Мемуары шаманки

– Кельэт, может, ты поиграешь вон там, на качелях? – сказала она. Её голос был мягким, почти ласковым, но мне было ясно, что она хочет, чтобы я ушла. От неё, от её дочки, от песочницы. От мира, в котором я не вписываюсь.

Я не смогла ничего ответить. Слова застряли где-то внутри, как будто боялись выйти. Я просто смотрела на песок. На мой план города. Он остался таким же, как я его нарисовала – недостроенным. Как будто он знал, что его не примут. Как будто он чувствовал то же, что и я.

Я не хочу быть странной. Я просто хочу, чтобы всё было правильно. Чтобы линии сходились, чтобы дома стояли там, где им положено. Чтобы мир был понятным. Но кажется, я никогда не пойму, почему правильные вещи пугают людей. Почему порядок вызывает тревогу. И кажется, люди никогда не поймут, почему я такая, какая есть. Почему я думаю иначе. Почему я чувствую иначе.

Одиночество. Вот что я чувствовала, глядя на свой несостоявшийся город. Он был отражением меня – недостроенным, непонятым, оставленным. Каждая линия в песке казалась мне не просто чертой – она была попыткой сказать миру: «Я есть». Но мир не слушал. Он отворачивался, как мама той девочки, как сама девочка, как все, кто проходил мимо, не замечая.

Иногда мне кажется, что я – как этот город. Слишком сложная, чтобы быть понятной, слишком тихая, чтобы быть услышанной. Я строю, рисую, мечтаю, но всё это остаётся внутри, как будто заперто за стеклом, через которое никто не смотрит. Я не знаю, что именно делает меня чужой. Я просто знаю, что это чувствуется, как холод, который не уходит даже в солнечный день.

И всё же, в этом городе была надежда. Маленькая, тихая. Может быть, когда-нибудь кто-то захочет построить его вместе со мной. Но с каждым днём эта надежда становится всё более хрупкой, как песчинка, которую легко уносит ветер. Я боюсь, что однажды она исчезнет совсем. И тогда мой город останется не просто недостроенным – он станет забытым. Как и я.

Взгляд воспитательницы Хадри

Я сидела в песке. Мой город так и остался недостроенным. Я смотрела на чертежи, которые нарисовала пальцем – с портом, кинотеатром, библиотекой и теплицами, всё было так правильно и логично. Но никто не захотел играть. Одна девочка убежала, другая стояла в стороне, как статуя. Я не понимаю, почему всё так.

Вдруг рядом появился кто-то новый. Воспитательница. Я уже видела её, она новая. Её зовут Хадри. Она подошла, присела рядом со мной. На её лице не было той настороженности, которая была у мамы той плачущей девочки. Я почувствовала, что она не боится. Это было очень непривычно.

– Привет, Кельэт. «Что ты строишь?» —спросила она.

Я ответила, не отрывая взгляда от песка. Мне было всё равно, что она подумает. Я уже знала, что взрослые считают меня странной.

– Это город. С портом, кинотеатром, библиотекой и теплицами… Но они не хотят играть.

Хадри посмотрела на ту девочку, которая стояла в стороне. Она тихо позвала её по имени. Та вздрогнула, будто проснулась. Хадри спросила, в порядке ли она. Девочка ответила, что просто "хотела помочь".

Её голос звучал так, будто она не понимала, что только что произошло.

Хадри снова посмотрела на меня. В её глазах не было ни страха, ни гнева. Только спокойствие и… что-то ещё. Что-то, чего я не могла понять. Я не знала, что она думает, потому что обычно я просто знаю, что думают люди. Она была как закрытая книга.

Я задала вопрос, который давно ждал ответа. Он был простым, но почему-то всегда оставался невысказанным. – Ты не боишься меня? – спросила я тихо.

Хадри улыбнулась. Она не испугалась. – Нет. Я думаю, ты очень умная. Просто иногда нужно научиться быть понятной. Даже если ты знаешь больше – важно, чтобы другие чувствовали себя рядом с тобой спокойно.

Её слова были для меня как будто я наконец-то смогла прочитать неперевёрнутую книгу. Страницы, которые раньше казались бессмысленными, вдруг сложились в ясный текст. Она назвала меня умной, а не странной. Это было как вдох – лёгкий, свободный, настоящий. Она сказала, что проблема не во мне, а в том, как я объясняю. Что нужно научиться делать так, чтобы другим было спокойно.

Я кивнула. Это было что-то новое. Что-то, что я смогла понять. И это понимание не было болезненным – оно было как тёплый луч, пробившийся сквозь облака. Оно не обжигало, не требовало жертвы. Оно просто было – мягкое, живое, настоящее. Возможно, я не так уж и сломана. Возможно, я просто должна научиться новым правилам. И, кажется, Хадри готова научить меня им.

Я почувствовала, что у меня появился союзник. Кто-то, кто не боится моей тишины, моих странных мыслей, моих недостроенных городов. Впервые за долгое время я почувствовала не одиночество, а что-то вроде надежды. Но даже больше – я почувствовала радость. Радость от того, что кто-то увидел меня не как загадку, которую нужно избегать, а как человека, с которым можно говорить. Радость от того, что я могу меняться, не теряя себя. Что понимание – это не отказ от своей сути, а мост между мирами. И, может быть, я смогу построить этот мост. Не одна.

Эта радость была тихой, почти незаметной, но она заполняла меня, как вода заполняет сосуд. Я чувствовала, как внутри что-то расправляется, как будто я долго была сжата, свернута, спрятана – и теперь могу дышать. Мне не нужно было притворяться. Не нужно было быть удобной. Я могла быть собой – и всё равно быть рядом с кем-то. Это было как открытие нового цвета, которого раньше не существовало в моей палитре.

Хадри не просто поняла меня – она дала мне пространство, в котором я могла быть понятой. И это было самым ценным. Потому что, может быть, именно в таких пространствах рождается дружба. Не из одинаковости, а из желания понять. И я вдруг поняла: я хочу учиться. Я хочу говорить. Я хочу строить. И теперь – я знаю, что это возможно. Но больше всего – я хочу учиться управлять своим даром. Тем, что делает меня другой. Тем, что раньше казался мне причиной одиночества, а теперь – может стать мостом к другим. Я не хочу прятать его, не хочу бояться, что он оттолкнёт. Я хочу понять, как использовать его так, чтобы он не пугал, а помогал. Чтобы он стал не стеной, а дверью.

Это было как пробуждение. Как будто я долго жила в тени собственного дара, не понимая, как с ним быть. А теперь – впервые – я увидела, что он может быть не бременем, а силой. Если я научусь. Если я не испугаюсь. Если рядом будет кто-то, кто не отвернётся.

И Хадри была рядом. Она не просто поняла меня – она дала мне веру в то, что я могу быть понятой. И это было самым важным. Потому что, может быть, именно с этого начинается настоящая дружба: с желания понять и быть рядом, даже если ты не такой, как все.

Желание, которое я удержала

Солнце садится, и площадка пустеет. Осталась только я и одна девочка, Найко. Она играет с куклой. Её движения спокойные, и она не выглядит так, будто ей страшно. Мне так хочется, чтобы она подошла. Я хочу подружиться.

Я чувствую, как внутри меня нарастает знакомое ощущение. Оно похоже на тепло, которое собирается в животе. Я знаю, что это моё желание, и оно становится очень, очень громким. Оно шепчет: "Пусть она подойдёт. Пусть сядет рядом. Пусть скажет, что хочет играть со мной."

Но я вспоминаю.

Я вспоминаю мальчика с мячом. Он подошёл, протянул мне мяч, а потом заплакал. Я не понимала, почему. Он не хотел его мне давать, я видела это, но всё равно сделал. А потом, недавно, та девочка в песочнице. Она просто замерла, как будто её кто-то остановил.

И тогда я понимаю: воспоминания возвращаются не случайно. Они словно проверяют меня – слышу ли я других, вижу ли их боль, могу ли принять отказ, как и согласие. Я вспоминаю не только их лица, но и свои чувства: растерянность, вину, желание всё исправить. Эти воспоминания – как зеркало. Они шепчут, что каждый мой выбор – это тоже игра, только настоящая, где есть не только радость, но и чужая хрупкость.