалась домой из института голодная как собака. Последняя пара закончилась в половине шестого. На улице было темно хоть глаз выколи. Марина, стараясь не торопиться, скользила мелкими шажками по обледенелому тротуару. На перекрестке дорогу ей перегородила иномарка. В иностранных машинах, которых с каждым днем на дорогах становилось все больше, Марина не разбиралась. Эта была длинной, серебристой, с плавными линиями и неожиданно хищной мордой. Из машины высунулась Бодрова: «Сорока, ты? Полчаса за тобой тащимся, а я в темноте никак не пойму: ты или не ты.»

Ольга была навеселе, сильно накрашена, в длинной норковой шубе. Выглядела дорого. Под стать машине.

«Садись,» – скомандовала она, распахнув дверцу. – «Гулять будем.»

«Нет, спасибо. У меня дела,» – быстро соврала Марина. – «Увидимся как-нибудь.» И попыталась обойти машину сзади.

Ольга тут же выскочила из машины, сверкнув голыми коленками: «Нет. Поехали с нами. Я тебя на день рождения приглашаю. Отказываться не имеешь права. Это в счет всех тех дней рождений, которые я пропустила в детстве. Наконец-то погулять можно. Бабка померла.»

Дни рождения Ольга не праздновала. Никогда. И в гости к себе подруг не приглашала. У нее была бабушка. Сумасшедшая.

Бабушка жила в одной из комнат их большой трехкомнатной квартиры. Точнее, ее там содержали. Дверь в комнату запиралась снаружи. Окно было заколочено фанерой, кроме узкой полоски сверху. В комнате царил вечный полумрак и непередаваемый запах. Бабушку Марина видела однажды, мельком. Её вели в ванную комнату. Та была облачена в длинную ночную рубашку в бурых разводах, ковырялась в носу и безмятежно улыбалась, вертя головой. Взгляд у нее был отсутствующий, потусторонний, она смотрела, но не видела. Коротко стриженные седые волосы торчали ежиком.

На вопрос о диагнозе Ольга тогда ответила: «Из ума выжила.» И больше об этом никогда не говорила. Много лет спустя Гусева нашептала Марине на ухо, что бабушка – это не бабушка вовсе, а первая жена Ольгиного отца. История, которая вполне могла оказаться враньем от первого до последнего слова, учитывая источник, звучала так.

Ольгин отец когда-то давно имел другую семью: жену и сына. Однако, будучи подростком, мальчик трагически погиб – утонул. Его мать этого удара не пережила и, как говорится в народе, тронулась умом. Ольгин отец через некоторое время женился вновь, на девушке моложе себя лет на пятнадцать, родились Ольга и ее сестра, но заботиться о бывшей супруге не перестал. Состояние той год от года ухудшалось и в какой-то момент она оказалась заперта в одной из комнат квартиры новой семьи бывшего мужа. Мотивы Ольгиного отца были понятны: оставшиеся чувства, жалость, память о былом, ответственность, чувство вины за то, что устроил свою жизнь после трагедии, в отличии от нее. Но почему на это согласилась Ольгина мать, Марина понять не могла. Неизвестно, что чувствовала так называемая бабушка, но новая семья пребывала в аду до того счастливого момента, пока она не умерла.

Ольга вцепилась в рукав Марининого пальто и тащила в машину, не слушая никаких возражений. Передняя дверца автомобиля распахнулась, из теплых кожаных внутренностей выкатился мужчина лет 35-ти: невысокий, плотный, начинающий лысеть, в дубленке нараспашку.

«Девушка, Вы нас не бойтесь. Мы люди приличные. Ольга подтвердит. Едем в кабак праздновать. Айда с нами. Хотите, на колени встану?»

Мужчина был навеселе, Бодрову по-хозяйски держал за талию. На бандита, несмотря на дорогую машину, был не похож.

«Я из института. Не одета для кабака,» – сделала последнюю неуверенную попытку отбрехаться Марина. Парочка тут же замахала на нее руками. Какие, мол, глупости и мелочи. Марина обреченно села в машину.

Ольгиного любовника звали Вячеслав. Братком он не был, но был частным предпринимателем на ниве оптовой торговли сладостями. Норковая шуба, полами которой Ольга подметала полы, была его подарком. Собственная лихая щедрость Вячеслава, похоже, изумляла. Но происходила она не из щедрости души, а из желания пустить пыль в глаза всем окружающим. Марина чувствовала себя неловко в своем пусть и не затрапезном, но скромном зимнем пальто с песцовым воротником. Неловко было и за зверский аппетит, который она, стесняясь, сдерживала из всех сил. Остальные гости больше налегали на алкоголь. Помимо именинницы и ее любовника присутствовала еще парочка: Эдик и Виктория примерно с той же разницей в возрасте, а также Павел – деловой партнер Вячеслава. Мутноватый Павел говорил мало и набирался также быстро, как и все остальные. Разумеется, после окончания мероприятия, именно он и повез Марину домой. Слава Богу не сам, а на машине с водителем.

«Ты где живешь?» – едва ворочал языком кавалер. Он положил руку Марине на плечо и, казалось, задремал. Марина молилась, чтобы не проснулся. Водитель вез по указанному маршруту. Марина шепотом указывала нужные повороты. Когда машина остановилась, Марина тихонько потянула за ручку двери. Та приоткрылась, но в тот же миг тяжелая рука схватила ее за голову и прижала к себе.

«Эт чё? Мы где? А? Ты куда?» – пьяно бормотал кавалер. Марина, извиваясь ужом, пыталась выскользнуть из захвата. Водитель смотрел вперед и ни во что не вмешивался. В какой-то момент ей удалось вырваться. В руках у делового партнера Павла осталась ее заколка и клок волос. На память. Марина опрометью кинулась в подъезд и взлетела на свой третий этаж.