Мои аллюзии

Дарина Грандж

Мои аллюзии

Пролог

Чтобы лучше видеть себя, закрой глаза…

Возможно прозвучит высокопарно, но в жизни случаются моменты, вспоминая которые, ты признаешься себе, что именно тогда всё изменилось.

Сейчас я закрываю глаза и вспоминаю один из таких моментов…

Вижу, как наяву, стоящую себя в центре огромного зала прилёта; передо мной снуют толпы людей, а мне всё никак не удаётся поверить в то, что я действительно решилась на столь дальний перелёт в другую страну, и моя рукопись пришлась хоть кому-то по душе.

Пожалуй, это первое по-настоящему значительное достижение в моей жизни, и успех окрылил меня до опрометчивости и необдуманных поступков в дальнейшем.Америка? Страна, где люди говорят: "Живите в мире друг с другом!", и чаще всего умирают неестественной смертью? Почему бы и не "да"?!

И вот мне – современному староверу, который привык писать слово "блин" через "ять", посчастливилось оказаться в наиболее знаковом городе Соединённых Местечек – в Нью-Йорке. "Big City" превосходящем все прочие, если не по уровню жизни, то хотя бы по уровню идиотизма, в конце концов, именно здесь убили Джона Леннона…

Глава 1. Яблоко

Обо мне могли бы сказать следующее: "Она – всегда идеальна. По утрам пробежка и медитация, БЖУ до сотой, на завтрак чиа, в обед успешная карьера, по вечерам аффирмации и цитаты Лабковского вместо "Отче Наш" перед сном. Всегда шпильки, чулки, феромоны. Экстаз. Девушка-вамп, повадки кошки, опасность кобры, истинная хищница. Из толпы выделяется гордо поднятой головой и холодностью отточенных манер. Сексуальность всегда на грани. Разжигает пожары в мужских сердцах, но сама при этом лёд, сложный лабиринт, который и пугает, и влечёт одновременно. Своенравная. Раскованный взгляд с извращённым самолюбием, побуждение к действию, капризность с дьявольской примесью строптивости. Женщина – игра без правил. Обожает свою суть, каждую черту. Боготворит свой эгоизм. Возводит на пьедестал только себя. Эталон. Фатальность, опиум для мужского сознания. Ставит на колени одним только взглядом". Да, обо мне действительно могли бы так сказать (теория вероятности), но никогда не скажут, потому что всё это вовсе не по мне, не в моей природе, а значит и не про меня. И хотя именно такой образ нынче воспевают на каждом углу нашей реальности, для меня это – однозначное "нет, спасибо".

Я родом из постсоветского детства, оснащена всем необходимым, но не прокачана. С овальным клеймом "русская" на плече: испытана людьми, но научно не обоснована. Хоть и рыба по гороскопу, без лишнего рвения плыву против течения, чаще просто барахтаюсь, иногда и вовсе сдаюсь и отдаюсь течению – куда занесёт…

Совсем не слежу за модой. Исчадие распродаж. Один день себя люблю, в другой ненавижу, на третий не могу принять до изнеможения. Признаю, что моя адекватная самокритичность иногда обращается в самоедство.

Не красотка и не уродина. Из тех, кого называют нормальной, но вот только после прочтения Сорокинской "Нормы", у меня сложилось определённое отношение к этому слову, поэтому порой бывает смешно и одновременно тошно от такой характеристики.

Не толстая и не худая, но при этом недолюбливаю своё тело. Не потому, что оно далеко от навязанного современным обществом идеала, вовсе нет, мне вообще плевать на общественное мнение – той ещё проститутки, к слову. Просто в этом теле мне порой бывает неудобно и, как бы странно это не звучало, одиноко.

Абсолютно признаю свою простоту. Я – совсем не хищница, а травоядная, не лёд и не пламень, скорее – камень, при этом точно не алмаз: нет во мне никакой таинственной глубинности, я мелководна, почти отмель, зато водичка всегда тёплая.

У меня нет времени на аффирмации, мне свойственны периодические прострации, а порой даже и прокрастинация. Упорно не поддаюсь на провокации современных мотивационных YouTube-тенденций. Проще говоря, в рамках нынешних реалий меня следует причислять к заурядным личностям, тем, кто сам себе на уме. Серость своей биомассы принимаю, поддерживаю, олицетворяю. Не отрицаю своей посредственности и именно этим злю и будоражу общественность. Как бы странно не звучало, отсутствие во мне уникальности и стремления к исключительности, другие зачастую воспринимают за враждебность.

И вот со всем этим багажом характеристик, которые то в радость, то в тягость, я не спасовала прилететь в Америку, где люди отчаянно стремятся прыгнуть выше головы и доказать всем радужность своей палитры.

Совершаю посадку под Lostin a Crowd Fantastic – Negrito. Жутко переживаю в зоне досмотра и визового контроля, ужасно не хочу лететь обратно, ступив на плитку аэропорта, но так и не шагнув на истинно американскую почву. Нервничаю и одновременно горжусь своей способностью не показывать того, что бушует у меня внутри: чем сильнее мои внутренние шторма переживаний, тем безэмоциональнее моё лицо, полнейший штиль физиономии. Уверенно отвечаю на все вопросы усатого дядьки за плексигласовой перегородкой, надеюсь как всегда на лучшее, готовясь к худшему. Спустя десятки минут унизительных расспросов, получаю отметку с заветными 180 днями в моей визе типа В1-В2. Только после этого выдыхаю. Америка, встречай!

Суматоха. Стою в большом оживлённом зале прилёта и делаю то, что умею лучше всего: скрываю свои извечно противоречивые эмоции. Ничего не могу поделать с собой и сколько не стараюсь держаться подальше от политики и прочего, всё же слушаю Sound and Silence Dead – Poet Society, стою в аэропорту и пристукиваю кедой в такт. После всех недавних событий, произошедших в мире, мне странно и самую малость мерзко оказаться в этой стране с её мнимой толерантностью и пафосом наигранной добродетели, хотя, стоит признать, в это же самое время считаю большой удачей оказаться здесь.

Множество красивых, ухоженных и кичливо-стильных людей мелькают перед глазами. Ставлю тяжёлый багаж на кафель и осматриваюсь по сторонам, не знаю даже, кого следует искать глазами. Меня должен встречать помощник Рейнольда, но до конца так и не понятно, как именно это должно происходить, как выглядит этот помощник, и в правильном ли месте я вообще стою.

– Приплыли, – говорю мысленно, но не сама с собой, а с тем, кто живёт в моей голове.

– Вообще-то прилетели.

И тут замечаю самого Рейнольда. Узнаю его в тот момент, когда он подходит почти вплотную ко мне и снимает свои большие солнцезащитные очки. На фото в фейсбук он казался толще и выше; наделе же мужчина невысокого роста, коренастый, искусственно-загоревший, чуть лысоватый, но при этом довольно привлекательный, опрятно одетый: серая куртка поверх белого поло, ярко-синие джинсы и белоснежные кроссовки. Меня такие предпочтения в одежде не привлекают, но многие бы сочли его стильным. Ему 49, он подвижен и бодр, улыбается широкой белоснежной винирной улыбкой под названием "хвала деньгам и технологиям".

– Hi. Welcome to New York! (Привет. Добро пожаловать в Нью-Йорк!) – После этих слов следует похлопывание меня по плечу, от которого лично мне становится неловко. Его непринуждённость настораживает. Нахмурив брови и проводив взглядом его ладонь, улыбаюсь из соображений приличия.

– Thanks… (Спасибо…).

– How was the flight? Are you alright? (Как полёт? Ты в порядке?) – Сейчас балом в его голове правит этика, а не интерес. Я немного торможу с ответом, поскольку приходится реагировать на иностранные слова.

– Yes. Great. (Да. Отлично). – Решаю не показывать, как сильно вымотана после стольких часов сидения в кресле и не выдавать насколько теперь квадратен мой зад. Сейчас особенно явственным для меня становится тот факт, что зачастую "жопа" является "точкой роста", печально это осознавать, поскольку я тот самый человек, у которого точка роста знатно сомлела.

– How do you like New York from up there? (Как тебе Нью Йорк с высоты?).

– It's shiny and not like an apple at all. (Он блестящий и совсем не похож на яблоко). – Во всяком случае на молодильное яблочко точно не смахивает; да, в этом мегаполисе люди вечно-молодые, и Рейнольд тому подтверждение, но всё дело в том, что все бегут куда-то, как шальные, им просто некогда стареть.

Рейнольд легко посмеивается, беру свои пожитки (мечта окупанта) и следую к указанному выходу. Забрасываю чемодан в багажник и не самым грациозным образом запрыгиваю в огромный чёрный внедорожник.

– Слишком высокий дорожный просвет, – бурчу про себя, а дальше вспоминаю, какие именно мужчины-за-тридцать покупают себе настолько большие машины. Сдерживаю улыбку, осматривая лысину Рейнольда с заднего сидения.

– It was on the way so I decided to pick you up. We'll go to the office now, I'll show you the documents there we can discuss some issues that haven't been discussed yet. Aren't you very tired? (Мне было по пути, так что решил заехать за тобой. Сейчас мы поедем в офис, я покажу тебе документы, мы сможем обсудить некоторые вопросы, которые ещё не обсуждались. Ты не очень устала?).

– После каких-то 12 часов перелёта с тремя многочасовыми и суматошными пересадками с огромным чемоданом? Прф…Действительно! У меня зреет только один единственный едкий и довольно грубый ответ.

Знаю, моя привычка иронизировать портит мне не только характер, но и жизнь, поэтому, дабы не перейти за черту злорадства и не начать лаять, как собака, сижу и помалкиваю. Я бы в любом случае не успела парировать ровным счётом ничего, потому что он продолжает тараторить:

– It won't take more than an hour. Taking into account traffic jams, three hours and you can check into the hotel, (Это займет не больше часа. Учитывая пробки на дорогах, через три часа сможешь заселиться в отель), – он говорит быстро и не так чётко, как те ребята, у которых мною брались уроки разговорного английского.

– Шарлатаны! – Заключаю для себя, с трудом переводя сказанное Рейнольдом, по большей части улавливая общую направленность его мысли, а не всю фразу целиком. Трудно.

– Оk. – Улыбаюсь, дабы не казаться грубой. Пытаюсь отвлечься от прошлого, навязанных стереотипов, промытых мозгов, предвзятости и просто наслаждаюсь моментом, врубаю в наушнике Feeling Good – Muse и глазею на город, открыв окно машины.

Рейнольд даёт короткие комментарии относительно того, где мы и что можно увидеть то слева, то справа. Гид из него, мягко говоря, так себе, но мне удаётся привыкнуть к английской речи и переводить про себя. Катим по Бруклинскому Мосту, настолько знакомому по телепередачам и фильмам, что с трудом верится, что вижу его наяву. Нестареющий вид.

Эйфория дозированными порциями продолжает вбрасываться в кровь. В припеве песенки Empire State of Mind – Jay-Z очень верно сказано: "These streets will make you feel brand new, the lights will inspire you" (Эти улицы заставят вас почувствовать себя совершенно по-новому, огни будут вдохновлять вас). Виды завораживают, но, как ни странно, больше всего меня потрясает запах. Этот мегаполис за стеклом пахнет совсем не так, как городок, который вот уже несколько лет я вынуждена называть по формату английской ментальности "Home town" (Родной город).

Офис и студия располагается в одном из типичных старых нью-йоркских зданий, известных мне благодаря фотографиям с Google-карт. Вообще город кажется довольно знакомым, ведь я гуляла по нему тысячу онлайн-часов. Непривычно-новым становится только движение машин и людей, которых я привыкла наблюдать через экран ноутбука в статике, ещё смущает пасмурная погода, ведь на фото в Google Нью-Йорк всегда солнечный. Внимательно смотрю по сторонам, пока Рейнольд болтает по телефону и только жестом руки указывает мне, чтобы я выбиралась из машины и проходила за ним в студию.

Студия занимает три этажа, в офисной части много столов со стопками бумаг. Несмотря на век технологий и кучу разнообразной техники, здесь действительно горы макулатуры, а ещё тут много людей, много шума и суматохи, словно объявили чёрную пятницу, и все носятся, как сумасшедшие. Я всегда считала эту акцию невероятной глупостью и смеялась над участниками сего действа, вот и сейчас мне забавно наблюдать за буйством людской энергии. Хотя, стоит признать, этот завораживающий смехотворный хаос создаёт и пугающий эффект.

Заходим в большой светлый офис, Рейнольд закрывает дверь, и становится почти тихо. Оглядываю стильное, но неуютное (ровно как и вся студия) пространство: всё здесь чем-то напоминает икеевский органайзер для канцелярии, только исполнен он в значительно больших размерах и приспособлен для упорядочивания людей, но сходство дизайна и функций слишком заметно, всё это настолько очевидно, что в какой-то момент даже этот лысый человек, вдруг начинает смахивать на карандаш, торчащий гладким ластиком кверху.

– As I said, I am more involved in shooting clips and work with a short meter, but now I need a large format. А full meter: good, high-quality and ideological! (Как уже говорил, я больше занимаюсь съемками клипов и работаю с коротким метром, но сейчас мне нужен большой формат. полный метр: хороший, качественный и идейный!). – Его глаза загорелись, мне нравится, как живо он говорит.

Тут все так тараторят? Порой походит на лингвистические экзерсисы. Если да, тогда мне хана. Невероятное напряжение. Кажется, собеседник понимает моё замешательство и заметно замедляется в своём темпе речи. Ещё бы членораздельности добавил, тогда бы я точно начала ему симпатизировать.

(Далее диалоги последуют в переводе)

– Я возглавляю проект и руковожу всем процессом. Организация кастинга, выбор актёров, сценарий конечно же, декорации, съемка, монтаж. Процесс захватывающий. Ты сможешь участвовать на всех этапах, как и договаривались прежде. Вот бумаги. – В мою сторону протягивается худенькая (почти дистрофичная) пачка листов в скоросшивателе. Конечно же на английском. Уже с первых строк мне мало что понятно, но, в целом, текст документа выглядит внушительно. Делаю умное лицо, хотя по правде ощущаю себя конченой тупицей. Вида при этом старательно не подаю. – Тебе нужно поставить свои подписи, где отмечено. – Выводит меня из небольшого ступора важный человечек, сидящий за столом в своём офисе. И чего я нервничаю?

– Тебе бы сначала прочитать, вникнуть и только потом уже подписывать. — Этот голос всегда подкидывает мне здравые идеи.

– Какой смысл ему меня обманывать или что-то ещё? Вроде, нет мотива. Рискну.

– У тебя проблемы с инстинктом самосохранения. – Мысленно отмахиваюсь.

– Можно ручку? – Рейнольд с лёгкой усмешкой подаёт её мне. Коварная усмешка, но убеждаю себя, что мне это только показалось.

– Я определил твой гонорар в размере 0,5% от общей суммы кассовых сборов. Более того, пока ты в Штатах, тебе обеспечен номер в отеле и 100 баксов в неделю. – Открывает бумажник и достаёт несколько купюр. – Вот, держи. – Протягивает мне 400 долларов. – Тебе одобрили визу на месяц? – Неловко брать у него деньги, успокаиваюсь тем, что это всего-навсего условия контракта, зарплата. К тому же, моих сбережений не хватит на жизнь в одном и самых дорогих мегаполисов мира. Принимаю купюры.

– На 180 дней. Ошибочно приняли меня за прилежную гражданку. – Коротышка не понимает моей шутки.

Приступаю к подписанию документов. Тут не очень много страниц, и после того как быстро осиливаю их все, Рейнольд проводит небольшую и весьма убогую экскурсию по студии, затем провожает на улицу и ловит такси. Багажник его авто открываться автоматически с ключа, так что, пока он называет адрес таксисту, я, кряхтя, достаю свой чемодан и гружу его в жёлтый авто, подпинывая коленом. Каждый раз, поднимая этот тяжеленный чемодан, спрашиваю себя: "Зачем мне столько вещей?".

Приезжаю в отель, где приходится опять сидеть в мучительно-утомляющем ожидании, мне формируют электронный ключ, оформляют бумажки, вносят в базу, отдавая приоритет в оформлении постояльцам из люксовых номеров. Лишь сорок минут спустя второсортная я, поднимаюсь на этаж и захожу в комнату. Блёклая и до безобразия безвкусно оформленная комнатушка, и мне совершенно не понятно, к чему было столько суматохи и условностей из-за этого "ничто"? Кровать, шкаф, тумба под телевизором, небольшой диванчик и кресло. Единственное, что привлекает меня в этой комнате, – большое окно, за которым располагается незнакомый и пугающий мир Большого Яблока. Чувствую приятный трепет и неприятное волнение. Грандиозно.

Утром, несмотря на не отпускающую усталость и ломоту во всём теле, убеждаю себя в невозможности продолжительного валяния в постели. Меня самую малость привлекает пугающая необходимость знакомства с городом мечты, и, всё же, именно эта перспектива неотступно давит на нервы. Первое самостоятельное путешествие; как ни крути, это взвинчивает нервы и портит аппетит, хорошо, завтраки не включены. Несмотря на тягостное внутреннее состояние, весь день шатаюсь с опорой на навигатор по ближайшим улицам, сижу в парке, глазею на местных аборигенов, не разглядываю витрины.

Не люблю фотографироваться, но мне нравится фотографировать, так что делаю парочку панорамных кадров города во всей его урбанистической громоздкости и красоте.

Свернув на Мэдисон-авеню, шагаю вдоль стеклянных фасадов роскошных магазинов и затесавшихся между ними ресторанчиков, мне всегда казалось, найти простенькие нью-йоркские закусочные не составит труда, но не тут-то было. Кругом гламур и пафос, и никаких хотя бы кофеен. В некоторых кварталах совсем нет воздуха, а небо цвета побледневшей печати представляется таким неестественно высоким, что кружится голова. Это всё из-за зданий, при рассмотрении которых в один прекрасный момент начинает болеть шея, и голова идёт кругом совсем не в переносном значении, а из-за плохой циркуляции крови в шейном отделе.

Пока брожу и скитаюсь, делаю над собой героическое усилие и не разрешаю себе слушать музыку, буквально совершаю подвиг — затыкаю в уши наушники с подкастами английских слов, повторяю про себя устойчивые выражения и прочее. Пока что в этом городе сложнее всего справится именно с языком. И всё же… Несмотря на некоторые минусы и многочисленные трудности, я очень рада тому, что всё это в действительности происходит со мной. Вот она – та самая Америка. Впитываю в себя незнакомые виды и живу мгновением, целиком и полностью отдаюсь моменту и открываюсь для восприятия нового.

Воодушевляюсь настолько, что почти готова к прослушиванию оскароносной Let the River Run, вот только не стоит обманываться, я же не Мелани Гриффит.

Глава 2. Не знаю как, но не так

Первые дни в Штатах очень изнуряют, при чём в равной степени как физически, так и морально: непривычно много суеты, перемещений, новых людей, улиц, и меня постоянно преследует гнетущее чувство тоски, поэтому почти ежедневно в моих наушниках звучит IDK You Yet – Alexander23. Раздражающее болезненное чувство нехватки кого-то сидит глубоко в груди под сердцем и утомляет. Странно тосковать по тому, кого ты никогда не встречал, но это чувство, именно в этой стране вдруг нещадно усиливается. Но, стоит отдать должное, больше всего выматывает всё же английская речь, которая жужжит со всех сторон не переставая. Репетиторы обещали, что привыкнуть и адаптироваться к ней будет проще простого, но почему-то обещанное не случается, и мне по-прежнему катастрофически сложно.

Труднее всего вникать в споры и перепалки Рейнольда с тремя сценаристами. Бумаги, ноутбуки, схемы – так пишется сценарий. Оказывается, если есть большая полноценная книга в пятьсот страниц, которая заключает в себе довольно простую историю с её детальным описанием, для того, чтобы снять фильм по этой книге, нужно написать сценарий, по объему превышающий саму книгу, и вытащить славные книжные мысли на уровень поверхностной киношной банальности. И мне никак не удаётся понять… Зачем? Почему не снимать просто по книге, в которой есть всё в красочных деталях?

– Мало диалогов. Нужно будет заполнять эти пустоты. Это – то, что ты отметил. В других местах имеющиеся диалоги лучше перефразировать. Вот смотри. – Парень с видом эксперта тыкает в планшет. Хренов позёр. Пиджак, брюки и рыбьи глаза. Ему от силы лет 20. Не может он быть экспертом. Холёный выскочка!

– Тогда мы заметно отойдём от исходника. – Второй по своей сути немногим лучше первого, но ход его мыслей мне нравится куда больше.

– Учитывая, что это даже не книга и читали её только мы с вами, переработка диалогов – не проблема. – С трудом верится в то, что он вообще читать умеет, а не просто слова прочитывает. Не могу сдержать ухмылки.

– Это вина автора, – бросает Рей. – Слышишь, слишком мало разговорчиков! – Недовольно рявкает в мою сторону. Чем дольше знакома с Рейнольдом, тем меньше он мне нравится.

– Диалогов достаточно, плюс, очень детально описаны чувства героев. Разговоры во много ни к чему. Важны эмоции. Ментальный план. Говорящие взгляды и жесты. Люди вообще зачастую вовсе не нуждаются в словах. "Достаточно руки в руке" и далее в этом же ракурсе. – Неужели они не знают этой истины?

Все трое сценаристов усмехаются.

– Никто не станет смотреть фильм, где парочка людей переглядывается и машет друг другу ручкой. – Как же меня раздражает этот карась!

Рей подхватывает общее настроение:

– Фильм будет существенно отличаться от того, что ты написала. Это требования жанра. И нам нужны диалоги.

– Понимаю. Только изначально ты говорил, что рукопись тебе понравилась. А теперь говоришь, что фильм будет совсем другим.

– Мне понравился сюжет. Сюююжеееееет, – протягивает Рейнольд противным голоском, упрекая меня в заблуждении. – Так, ладно. Заполняем пустоту. Мне нужна атмосфера. Мысли? – Он тараторит, не давая мне вставить и словечка.

– Как всегда. Музыка, – заявляет один из сценаристов.

– Ну вообще, да, – подхватывает другой. – Даже если игра актёров будет посредственной, хороший soundtrack поможет создать нужный тон и вообще завершит создание атмосферы.

– А если… – Но Рей меня опять перебивает.

– Хорошо. Есть материал?

– В архиве почти тысяча вариантов. Новые. Старые.

– Отлично! – восклицает Рейнольд, словно его осенило. Смотрит на меня в упор. – Когда мы договаривались о твоём присутствии на всех этапах съёмочного процесса, я не имел ввиду твоё участие. Твоё мнение имеет место быть, но… Ты же понимаешь? Оно для меня не важно и не ценно. Но раз такая дотошная, займись музыкой, прослушай всё и сделай подборку того, что по-твоему соответствует атмосфере книги и подошло бы для моего фильма. Поучаствуй, не словом, а делом, так и быть.

– Но музыка… – Я же совершенный профан-меломан в этом вопросе. И тут меня прошибает голос:

– Соглашайся.

Убедил! Решаю не пасовать перед этим маленьким лысым человечком!

– Окей, сделаю подборку. Никаких проблем! – тараторю в судорожной надежде как-нибудь справиться с непростой задачкой. В любом случае это будет лучше, чем просто сидеть на стуле в уголке без дела. И хотя меня охватывает ужас от осознания моего нынешнего положения, в душе всё же теплится нечто, называемое уверенностью совладать с ситуацией.

– Хорошо! – слишком быстро отвечает он. – Тогда это на тебе! Музыкальное сопровождение – пока меньшая из наших проблем, так что не торопись с отбором. – С одной стороны радостно от того, что мне наконец-то поручили хоть какое-то реальное дело, но с другой стороны, от указания на то, что дело пустяковое и не самое значительное, становится досадно.

В этот же день ко мне со словом "музыка" подходит пухлый гном с мешками под глазами и передаёт флешку. С моим ростом в 177 сантиметров мне вообще по жизни многие кажутся хоббитами, но я стараюсь не смотреть на парнишку свысока. Наверняка я кажусь ему великаншей. Забавно. Вот такие разные миры и реальности в условиях одной среды обитания. Провожаю лилипута взглядом, кручу флешку в руках и, если честно, расстраиваюсь, потому что ожидала чего-то более значительного, а не этот кусочек желтого пластика. Сама до конца не могу представить, как вообще должно было всё это происходить, но точно не таким вот образом. Не знаю как, но не так. Тяжело вздыхаю, иду по городу к отелю, пробуя хоть как-то уложить мысли в проветриваемой голове. Глазею на полные автобусы, такси, пробки… Города меняются, а суть общественного транспорта неизменна и постоянна, словно аксиома. Человейники с разными фасадами тоже везде одинаковые по своей природе, от этого даже грустно.