Мои аллюзии

Остин замечает меня, глубоко выдыхает и над ним образуется белое облако пара. Поворот ключа в центральном замке, и машина снова моргает габаритами, открывшись.

– Запрыгивай.

И не думаю перечить. Сажусь без вопросов в авто, и мы сразу трогаем с места. Молчит и рулит, как всегда, одной рукой; напульсник ниже, чем обычно. Прикидываю с какой фразы лучше начать. Всё ещё не до конца понимаю, в чём виновата, но искренне хочу извиниться.

– Я нашёл. – Его слова вырывают меня из вязкой трясины несвязных мыслей.

– М? – О чём это он?

– Улицу с фото. – Удивительно, что он ещё помнит об этом, даже я успела забыть. Мне казалось, тогда моя просьба прошла мимо его ушей.

– Мы туда сейчас едем?

– Да. – Не смотрит на меня. Играет желваками. Господи, да он в бешенстве. Замолкаю, опускаю глаза, тру коленки. Такое чувство, что он готов отвесить мне пощёчину. – Уже не хочешь увидеть здание в реале? – спрашивает низкий голос, и я сжимаюсь, готовясь к удару. Меня никогда не били, не позволяла.

– Хочу, – поговариваю шёпотом. Я смотрела на фото этой улицы и сверкающий шпиль долгие годы. Будет волшебством оказаться в том месте, как сон наяву.

– Зачем тебе это?

Он не станет меня бить. Хотя, допускаю, что всё же…

– Очень долго это здание было для меня маяком. Напоминанием, что мир и жизнь не ограничиваются моей улицей от дома к работе, по которой приходилось ходить каждый день, потеряв берега, плавая по замкнутому кругу. Увидеть эту улицу – для меня это, как добраться до суши после очень долгого плаванья. Понимаешь?

– Нет! – отрезает. – Ты просто… Ар. Да ну тебя! – фыркает и покачивает головой, кажется, готов затормозить и вышвырнуть меня из салона авто, тем не менее, при этом продолжает ехать прямо. – Маяк! Плаванье! Нарисовала себе картинку. А ни хрена в жизни не так! Бл*ть! – говорит громче обычного. Агрессивно выплёскивает эмоции. – Сначала ты скрупулёзно, год за годом, старательно выстраиваешь жизнь. Логически уравновешиваешь, практическим путём выверяешь. И всё идёт чётко по плану, ветер играет в парусах. Но нет же! F*ck! – Ударяет рукой по рулю, тем самым заставляя меня вздрогнуть. – Надо всё расхреначить к чертям! Жизнь – грёбаная с*ка! Непонятно откуда налетает волна, из-за которой всё, что казалось отличным строением – Титаном, оказывается разрушенной кучей дерьма! Сраным Титаником! И ты нифига не контролируешь эту лодку жизни! И паруса в лохмотья, и несёт х*р знает куда! И вообще опять не понятно кто ты, не говоря уже о том, где ты. И вот что с этим делать? Приплыли, бл*ть!

Что у него стряслось? Мы мало знакомы, но даже при этом условии, понимаю, что такое состояние для него совершенно атипично.

– Речь сейчас не о моих замках из песка и не обо мне, ведь так? – На ум тем временем приходит текст песни Islands - Josef Salvat о кораблях и островах, вот только как тут нам с Остином распределить роли, ума не приложу…

– Именно о тебе! – Опять ударяет рукой по рулю, прежде чем принять влево. Совершенно ничего не понимаю, хлопаю глазами и держусь обеими руками за сидение на повороте.

Остин пронзает меня тугоплавким металлическим взглядом и, покачав головой недовольно, опять отворачивается. Вжимаюсь в кресло и отворачиваюсь, не решаясь ни на вопросы, ни на ответные реплики. Лучше молчать. Вообще я люблю молчать, жаль только Остин подкидывает мне весьма сомнительные и удручающие поводы для этого.

Минуем перекрёстки с явным превышением скорости. Когда останавливаемся, не вижу ничего похожего на то, что изображалось на заветных снимках.

– Туда нет дороги. Дальше пешком. – Покидает машину, не глядя в мою сторону, спешу следом, стараясь не заставлять себя ждать. Боюсь взглянуть на него.

Дует ветер. Пахнет сыростью. Остин уходит, как всегда не дожидаясь, но на этот раз слишком стремительно, словно пытается от меня убежать, стараюсь поспевать за ним и поправляю волосы, которые то и дело ерошатся и путаются на ветру. Гадство! Надо было взять резинку; приходится ловить копну и удерживать её руками, насколько это вообще возможно. Очередной порыв ветра выхватывает пряди и бросает их мне в глаза. С трудом спасаю линзы от выпадания, потираю веки. Ну и погодка. Заплетаю косу на ходу, смотрю под ноги и перепрыгиваю лужи. Чувствую, как кости мёрзнут, ещё и Остин леденит меня своим взглядом.

– Как прошла неделя? – Вдруг спрашивает, сменяя бушующий тон. Вглядываюсь и обнаруживаю в его глазах нечто большее – не просто лед, кажется, ещё секунд пять и этот лёд начнёт таять, но парень отводит от меня взгляд.

– Изнуряюще. Со мной произошёл своеобразный декаданс. Первый шаг – он трудный самый. Но выжить получилось, так что… – Не знаю "что".

– Ты победила, а я проиграл пари. – Пари? Это удар под дых, ставил на мой проигрыш, при том, что сам же втянул меня в это!?

– Много проспорил?

– Пять тысяч. – Впиваюсь в бесстыдника глазами. – Пришли.

Поднимаю голову. Огромное здание в огнях. В моём архиве не было ночных кадров. Но я узнаю фасад. Его крышу, металлическую лестницу. Шпиль! Фонарь. Асфальт. Деревья. Прохожу вперёд. Остин остаётся стоять, как и стоял. Для него это просто ещё одна ничем не примечательная улица города, но для меня это – свершение. Это мой маяк, убеждающий, что всё возможно, маяк, освещающий моей измученной мечте путь к осуществлению. Слёзы, которые я держала слишком долго, больше не подчиняются воле, всхлипываю и чувствую их жар на холодных щеках, прикрываю ладонью рот и нос, чтобы оставаться бесшумной и плакать незаметно. Здесь так красиво. Чувствую лёгкость, от того, что наконец-то отпустила слёзы и от прибывания в моменте. Всё такое большое. До всего можно прикоснуться. Та самая улица. Тот самый угол здания. Сейчас я дышу этим воздухом, который ощущала на фото. Вдыхаю этот город, настоящую жизнь, и сердце бьётся в такт New York – Andrew Belle.

Ветер приносит к ногам несколько листьев, обёртку от конфеты и голубиное пёрышко. Маленькое и серое, ничем не примечательное, но оно станет совершенно особенным для меня. Осторожно поднимаю его, аккуратно отряхиваю от грязи и бережно кладу к себе в карман.

Я и не думала, что способна испытывать такие сильные эмоции, которые выдавливают слёзы наружу. Утираю руками горячую солёную влагу с щёк и не поворачиваюсь к моему провожатому, просушиваю лицо на ветру. Уповаю на то, что парень ничего не видел. Решаю сказать, что глаза красные от ветра, если вдруг спросит.

– Кажется, там выход к пристани. – Проходит мимо меня и указывает на тротуар между домами в конце улицы. – Посмотрим?

– In New York sometimes we just fall apart, – цитирую слова из песни. – In New York sometimes we try to follow through. – Не знаю, знакома ли ему эта песня. Ступаю на невысокий и широкий бордюр и шагаю по нему. Спустя пару минут беру себя в руки. Успокаиваюсь и возвращаю себе моральное равновесие. – Спасибо тебе! – Бросаю на парня осторожный взгляд. Усмехается? Не смотрит на меня, разглядывает асфальт под ногами. Да. Он усмехается. Точно. Смеётся над моим распухшим красным носом?

Идём неспеша. Тут (между домами) ветра почти нет, от чего вечер даже начинает казаться тёплым. Подмечаю странность: с каких это пор мы идём в одну линию? Впервые я не позади него. И он не против такого равенства? Или не замечает?

А бордюр тем временем незаметно поднимается всё выше и выше. Надеюсь на скорый спад, почему-то в самом начале он показался мне чем-то вроде опорной стенки. Раз был подъём, значит должен быть и спуск. Ведь так? Сомневаюсь. Спрыгивать нет никакого желания. Хочется сойти так же легко, как и зашла. Я грузная для прыжков с высоты. Точно подверну ногу или шлёпнусь задницей: первая опавшая листва очень скользкая после недавнего дождя.

– Бл*ть. – Думаю про себя эту умную мысль.

Всё же надеюсь на плавный спуск, и продолжаю идти и идти. Парень шагает, пиная редкую листву, руки в карманах куртки, не обращает на меня никакого внимания.

– Остин… – Замираю от осознания, что впервые зову его по имени за всё время нашего весьма продолжительного знакомства, а ведь всё действительно на мотив Josef Salvat – First Time. Судя по тому, как он оборачивается, ему тоже непривычно услышать своё имя, произнесенное мной. Язык – враг мой – прилипает к нёбу и впадает в паралич.

– Произносишь моё имя так, будто бы только что его случайно придумала и не уверена хороша ли выдумка. Но, оно (вроде бы) в безопасности. – На это ничего не парирую. Останавливается, подражая мне.

– Ты, прости.

– За что? – Выражая полнейшее непонимание, вопросительно раскидывает руки в стороны, не вынимая их из карманов расстёгнутой куртки.

– За то, что неправильно услышала твою музыку.

– Разве можно слышать неправильно? – Шагает дальше.

– Ну… – Спешу поравняться с ним. Между нами полоса газона. Смотрю с высоты на  плечи и профиль красавца. – Я услышала в ней завораживающую глубину. Но, если это не Океан, то что тогда? – В этой музыке явно отражено то, что его пугает. И этого он боится, как огонь всплеска воды.

Неторопливо закуривает сигарету. Выдыхает дым.

– Ты.

Душу пронзают молнии. Ожоги между рёбер. Сердце замирает на миг. И это так приятно. Больно. Пугающе. Но приятно. Сгораю в экстазе! Мурашки сначала рассыпаются внутри живота, а потом выскакивают наружу и бегут по всему телу.

Останавливаюсь. Он сказал это спокойно и тихо, но от этого короткого слова во мне происходит настоящий атомный взрыв!

Я пугаю его?

Подражая мне, он тоже останавливается, делает затяжку, забрасывает окурок в ближайшую урну. Нам двоим нужно поговорить. Но я слишком высоко, для диалога такая позиция совершенно не подходит.

Смотрю вперёд. Стена поднимается всё выше и совсем не планирует идти на спад. Парень следит за моим взглядом и улавливает мою вторую умную мысль:

– Вот же ш бл*ть…

– Наверное, я ошибся на счёт пристани. Спрыгивай.

Смотрю вниз. Мои кеды на уровне его плеч, а он ведь высокий. Не то чтобы страшно прыгать, просто понимаю – это будет совсем не грациозно. Точно рухну пятой точкой. Но делать нечего. Мнусь, готовясь не столько к физическому падению, сколько к моральному. Прикидываю, как бы лучше соскочить: первой в голове мелькает идея опереться рукой, но делать этого не хочется – слишком грязно и мокро. Остин опять понимает меня без слов, заходит на газон и молча протягивает мне руку. Спокойно. Совершенно естественно.

Я ещё не отошла от того, что назвала его по имени, от его слова "Ты", а тут ещё и рука! В моих фантазиях наше первое касание происходило менее запланировано. Думала, это выйдет как-то случайно. Незаметно для него. В жизни всё не так, как в идеальных картинках воображения. Но сейчас тот самый редкий случай, когда в спонтанной жизни момент складывается лучше, нежели в голове. И я не могу не улыбнуться такой редкой удаче. Робею.

Нью-Йорк, повелительно накрытый тьмой, всё же одерживает победу и торжествует мерцанием миллиардов огней. Ошеломительный город. И, кажется, кроме нас в нём сейчас – никого. Даже ветер куда-то подевался.

Стоя внизу, Остин продолжает внимательно смотреть в мои глаза и протягивать руку.

– Wicked Game. – тихо произносит он, а я не могу понять и перевести. "Подлая игра"? Но в чём игра и в чём подлость? Что он имеет ввиду?

В замешательстве, наклоняюсь и кладу свою ледяную руку в его крупную красивую ладонь. Ток. Чистый ток. Молнии! Разряды! Ладонь невероятно горячая. Его длинные пальцы уверенно сжимают мои, и это классно до умопомрачения. Сердце начинает заходиться в бешеном ритме, и недостаток кислорода с лихвой перекрывается переизбытком эмоций.

Подаёт мне вторую ладонь произнося:

– Этот мир разобьет твое сердце. – И вновь мне не понятен смысл этих слов. Неужели я кажусь ему слишком впечатлительной?

Касаюсь пальцами второй ладони. О Боже! Его ладони – это нечто! Снова ток. Моё сердце ломится вырваться из груди, чтобы оказаться в его горячих руках.

Наши глаза встречаются на секунду длинною в вечность..! Бесконечно короткий миг! По моим ладоням продолжает бежать электрический заряд, и в этот миг (лично для меня) наши с ним отношения обретают черты квантовой запутанности. Пугающе-опасно трещит моя грудная клетка. Мои внутренние демоны рвут привязи и тащат меня к нему. Внутри меня вибрирует их зов, не желающий оставаться без ответа! Черти моего тихого омута воют и рычат, мечтая ласкаться к рукам Остина. Квантовость! Не просто так всё внутри меня лихим порывом отвечает на его движение – всем нутром чую его родное тепло и вибрацию фибр.

Он чуть тянет меня к себе, принимая вес моего тела, благодаря чему, мне с ловкостью удаётся оказаться внизу. Спаситель стоит совсем близко и смотрит на меня с высоты, склоняя голову. Чувствую себя коротышкой. Куртка атланта расстёгнута, и на таком критически-близком расстоянии, ощущаю исходящее от его тела тепло, запах сигарет и приятный уютный запах неописуемого нечто.

Он одуряюще пахнет смертным грехом и моей душевной смутой! Пахнет так, что дышать без него мне отныне будет попросту нечем.

Оба зависаем на мгновение, моё тело отвечает доверчиво. Сердце готово рвануться Остину навстречу, за руку сграбастав душу, ушедшую в пятки. Но он ослабляет хват своих пальцев и медленным вполне естественным и мягким жестом высвобождает мои руки, ощущаю этот разрыв нашего контакта с чудовищным негодованием, будто бы меня грубо выдернули из под пухового одеяла и лишили счастливого сновидения. Остин отходит назад подальше от меня, я тоже отступаю. Не знаю, что со мной. Это прикосновение – совершенно новый и пока необъяснимый для меня опыт, ничего подобного со мной ранее не случалось. И это не женские гормоны. Во всяком случае, не только их буйство. Тут нечто на уровне тонких материй… Что такое из New Order – Elegia.

– Замёрзла? – Указывает на мои руки.

Соображаю, что это было первое прикосновение, а ему не известны мои физиологические особенности.

– Да, меня раньше времени сентябрит. Хотя руки у меня всегда холодные, даже летом. Такая вот особенность. – Он, кажется, даже не слышит моего объяснения.

– Обойдём этот угол и выйдем к машине.

Движемся в новом направлении. При воспоминание о касании у меня опять бегут мурашки по шее, всего пару минут назад мои руки были в его руках. Интим высшего уровня.

Идём на расстоянии друг от друга, сердце моё колотится от осознания нашей параллельности. Идём с ним на одной линии. Он не ускоряет шаг и не пытается меня опередить. Это что-то значит, или я просто снова выдумываю и вижу то, чего на самом деле нет? Этот парень с ума меня сведёт!

– Остин. – Второй раз за вечер зову его. Он поворачивает ко мне лицо. – Я не понимаю.

– Ты о чём?

– О музыке. Она очень… глубокая. Ты сказал в ней… я. Но во мне нет ничего такого.

– Это только твоё мнение относительно себя. А я чувствую тебя иначе. – Слово "чувствую" звучит сейчас как-то слишком эротично. И чего я цепляюсь за подобные слова? Недели без мужчины и на постоянном стрессе дают интересный эффект восприятия действительности. Смущаюсь собственной порочности. Хорошо, что он опять не смотрит на меня. А я, как Евгений Павлович Достоевского, выдаю все признаки прекрасного сердца в пунцовости своей!!!

– Тогда почему ты разозлился?

– Потому что я изначально воспринимал тебя через Daughter – Witches, а потом начал сам писать тебя, и в результате действительно получился Океан. Думал, не поймёшь, а ты…

– Так всё же Океан? – хмыкаю. – Я была права?

– Да. Океан. Твой Океан.

Он делает полуоборот и бросает на меня хитрый взгляд блестящих глаз. Начинаю смотреть на асфальт и краснею ещё сильнее.

– Ну так что, переспим? – Что!!? Почва уходит из под ног от восторга! Каменею от обрушившегося на меня холода паники. Душа замирает! Сердце ёкает. Словом, в этот момент со мной творится полный п*здец! Полнейшая растерянность. Теряюсь где-то в ин зе миддл оф факинг ноувере!

Пока я не смотрела на него, была уверена, что он это всерьёз. Но стоило поднять глаза обратно к нему и увидеть ухмылку, обнажающую идеальные зубы, как мне легчает и воздух находит путь в лёгкие. Дурацкая шутка! В животе от неё теперь колит. Нахожу в себе моральные силы отшутиться с целью скрыться.

– Переспим? Только если кто кого! – Развратник закусывает губу и прищуривается игриво, как умеет только он.

В такие моменты мне до внутренней чесотки хочется знать, о чём он думает! Пялюсь на треугольник щетины под его соблазнительной губой, признаваясь, что согласилась бы, будь он серьёзнее. Шутник поднимает руки "сдаюсь", смотрит на остатки моего недавнего испуга, смешавшегося с растерянностью и смущением. Смотрит долго. Внимательно. Изучает. И вдруг начинает хохотать. Шок. Его смех не просто заразителен – это эпидемия! Фантастика! Меня накрывает по полной программе! Наслаждаюсь этим смехом. Душу отдам, чтобы эти переливы звучали ещё и ещё. Но Остин смеётся слишком не долго, а когда замолкает, единственное, что меня утешает – это едва заметная улыбка в уголках его губ. О чём он думает?

В машине Эймс включает обогрев посильнее. Я замёрзла, натягиваю рукава водолазки так, что они чуть трещат по швам в районе плеч.

– Луна красивая. – Опять внимательно смотрит на моё лицо, и в его глазах мелькает тревога. Не улавливаю сути его мысли, смотрю в небо, чуть пригибаясь. Стекло бликует тысячей огней, кругом здания, вижу лишь тёмный кусок неба и никакой луны. Где он её увидел?

– Луны не вижу, но читала, что если прикрыть один глаз, протянуть к луне большой палец и посмотреть на неё, размером ночное светило будет не больше первой фаланги.

– Ты не похожа на тех девиц, которые читают Спаркса. Опять удивляешь. Почитай ещё японскую философию.

Остин тяжело вздыхает и достаёт телефон из кармана, уже не глядя в мою сторону. Мне не суждено понять этого парня. Мне суждено лишь оставить свои чувства тайной под невидимой луной.

Пока машина прогревается, Остин увлекается телефоном. Краем глаза замечаю, что он читает сообщения. По его лицу трудно понять доволен он содержимым текстов или нет.

– Ещё раз благодарю за то, что нашёл это место и привёз меня сюда.

Кивает. Опять вскипает. Не могу понять, что на него так действует, послания в смс или я, больше склоняюсь ко второму, но, опять же, не понимаю, что могла такого сказать или сделать, чтобы дать повод злиться. Отбрасывает телефон. Решаюсь покончить ещё с одной темой.

– Так значит, ты поставил на мой провал? – Мне не даёт покоя этот вопрос.

– Нет. Это все остальные были уверены, что ты провалишься. – Такой ответ в большей мере меня запутывает. Остин не хочет продолжать, но, видя моё окончательное замешательство, неохотно поясняет. – Я знал, что ты всех их разочаруешь. Не сдашься. Тут и спорить нечего. Но Рей встал в позу, что без меня ты сдуешься. Вот и закусились с ним. В итоге поспорили, что я не появлюсь в течение этой недели.

Так вот оно что! Теперь понятно откуда взялись чудовищные объёмы работы, и чем было обусловлено исчезновение Остина, не понятно только, почему не выждал ещё пару дней, прежде чем познакомить меня с музыкой? Не терпелось продемонстрировать свой шедевр?

– Это только мне везёт, или ты всех друзей готов бросить ради пары купюр? – Очевидно, 5 тысяч не уложатся в пару купюр… Никогда не имела столько наличных в долларах.

– Денег мне хватает. А вот если кого-то нужно научить плавать, тогда – да, я готов его бросить. В воду. Тем более, ты – та ещё рыбка, ну и не так уж было глубоко.

Вынуждена признать его правоту. Если бы он был рядом, мне бы не удалось понять свои возможности и преодолеть себя. Игрок и по совместительству тренер по плаванию поступил со мной жестоко. Но справедливо. Вот только зачем ему всё это? Кажется, он читает мои мысли. Сжимает руль. Не озвучиваю вертящийся на языке вопрос.

– Больше нет вопросов? – Жму губы и помалкиваю.

Мчит по ночному городу, заметно превышая скорость. Остин в гневе и давит педаль газа, хотя сам меня учил недавно, что всегда и во всём важна не скорость, а верное направление. Семилитровый двигатель даёт ему массу возможностей выпустить пар. Цепляюсь за кресло на поворотах так, что пальцы сводит от боли. Мне опять непривычно с ним наедине. Его сумасшедший калейдоскоп настроений… Они сменяют друг друга так быстро, что дух захватывает. Он то задумчив, то смешлив, а уже через мгновение готов убить всех, кто в поле зрения, спустя ещё секунду он мил и галантен. И не понятно, от чего происходит смена этих настроений. Ветер. Никак не уловлю закономерность. Вот бы он был как Wind – Ilya Beshevli, но Остин хоть и похож мотивом, всё же гораздо сложнее. Господи, быстрей бы смена…

– Нравятся огни? – А вот и она! Лёгкий бриз…

– Подловил. Особенно нравится, когда тёплый свет фонарей ложится на мокрый асфальт ночных дорог и сливается с холодным светом неоновых бликов от вывесок. Сочетая не сочетаемое. Меня такие городские холсты завораживают. – Кажется, он опять меня не слушает и вот-вот станет Катриной…

Вдавливает педаль газа и несётся по городу, словно бешеный, хвала Богам, через полторы минуты дикой скачки, мустанг, фыркнув мотором, резко тормозит у отеля.

– Страшно?

– Захватывающе, – выдаю сдавленно. И он снова и снова режет мою душу и сердце в лоскуты этим взглядом. – Доброй ночи, – как можно спокойнее добавляю и выбираюсь из машины.

Не оборачиваюсь, но слышу, что на этот раз он не спешит уехать. Держу осанку и захожу в фойе. Не оглянулась, вот это выдержка! Хлопаю себя мысленно по плечу. Он – псих. У этого парня точно нелады с самим собой, распятирение личности. Нет… Считаю на пальцах его состояния, пока еду в лифте: стёбное, лиричное, апатичное, меланхоличное, задумчивое, агрессивное, обворожительно-милое, деловое. Итого: развосмирение личности. Вот. Или я не досчитала? Стоит записать на бумаге и свериться с цифрами устного подсчёта.

Попав в номер, первым делом плюхаюсь на кровать. Поправляю непослушные волосы и вдруг улавливаю тонкий отголосок запаха на своих пальцах. Поднеся руку ближе к носу, ощущаю это… Его запах. Сигарета и что-то с трудом поддающееся описанию. Мужское, одуряюще пахнущее силой и пышущей энергией, бешеной ночной гонкой по городской трассе, в бою добытой победой, первой летней грозой и последним осенним проливным дождём, терпким уютом, приходом вечера. Пахнет так, что все становятся мне чужими. Кожа моих рук удерживает этот дурманящий запах Остина. Опять вспоминаю его прикосновение, и по телу разливается приятное тепло.

Да, я снова и снова признаю, что увлеклась. Но успокаиваю себя тем, что им не возможно не увлечься – раз. Он ни за что в жизни не увлечётся мной – это два. Так что ничего такого непредвещается, главное гнать от себя романтические и эротические фантазии. Немного подождать. Просто гормоны – это три. Всё само собой пройдёт – это четыре. Успокоится – это пять. А предательская тяжесть на душе тем временем сдавливает лёгкие, дышать становится трудно. Опять он вытесняет из меня кислород.

Иду в ванную комнату, торопливо мою руки с мылом. Дважды! Надеваю особые кольца. Нужно ложится спать поскорее. Но я понимаю, что уснуть будет очень трудно и предстоит битва с навязчивыми картинками и представлениями. Господи! Он невероятный!

Лежу в кровати в попытках прочитать хотя бы страницу очередного романа, который явно круче моей книги. Ох, и почему я такая поверхностная? Стоит только зацепиться за чужую строку и признать свою бездарность в тандеме с интеллектуальной скупостью, как мысли катятся в сторону. В сторону талантливого и глубинного Остина, конечно же.

Если сравнивать с океаном не меня, а его, тогда я хотела бы стать субмариной, погрузиться в него и залечь к нему на дно. Успеваю уже раз в двадцатый пожалеть, что помыла руки с мылом. Это, конечно, – нездоровая фигня, это уже острый маниакальный психоз или мания, словом, точно какой-то диагноз, но я хочу ощущать его запах. Подпеваю под песню Breaking Benjamin – You, потому что выбираю этот ад, обманывая себя. И на припеве его лицо в моих мыслях.

Стук в дверь. Вздрагиваю всем телом. Неужели?

Выпрыгиваю из постели, ликуя, что не смыла косметику. Без понятия сколько сейчас на часах, но точно очень поздно для персонала. Ещё даже не открыв, точно знаю, кто ждёт меня за дверью.

– Остин? – Столбенею, видя, как он стоит опираясь на косяк разбитой рукой.

– Пластырь есть? – Без церемоний проходит в комнату.

Сторонюсь и только и могу, открыв рот, наблюдать за нервными движениями полуночного гостя, грязная куртка летит на пол. Остин на взводе, решаю ничего не спрашивать и захлопываю рот, цокнув больно зубами. И так понятно – была драка. И судя по тому, как он трогает челюсть, пару ударов он пропустил, хотя не вижу ни ссадин, ни синяков. Из увечий отмечаю только разбитые руки. Его кровь на руках или нет? Пока не понятно.