скачать книгу бесплатно
– Если я не говорю, это не значит, что я ничего не чувствую. Я был таким всегда: словами я управляю лучше на бумаге. Я не из тех людей, кто запросто открывается.
– Вот именно! Ты вообще никогда не открываешься. Молчишь, молчишь, все из тебя вытягивать надо, словно клещами, потихоньку.
– Потихоньку? Это точно не про тебя, ты – как бульдозер. Тебя ничто не остановит, пока не добьешься своего!
– А как иначе, если ты ничего матери не рассказываешь?!
– Ну если не хочу я рассказывать – что с того?
– А то, что все дети как дети – делятся с мамами своими переживаниями. За советами идут…
– Ну не таким я ребенком был! Пора бы уже смириться с этим…
– А тебе пора было бы смириться тогда с тем, что я все же хочу, чтобы ты делился со мной. Вот не зря от тебя Вера ушла, ты – просто эгоист!
Моя сестра стукнула кулаком по столу – чашки на нем подпрыгнули, мы с мамой одновременно вздрогнули и обернулись.
– Хватит уже вам. Снова разорались тут, вы хоть день можете мирно прожить? – сказала она, схватила меня за руку и потащила в свою комнату.
Комната Томы отличалась от комнат обычных девчонок. Хотя, кого я обманываю: что я знал о комнатах обычных девчонок? Все свое детство и молодость я гостил только у Томы и Веры. И все же. Личное пространство Томы производило впечатление: у нее всегда было чисто и прибрано, все лежало строго на своих местах, коробки и папки были аккуратно подписаны. В детстве я любил допоздна засиживаться у сестры, наслаждаясь успокаивающими глаз организованностью и слаженностью, особенно когда за стеной в моей комнате царил бардак. А бардак в моей комнате был вечным. Я помню ту крупную оплеуху, которую сестра дала мне, за почерневшую кожуру банана, покоившуюся на моем рабочем столе примерно неделю. А однажды Тома ворвалась в мою комнату со словами: «Я забираю твой шкаф!» и своими девчачьими руками изо всех сил потянула тяжелый комод по скрипящему полу.
– Что ты удумала? – спросил я, высунувшись из-за высокой горы тетрадей, учебников и бумажек на столе.
– Тебе все равно он не нужен, вся твою одежда валяется на полу, кровати, лежит на окне. Зачем тебе комод, если ты им не пользуешься?
Я хотел возразить сестре, привстал, но тут же поскользнулся и снова плюхнулся на стул. Под ноги попался школьный пиджак. Тогда я пообещал Томе в тот же вечер сделать глобальную уборку в комнате, и она, поверив мне, оставила мою мебель в покое. Не помню, выполнил ли я свое обещание, но завалы в моей комнате не прекратились.
Тома жила у родителей временно, всего несколько месяцев, с тех пор как уехала в Израиль Полина – ее самый близкий человек. Полина родилась в Петербурге, где они и познакомились с сестрой. Ее семейное древо корнями упиралось в Израиль, но впервые она побывала в этой стране, когда заболела ее мама. Гражданство всем выдали быстро, быстро в Израиле приступили и к лечению, но болезнь оказалась проворнее – мама умерла.
Полина вернулась в Россию, оставив на своей новой родине бабушку и залитую солнцем могилу, украшенную любимыми цветами женщины, покинувший своих мать и дочь – красными розами.
Прошло время, на улицы заглянула весна, а с ней нагрянули и изменения в России, которые коснулись не только ее жителей, но и людей за границами. Полина собрала чемодан и уехала к бабушке – туда, где от морского воздуха, наполняющего легкие, свободнее дышалось. Тома училась в колледже, поэтому осталась в нашем городе.
Последний год ее обучения обещал ей очередной красный диплом, на этот раз – педагога.
Эта профессия подходила моей чересчур ответственной сестре, и она с нетерпением ждала ее получения, но не только, чтобы приступить к работе, которую жаждала ее душа, но и чтобы скорее отправиться навстречу к Поле.
Я влетел в нисколько не изменившуюся комнату, но ничего не видел перед собой – серебряные вспышки мелькали перед глазами. Языки пламени полыхали по моему лицу – кожа покраснела рваными пятнами.
– Ну и что вы там устроили? – сестра строго посмотрела на меня.
– Пора возвращаться домой, иначе мы просто убьем друг друга.
– Куда это ты собрался? Я не отпущу тебя во вражеский стан.
– Тома, пожалуйста, ты только не начинай, ладно? Вера – родной мне человек, почему все так быстро забыли об этом?
Я услышал, как она преувеличено шумно выпустила воздух из легких в ответ.
– Не понимаю я тебя. То ли ты – дурак, то ли просто прикидываешься… Посмотри правде в глаза.
– Но ведь мы с ней все еще можем быть вместе? Может, это просто ошибка какая-то?
Заляпанная страница, которую нужно просто перевернуть?
Тома покачала головой, смотря на меня с жалостью.
– Не знаю, Ян. Мне кажется, что нет. Ты каждый день ноешь о том, что она даже на твои сообщения не отвечает.
– Она отвечает, просто медленно. У нее много работы.
– Да что ты… А вот судя по ее милым перепискам с этим Германом, о работе она как раз не думает вообще. И, кстати, как долго ты еще будешь подглядывать за ними? Это просто бред какой-то, не считаешь?
Тело мое обмякло, я опустился на пол и подогнул под себя ступни.
– Знаю, что не должен этого делать.
– Ну и не делай. И так понятно, что она тебе врет. Доказательства мелькают прямо пред глазами. Зачем себя мучить?
– Я не мучаю себя. Я хочу понять ее, – ответил я, подворачивая и разматывая низ своей футболки. – Но ты права. Надо перестать читать их переписку. А еще надо извиниться перед Верой…
Тома сердито фыркнула:
– Даже и не думай! Суешь ей в лицо их любовную беседу и спрашиваешь: «Это что вообще такое?!» Пусть объяснит, почему это она тебе в уши льет, что вам надо пожить отдельно, подумать… Почему она говорит, что она одна, как и ты, а сама уже одной ногой в самолете, который везет ее к нему. И ведь красивое название придумали – командировка…
Во рту я почувствовал горький привкус недопитого кофе. Слова Томы усилили его.
Наше с Верой общение в последние дни свернулось в бесформенный клубок – на мои звонки она отвечала редко, на сообщения тоже. Я все спрашивал: как она чувствует себя, чем я могу помочь, можем ли мы снова услышать голоса друг друга. Но Вера отмахивалась. Она говорила, что тишина – единственное, что ей было нужно. Но ее тишина пронизывалась громкими обещаниями Германа, освещалась его ответной влюбленностью в мою жену. Вера врала мне.
Иногда мне казалось, что я продолжал блуждать во сне. Иногда я просыпался среди ночи, утирал лоб и ощупывал пустую кровать, спрашивая себя: не кошмаром ли было все произошедшее? Темнота, что спускалась на спящий город, таилась и в моем сердце – спутывала страницы, шелестела, и под утро я терялся: что было правдой, а что – смутным видением? Удары в грудной клетке набирали уверенность, я окончательно просыпался и возвращался в свой новый мир, мир, в котором все перевернулось – конец стал началом, верх – низом, в мир, где я ворочался на холодной простыне в слезах, без моей Веры и без моей веры в то, что я вообще когда-нибудь снова смогу спать спокойно.
– Эй, ты вообще слушаешь меня? Прием! – Тома замахала руками пред самым моим лицом и наклонилась так, что почти коснулась моего носа.
– Не придвигайся ко мне так близко, – ответил я, отталкиваясь от нее.
– А знаешь что? Тебе надо развеяться…
– Предлагаешь пойти прогуляться?
– Нет. Предлагаю собрать чемодан и смотаться.
Я недоверчиво посмотрел на сестру:
– Чего?
– Надо бы тебе уехать куда-нибудь.
Я всегда тайно считал, что безнадежным для реалий повседневности в нашей семье был я, и радовался тому, что Тома миновала этого отклонения. Но в тот момент по мне пробежала тревожная дрожь: мог ли заразить Тому?
– Но сейчас не особо много открытых направлений, да и рейсов из нашей страны прямых нет, да и цены… Да у меня и денег-то нет.
– Ага, теперь ты признаешь, что быть на содержании у Веры – не самая лучшая идея? – нос Томы снова приблизился.
– Помолчи, – я легонько щелкнул сестру по лбу.
– Но вообще-то есть одно место, где нас с тобой очень-очень хотят видеть.
Она подмигнула, и я напрягся. «Чтобы она не сказала дальше, затея окажется сумасбродной, а может, даже опасной для жизни», – отозвалось внутри.
– Точно! – Тома вскочила и расставила руки и ноги в стороны, словно готовясь ко взлету, ну а я тем временем приготовился к распятию. – Давай вдвоем… рванем к Поле в
Израиль!
Грозовые раскаты пронеслись сквозь натянутые пальцы рук и ног моей сестры, взлетели к потолку и обрушились мне на голову со всей силы, а из меня лишь выдавилось недоуменное:
– А?
Я запрокинул голову, чтобы рассмотреть лицо Томы. Свет от люстры отражался в ее зрачках как разлетевшиеся на ветру искры костра.
– Я уже поговорила с Полей, она ждет нас. Она даже одолжила раскладушку у знакомой. Спать придется в одной комнате: мы с Полей на кровати, ты – на раскладушке рядом. Но ничего, потерпишь ведь?
– Ты сейчас шутишь, да?
– Твоя сестра еще никогда не была так серьезна. Поедем на месяц или лучше – на два. Море, солнце, евреи – тебе понравится, и ты позабудешь самого себя. Может, и книгу там свою допишешь?
Она приподнялась на носки и театрально «стекла» вниз, положив ладонь на лоб:
– Герою разбивают сердце, и ему ничего не остается, как купить билет в один конец, отправиться к морю и… утопиться!
– Не слишком уж затратная смерть выходит?
– Зато много драмы и захватывающих за душу пейзажей. Есть где разгуляться воображению.
Я откинулся назад и вытянутся на полу. Тома повторила за мной. Мы соприкоснусь ступнями и принялись бороться ими.
– Мы можем улететь уже на следующей неделе.
– У меня нет денег, надо поговорить с Верой.
– Поля купит нам билеты. Потом как-нибудь отдашь. Ну а если Вера не против оплатить, то ладно, возражать не буду и я.
Тома ослабила давление, а я, наоборот, толкнул ноги вперед. Колени сестры подогнулись.
– Вот я все ругаю тебя, ругаю, а сама в такой же ситуации – без Полины ничего не могу сделать.
– Но ты ведь сейчас учишься. Причина твоей безработицы хотя бы уважительная, – я почесал шею и отвел взгляд в сторону.
– Рада, что ты чувствуешь разницу между нами, – она закатила глаза, – хоть иногда мой брат способен мыслить как обычный человек из обычного мира.
Сомневаюсь, что в те дни я вообще способен был мыслить, но не я не стал волновать сестру этим пронесшимся мимолетным подозрением.
– Какой бы заманчивой ни была твоя идея, я не могу поехать за счет Поли.
– Ой, да брось. Говорю же, потом отдашь!
– Это не та сумма, которую можно взять в долг и до бесконечности тянуть с отдачей.
– А разве ты не планируешь стать популярным успешным писателем?
– Нет, не планирую. Если моя книга принесет хоть одному человеку хоть каплю радости – для меня, как для автора, этого будет достаточно.
Тома пнула меня ногой. Лицо ее стало серьезным.
– Послушай, Ян. Тебе надо уехать от всего этого, развеяться, погреть кости. Но я хочу, чтобы за время этой поездки ты сделал выводы. И я хочу, чтобы выводы эти были правильными. Используй время с умом. Я не знаю, что ждет тебя впереди, но признай: тебе надо измениться. Все в твоей жизни слишком уж давно идет по касательной.
– Я знаю это и сам, – промямлил я, схватив себя за носки.
– Если знаешь, то хорошо. Ты сидел дома так долго, ты уходил в себя, почти ни с кем не общался. Где все твои друзья? Где Вера? Где вообще твоя жизнь? – Тома деланно озиралась по сторонам. – То, что произошло с Верой, может, и трудно пережить, но пережить придется. Пусть этот конец станет для тебя новым началом. Получается так, что кто-то словно бы нажал кнопку «пуск» и придал тебе ускорение – используй этот толчок. Перестань красться по окраинам, наберись смелости, уверенности в себе и шагни в центр своего круга – заживи так, как и должен жить мой талантливый брат.
– Эй, откуда это у тебя такие мысли? – спросил я.– Когда это ты научилась так мудрено говорить, разве мастер слова тут не я?
– Только на бумаге, ты сам это говорил.
Тома подползла ко мне и обняла.
– Ты меня задушишь…
– Не задушу – будешь жить по крайней мере до тех пор, пока не станешь популярным писателем. Понял?
– Не знаю… Жизнь без Веры…
Я замолчал и опустил взгляд, но из меня буквально вырвалось пронзительное: «Ау!»
Тома сильно ущипнула меня за щеку.
– Жизнь без Веры, жизнь без Веры, – передразнила она меня. – Найдешь себе другую Веру, получше. Ты же у нас такой милый!
Слова сестры прожгли меня, и я поморщился. Небо заволокло тучами, наши тени удлинились.
– Я вряд ли смогу жить без нее. И не найду я себе никого.
– Ну если так говорить, то, конечно, не найдешь. Хочешь так жить – пожалуйста, дело твое. Но еще раз повторю, в Израиле обдумай все хорошенько! Ты туда не развлекаться едешь, а становиться новым собой.
Она поднялась и командным тоном спросила:
– Согласен или нет?
– На что?