Горбатый Эльф

Наступил день, когда жрица прокляла жизнь, саму себя и дракона. И тогда она впервые увидела свет – в глазах зверя вспыхнуло красное пламя. С глухим рыком дракон медленно полз к ней. Она отступала в воду озера, сначала по пояс, потом по шею, потом поплыла. Вода была ледяной, а Хогга иссохла и ослабела от голода, очень скоро она пошла ко дну. Дракон увидел, как тонет его последняя пища, кусок живой плоти, и нырнул вслед за ней. В том месте озеро очень глубокое, он успел схватить Хоггу, а вот поднять ее на поверхность у него не хватило сил. Они навсегда остались в озере, дракон и жрица в его пасти. Их души, полные ярости и тьмы, слились воедино, а озеро обрело имя и сущность, если смерть можно назвать сущностью.

– Интересная сказка, – хмыкнул Балтазар, – значит, вот чего нам надо бояться – дохлого дракона и девку, которая померла тыщу лет назад?

– Никого не надо бояться, – устало ответил Эрвин, – ты, главное, ее не слушай, когда в пещеру спустимся, ладно?

– Получается, что Хогга – что-то вроде злой русалки? – спросила Тайра.

– Ну да, вроде того. Только с душой дракона, сотни лет копившего силу и ярость. И превратившаяся в богиню тьмы и смерти.

– Русалка, – злобно буркнул Балтазар. С этой дрянью он был знаком. Как-то раз он попытался забить гарпуном такую тварь, повадившуюся рвать его сети. Через год умерла его жена, и шкипер свято верил, что ее забрала та русалка, – ладно, давайте спать уже.

– Подожди, Эрвин, – вмешался Брейд, ты же ничего не рассказал ни о сокровищах, ни об алтаре.

– Во времена Хогги о них не знали. Кто полезет в пещеру к дракону? Алтарь там был всегда, он старше этих гор и вообще не из нашего мира. Любой предмет, даже случайно попавший на него, со временем обретает магические свойства. И навсегда остается на нем. Если его забрать, через несколько дней там появится точно такой же. А вернее, тот же самый.

Тайра невольно коснулась шарика на груди. Вот почему у них с эльфом они одинаковые…

– В разные времена маги оставляли там свои артефакты, чтобы умножить их силу, и если помыслы мага были чисты, то возникали Ключи – предметы, наделенные властью менять судьбы этого мира.

Начало сокровищнице положил царь Арет. Нет, это не царь Горох, он действительно существовал, его царство находилось там, где сейчас Салем. Арет, как и все ваши самые любимые цари, был завоевателем. А к тому же – очень сильным магом, Алтарь он обнаружил во время одного из походов, и навсегда остался рядом с ним. Заложил тот город, где через четыреста лет родится Хогга, хранил награбленные сокровища в пещере, создавал новые Ключи. Много чего натворил, и великого, и ужасного. После него о пещере забыли, потом снова нашли, что-то приносили, что-то забирали.

Мой Готфрид обнаружил вход в подземелье еще подростком. Когда умер король Ракайи, его отец, регентшей стала мать. С самого начала ее сердце лежало не к старшему, нелюдимому и скандальному сыну, а к младшему, румяному веселому Гилату. Вскоре она объявила Готфрида неизлечимо больным и отправила к своим родителям в Ильмар, откуда она была родом. Гилат взошел на престол и покорял мир мечом, а Готфрид вознамерился завоевать его магией. К счастью, оба они зашли не слишком далеко.

– Так нам еще и с древним колдуном предстоит разбираться? – спросил Брейд.

– Не знаю, я плохо вижу сейчас будущее, в прошлом слишком пересидел, что ли… Пора спать – завтра нам рано вставать придется.

Тайру разбудил голос. Небо над разломом стены было серым, ночь кончилась, утро еще не наступило. Костер давно догорел, еле дымился. Ни звука, только стук редких капель – но она же слышала голос? Тайра пересчитала спящих. Четверо, эльф отсутствовал. Осторожно перебралась через Литанию, уснувшую в объятиях Брейда – ей-то какая разница, сами пускай разбираются – и вышла в промозглый предрассветный сумрак.

Развалины крепости тонули в густой тени гор, сливались с темными зарослями. Тайра забралась на обломок камня и вытянулась в струнку, вглядываясь и вслушиваясь. Ничего враждебного не было в предрассветном сумраке, но сердце стучало громко и часто. Ливень кончился. Под деревьями шелестела капель, тускло поблескивали лужи, трава казалась седой от воды. Небо над горными вершинами светлело на глазах, пискнула первая птица. Деревья и камни обретали форму и цвет, осенние кусты медленно наливались желтизной. Нет, все-таки показалось.

Тайра нашла тропинку, ведущую вниз по склону, там журчал ручей, и можно было умыться. Через несколько шагов она услышала чью-то негромкую фразу, совсем близко. Чуть ниже, за прибрежными кустами, ей почудилось что-то светлое, смутное… Призрак?

На берегу ручья стоял Эрвин в своем белом балахоне и разговаривал с кем-то невидимым. Тайра притаилась за ветками ивы, немного надеясь, что эльф не заметит ее.

– Теперь уже ничего не изменишь – ты же видишь, все линии судеб сплелись в один узел… Нет, по-другому не выйдет – думаешь, мне самому хочется? Ты поможешь? Надо чтобы она осталась живой, иначе все было бессмысленно… Скажи всем, ладно?

Эрвин протянул руки, словно обнимая кого-то – пустоту, не было там никого – и обернулся к Тайре.

– Прости, что разбудил,

В серой полумгле лицо эльфа казалось белым, как его рубаха, а глаза неестественно огромными. По спине Тайры пробежал озноб. Что за бред он нес? Кто должен остаться живым? А с остальными что будет? Мальчишка сошел с ума и ведет их навстречу гибели.

– С кем ты разговаривал?

– С братом.

– Здесь никого не было. И тебе никто не отвечал. Очнись, Эрвин – мы тут вдвоем, остальные еще спят.

– Ты не видишь наш мир. Хотя… здесь, наверное, я смогу тебе кое-что показать. Хочешь? Нам нужна любая блестящая поверхность – зеркало, вода.

Быстрый, мутный после дождя ручей явно не подходил, но, кажется, возле крепости лужи еще не успели высохнуть. Злясь на себя за то, что потакает безумию Эрвина, Тайра ткнула пальцем в озерцо, разлившееся между корней огромного платана.

– Эта лужа тебе подойдет?

– Да. Меньше будешь ехидничать – больше увидишь. Смотри, не отрывая взгляда, иначе все исчезнет.

Эрвин поставил ее на толстый корень, спиной к стволу, сам прислонился сбоку. На что тут смотреть? На дне лужи лежала пестрая, уже немного подгнившая листва, по поверхности плавали желтые ребристые лодочки листьев платана. Прямо к ее ногам опрокинулось отражение крепости. В воде краски всегда кажутся более темными и насыщенными – небо густо-синее, почти черное, оплетший стены виноград – ярко-багряный. Он разросся так пышно, что Тайра с трудом разглядела, как сквозь побеги поблескивают цветные стеклышки на узком окне. На мгновение сбоку отразилась чья-то рука, качнулась, будто бы приветствуя их. Ланс, что ли, встал? Тайра удержалась и не подняла глаз. Кстати, у Ланса не было куртки с зеленым рукавом и алой манжетой, ни у кого из отряда не было.

Тайра терпеливо смотрела на лужу, со скуки разглядывая тонкий цветочный орнамент на голубоватом камне, которым был облицован вход в крепость. Вчера вечером, убегая от грозы, она и не заметила, как хорошо сохранилась арка портала. Резные створки дверей распахнулись, на пороге возник мужчина в рыжей куртке. Тайра сразу узнала его – даже в виде перевернутого вверх ногами блика на воде.

– Отец! – выкрикнула она срывающимся голосом.

Мужчина помахал ей рукой. Из-за его спины показалась невысокая женщина, виновато улыбнулась, прижалась щекой к плечу Джана. Это была Зелла, еще совсем молодая. И отец ласково обнял ее.

– Эрвин, они что – теперь вместе?! – спросила потрясенная Тайра.

Когда она снова взглянула на отражение, там уже никого не было. Серые камни развалин, черный провал входа. Темно-зеленые, только начинающие краснеть, заросли винограда.

– Они и должны были быть вместе – с самого начала. Давай я расскажу тебе о том, что было предназначено, но не случилось, чтоб ты прекратила беситься. В общем, в ту ночь, когда Джан и Джакоб подрались из-за девушки и решили навсегда покинуть Ашеру, они все-таки надумали спросить саму Зеллу – кто ей милее. И в Кадар отправился один Джакоб. Там у него хорошо пошло с торговлей, но он не находил себе места, тосковал и по брату, и по девушке, и перебрался в Дарнию, где и встретил свою Чанту. А Джан и Зелла остались с родителями, у них трое сыновей, большое стадо и его давным-давно выбрали деревенским старостой. Ашера просто расцвела с его помощью.

– Трое сыновей? Значит, я бы не родилась?

– Почему это не родилась? В той реальности ты все равно была бы дочерью Литании. Получив предложение Янгиса, принцессы не могли надеяться на чью-то помощь и поступили так, как должны были – сказали «нет». Бравиет лежал при смерти, а Стефания слишком суеверна, чтобы пойти против древнего обычая, ей пришлось передать отказ и собирать войско. Была война, Дарния и то, что осталось от Наррата и Раттена, поддержали Кадар. Янгис погиб в битве и императором стал Брейд, первый в очереди на престол. На коронации он встретил твою маму, через год родилась принцесса Тайра – так что теперь тебе было бы шестнадцать, ты такая же вредная, но глаза у тебя серые.

Брейд мог быть ее отцом? Да, пожалуй… Тайра чувствовала необъяснимое доверие к Волку, пока не заметила, что он оказывает маме слишком много внимания. И стал совсем уж неприятен, когда прекратил это делать. Мог, не мог… Все это – пустые эльфячьи сказочки. Она – дочь Джана, а тот почему-то с Зеллой.

– Спасибо, что показал мне отца, – тихо сказала Тайра.

Глава 29. Грот Судьбы

В полдень эльф привел их к вершине горы. Обвал произошел ночью, во время грозы, и зеленый склон был усыпан землей и каменными глыбами. Эрвин не слишком торопился, и почему-то пошел не ко входу в пещеру, а в сторону от осыпи.

– Нам придется немного подождать.

– Мы не можем ждать, их голоса уже слышно. – сказал Брейд

– Придется. Совсем немного, пока путь не освободится. Вы что, не видите? – эльф кивнул на кустарник на краю осыпи. Там паслась гнедая лошадь с белой гривой.

– Это что, Маяк?! Как он сюда попал?

– Тайра, зажми Шмелю пасть.

Она еле успела это сделать, как в кустах залаяла собака. От подножия скал спускались две фигурки – девушка и мальчик в белой рубашке. Шмель вырывался: его с ума сводила эта собака с голосом, похожим на его собственный. Эрвин положил ему руку на лоб, и пес затих. Тайра вглядывалась в саму себя – какой она была год назад – со странной смесью жгучего любопытства и грусти. Одежда из черной шерсти, две длинные золотые косы. Такой она была – и уже никогда не будет. Девушка села на коня, мальчик взял его под уздцы.

– Эрвин, солдаты! – Брейд грубо встряхнул эльфа, – говори, куда идти!

Прямо навстречу всаднице и мальчику на склон горы поднималось войско. Но ведь тогда, год назад, никакого войска не было! Еще мгновение – мальчик и девушка на лошади исчезли, как будто задули свечу. Ушли в прошлое.

– А теперь – бежим! – крикнул Эрвин.

Они проползли по лазу на четвереньках, массивному Балтазару кое-где пришлось протискиваться, лежа на животе. В тоннеле зажгли факелы, их свет отразился в красных глазах какого-то волосатого существа, прятавшегося во тьме. Мужчины схватились за мечи – существо казалось не слишком опасным, но очень свирепым.

– Гииф! – завизжала Тайра, и бросилась обнимать гнома. На радостях она чмокнула его в единственное место, не заросшее волосами – в кончик носа. Гном насупился. Его никто не целовал уже сорок лет, с тех пор как незабвенная Гилка забрала сыновей и покинула пещеру, а он остался сторожить сокровище. Он смущенно высвободился из девичьих объятий и поклонился Литании.

– Ваше величество, я – Гиф, хранитель сокровища. Рад приветствовать вас в своих владениях.

– Благодарю вас за гостеприимство, Хранитель. Нас преследуют враги, и мы очень надеемся на вашу помощь.

– К вашим услугам, госпожа, – почти галантно поклонился гном.

Тоннель мало-помалу спускался вниз, и Тайра узнавала уже пройденный однажды путь. Скоро будет зал с летучими мышами, а немного погодя – коридор, ведущий к подземному озеру.

– Эрвин, а Гиф не может провести нас другой дорогой, как тогда, на обратном пути из грота? Неужели нам обязательно идти мимо Хогги?

– Может, но только тебя и Литанию, у остальных нет эльфийской крови. Ты что, даже не заметила, что в тот раз Гиф дважды протащил нас сквозь стену? И через время тоже только вы с ней можете ходить.

– Подожди, а как же Маяк и Шмель?

– Животные часто перенимают качества хозяев. Твоих можно смело считать полуэльфами.

Позади послышались невнятные, смазанные эхом голоса. Солдаты вошли в пещеру.

– Идите, не ждите меня, – Гиф нырнул в какой-то боковой проход, его не было довольно долго. Потом сзади раздался глухой грохот, пол вздрогнул, тугая волна воздуха ударила в спины, загасила факел. Тайра не удержалась на ногах, присела на корточки, ожидая, что обвал обрушит своды над их головами. Гулкое эхо стонало в пещере, стены и пол вибрировали, где-то впереди падали камни, рождая новое эхо. Но ничего, кроме густой пыли и ссыпавшегося с потолка мелкого песка, не коснулось беглецов.

Из щели выбрался гном, мрачно буркнул:

– Что мог, сделал.

– Они погибли? – спросил его Брейд.

Гном только плечами пожал. Эрвин прикрыл глаза, постоял, вроде бы даже не исчезал никуда.

– Трое мертвы, основная часть отряда отрезана от нас. Семеро идут за нами.

– Может, встретим их, дадим бой? – спросил Балтазар.

Эрвин покачал головой.

– Не сейчас. Нам надо пройти Хоггу, после битвы она станет сильнее нас.

Они по очереди выбирались на узкий карниз, и у каждого на миг перехватывало дыхание при виде разверзшейся под ногами бездны. В тот раз Тайра видела только бескрайний мрак, теперь далеко внизу можно было различить водную гладь, испещренную размытыми бирюзовыми пятнами. Тайра вгляделась – и поняла, что тусклое призрачное сияние исходит от сотен мертвых тел, человеческих и звериных, поглощенных озером за многие века. Под самой скалой сквозь толщу воды просвечивало огромное бледное туловище – может быть, того самого дракона, повелителя Хогги.

– Спускаемся, – сказал Эрвин, – Брейд, дайте руку Литании, Ланс – Тайре, Балтазар – Гифу. Ни в коем случае не отпускайте друг друга. И не обращайте внимания на голос, что бы вы не услышали, помните – это ложь.

Эльф пошел первым, с факелом в одной руке и веревкой в другой. На веревке он вел Шмеля, безвольного и покорного, кажется, вообще не видящего ничего вокруг. Карабкаться по изломанному краю плиты, держась за руки, было страшно неудобно. Факелы были только у Эрвина и Гифа, идущим в середине не хватало света, и они наугад нащупывали опору, не зная, что окажется под ногой – камень или пустота. То и дело цепочка рвалась, снова соединялась, они скорее ползли, чем шли. Обволакивающий холод поднимался от озера, оно светлело на глазах, покрываясь клубами тумана, как вода в закипающем котле.

Тебя ждет покой…

Тайра уже когда-то слышала этот шепот внутри головы, ему не надо верить, его не надо слушать. Что-то приникло к ее сознанию, вглядываясь в душу.

Джан и Зелла ждут тебя…

– Их здесь нет, – ответила Тайра голосу.

Я подарю тебе свободу, и ты встретишься с ними.

Своды пещеры раздвинулись, впустив луч, падающий с бесконечной высоты, и там, в вышине, стоял ее отец и Зелла. Один шаг в пропасть – и она полетит вверх по этому лучу. Но Ланс крепко держал ее руку, не давая вырваться.

Совсем рядом раздался странный, звенящий болью голос Литании:

– Нет! Смертью ничего нельзя искупить – только делами, – кажется, она тоже говорила с Хоггой.

Они ждут тебя, они скучают по тебе…

А здесь – мама, и Эрвин, и Ланс. Но рука Ланса дрожала и становилась все холоднее. Потом его пальцы разжались. Он – тоже? Может быть, прыгнуть с ним вместе? Еще бы маму позвать с собой…

Ланс что есть силы саданул кулаком по каменной стене, грязно выругался и тут же снова схватил Тайру. Почувствовав на коже горячую липкую слякоть, она очнулась.

В непроглядной тьме под куполом пещеры послышалась какая-то возня, змеиное шипение. Гулкий свист воздуха, рассекаемого огромными крыльями, падал прямо на них. Факел гнома высветил блестящее чешуйчатое брюхо. Растопыренные когти огромного, в два раза больше тех, что были на перевале, ящера, целились в Тайру. Ланс и Балтазар скрестили мечи над ее головой. Дракон пронесся над их головами и пошел на второй круг.

– Нет! Стойте! – закричал Гиф.

Тяжко хлопая крыльями, черная туша развернулась в воздухе.

Оскаленная пасть с пылающими глазами неслась к Тайре. Она вжалась в камень, беспомощно заслоняя локтем лицо, и все-таки увидела – крыло дракона прошло сквозь стену.

– Не трогайте его! Это морок!

Яростный рык – но это рычал не ящер, а Балтазар. Выпад в пустоту, еще выпад… Балтазар подпрыгнул, метясь в нависший над ним огненный глаз – и плашмя полетел в бездну. На месте его падения закружилась хищная воронка тумана, но он вынырнул и поплыл к берегу, окутанный синеватым свечением. Ему удалось сделать не меньше десяти гребков, хотя его тело с каждым движением становилось все прозрачней. И тихо ушел под воду с занесенной в последнем взмахе рукой.

– Вперед, ради Балтазара! – отчаянно крикнул Эрвин, и его голос рассеял наваждение. Сгинул призрачный дракон, умолк манящий шепот Хогги. Только светящийся голубой смерч плясал над озером, переваривающим вожделенную смерть.

Далеко наверху замелькал свет, зазвучали размытые эхом голоса. Люди Янгиса выбирались из лаза на уступ над пропастью.

– Быстрее, не оборачиваемся, – скомандовал Эрвин.

Но все оглянулись, когда за их спинами раздался дикий торжествующий крик:

– Великая Хогга, прими мою жертву!

Там, наверху, воздев руки, стояла крошечная фигурка в жреческой одежде. Она сделала шаг вперед и попыталась столкнуть вниз соседнюю – должно быть, одного из солдат. Завязалась возня, над озером понеслись неясные вопли. К драке присоединились другие воины – и вот, раскинув, как крылья, широкие рукава, вниз летит белая птичка. Жрец принес Хогге обещанную жертву: самого себя. Озеро приняло добычу и взметнуло вихри светящегося тумана – до самой площадки, где стояли оцепеневшие солдаты. Туман лизнул им ноги и растекся над водой плотным покровом, скрыв от нескромных глаз сцену встречи безумного раба со своей госпожой.

– Идем, скорее!

Оставалось уже немного, две трети спуска было пройдено. Впереди был нехороший участок, там зубчатый край плиты становился покатым и уходил в стену плавной волной – достаточно широкой, но настолько гладкой и скользкой, что идти приходилось, прижавшись к стене грудью и цепляясь руками за каждую выбоину. Сверху раздался приказ Янгиса:

– Они уходят, задержите их.

Тайра обернулась – солдаты были еще далеко, было видно только самого первый, с факелом.

– Руку давай, – сказал Ланс, он уже перебрался на покатый склон и чувствовал себя вполне уверено. И тут исполнительный солдат сделал единственное, что мог – швырнул камень. Попасть на таком расстоянии было невозможно, но, уворачиваясь от скачущего по уступам булыжника, Тайра потеряла равновесие, попыталась схватиться за Ланса – и съехала по скату. Ланс наклонился, поймал ее за шиворот и замер, пытаясь нащупать точку опоры. Тайра не могла ему помочь, ее ноги висели в пустоте, ладони скользили по гладкому влажному камню. Она чувствовала весь свой вес горлом, в которое впился ворот, и понимала, что тянет Ланса в пропасть. Где же Гиф? Вот, лезет к ним сверху. Ланс хрипел от натуги, но его башмаки медленно сползали по склону. И тогда Тайра извернулась и впилась зубами ему в запястье.

«Он жив, не сорвался» – все, что она успела подумать, падая мимо каменного откоса в мерцающую бездну Хогги. Вода была ледяной и плотной, Тайру вытолкнуло на поверхность, и она поплыла в сторону песчаной полоски берега, не слушая властный шепот: «ПРИМИ ПОКОЙ… ПРИМИ ЗАБВЕНИЕ…»

Голубое свечение обволокло ее руки, они становились слабыми и безвольными. Тайра почти не ощущала холод, тело как будто стало частью озера, случайной струйкой воды над мертвой глубиной. Берег близко, но ей не доплыть.

На берегу стояли пятеро. Эрвин, протягивавший к ней свой шарик, серебряноволосая девушка с трилистником в руке, юноша с золотым жезлом, мужчина с кристаллом, женщина с чашей. Туман перед ними расступился, и они были видны так ясно, как будто их озарял солнечный свет.

Где-то сзади раздался крик, Тайра обернулась – красная искра факела прочертила дугу во тьме, раздался всплеск. Тот солдат, что швырнул в нее камень? Тайра всем телом ощутила волну хищного торжества Хогги, ледяной поток захлестнул ее, прошел насквозь, гася огонек жизни.

– Русалка, помоги… помоги еще раз – я умираю, – Тайра не знала, сказала ли она эти слова вслух, или просто подумала.

Ответа не было. Ее губы сами по себе шептали неизвестно откуда взявшиеся слова:

– Темная вода, мертвая жена, отпусти меня, не твоя добыча…

Она все еще плыла – взмах за взмахом – по коридору между светящихся стен тумана, и ей казалось, что по обе стороны ее сопровождают два невидимых во тьме существа.

Все уже спустились на берег и ждали. Когда Тайре оставалось всего несколько гребков, Ланс, ступив в воду по колено, выдернул ее на сушу. Она не могла пошевельнуться и почти ничего не видела – только фигуры эльфов сияли во мгле. Районси склонилась перед Лансом, провела трилистником вокруг его ноги и рук. Из середины украшения падал прозрачный зеленый луч, там, где он касался Ланса, светящаяся синеватая влага испарялась. Потом эльфийка занялась Тайрой. Из трилистника струилось легкое тепло, и онемевшее тело возвращалось к жизни. Но внутри был холод и бесконечная, больше Тайры, больше самой пещеры, тоска. Чарующий голос Хогги звал ее, заклинал:

– ВЕРНИСЬ, Я ИСЦЕЛЮ ТВОЮ БОЛЬ…

Районси приложила трилистник к груди Тайры. Весенний ликующий свет заполнил сердце и растопил остатки смерти.

– Тайра, милая, что с тобой? Ты можешь встать? – Литания приподняла дочь за плечи, – Эрвин, ей нужна помощь, ты ведь умеешь!

Разве мама не видит, что Районси ей уже помогла? Тайра поднялась на ноги, чтобы успокоить Литанию. Зрение понемногу возвращалось. Два рыжих пятна во тьме – это факелы, один у Гифа, второй у Эрвина, застывшего у кромки воды с властно воздетой рукой. Рядом встревоженные лица матери и Ланса. Четверо эльфов исчезли, а может быть, они все еще были здесь, невидимые для человеческих глаз.

– Стой! – крикнул Эрвин.

Брейд, про которого все забыли, шаг за шагом погружался в озеро. Он не обернулся на крик, он уже не слышал ничего, кроме зова Хогги.

– Брейд! Брейд, вернись! – Литания рванулась следом за ним, но Эрвин остановил ее, мягко коснувшись плеча, и она замерла, как будто наткнулась на стену.

– Вам нельзя, госпожа. Подождите, я приведу его, – Эрвин передал факел Лансу и вошел в воду.

Он успел обернуться и помахать Тайре рукой прежде, чем его скрыла клубящаяся стена тумана. Плотные струи мертвенно-синеватого вихря взметнулись под купол пещеры. Смерч раскачивался, извивался, менял форму, на миг из него вытянулась змеиная шея, увенчанная оскаленной пастью, и тут же драконья морда превратилась в женское лицо с разинутым в крике ртом. Над озером пронесся стон, не то звериный рык, не то женский плач – и туман рассеялся.

На берег выбрался Брейд, мокрый и растерянный, а Эрвина не было. Не было и зеленоватого свечения мертвых тел, взбаламученная поверхность озера чуть поблескивала мелкими черными волнами. Литания кинулась к Брейду, пытаясь краем плаща стереть смертоносную влагу с его лица.

– Не надо, это просто вода, – глухо сказал гном, – Хогги больше нет. Захотела сожрать бессмертного и подавилась.

– Где Эрвин? – спросил, озираясь, Брейд, – Он был в озере вместе со мной.

Гиф молчал, в упор глядя на Брейда.

– Погиб?

– Ушел к своим. Нам придется драться без него. Идем, солдаты близко.

Отряд Янгиса уже осторожно перебирался через опасный скат, с которого сорвалась Тайра несколько минут – а казалось, целую вечность – назад. Она первая пошла за гномом вдоль ручья, ни разу не обернувшись на озеро, из которого Эрвин помахал ей рукой и пропал из этого мира.

Брейд еле переставлял ноги, казалось, озеро забрало у него последние силы. Гном все время оглядывался на него, они оба все больше отставали от ушедших вперед. Зачем Эрвин спас его? Из-за него погиб эльф, теперь он погубит всех остальных. В очередной раз пошатнувшись, Брейд упал на колени и остался сидеть.

– Иди, Гиф, я постараюсь задержать солдат.

Гном схватил его за ворот.

– Легкой смерти захотел, трус? А нам с Лансом против пятерых сражаться? Хочешь сдохнуть – сдохни в битве.

– Я не могу идти.

– Можешь!

Гном макнул Брейда лицом в ручей, взвалил на плечи и поволок вдогонку за мелькавшим впереди факелом. Через несколько шагов дурнота стала отступать, Брейд пошел своими ногами, сначала опираясь на гнома, а вскоре и без его помощи.