Ночь империи

– Не дай Первородные выйти замуж за такого, как он,– Алана рассмеялась, тут же с коротким аханьем прикрыв рот ладонью.– Ох, простите. Наверное, при вас так нельзя.

– Можно,– коротко улыбнулся в её сторону Василиск, после ударяя Крокума тыльной стороной ладони в грудь.– Это его сестра, дурак ты святой. Очевидно же.

Глядя на вытянувшиеся от удивления лица Крокума с Шумером, Владыка с сударыней Гринд рассмеялись в голос. День обещал быть весёлым.

Глава 23. Возрадуйтесь.

1.

Тяжёлая золотая монета, блеснув на солнце, упала в ткань небольшого мешочка на мостовой, и мальчишка из числа бродячих тут же кинулся её поднимать. Разжившись деньгами, он на поверку прикусил монету и только после этого взглянул на одного из множества благодетелей. Замер испуганно, забыв про золото у себя во рту, и почти начал сбивчиво бормотать извинения, но страх в последний момент схлынул, уступая место опьяняющему спокойствию.

Ему про это рассказывала мать, предупреждавшая строго: «Не смотри в глаза», хотя ребёнок, конечно, помнил этот наказ крайне смутно и следовать ему не собирался. Было от этого проще или сложнее, он не разобрался, но, взглянув один раз, уже с трудом мог отвести взгляд. Глаза были необычные, как матушка и рассказывала – цвета тёмного сердолика, в глубине которого спустя века до сих пор были заметны яркие искорки золотистого оттенка. Напоминали глаза того крупного серого кота, что часто гулял по улицам города и вёл себя, как настоящий хозяин.

Мальчишка бы так и стоял, молча таращась на горожанина, если бы не чьи-то руки, подхватившие сзади под мышки и поднявшие над землёй.

Звуки города, погружённого в праздник, вернулись обратно и нахлынули волной, поглощая ребёнка с головой. Будучи отставлен в противоположную сторону, он посмотрел на монету у себя в руках и опрометью кинулся к лавочнику, торговавшему яблоками в карамели.

– День добрый,– музыкант, картинно отряхнув руки, выпрямился и протянул ладонь гостю.– Поразвлечься?

Ощущение человеческой руки под пальцами было непривычным. Когда Гласеа последний раз видел его таким – сотни, тысячи лет назад?

Образ молодого высокого юноши с медовым золотом длинных волос, частично забранных в хвост чёрной лентой, казалось, давно стёрся из памяти, но теперь воспоминания вспыхнули с новой силой. Он признавался в этом лишь сам себе, но любил правителя больше именно таким. Привычный в нынешнее время вид тоже был по-своему хорош, но окружающие сразу понимали, что стоит держать ухо востро; молодой, в свою очередь, прятал опасность за теплом и той симпатией, которую к нему испытывали неосознанно. Прежде, чем люди начинал соображать, они уже оказывались в его руках и не имели права на отказ.

– Вроде того,– Иблис спокойно улыбнулся,– составишь компанию?

Глянув на своих людей – барабанщик только на секунду отвлёкся от игры, чтобы махнуть на него рукой – Гласеа согласился и со смешком подставил Князю локоть. В ответ получил лёгкий удар ладонью, но ни капли не обиделся. В этом была вся их страна и Дэв в частности – даже с правителем можно было позволить себе лёгкую фамильярность и шутливость.

Вместе они двинулись вглубь торговой площади, на которой сегодня не гулял только ленивый. Все, в том числе и крестьяне позволили себе на день оставить работу и выдохнуть, отдаваясь во власть лёгкого праздника без особого повода, который для них устроила сударыня Гринд. То тут, то там можно было услышать разговоры о доброте её и её брата, даже в столь тяжёлые времена беспокоившихся о том, чтобы жители могли ненадолго забыть о войне и повеселиться.

Впрочем, военные об отдыхе не думали – их можно было заметить на площади и на некоторых улочках. Гласеа слегка передёргивало от воспоминаний о том, какими правдами и неправдами он убеждал первого тави, что никакого вреда ни он, ни остальные бродячие артисты не представляют. По счастью, сударыня Алана была на их стороне с самого начала, да и та девица, что намедни общалась с ним на площади, тоже эти начинания поддерживала. Против двух женщин великий генерал ничего сделать не смог.

– По улице не пройдёшь, не оглядываясь,– всё-таки поделился он своим недовольством.– Следят на каждом шагу. Когда мы были у этого… Как же его…

Нахмурившись, он пощёлкал пальцами и это, к вящему удивлению, помогло вспомнить нужное имя:

– У Сонрэ, вот! Когда у него в городе были, так всем плевать было, хоть головой в бубен бейся на площади. А этот, тварь, смышлёный.

– Кто бы сомневался,– Иблис коротко улыбнулся, держа руки за спиной и с искренним интересом наблюдая за людьми.

– Ему только кто-то шепнул, что бродячие в городе, так он всех на уши поставил. Наверняка сам пару раз такое проворачивал. А у Сонрэ, подумайте только, его дочка нас наняла в родовом поместье банкет играть!

Хотелось добавить «если бы здесь было так легко», но Гласеа своевременно себя одёрнул. С трудностями или без, но возможность находиться в городе они себе выцарапали. Теперь оставалось надеяться лишь, что и остаток дня пройдёт без засечек, однако для этого совершенно точно следовало отвлечь того, кто держал всю армию на коротком, крайне туго затянутом поводке.

– Вы к нам надолго? Или так, от супруги на пару часов сбежали?

– Она вернулась домой,– Князь с картинным вздохом наклонил голову к плечу.– Империя ей не по душе. Если бы не дожди, может, и задержалась бы.

– Привезли бы сюда,– хохотнул Гласеа, указывая рукой на небо без единого облака.– Здесь будто новое Сердце Веры – дождь начнётся только, если этого захотят.

Он надеялся, что шутка останется только шуткой, но Иблис в ответ промолчал. За то время, которое ему не отвечали, Гласеа уже успел представить, как ему влетит за неуместное напоминание, но потом осознал, что правитель засмотрелся на резные деревянные фигурки, которые продавал в лавке справа от них старик. Дети к этим игрушкам тянулись чуть ли не поголовно, но не каждый родитель был готов тратиться на побрякушку, интерес к которой исчез бы через пару дней.

Держа руки за спиной, Князь остановился рядом с прилавком, тут же привлекая внимание торговца.

– Чего желаете?– старик добродушно улыбнулся, упёршись ладонями в стол.– Себе, душеньке или деткам?

Гласеа, выглянув из-за правителя, почти сразу нашёл взглядом ту фигурку, что могла привлечь его внимание.

Умещавшийся в ладони, среди разных лесных зверьков, драконов и солдатиков с куколками стоял, раскинув широкие крылья, огненный эркен. Похожий до мельчайшей детали, начиная с пышного подола хвоста из длинных перьев, заканчивая клювом и парой вострых, не сразу различимых в пышном вороте, ушек.

– Для душеньки,– с улыбкой ответил Иблис, ожидаемо указывая на эркена.– Сколько за него возьмёшь, отец?

Цена была смешной – всего пара серебряных, но в ладонь старику упал целый золотой. Отмахнувшись от его попыток отказаться, властитель огненных земель аккуратно подхватил эркена под одно из деревянных крыльев, на котором можно было различить мелкий узор пёрышек, и двинулся дальше. Гласеа, заверив, что сдачи не нужно, оставил торговца и кинулся следом.

– Для душеньки, значит?– он с беззлобной усмешкой присмотрелся к игрушке, которую Иблис на ходу крутил в руках.– И кто же это?

– Да есть тут…– с лёгкой задумчивостью отозвался ифрит.– Тебе делом заниматься не даёт.

– Кстати, об этом!– музыкант вскинул палец,– нам бы помощи, Княже. Солдатня здесь суровая, вздохнуть лишний раз не даёт. Но мы же с Вами знаем, что армия без головы-

– Просто куча крестьян с мечами. Что хочешь?

– Раз уж Вы здесь, может, отвлечёте его? Такому Вам это – раз плюнуть. Я должен буду.

Подумав, Иблис с тихим хмыканьем убрал игрушку в карман жилета и слегка прищурился на солнце. Пришёл к каким-то для себя выводам и только после этого кивнул.

– Вечером. Не порти людям праздник.

– Идёт!

– Хорошо. И, раз уж должен, губернатор… Купи-ка мне выпивки.

2.

Народ развлекался, не обращая внимания ни на что и ни на кого. Дети тянулись к играм и лавкам со сладостями, да игрушками, взрослые позволяли себе вместо работы просто прогуляться, может, прикупить пару безделушек. Молодые ребята то тут, то там, всеми силами старались впечатлить девиц, гулявших с родителями. Сделать это было сложно – каждый отец, как ястреб, следил за своей красавицей на выданье – но молодняк не оставлял попыток. Иным везло, другие получали угрозу навроде «Ещё раз увижу рядом с дочерью – уши оторву» и отступали до того момента, пока душенька не останется чудом одна.

Эммерих, хмурясь, скрестил руки на груди и привалился спиной к стене.

Когда-то и сам был таким, да ещё и слыл главным заводилой в компании друзей. С девушками на праздниках, куда они неизменно выходили со своими семьями, правда, не общался – его способы были прозаичнее, поэтому к своим душенькам он лазал ночами в окна. Им это было только в радость: привлекал вкус опасности, которую такие полуночные свидания из себя представляли. За них, как водится, отрывали не только уши, но и все остальное, а потом приходили к отцу Одхэна и в ответ на предложение сватовства грозили расправой над нерадивым женишком.

Хорошие были времена, но, оглядываясь назад, Эммерих не мог не подозревать, что именно из-за своих юношеских «выпадов» так долго проходил неженатым. Отец в конечном итоге отчаялся его как-то исправить и решил, что это поможет провернуть армия. В некоторой степени сработало, но женатым человеком он стал называться только на седьмой сотне.

Да и женитьба эта походила просто на удобную договорённость: его спасала от неудобных вопросов, её – от перспективы закончить жизнь в Холодном Дворце, где из развлечений было только командование слугами и прогулки в саду. Лишним доказательством этого был тот факт, что год назад Эммерих даже не задумался забрать молодую супругу с собой, а просто побежал к Гринду, когда тот поманил пальцем. Ещё более ироничным это выглядело от того, что именно первый тави поднял в мирное время вопрос о женитьбе на вдове Владыки.

Один из бродячих артистов, только утром сбегавший со своего насиженного места с каким-то знакомцем, глянул в сторону тави и с улыбочкой отсалютовал. Он Эммериху не нравился, и чувство это, скорее всего, было взаимным, но к мальчишке было не подкопаться: вытянуть из него хоть что-то с трудом смог даже Самаэль. Музыкант, когда его и его дружков поймали, только улыбался, да щебетал о том, что они просто подзаработать здесь – как ни крути, городок в военные времена оказался самым цветущим, так что лишняя пара золотых у здешних имелась.

Праздник проходил неплохо, и потому Эммерих откровенно скучал. Пару раз проведать его забегала Алана, основная цель которой так и осталась неясной: то ли хотела подразнить тем, что имела право развлекаться, то ли пыталась заставить оставить долг и составить ей компанию. Отказываться жутко не хотелось, но каждый раз, как специально, он натыкался в толпе взглядом на Гринда, который одним выражением лица крайне красноречиво объяснял, что и как он другу оторвёт, если увидит его в компании со своей сестрой.

Не то, чтобы для империи такая ситуация была непривычной – добиться возможности постоять рядом с девушкой было целым мероприятием, которому активно препятствовали все её родственники мужского пола. Между тем, каким-то чудом сударыни замуж выходили.

– Не устали?

Открыв глаза, тави посмотрел по сторонам, только после этого опуская взгляд вниз. Остановившийся рядом Владыка этому ни капли не обиделся, только мягко улыбнувшись.

За прошедшие пару дней валакх окончательно пришёл в себя, вновь начав походить на нормальное создание, а не живой труп с разрезанной от уха до уха пастью. Образ этот, правда, прочно засел у Эммериха в голове, а несколько горожан сегодня не веселились, оплакивая пропавших в ночи родных.

– Не то, чтобы,– заставив себя вернуться мыслями в настоящее, тави пожал плечами.– Зависть к тем, кто может отдохнуть, не слишком утомляет.

Айорг согласно хмыкнул и с едва слышным вздохом осмотрел рыночную площадь. Народ не обращал на них никакого внимания, и это было самым явственным показателем отношения к правителю. Останься у людей к нему уважение, кто-нибудь, да рискнул бы падать на колени и биться лбом о землю, но после этого года Владыка для них утратил свою значимость. Он проиграл, преклонил перед завоевателями колено, а Эрейя подобное прощать не привыкла. Не важно, что происходило после – в момент сдачи Лайета правитель превратился для них в не заслуживающую внимания сошку.

– Солдат на каждом углу достаточно,– наконец, произнёс он, возвращаясь взглядом к генералу.– Прогуляйтесь.

– Я бы с радостью, да только первый тави не оценит. Как бродячие сюда пришли, так он в каждом угрозу видит.

– Ну,– Владыка картинно фыркнул,– это не помешало ему полчаса назад поддаться на уговоры сестры и оставить службу на пару часов.

Он указал в нужную сторону, и Эммерих действительно заметил друга. Алана висла у брата на руке, убеждая его в необходимости покупки каких-то безделушек у торговца, возле лавки которого стояли, и Гринд выглядел так, будто отчасти о согласии на прогулку жалел. Несмотря на это, сестру все же порадовал – как бы неумело они ни общались, он об Алане заботился и старался баловать, если на то была возможность.

Такое терпеть было нельзя, и, поспешно извинившись перед правителем, Эммерих двинулся в направлении нарушителя собственных приказов.

Подобравшись к Самаэлю с левой стороны, мужчина хлопнул его по другому плечу. Поначалу обернувшийся направо, первый тави быстро понял, как просчитался, и тут же наткнулся на недовольный взгляд.

– «Чтобы ни одна муха не пролетела без вашего ведома!»,– передразнил его утреннюю речь Эммерих.– Или ты думаешь, что они прячутся здесь?

С последними словами он указал на сложенные в пергаментную обёртку ткани, которые с едва слышным смешком забрала у торговца Алана.

Самаэль устало вздохнул, упираясь ладонями в пояс.

– Меня заставили.

– А можно меня тоже заставить?– Эммерих посмотрел на его сестру.– Я очень легко поддаюсь давлению.

Она не успела ответить – вместо неё это сделал молодой мужчина, которого Эммерих видел утром с бродячими артистами. Сложно было забыть его, выделявшегося среди местных жителей, как волк среди дворовых псов.

– Плохое качество для военного,– он находился по правую руку от Аланы, только улыбнувшись, когда та на него обернулась.– Но очень удобное для будущего мужа.

Самаэль, до этого выглядевший вполне спокойно, уставился на их нежданного собеседника, так же, как мог бы смотреть на фохса, вдруг решившего поохотиться среди людей.

– Действительно,– рассмеялась Алана в ответ.– Надо будет намекнуть его супруге.

Почувствовав неладное, Эммерих потянулся было к оружию, но первый тави отмер и перехватил его за руку.

– Прогуляйтесь,– он посмотрел поочерёдно на друга и сестру,– бдительности не терять.

– Всё в порядке?– Алана отвлеклась от мужчины, с которым уже успела о чём-то разговориться.– Что-то случилось?

– Нет,– Самаэль улыбнулся, но смотрел только на незнакомца.– Просто хочу проверить, как там ребята на мостах.

Больше ничего не говоря, он развернулся и, прежде, чем посыпались вопросы, ушёл в нужном направлении. Незнакомец, между тем, похвалив выбор Аланы в тканях, пожелал хорошего отдыха и двинулся в другую сторону, с искренним интересом присматриваясь к товарам на прилавках.

Оставшись вдвоём, Эммерих с женщиной могли только недоумённо переглядываться.

3.

– Сегодня без жалейки?

Гласеа перестал подпирать щёку ладонью и бездумно пялиться в пространство.

Небо начало темнеть – наступал вечер, и руки у него чесались не то от бездействия, не то из-за порвавшейся на домре струны, которую менять пришлось ему, а не хозяину инструмента. У того дела были хуже: поломка повредила ему пальцы, и, пока Гласеа занимался ремонтом, товарищ спешно искал хоть какой-то лоскут ткани, чтобы перевязать довольно сильно кровоточившую рану. Это произошло пару часов назад, поэтому теперь играл он, как ни в чём не бывало, но повязки с пальцев не снимал.

С приближением вечера стоило бы исполнять что-то повеселее, тянувшее бы народ в пляс, но на всех них каким-то невообразимым образом навалилась лень, и потому единственным звуком музыки на площади было вялое пиликанье злополучной домры.

Словом, подошедшая к нему девушка, на днях привлёкшая к музыкантам внимание своей знакомой, являвшейся хозяйкой города, была для Гласеа буквально глотком свежего воздуха. У него появилась надежда, что хоть после разговора с привлекательной блондинкой появятся бодрость и желание чем-то заниматься, пока Князь в своё удовольствие гулял и тратил деньги на мелочи, которые бы и дня не прожили, будучи выкинуты в ближайшую канаву за пределами города. Он всегда так делал, якобы помогая свободным торговцам, но при этом сами их товары и труд, в них вложенный, ценил в крайне редких случаях.

– Просто ты поздно пришла,– Гласеа улыбнулся, садясь ровно.– Я всё утро на ней играл, а тебя не было.

– Эй,– барабанщик ударил по своему инструменту, привлекая внимание. Гласеа обернулся прежде, чем понял, что с ним начали говорить не на имперском.– Вечер уже. Сколько ещё сидеть будем?

– Минут десять,– хохотнул молодой человек, погрозив ему пальцем.– С первым фонарём начнём.

Барабанщик молча кивнул, просто выстукивая пальцами по мембране какой-то ритм.

– Что за язык?– Мадлена присела рядом, нарочито толкнув его бедром.– Не имперский точно.

– Гляди, какой у неё слух,– Гласеа, подвинувшись, со смешком поддел её за кончик носа.– Всё она слышит. Аларанский это. Мы оттуда.

– Из Верхнего или Нижнего?

Ненадолго отвлёкшись на прошедшего мимо них в компании с хозяйкой города Владыку, Гласеа невольно напрягся.

Валакх выглядел гораздо лучше, чем он его помнил, но или делал вид, что ничего не заметил, или действительно не уделял окружению внимания. С другой стороны, подумалось музыканту, ничего из ряда вон не почувствовал и первый тави, значит это было всего лишь показателем их хороших способностей, а не просчётом кого-то из этих двоих.

Вернувшись взглядом к девушке, Гласеа не мог не заметить, как та чуть ли не кинулась прятаться от Владыки за ближайшим прилавком, но все же выбрала вариант просто посидеть смирно и не привлекать внимания.

– Что, увидела суженного, которого батюшка навязал?

– Нет, Первородных ради,– девушка поморщилась, легонько ударив его по плечу.– Это батюшка и есть. Если заметит, все уши прожужжит про то, что мне тут сидеть нельзя.

– А-а-а…– ехидно улыбнулся Гласеа,– так у нас тут Ее Сиятельство. Как же такие люди, и без охраны?

– Больно надо,– фыркнула она, скрестив руки на груди.– И без них за себя постоять могу.

Музыкант картинно присвистнул, крутя в руках жалейку. Краем глаза заметив яркий сполох на тёмном небосводе, почти сразу после этого он услышал от барабанщика требование посмотреть наверх.

И без того понимая, что ввысь поднялся первый картонный фонарик округлой формы, Гласеа всё равно посмотрел – чтобы быть точно уверенным.

Площадь была переполнена людьми, и казалось, что днём их было ещё немного. Теперь на улицу выбрались даже те, кто днём отсиживался по домам. Солдаты, порядком уставшие за прошедшее время, позволяли себе немного утратить бдительность – кто-то просто гулял среди народа, кто-то общался с девицами, сбежавшими из-под зоркого взгляда родителей. В этом было очарование любого праздника – рано или поздно ему поддавались все.

Поднявшись на ноги, Гласеа подошёл к не так давно раненному коварной струной другу и забрал у него домру.

– Умеет ли владыческая дочь танцевать?– вернувшись к девушке, он с улыбкой легко ударил по струнам.– Или только слух хороший?

Та только фыркнула, с показушной надменностью отвернувшись, но вопрос её все же зацепил. Даже стоя спиной и начав играть знакомую им, бродячим, мелодию, Гласеа лопатками чувствовал украдкой брошенный заинтересованный взгляд.

Ещё один удар по струнам лёгкой, привыкшей к такому делу, рукой, начал музыку, на которую бы никто не обратил внимания. Поначалу она казалась такой же, как и звучавшая ранее, типичной для любого эрейца, кто хоть раз был в таверне или видел бродячих артистов, но спустя два аккорда изменилась до неузнаваемости.

Исчезла знакомая многим жалейка, отдавшая место звонкой, резвой зурне, лёгкие быстрые удары барабана подхватили ритм, который Гласеа машинально отстукивал ногой.

Все ещё делая вид, что обиделась на его прежнее замечание, Мадлена украдкой посматривала в сторону музыкантов, и в этом была не одинока. Музыка, заставлявшая как минимум притопывать в такт, а то и вовсе идти в пляс, была ей незнакома. Она пришла откуда-то из-за пределов империи, принёсшая с собой тепло солнца и шум морских волн, беззаботность и желание наслаждаться каждым, данным тебе моментом, а не мчаться постоянно вперёд в бесконечной попытке устроить себе достойное существование.

Можно было изображать непричастность и дальше, но, как и окружающие, Мадлена не смогла сдержать собственного удивления и интереса, когда Гласеа запел.

Неизвестный язык, ранее услышанный ей в разговоре, казался на первый взгляд грубым, хрипящим, но в музыке терял эту шероховатость. Чуждый каждому из присутствующих, он вплетался в мелодию, становясь её частью, и в какой-то момент становился понятен всем.

Будто просил присоединиться, отбросив все мирские заботы в сторону.

4.

Завидевшие его солдаты моментально вытянулись по стойке смирно, но Самаэль только махнул на них рукой и приказал перейти ближе к площади, следить за обстановкой. Мостки, перекинутые через небольшую реку, делившую город на две части, обязался взять под своё внимание, и в этом врал – но лишь отчасти.

Он помнил этот облик слишком отчётливо, чтобы за год тот стёрся из памяти, и одно это столкновение возле лавок говорило о том, что где-то первый тави просчитался.

Облокотившись на перила, он с едва слышным вздохом опустил голову и запустил пальцы в волосы.

Когда? Этот вопрос метался в голове подстреленной птицей, но должного ответа не находил. Может быть, когда до захвата ифритами Лайета убеждал самого себя в возможности переиграть противника. Может, когда поддался разрешению уйти из дворца недавно и обещанию, что никто не будет мешать.

Может, и вовсе тогда, когда первый раз пустил Иблиса на порог своего дома и позволил себе разделить с ним обед.

Ощущение, будто весь год ему просто позволяли думать, что что-то получается, вцепилось в сущность крючьями-пальцами и не планировало исчезать.

На перила мостков рядом с его локтем с лёгким стуком встала небольшая резная фигурка. Маленький огненный грифон, раскинув крылья, щерился на него, как живой, распахнув миниатюрный деревянный клюв.

– Подарок. Я не удержался.

Убрав руки от головы, Самаэль просто положил их на перила. Смотреть влево не хотелось – он и так знал, кто там стоял. Не мог ошибиться даже несмотря на то, что обе ладони были были человеческими.

– Сколько вас?

Иблис промолчал, легонько подвинув пальцем грифона. Фигурка упёрлась первому тави в локоть, и первым желанием было смахнуть её в воду. Интуиция этому воспротивилась: он понятия не имел, как старейший из огненных может отреагировать на подобный выпад.

– Ты опять задаёшь неправильные вопросы. К тому же, я просто прознал про праздник и решил посмотреть.– Улыбнувшись, Иблис слегка прищурился.– Сто лет не был на имперских народных гуляниях.

Он ещё немного подвинул фигурку, и та ощутимо ткнулась генералу в руку.

Не видя иного выхода, Самаэль выпрямился и грубо сгрёб грифона с перил, тут же зарабатывая в свою сторону ещё одну улыбку.

Стараясь сохранять ясность рассудка, первый тави поспешно перевёл взгляд на фигурку в своей ладони. С таким – молодым, априори располагающим к себе, тёплым по ощущениям – Иблисом невозможно было ругаться. Волей-неволей в голове начинали появляться мысли о том, как бы прекрасно было, если бы он улыбнулся, когда ты хлопнешься перед ним на колени и признаешь его над собой вечную власть. Не ровен час, именно таким образом в первые две Эпохи мира он без крови завоёвывал целые народы.

– Если мой вопрос тебе не по душе, Княже, то какой – правильный?

– Тот, к которому рано или поздно придёшь сам,– ифрит пожал плечами и с почти мечтательным вздохом посмотрел на несколько фонариков, поднявшихся из-за домов в небо.– Ты уже большой мальчик, тави, не мне тебя учить. Подумал над моим предложением?

Глядя на фигурку в своих руках, Самаэль нахмурился. Нрав Иблиса заставлял искать подводные камни даже в подобном жесте – простой подарок мог обернуться чем угодно. Грифон, впрочем, не планировал в ближайшее время оживать и разворачиваться до реальных размеров, описанных в сказках древних времён.

– Я дал на него ответ ещё во дворце,– он поднял взгляд на мужчину.– У империи есть Владыка, и моя единственная сейчас обязанность – помочь ему вернуть трон.