Ночь империи

Иблис взмахом свободной руки пресёк попытку своих людей кинуться следом. Отпустил Гленна, с ворчанием принявшегося растирать пострадавшее плечо, сделал знак отпустить и первого тави.

Самаэль, получив свободу, сел на земле и с глухим стоном взялся за голову: бил Рагда с чувством, поэтому следующие пару минут любое движение должно было стать настоящим подвигом. Мысли путались, а в глазах при попытке подняться потемнело, и тави на свой страх и риск решил на некоторое время остаться в сидячем положении.

– Он – мой отец,– тем временем огрызнулся на Князя наёмник.– Можешь платить, сколько влезет, но смотреть, как ты его медленно убиваешь, я не стану.

– «Отец»?– Рагда насмешливо фыркнул, упёршись руками в пояс.– Кажется, это первый раз, когда ты его так назвал, Кудряш.

Иблис не стал поддерживать этот разговор, позволив подопечным пойти прочь, пререкаясь исключительно между собой. Сам же, помедлив, присел на корточки рядом с Самаэлем и заставил того убрать руку от раненного виска.

Слегка дёрнувшись от прикосновения чужой ладони, слегка щекотавшей кожу короткой гладкой шерстью, тави в следующую секунду замер – от неё пошло тепло. Мягкое, убиравшее боль и звон в голове, будто возвращавшее всё на свои места.

– Наложение рук?– не удержался он.– Серьёзно? Так хочется, чтобы новый вассал был в здравии?

– Ты плохо слушал, тави,– спокойно отозвался Иблис, убрав руку.– Говоря «если поймают», я имел в виду вас обоих. Но Владыка, как видишь, поступил в своей привычной манере. Я предупреждал.

Самаэль посмотрел в сторону стены, таившей в себе выход за пределы дворца, и нахмурился. Рассиживаться дольше было нельзя – оправдание этому времяпрепровождению ифрит у него отобрал – и первый тави с едва слышным вздохом поднялся на ноги. Князь выпрямился, оставаясь рядом, и с ласковой усмешкой упёрся ладонями в пояс. Смотрел так же, как ранее в зале, с пониманием, вызывавшем желание ударить. Сделать всё, что угодно, чтобы стереть эту усмешку с его лица и перестать чувствовать себя единственным идиотом в помещении.

– Я никогда не пойму твоей логики,– устало произнёс он, отводя от Князя взгляд.– Верно ведь?

Иблис мягко рассмеялся:

– Расслабься, и поймёшь – она на самом деле очень простая.– Посмотрев на стену, он спокойно улыбнулся.– Ты хотел узнать, как вернуть страну, так слушай: колесницу вашей империи надо смазать новой, молодой кровью. Тогда она и двигаться будет лучше, и я её не удержу.

– Прекрасно,– поморщился Самаэль.– Найдём пару девственниц, принесём их тебе в жертву.

– Не надо,– хохотнул Иблис.– Пожалей девушек.

Картинно вздохнув, он достал из кармана своего жилета перстень с владыческой печатью и протянул его тави:

– Если бы ты ушёл сегодня, просто сыграв со мной; если бы не стал кидаться на помощь валакху – вот тогда мне был бы смысл вас бояться. Но ты решил поступить иначе.

Подставив ладонь, Самаэль поймал на неё перстень и с лёгким сомнением осмотрел. Украшение было больше того, которое прежде носил Владыка – на его пальцах оно бы не удержалось, слишком крупное. Поддавшись собственному любопытству, тави примерил его на себя, и украшение село, как влитое.

С плохо сдерживаемым отвращением сняв кольцо, мужчина не глядя швырнул его в фонтан.

– Не будь так уверен, Княже.

– Конечно. Поймёшь, о чём я, когда вернёшься в ваш лагерь. Мешать уйти тебе теперь не будут.– Улыбнувшись, Иблис махнул на прощание рукой и направился обратно ко дворцу.– Спасибо за вечер. И за игру.

Глава 22. Тишина.

1.

Утро началось не с солнечного света в окно или, на крайний случай, шума дождя; не с запахов с кухни, не с шума улицы, проснувшейся раньше. Оно началось яростно и ярко – с бьющего по ушам крика, донёсшегося из коридора, но заставившего Эммериха подскочить так, будто кричали у него над самым ухом.

– Одхэн! Одхэн!!

Дверь комнаты распахнулась, ударяясь о стену, и появившаяся на пороге Мадлена заставила генерала поспешно решать – бежать ему сражаться с постучавшимся в двери врагом в исподнем или все же потратить время для того, чтобы одеться. Судя по испуганному виду девушки, готовой вот-вот разрыдаться от собственного бессилия в какой бы то ни было ситуации, бежать стоило всё-таки так, как спал.

– Одхэн, они сейчас убьют друг друга! Разними их!

Значит, ифриты в дверях всё-таки не стояли – проблема имела локальный характер. Это давало время одеться, но Мадлена оказалась настойчива, и потому Эммерих выбегал за ней из комнаты, на ходу накидывая поверх исподней рубахи кафтан. О том, кого именно надо разнимать, она не сказала, только раз за разом понукая генерала быстрее шевелиться, и в конечном итоге он решил выяснить, с кем и что случилось, уже на месте.

Звук, с которым лезвие кинжала вонзилось в стену, сопроводил хор испуганных женских вскриков; выглядывавшие из-за дверного косяка солдаты отреагировали по-разному: старший с довольной ухмылкой похлопал по плечу непозволительно мрачного младшего и протянул ему раскрытую ладонь. Едва заметив влетевшего в помещение вместе с Мадленой Эммериха, оба поспешно ретировались, уже на ходу судача о том, кто кому проспорил.

Разум среагировал быстрее, и Эммерих попытался защитить вдруг бывшего с ними на одной территории правителя, но из этого мало что вышло.

Развернувшись, Самаэль перехватил ударную руку друга, протянув за неё вперёд, и без видимых усилий подставил локоть свободной под челюсть противника. Хотя внешне казалось, что ничего особого не произошло, находившаяся достаточно близко Мадлена не сдержала короткого вскрика при звуке хрустнувшей от удара кости и кинулась подхватывать отшатнувшегося назад Эммериха.

– Гринд, Птицы ради!– взмолился Айорг.– Успокойся!

– Успокоиться?!– рявкнул первый тави, разворачиваясь на него и сгребая одной рукой за грудки.– Ты, мелкая патлатая тварь…!

Вернувшись пятнадцать минут назад с охоты, на которую кинулся, едва оказался за пределами столицы, Владыка уяснил, что он пропустил абсолютно все моменты взросления своего старого знакомого. Пропустил момент, когда некогда замкнутый ребёнок стал для многих душой компании и примером; пропустил момент, когда он научился красиво говорить, когда приучил себя к мечу и когда Джанмариа Гринд натаскал названного сына в рукопашном бою до такой степени, что в состоянии взбешённом Самаэль представлял собой локальную машину для убийств.

Валакх мог навскидку предположить, что пара пропущенных ударов повлекли за собой перелом пары рёбер, и правая рука, подозрительно онемевшая, не начала бы двигаться, пока не поставили бы на место плечевой сустав.

Все это произошло слишком быстро, после того как Самаэль, столкнувшись с ним в коридоре, улыбнулся и посоветовал бежать. Сейчас успокоить тави было в прямом смысле вопросом жизни и смерти, но Айорг бы этого сделать не смог.

– Мадлена!

Голос сорвался на высокие ноты, но это было не столько обращением, сколько изумлением: девушка бегом преодолела расстояние до них и успела схватить Самаэля за руку в тот момент, когда от его кулака до скулы валакха оставалось не такое уж большое расстояние.

– Самаэль, пожалуйста, хватит!– вцепившись в руку тави мёртвой хваткой, взмолилась девушка.– Ссоры делу не помогут!

– Нам поможет возвращение этой скотины Иблису!– рыкнул Самаэль, выдёргивая кинжал, которым до этого пришпилил к стене ткань на плече Владыки.

– Птицы ради, Гринд,– нашёл в себе силы усмехнуться Айорг.– Если ты так все проблемы решаешь, то проще лишить тебя титула.

Самаэль, которого Мадлена почти смогла отвести от валакха, затормозил, и, развернувшись, всё-таки нанёс тот удар, который ему поначалу не позволила сделать девушка. Оставив с воем схватившегося за ударенную скулу Айорга, мужчина отошёл в сторону, растирая костяшки.

Сплюнув на пол кровь, Айорг осторожно ощупал собственный торс на пример очевидных повреждений, но не найдя ничего подобного, отошёл от стены. Пропустив Мадлену к Эммериху, он осел на один из стульев, тихо скрипнувший от лишнего веса, и вытянул ноги, закрывая глаза.

– Золотце, посмотри потом моё плечо, будь добра.

– Давай я посмотрю,– рыкнул Самаэль, глянув на него.– Доломаю до конца!

Присев перед Эммерихом, Мадлена тихонько извинилась за то, что втянула его в происходящее, и протянула к тави руки. Поставила большие пальцы на дальние зубы своего невольного подопечного, а остальными осторожно зафиксировала нижнюю челюсть. Сдавив своеобразную опору в пальцах, девушка помедлила немного и резко, но с видимым знанием дела, дёрнула на себя и вверх, сопровождая это движение хрустом. Просчитавшись лишь в одном, она не успела вовремя отдёрнуть руки, и потому чужие зубы сомкнулись на её пальцах.

Выплюнув девичьи руки вперемешку с кровью, Эммерих отшатнулся в одну сторону, а Мадлена ринулась в другую. Напоминая побитого ребёнка, она показала прокушенные пальцы Самаэлю.

– Секунду,– добыв где-то влажное полотенце, первый тави прижал его к ранам на руках девушки,– должно стать легче. Я надеюсь.

– Спасибо,– мягко улыбнулась она.

– Тебе тоже спасибо,– пробормотал Эммерих, поднявшись на ноги и осторожно ощупывая челюсть.– Что у вас произошло? Как Вы здесь оказались?!

Последнее было обращено к Айоргу, с хмурым видом ждавшего хоть какой-то помощи с плечом. Присмотревшись к Мадлене, державшейся подозрительно близко к первому тави и глядевшей на него не совсем так, как требовалось бы на старого знакомого семьи, валакх нахмурился больше прежнего.

– Я его вытащил,– огрызнулся Самаэль, вытирая кровь с рук Мадлены.– Но лучше бы оставил там.

– Конечно,– ядовито ухмыльнулся Айорг.– Иблис бы сразу стал тебе лучшим другом, да? И трон бы отдал.

– Если кому он и стал другом за этот год, так это тебе!– первый тави двинулся было в его сторону, но был остановлен Мадленой, с силой упёршейся руками ему в грудь.– Неплохо так – свалить все на меня, помахать передо мной посмертным указом и остаться на год радостно ложиться под Князя! А теперь только гляньте, год прошёл, и ты вспомнил, что ты, Птица тебя разорви, Владыка!

Забежавший Ноктис, прибывший на место погрома позже всех, поймал на себе взгляд первого тави и замер на середине шага. Попытавшись было разрядить ситуацию, он с улыбкой взмахнул руками:

– Самаэль, у тебя получилось! Счастье-то какое!

– Да,– расплылся в озлобленном оскале Самаэль.– Получилось. Может, расскажешь мне, почему что-то такое же не получилось у тебя, летавшего во дворец каждый месяц? Или ты горазд только на каждом углу орать о том, что я – династия?!

– Хватит, пожалуйста!– взмолилась Мадлена, из последних сил удерживая мужчину от того, чтобы сломать ещё пару чужих костей.– Тебе нужно успокоиться! Идём в покои, отдохнёшь.

– В покои?– мрачно поинтересовался Айорг.– Уж не в твои ли?

Первый тави, помолчав пару секунд, прищурился:

– В наши. Уже полгода как.

Продолжить этот кошмар не позволила Мадлена, поспешно ударившая генерала по плечу и утянувшая за собой.

Оставшиеся в помещении Эммерих с Ноктисом и Владыка переглянулись, и последний с неудовольствием осознал, что прозвучавшее было новостью только для него.

– А был ли плен?– недоверчиво поинтересовался Эммерих, скрестив руки на груди.

– А Вы больше верите мне или тому, кто весь вечер намедни пил ифритское вино и братался с Иблисом?– вяло огрызнулся Айорг.

Ноктис, подобравшийся ближе, без предупреждения резко поставил плечо на место. Отпустив руку правителя, перевёртыш тихо посоветовал впредь быть осторожнее и, взглянув на Эммериха, помахал на него ладонью, намекая на необходимость уйти. Тави и не возмущался – проще было выяснить все детали у другого участника.

2.

Проскользнувшая в покои Алана, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания, присела на сундук у стены. Новости по дому и городку в пределах её владений разносились со скоростью ветра, и потому вернувшись с конной прогулки она ещё с окраин знала о произошедшем. К Владыке напрямую идти не рискнула, но из брата можно было выудить детали, и в этом с ней очевидно был солидарен обнаружившийся тут же тави Эммерих. Выглядел он слегка потрепанным, и что-то подсказало женщине, что мужчина попал под горячую руку – скорее всего, старшего из семьи Гринд.

– … А эта мелкая тварь просто смотрит, как меня роняют рылом в землю, после чего кривится, будто дерьмо увидел, и сбегает!– Самаэль взмахнул той рукой, которую не держала обрабатывавшая ссадины Мадлена.– И теперь, столкнувшись со мной здесь, имеет наглость заявить, что я «мог бы быть побыстрее и меньше миловаться с Князем»!

– Ну, у него же должны быть на это причины,– осторожно произнёс Эммерих, скрестив руки на груди.

В кресле он сидел в исподней рубахе и домашних штанах, но с надетым поверх этого великолепия малахитовым кафтаном. Будь они в другой ситуации, Алана бы посмеялась, но это очевидно было результатом поспешного прибытия на место конфликта и предотвращения никому не нужных убийств.

– Владыка не выглядит, как тот, кто хотя бы одной маленькой причины не найдёт. И что всё-таки с династией?

Подперев щёку ладонью, Алана навострила уши, но в первые пару мгновений отвлеклась на шаги за дверью, оставленной приоткрытой.

Мельком глянув в ту сторону, она увидела привалившегося плечом к косяку Айорга, в ответ на вопросительный взгляд только приложившего палец к разбитым в кровь губам. В памяти раны на нём заживали быстро, но нынешнее состояние было полной противоположностью картинам детства.

Вдвоём они, не привлекая к себе лишнего внимания, выслушали рассказ о произошедшем год назад и намедни вечером, и по итогу женщина чётко уяснила для себя две вещи: они с братом имели самое, что ни на есть, прямое отношение к династии Гесселингов; Самаэль, несмотря на заверения в своём спокойствии, в ближайший час пошёл бы зверствовать к солдатам на плацу. К бедным, ещё не знавшим своей проблемы военным придирались бы по малейшему поводу, а по итогу покалечили бы в тренировочном бою пару-тройку самых неудачливых.

Слушая, как говорил первый тави, валакх с каждой секундой становился всё мрачнее. Понять, была ли причина в услышанном или чём-то ином, оказалось сложно, и Алана по итогу бросила эту затею.

– Подожди,– она подняла палец в воздух.– Ты хочешь сказать, что мы с тобой из-за каких-то похождений нашего прадеда имеем права на престол?

– Теоретически,– Самаэль пожал плечами и указал на стол,– посмертный указ в верхнем правом ящике. Он соловьём заливался, что попросил Мортема сделать второй экземпляр без нашего упоминания, потому что знал, что я откажусь.

Фраза «Вот только кажется, что ему просто было удобно быть единственным» повисла в воздухе настолько осязаемая, что Айоргу показалось, будто он может дотронуться до неё пальцем. Шагнув от двери назад, он столкнулся с как раз проходившей мимо служанкой, и та, сбивчиво извиняясь, тут же привлекла внимание всех внутри помещения. Прежде, чем валакх успел хоть как-то среагировать, знакомая рука сгребла за шиворот, а за дверью коротко вскрикнувшую Мадлену поспешили осадить и удержать на месте Эммерих с Аланой одновременно.

– Тебе не хватило?– сухо поинтересовался Самаэль, держа его за шкирку, как нашкодившего кота.

– Нет,– в таком же тоне отозвался валакх.– Нам нужно поговорить. Наедине.

Не меняя положения, они одновременно обернулись на вышедших в коридор невольных слушателей. Мадлена, придерживаемая Аланой под руки, взяла с первого тави клятву решить все без кровопролития, Эммерих просто пожелал удачи. Только, когда все трое ушли, мужчины зашли в освобождённые для них покои.

Привалившись спиной к закрытой двери, Айорг немного помедлил прежде, чем сползти в сидячее положение. Самаэль ничего не говорил, ушедший от него в сторону на расстояние чуть больше метра, как если бы находился в одном пространстве с заражённым какой-то болезнью.

В молчании прошла минута. Потом две. Десять. На двадцатой Айорг со вздохом опустил голову, утыкаясь лицом в колени.

Поговорили, как же.

Он пытался придумать, с чего начать, но любые слова казались не подходящими.

«Я не думал, что ты сможешь собрать вокруг себя народ»? «Я был уверен, что ты скорее согласишься на предложения Иблиса»? «Я перестал ждать на исходе шестого месяца, поверив, что ты про меня забыл»?

Всё это привело бы только к большей ругани, которой отчаянно не хотелось. Будь его воля, он бы провёл ещё пару дней на охоте, а потом забился бы в самый дальний и тёмный угол, чтобы отлежаться там, спрятавшись ото всех, пару недель. Раны на боку до сих пор болезненно тянуло; с плечом, в которое попала стрела самой маркизы Лерайе, было не лучше. Двигать левой рукой каждый раз было настоящим испытанием. Сверху всё это щедро сдабривалось не самыми лучшими чувствами, копошившимися внутри.

– Знаешь, в чём его преимущество перед тобой?– наконец, поинтересовался Самаэль, давно севший на край стола и больше внимания уделявший виду за окном.– Он, может, и обманывает. Но не смотрит на окружающих, как на тупых собачонок. То, что ты идиот, придумываешь уже себе сам.

На пару мгновений опустив взгляд, он в конечном итоге перевёл его на валакха:

– А ты разве что прямым текстом не говоришь, что мы – грязь под твоими ногами и все тебе что-то должны.

– И это – твой повод ему безоговорочно верить?

– Нет, но иногда в его словах проскальзывает правда.

Тихо хмыкнув, валакх посмотрел на тави поверх собственных коленей. Возвращаясь мыслями к утру, он не мог даже сам перед собой оправдаться, почему сказал то, что сказал. С момента побега в голове крутилась только одна мысль – Гринд его предаст. Останется с ифритами, примкнёт к ним, примет предложение Иблиса стать правителем и преклонить перед Геенной колено, сделав империю верным вассалом. Откуда эта уверенность возникла, он не знал.

Только теперь он понял – первым, что сказал ему тави, были не обвинения, не упрёки в поведении намедни вечером.

Самаэль спросил, как он себя чувствовал. Этим не интересовался даже Ноктис, просто поздравивший с возвращением. Тем более не интересовались окружающие: проходя к особняку Аланы Гринд, валакх не поймал на себе ни одного взгляда, который не был бы полным недовольства или осуждающим. Это место и эти люди отдали себя первому тави безоговорочно, потому что на протяжении года он, а не Владыка, о них заботился.

Вне зависимости от того, какие интересы были в этом у Иблиса или самого валакха, народ за прошедшее время определился с тем, кого хотел видеть во главе.

– Что теперь?

– За нами больше половины империи. Как только все прибудут сюда, попробуем вернуть Тэнебре и Лайет.

– Если не получится?

– Приму его предложение,– Самаэль повёл плечом.– Не лучший выход, но там можно будет хотя бы договориться об условиях, которые устроят всех.

– Ну,– помолчав, Айорг опустил взгляд,– судя по тому, что я вижу здесь, ты будешь хорошим правителем.

– Я ведь сказал, что буду договариваться,– с лёгким раздражением отозвался тави, поднимаясь со своего места.– Это не значит, что я приму из его рук Венец.

Подойдя к валакху, он остановился напротив и пару мгновений взвешивал все «за» и «против» того, что хотел сделать. Пришёл к каким-то своим, одному ему понятным выводам и, едва слышно вздохнув, присел на корточки.

– Эй, клыкастый. Насколько всё плохо?

Вскинув голову, Айорг уставился на друга и прежде, чем успел сообразить, что творит, кинулся к нему, вцепляясь мёртвой хваткой.

Тишину комнаты нарушил треск ткани кафтана, в которую Владыка впился пока не исчезнувшими когтями. Это был внутренний порыв, созданный желанием получить долю сочувствия хоть от кого-то – хотя бы от того, кого сам утром практически заставил от себя отвернуться.

Самаэль только выдохнул с едва заметным облегчением, обнимая в ответ. Когда-то сам, будучи ребёнком, так же цеплялся за валакха, казавшегося единственным спасением.

Говорить вслух не было необходимости ни тогда, ни сейчас.

3.

– Не обращай внимания,– со вздохом произнесла Алана,– тебя ещё в планах не было, когда они так общались.

Глянув на неё, Мадлена долго не выдержала и со вздохом отвела взгляд. Раньше она только слышала о феериях, в которые превращалась ругань отца с первым тави, но сегодня имела неудовольствие увидеть это лично и стать, помимо прочего, тем самым, что в рассказах раньше обозначали «что под руку попадётся». Не то, чтобы это было совсем неправдой – случилось разок и случилось – но от родителя теперь стоило ожидать вопросов, и что-то подсказывало, что стыдно ей будет.

Тот самый раз объяснить не могла ни она, ни Самаэль. Это просто был хороший, редко выдававшийся спокойный вечер с выпивкой и карточными играми. Цели у девушки не было, но с Гриндом рядом оказалось не так уж плохо, и все время за столом она позволяла себе ненавязчивые, но вполне очевидные знаки, поддавшись банальному любопытству узнать, выведет ли куда-то кривая. Вывела – на утро, в которое её разбудила Алана, со смехом поинтересовавшаяся, как все прошло, и тут же увернувшаяся от пояса, который в неё комком швырнул одевавшийся старший брат. Тогда Мадлена первым делом сбежала к себе и поговорить с генералом смогла только вечером. Условились, что все это было минутной слабостью и желанием быть с ближним своим в трудные времена, но все – только один раз.

Проснувшись на следующий день после того разговора, она хотела было перевернуться на спину, но упёрлась в бок первого тави, проводившего утро с книгой. Так узнала, что сон был для него недоступной роскошью, и поняла, что не умеет держать свои обещания.

– Я знала, конечно,– девушка все же посмотрела на Алану вновь.– Но мне казалось, что это не будет вот так. Самаэль же его ещё и провоцирует. Намеренно.

– Потому что, несмотря на огромное желание, не может себе позволить ударить просто так,– хохотнула женщина,– но Айорг всегда начинает огрызаться в ответ, и это – достаточный повод начать рукоприкладство.

Не найдясь со стоящим ответом, Мадлена постаралась отрешиться от происходящего. Они ушли из особняка, чтобы прогуляться в городе и некоторое время побыть вдали от всего, поэтому стоило, наконец, начать думать о чём-то ещё, кроме двух сварливых гадов, которые отчаянно не хотели просто один раз сесть и разобраться в своих взаимоотношениях.

В попытках найти, чем бы занять разум, она осмотрелась на улице. Первой внимание привлекли тонкие, резвые звуки домры. К ним добавился звон десятков маленьких бубенцов, барабаны и другой инструмент, которого Мадлена, как ни старалась, не смогла признать. Поначалу казавшийся скрипучим, плачущим, он то и дело взрезал общую весёлую канву музыки, но в определённый момент становился с ней одним целым и уже не выглядел чуждым.

Заметившая её интерес Алана только кивнула в нужную сторону, где в центре небольшого пятачка здешней площади, на месте, не занятом торговцами, расположились бродячие артисты. Заменявшие себе скамьи и кресла ящиками, да мешками, они играли будто для себя, а не для окружающих, но народ к ним тянулся.

Дети упрашивали матерей посмотреть на волшебника, с радостью показывавшего им фокусы; мужчины, несмотря на возмущения своих жён, тянули шеи посмотреть получше на танцевавшую вкруг своих музыкантов легконогую босую девушку. Бродячие девицы всегда становились центром внимания, плевавшие на все правила, необходимые женщине к исполнению, и пристойных горожанок это немало раздражало – в сравнении они собственным мужьям начинали казаться скучными.

В детстве она всегда любила этот народ – им закон был не писан. Они приходили во дворец в те дни, когда пускали прихожан, устраивали целое представление (о котором их, правда, придворные не просили), а потом с добродушными улыбками просили оплату. «На что смотрено, то должно быть уплочено, судари». Главы ведомств всегда их проклинали, но отец Мадлены, если оказывался рядом, давал артистам пару-тройку золотых и получал в свой адрес кучу благословений и благодарностей. Разжившись деньгами у аристократии, они сбегали на рыночную площадь и несколько дней зарабатывали уже там, но у простого народа редко просили деньги открыто: просто поблизости со старшими артистами всегда крутились дети, на которых мало кто из зевак обращал внимания. Маленькие, юркие, они бегали и игрались между собой, а люди, разойдясь после представления, обнаруживали у себя недостачу или пары золотых, или целых кошелей сразу.

Мысленно напомнив держать деньги поближе к себе, Мадлена подошла – ей всё не давал покоя тот инструмент, что, хоть и «рыдал», удачно вплетался в общее настроение. К её вящему удивлению, это оказался обычный рожок, похожий на те, с которыми часто можно было увидеть пастухов. У тех лишь звучание было тоньше, не поскрипывало.

Дождавшись конца выступления и вовремя увильнув от попытавшегося выпросить у неё денег мальчишки, Мадлена прошла мимо других зрителей и осторожно тронула за плечо того, кому принадлежал рожок.