Ночь империи

– Даже, если потом он погонит тебя из дворца и армии мокрыми тряпками, как пособника огненных?

– Ничего, без работы не останусь. Наёмники нужны всегда.

– Поразительная преданность,– Иблис легко рассмеялся,– моему Азарету бы взять у тебя пару уроков.

Слова о «правильных вопросах» прочно засели в голове и не давали толком продолжить разговор. Что бы ни хотелось спросить, всё казалось неподходящим, но точно первый тави знал только то, что уже по пояс плавал в обмане.

Князь не мог прийти один, не должен был. Не могло у него быть столько интереса в одном генерале, чья прабабка когда-то была монаршей крови.

– Не похожи вы, ифриты, на то, что про вас рассказывали,– скорее рассуждая вслух, чем ожидая какой-то реакции, произнёс тави.– Те, кто утопил мир в крови в первые две Эпохи, не могут просто так гулять по завоёванным землям и не беспокоиться о том, что за год какой-то генерал отобрал половину из них.

– Кто сказал, что я не беспокоюсь?– хмыкнул Иблис.– Меня это задевает. В основном, потому что я знаю, чем всё это закончится.

Следя за улетающими в небо фонариками, он странно напоминал кота, хотя потом стало понятно: у кошачьих к окружающему миру в отсутствие явной выгоды для себя любимого тоже возникала индифферентность к окружающим и увлечённость мелочами вроде пылинок, пляшущих в солнечном луче. Один представитель пушистой братии как раз, гордо прошествовав по мосту, выгнул спину и потёрся о самаэлевсский сапог.

– Прелестник какой,– Князь опустил взгляд на кота, после нагнувшись, чтобы почесать того за ухом.

Обычно никого, кроме хозяина, к себе не подпускавший, зверь радостно позволил себя погладить и, когда ифрит убрал ладонь, потянулся за ней. Отказать ему было сложно, поэтому Иблис, позволив себе некоторую наглость, взял зверя на руки.

– Кошки меня любят,– пояснил он, заметив настороженный взгляд Самаэля.– Люди в своё время из-за этого их начали истреблять.

– Видимо, перебили не всех,– хмыкнул тави.– У нас на каждой улице их полно.

Ифрит немного помолчал, поглаживая громко заурчавшему коту грудку.

– Первородные созданы для того, чтобы давать людям веру,– он вернулся к прежней теме.– Независимо от того, причисляют они себя к святой семье или нет. В правлении им не место, и это вам, имперцам, доказал ещё Джартах.

– Так что, всё это происходит только потому, что тебе, Князь, не нравится выкидыш религии на троне?

Поначалу поражённо замолкнув, Иблис через пару мгновений расхохотался в голос. Кот, напуганный такой резкой переменой настроения, спрыгнул с его рук и припустил в сторону дома, не желавший никаких эмоциональных всплесков в своей спокойной звериной жизни.

– Не говори ему это в лицо – он обидится,– все ещё посмеиваясь, произнёс ифрит.– Но да, отчасти это правда. И дело не столько в моей, как ты считаешь, отсутствии к нему симпатии.

Коротко вздохнув, он скрестил руки на груди.

– Мир не так устроен. Религия править не должна, и этого мнения придерживаюсь не только я. Просто посмотри вокруг – он оступился один раз, и народ тут же забыл про его заслуги в роли регента. Будь то же самое с тобой, крестьяне бы похватали вилы и рогатины, лишь бы тебе помочь.

– Хватит этого,– Самаэль поморщился,– я здесь не при чём. В конце концов-

Он прервался на полуслове, отвлекаясь на раздавшийся в районе рыночной площади крик. Все разговоры тут же отошли на второй план и, не глядя все же швырнув фигурку грифона в сторону реки, первый тави ринулся к центру города.

Так ему казалось. Однако, не успев сделать и двух шагов, он почувствовал, как в плечо впились, стискивая, чужие чёрные пальцы с острыми наростами когтей.

5.

Когда он услышал знакомую музыку и слова, ни капли не похожие на привычный наккадэ, Айорг находился на другом конце рыночной площади. Позволив себе на пару мгновений перестать следить за окружением, что так или иначе делал весь день, валакх как раз слушал рассказ Аланы об одном неудачливом покупателе. Хотелось расслабиться, посмеяться над оплошностью человека, с которым она столкнулась, да выпить вина, но у судьбы, как обычно, имелись на конкретных личностей иные планы.

Поначалу планируя оставить женщину наедине с самой собой, в последний момент он передумал – если бы с сестрой Гринда что-то случилось, первый тави бы этого не простил. Хотя, уводя её за собой, Айорг подвергал её потенциальной опасности, в этом случае она бы осталась на виду, и у него была бы возможность её защитить.

Оставалось верить, что Алана будет единственной на его совести: Мадлену валакх не видел весь день и теперь убеждал себя, что она была на празднике днём, а ныне вернулась домой. Или, если по-прежнему находилась где-то в районе площади, была под надзором Ноктиса, всегда так или иначе старавшегося не упускать девушку из вида.

Добравшись до того места, откуда доносилась музыка, первым делом Владыка увидел, что едва ли не весь народ собрался здесь же. Иные просто хлопали в такт, другие старались подпевать двум простым словам, что красной нитью шли через весь припев песни, третьи без опаски пустились в пляс. Заводилой для них был юнец в потрёпанных одеждах, самой яркой деталью из которых был накинутый на его плечи рыжий в красную полосу паланкин. Каждый раз, как он, напевая знакомые слова, оборачивался вокруг своей оси, ткань на его плечах вскидывалась, напоминая яркие крылья.

В первые пару мгновений засмотревшись, Айорг чертыхнулся и помотал головой, после чего заметил то, чего бы с радостью не видел. С этим бродячим артистом, искренне веселясь, танцевала Мадлена. Будто знал, кто она, наглец постоянно тянул её ближе к себе и кружил в танце, который Владыка слышал только в одной стране – Геенне.

– Неплохо,– улыбнулась Алана, ещё не понявшая настроение своего спутника.– Они оказались лучше, чем я ожидала.

Музыкант, поймав взгляд Владыки, широко улыбнулся, но быстро утратил к нему интерес. Казалось, его не заботило ничего, кроме поддавшихся веселью зрителей и Мадлены, но один раз он себя выдал, глянув в сторону крыш ближайших домов. Обернувшись в том же направлении, Айорг к своему неудовольствию ничего не заметил, но неприятное ощущение прочно укоренилось в груди.

Что-то было не так. Эти бродячие артисты не просто так когда-то услышали песню огненных – не могли. Подобное никак не вязалось с недавним допросом, который юнцу устроил Самаэль, крайне подозрительно относившийся к любым незваным гостям в городе, но ни тогда, ни сейчас присутствия ифритов не было.

Осмотревшись в попытке найти хоть кого-то, кто мог бы помочь разобраться в происходящем, валакх осмотрелся. Солдаты были на местах, Эммерих держался в стороне от общего скопления, но внимательно за ним наблюдал. Этот тави мог помочь только, если бы случилось нападение – предсказать его заранее он бы не смог. Да и Гринд, о котором подумал Владыка, тоже не смог бы, раз не чувствовал подвоха в бродячих ранее.

– Как хочешь,– устав ждать ответа, махнула на него Алана,– а я к ним. Стоять невозможно.

– Нельзя!– валакх дёрнул её к себе, заставляя остаться на месте.– Не смотри туда, не слушай, ясно?!

Ещё раз оглядевшись на местности, он в бессилии рыкнул.

– Где твоего брата черти носят?!

– Последний раз понесли в сторону мостков,– вяло огрызнулась Алана. Только теперь, наконец, поняв, что старому знакомому было не до шуток, она и сама начала нервничать.– Айорг, что не так?

– Сам ещё не знаю,– на выдохе пробормотал валакх, махнув рукой одному из находившихся неподалёку солдат.– Иди сюда!

Не дожидаясь отреагировавшего на них военного, он потянул Алану за собой, и встретились все трое на середине пути. Не оставивший соратника второй солдат, выслушав приказ, кинулся к Эммериху, первый, узнав о необходимости оберегать Алану, поначалу только недоверчиво с ней переглянулся. В конечном итоге, просто не имея права отказать, он на всякий случай взялся за рукоять меча, готовый в любой момент его вытащить, но не успел.

Алана, коротко вскрикнув, зажала рот ладонями. Солдат, пару секунд назад согласившийся беречь её, опустил взгляд на прошившее его насквозь лезвие чужого оружия, тут же исчезнувшее, и, сипло выдохнув, кулём опал на землю.

Тело отреагировало быстрее разума, и Айорг понял, что дёрнул женщину за себя, когда уже взмахом руки направил в нападавшего мощный поток воздуха. На фоне музыка, достигшая своего финального пика, заглушила происходившее чуть в стороне, но что-то внутри подсказало обернуться.

Держа Алану рядом, валакх через плечо взглянул на танцующих, и вовремя – не переставая улыбаться, музыкант перекинул через голову свой паланкин. Провернув его, на мгновение пышным крылом загородивший обзор, молодой человек в следующую секунду выпустил в сторону правителя стрелу из лука, сделанного из красно-рыжего дерева.

Айорг едва успел толкнуть Алану в сторону, сам отклоняясь в противоположную. Стрела просвистела совсем рядом – от движения воздуха, созданного ей, он почувствовал, как слегка качнулись пряди собственных волос.

Это было не столько попыткой убить одним выстрелом, сколько сигналом, после которого площадь погрузилась в хаос. Вражеские воины выбрались из теней, тут же выбирая своей целью всех, кто попадётся под руку. Те, кто попал на имперских солдат, оказались чуть более заняты, но иные, метнувшиеся к простым горожанам, позволили своей жестокости развернуться с небывалым размахом – под меч шли все, начиная от детей, заканчивая стариками.

– Ваше Высокопревосходительство, Вы в порядке?– подскочивший к ним Эммерих сразу же отбил удар кинувшегося на них противника.

– В полном!– нашёл время огрызнуться Айорг, между делом схватив материализовавшийся в пространстве посох, которым тут же наотмашь ударил другого солдата.– Алана на тебе. Уведи её в безопасное место! Где Гринд?!

– Понятия не имею,– пробивая последним ударом броню и сердце противника, выдохнул тави.– Вы-

Истошный крик Мадлены определил планы валакха моментально. Посмотрев в нужном направлении, он увидел дочь в руках музыканта, с наглой улыбкой отсалютовавшего ему прежде, чем шагнуть со своей заложницей в тень.

Оставив вопрос Эммериха без ответа, Владыка без промедлений кинулся прочь от него и Мадлены. Теперь, когда ифриты перестали прятаться, найти одного из них было лишь вопросом скорости.

6.

Вскинувшись, Санбика уставилась в сторону города и невольно напомнила сидевшей рядом сестре напуганное охотником животное. Все её реакции всегда были достаточно близки к звериным, а не к человеческим, и, наверное, поэтому когда-то давно Василиск назначил в глазах людей ответственной за природу именно её. Ни одной из Первородных было невдомёк, что Король богов ни о каких тайных смыслах не задумывался, просто махнув рукой в неопределенном направлении, а указав в итоге на одну из них.

Поменяй он их местами, никто бы и не заметил – Василиск напоминал себе об этом каждый раз, как видел сестёр рядом. Никаких подтекстов у них не было: обе блёклые и невзрачные, быстро терявшиеся на задворках памяти, если не видеть их перед собой каждый день.

Скрытые смыслы, впрочем, имелись у происходящего теперь, и они заставляли младшего из святого семейства нервно грызть ногти. К счастью, в этом городе его, как высшее существо, воспринимали единицы, сейчас занятые резнёй, поэтому некому было осудить за «совершенно не божественный вид».

Почувствовав движение поблизости, Василиск не глядя выставил руку в сторону. Крокум мог бы отмахнуть её, но какое-то уважение к младшему у него имелось, поэтому всё-таки притормозил.

– И что, скажи-ка, ты делаешь?– Король богов через плечо посмотрел на старшего.

– Иду порубить пару огненных на куски,– Крокум указал ладонью в сторону города.

– Нет, не идёшь.

Василиск вновь отвернулся, глядя на развернувшуюся невдалеке бойню, и скрестил руки на груди. Знал, что старший теперь никуда не двинется, пока не услышит ответы на свои вопросы, уже роившиеся в голове, и полноценное разрешение.

Только подтверждая все предположения, Крокум с тяжёлым вздохом упёр меч в землю и почесал свободной рукой затылок. Если постараться, можно было услышать, как ворочались шарниры в его голове в попытке сделать правильный вывод из только что услышанного.

– Но ведь там люди,– Санбика среагировала быстрее брата.– Да и разве не будет лучше, если они увидят, что Первородные им помогают?

Промолчав, Король богов ответил не сразу. Скажи он правду – суровую, заключавшуюся в том, что первый же попавшийся им высший чин их прикончит – и Крокум, а потом и Шумер в своей привычной идиотской манере бы над ним посмеялись.

«Ты наслушался сказок», «Ты просто ничего не смыслишь в правильной стратегии», «Ты засиделся в четырёх стенах, будучи символом, Король».

Их проблема, как всегда, была в предвзятости. Он не знал, в какой момент настолько упустил братьев и сестёр, но то ли они наслушались восхвалений со стороны прихожан, то ли сами себе что-то придумали. В один прекрасный день их жизни в Пантеоне все, кроме Василиска, начали считать себя восхитительными, вознесёнными в собственном благолепии и всемогущими почти богами. Они мнили себя сильнее всех и каждого, ифритов в частности, хотя были не опаснее котят – он видел это, знавший, что делала с валакхами лишённая живого мяса диета.

Нориа была первой, кто предложил не есть «подобное себе», и в первый год все лезли на стену. А потом Санбика вдруг выяснила, что рыбоглазки не считаются за зверьё, способное страдать, и все успокоились.

– Нет, не будет,– Василиск нахмурился, потерев тыльную сторону шеи ладонью.

В носу до сих пор стоял запах крови того, кем разжился недавно его старший брат. Казалось бы, прошло не несколько часов, а несколько дней, но он все ещё время от времени вставал на том месте в доме и принюхивался. Аромат почти выветрился, но действовал с прежней силой, заставляя дёсны болезненно ныть.

Нужно было озаботиться едой в ближайшее время. От рыбоглазок Василиска в прямом смысле слова тошнило.

– Ни один из Владык не просил у нас помощи, поэтому нам там места нет,– выпрямившись, он убрал руки за спину и покачнулся с пятки на носок.– Увидят – решат, что мы будем плясать под их дудку, что бы ни случилось.

– Будто они будут смотреть по сторонам,– фыркнул Крокум.– Ты видел, что там творится? Да и к тому же…

Он подбоченился, взглянув на младшего с высоты своего роста с таким видом, будто давно всё знал и понимал. Ему было невдомёк, что Василиск понимал гораздо больше – в частности, что суть проблемы с правительством старший брат выяснил только несколько часов назад, пока сидел и грел уши возле общавшихся Нории с Санбикой. Да и говорили они в основном о том, как необоснованно симпатизирует одна из них конкретному великому генералу.

Словом, едва ли Крокум что-то понимал в полной мере, но останавливать его не хотелось. Чем дольше он разглагольствовал, тем меньше Василиску надо было размышлять о способах задержать его в пределах особняка.

– Разве не лучшее это время, чтобы обернуть ситуацию в свою сторону? Хеймор на троне тебя не устраивает-

– Да никого из нас не устраивает старший брат на троне,– выплюнула в его сторону Нориа.– И что, ты хочешь сейчас под шумок ему заново ноги подрубить?

– Может, не только и ноги,– с хмурым видом скрестил руки на груди Крокум.– Это ведь нам только в плюс будет. Новый Владыка – новая эпоха, все дела.

– Новый Владыка – цепной пёс предыдущего!– не выдержал Василиск.– И, если ты, дурная голова, думаешь, что он на твою «рубку» поблагодарит, ты сильно ошибаешься! Он и так смотрит на меня с подозрением во всех грехах, и это счастье, что он вообще вспомнил про нас в этот год и лично ко мне пришёл!

Отвернувшись, он схватился за виски и зажмурился до белых пятен под веками. Как только гнев схлынул, мужчина через плечо посмотрел на старшего брата.

– Никуда ты не пойдёшь, понятно? Удел Первородных – помогать раненным. Поэтому иди-ка ты во двор.

Глава 24. Тяжесть.

1.

У матери были тёплые руки и приятный, всегда вызывавший улыбку, голос. Вовремя спохватившись, она успела оказаться рядом и пальцами уцепилась за пояс его лёгкого жилета, не давая соскользнуть. Пара камешков с берега упали в воду, оставляя на поверхности расходившиеся в стороны круги, а ожидавшие угощения янтарные вуалехвосты метнулись врассыпную.

Они были пугливые, но еду всегда ставили в приоритет, потому через пару мгновений вновь начало казаться, что в пруду – лишь золотой ковёр пышных рыбьих хвостов и гладких чешуйчатых спинок.

– Кинь им хлеба, солнышко. Не бойся.

Матери он доверял без лишних вопросов. Если говорила не бояться – будь то ночное чудовище под кроватью или пугливые рыбы – значит, бояться и правда было нечего. В конце концов, мама лучше знала, что к чему.

Следя за вуалехвостами, он наотмашь кинул горсть крошек, которую до этого крепко сжимал в ладони. Рыбы тут же кинулись вдогонку за угощением – поел бы только тот, кто был достаточно быстр. С точки зрения ребёнка эта битва за крохи утреннего хлеба казалась забавной.

– Посмотри, какие смешные, посмотри! Да, мам?

– Да,– улыбнувшись, мать подхватила его на руки, чтобы с высоты роста взрослого было лучше видно в шедшей мелкими волнами воде обитателей пруда.– Если будешь приходить к ним каждый день, скоро они начнут считать тебя своим.

– Главное – не ныряй,– предупредил, проходя мимо, отец.– Ты нам нужен на берегу.

Отвлёкшись от рыб, он обнял мать за шею и упёрся подбородком в её плечо. От неё всегда вкусно пахло цветами и сладостями, но сейчас главное было проследить за отцом.

Высокий, сильный, всегда занятый какими-то взрослыми делами. К нему часто приходили чужие люди, и с ними отец говорил только в своём кабинете. Они всегда приносили какие-то вещи, большие и маленькие, и оставляли у них дома, но отец никогда не разрешал к ним прикасаться. Всегда говорил, что все эти предметы у них лишь на время, потому что однажды настоящий хозяин вернётся, чтобы их забрать. Какие-то и правда исчезали – через несколько или очень много дней – а иные оставались навсегда и постепенно перемещались в другие комнаты.

Все, кто приходил к отцу, всегда улыбались и обращались к нему очень вежливо. Глядя на это, он невольно мечтал о том, что вырастет и станет таким же, всеми уважаемым человеком, к которому будут каждый день приходить и приносить подарки, за которые ничего не будут просить взамен. Пусть бы их и забирали через какое-то время, до того момента они бы всё равно принадлежали ему.

Дядюшка каждый раз, как приезжал, отказывался смотреть на эти вещи. Называл их «грязными», хотя на них не было ни одного пятнышка, и все ворчал о том, что куда лучше отцу было заняться тем, что «было у него в крови».

Только лишь повзрослев, находясь лицом к лицу с Владыкой, но при этом затылком чувствуя одобрение дяди, он понял, что слышал в детстве.

В молодости вся семья считала отца перспективным военным, но он при всех своих умениях оказался не любителем махать мечом и занялся ростовщичеством. Те самые вещи, воспринимаемые ребёнком, как подарки, горожане закладывали, получая взамен некоторую сумму денег.

– Гринды никогда не подводят,– коротко улыбнулся ему Мортем после церемонии.– Один великий за другим. Не удивлюсь, если и Ваши дети, тави, пойдут по Вашим стопам. Поздравляю.

– Спасибо, Ваше Высокопревосходительство.

Он не чувствовал особенной гордости. Владыка был прав – династия Гриндов редко, когда не выдавала именитых военных. Каждый из мужчин в ней хоть раз пробовал себя в армейском деле, но некоторые, как отец, в конечном итоге находили другое занятие по сердцу.

Несмотря на это, осуждения со стороны родителей не чувствовалось. Мать, едва Владыка ушёл, кинулась навстречу и заключила в объятия такие же тёплые и ласковые, какими ощущались в детстве.

– Ты, а не я мог бы отдавать ему чин,– без особой злости привычно проворчал дядя, подошедший вместе с отцом.– Но ты решил тянуть с бедняков деньги.

– Просто хоть что-то он взял от тебя,– отец беззаботно улыбнулся, протягивая ладонь.– Поздравляю, тави Гринд.

– Может, хоть теперь ты прекратишь бежать в каждую битву впереди всего войска?– строго поинтересовалась мать, не спеша его отпускать.– На тебе шрамов не счесть!

– Долго они не держатся,– он обнял мать за плечо, между делом ответив на отцовское рукопожатие.– Да и женщины военных любят. Ты с отцом познакомилась, когда он ещё в армии был.

Она, гордо фыркнув, стала возражать, и это потянуло за собой лёгкий, никого толком не обижавший спор, растянувшийся на всю поездку до дома. Отметить решили у дяди, заодно повидаться с его супругой и дочерью.

Едва завидев его на пороге, она кинулась с объятиями навстречу.

Как только сестра обхватила его за плечи, заставляя чуть нагнуться, Самаэль замер.

Это было неправильно. После получения чина тави не было никакого праздника. Не было поздравлений. Он провёл немного времени на дворцовой площади для торжеств, улыбнулся всем, кто сухо подметил «иного от Гриндов и не ждёшь», и уехал домой. В одиночестве прикончил пару бутылей вина, да на этом отмечать и закончил – не считал нужным устраивать пир на всю столицу.

Медленно, боясь, что всё разрушит в один миг, он перевёл взгляд на родителей. Мать о чём-то шутила с Сибиллой, отец с Джанмарией направлялись к погребам.

Родителей ведь не было на церемонии. Их просто не могло там быть.

– Это неправда,– выпрямившись, Самаэль загнанно осмотрелся.– Этого нет, не было-

– О чём ты?– Алана, усмехнувшись, скрестила руки на груди.– Не веришь, что великого генерала получил?

Мужчина промолчал, втянув воздух сквозь зубы, и потёр глаза. Всё происходящее было неправдой, мороком. Он не мог находиться дома у Джанмарии. Разум, медленно, с трудом начинавший приходить в себя, постепенно подбрасывал воспоминания: суматоха в центре города, попытка отправиться туда и последующая схватка с самим Иблисом. Действиями руководила лишь злоба, направленная на ифрита, целью которого было удержать его от помощи пострадавшим горожанам и защиты Владыки, и потому он позволил себе слабину. В какой-то момент, отследить который не было возможности, попался под чужое воздействие.

– Это морок,– схватившись за голову, первый тави зажмурился.– Это морок, не было такого. Ничего этого не было.

– Самаэль? Всё в порядке?

Вскинувшись, он уставился на подошедшую мать. Точно такая же, какой была в детских воспоминаниях, которые он намеренно выдернул на поверхность после прочтения писем Джанмарии девять лет назад. Невысокая красивая женщина со светлыми волосами и тёплыми, нежными руками, всегда пахнувшая цветами и сладостями.

– Нет,– опустив плечи, Самаэль не сводил с неё взгляд. Сам не заметил, как голос вдруг осел.– Нет, мам, не в порядке. Ты умерла. Вы с папой оба умерли. Вас не может здесь быть.

Она коротко вздохнула, подходя на шаг, и мягко обхватила его лицо ладонями. От неё не исходило угрозы, но первый тави дёрнулся, пытаясь безуспешно уйти от прикосновения. Она была слишком настоящей, слишком живой.

В уголках глаз защипало.

– Но мы здесь, верно?– Иллайя тепло улыбнулась.– И ты можешь остаться с нами.

– Не могу,– на пару мгновений зажмурившись, Самаэль покачал головой и, наконец, почувствовал прохладу собственных слез на щеках.– Не могу, мам. Мне нужно обратно. Туда, где живые, которым я ещё могу помочь.

Прерывисто вздохнув, он обнял мать, притянул к себе. Прижавшись щекой к её волосам, глубоко вдохнул знакомый запах.

– Я очень по вам скучаю, мам. Отдал бы все на свете, чтобы вы были рядом.

Зажмурившись, Самаэль обнял мать ещё крепче, свободной рукой доставая из ножен на поясе кинжал.

– Прости меня, мама. Ладно? Ради всех богов, прости.

Она хотела ответить, но не смогла, поперхнувшись собственными словами. Нанеся удар в живот, первый тави едва слышно взвыл, надавливая на рукоятку кинжала, распоровшего ткань одежд и чужую плоть.

Мир вокруг сжался до размеров песчинки, а потом вспыхнул вновь, взрываясь шумом терзаемого города, звоном оружия, запахом гари и крови, криками людей. Вместо кинжала ладонь холодила рукоять испачканного в крови меча, но главным было даже не это – ощущение тепла чёрной когтистой ладони на его голове. Указательный и средний пальцы, если бы их хозяин вздумал ими слегка двинуть, вонзились бы когтями точно генералу в глаза, полные слёз.

Они поняли, что произошло, почти одновременно, но Иблис оказался на доли секунд быстрее, отдёргивая руку и отступая прежде, чем первый тави, взревев, успел её отсечь.

2.

На полном ходу вонзив когти в угол здания, Айорг сумел повернуть без потери скорости. Следующий поворот, должный по ощущениям быть последним, искренне попытался не портить чужое имущество, но во избежании столкновения со стеной оттолкнулся от неё ногой. До слуха донёсся отдалённый звук крошения камня, а хозяин здания, если бы выжил сегодня, имел все шансы обнаружить утром на стене чужой след. Будь время и обстоятельства другими, он бы вызвал у себя на эту тему лёгкие муки совести.