Звериный профиль

– Ты права… Конечно, ты права. Эти адвокаты… Этот адвокат… Ведь он ничего не гарантировал! Он просто забрал бы мой дом, а Витю бы все равно посадили. Да, Зоя, скорее всего, так и было. Они поссорились, и он ударил ее или оттолкнул. Она упала и ударилась. Да-да! Ее же не застрелили, не зарезали ножом, не отравили, наконец. В сущности, это мог быть просто несчастный случай… – размышляла она вслух, натягивая колготки и ловя взгляды Зои. – Но если так, то почему же он не признался мне в этом? Почему не вызвал «Скорую», полицию и не рассказал всю правду?

– Да потому что трус! – с жаром воскликнула Зоя, вживаясь в роль невиновной и даже успев нарисовать себе картинку убийства Ирины Виктором. – И самое мерзкое в этом знаешь что?

– Что?

– Что если бы он любил тебя, то доверял бы и обязательно бы во всем признался, и не стал бы подкидывать труп женщины, которая ждала от него ребенка, неизвестно кому и куда…

– Вот именно! – воскликнула Ника, уже надевая куртку. – Спасибо тебе, Зоя! Ты – невероятная! И как вовремя ты меня предупредила! Хорошо, что документы еще не успели оформить…

– Постой! Там холодно, надень мою шубу!

– Да? Вот спасибо! – И Ника убежала исправлять свою ошибку.

Зоя же, приготовив себе кофе и позавтракав, позвонила Рябинину и сказала, что кое-что вспомнила и теперь готова рассказать.

То, что она задумала, было настолько дерзким и опасным, что она сама поражалась тому, как ей вообще в голову пришла такая дикая мысль! Только внушив себе, что она невиновна, она могла додуматься до такого. Разве то, что она намеревалась рассказать, сделал бы настоящий убийца? Это все равно что прийти и сознаться в содеянном.

– Сергей Петрович, доброе утро! – Она вошла в кабинет с каким-то особым чувством, как входят в ледяную воду перед тем, как утопиться. Отчаянно, страшно, безумно.

– Это вы? – увидев ее, он явно удивился.

– Вы не могли бы показать мне фотографию Ирины? Я же видела ее только мертвой, ну, когда мы с Мишей приходили в морг на опознание.

– Позвольте, так у вас же в телефоне есть ее фотографии, те самые, что вы скачали с телефона вашего мужа?

Зоя от ужаса взмокла: ну как, как она могла это забыть? Ведь сама же придумала это, когда пришла к Рябинину первый раз сдавать Виктора! Однако ей удалось взять себя в руки:

– Ну как вы не понимаете, – возмутилась она, – там другие снимки. Они эротические, а я имею в виду нормальную фотографию.

– Нет, других нет, – сухо ответил Рябинин.

Зое не понравился взгляд, которым он смерил ее, как детектором. Словно заподозрил ее в чем-то. «В чем-то» – передразнила она сама себя и горько усмехнулась.

– Ну, тогда я вам так скажу… Думаю, я видела ее незадолго до ее смерти. Больше того, – тут Зоя набрала в легкие побольше воздуха и уже занесла ногу над ледяной прорубью, – я поскандалила с ней. Вернее, она оскорбила меня. В поликлинике, когда я приходила к своему гинекологу.

Вот сейчас главное не проговориться, чтобы ее рот сам не выдал следователю фразу типа «мало того, что она сказала, что у меня климакс, так еще и приперлась в поликлинику в моих сапогах и моей юбке»!

Рябинин, выслушав ее, какое-то время молча смотрел на нее с задумчивым видом. Вот сейчас он и спросит ее, а не она ли набросилась на Ирину возле поликлиники? Может, нашелся свидетель, который видел их ссору? Если Суркова мертва и не может это подтвердить, тогда кто? Может, еще кто видел их ссору и драку с Ириной?

– Скажите, а что было потом, после того как эта девушка оскорбила вас? Кто из вас пошел к врачу?

– Честно говоря, она меня сильно разозлила… Поймите, мой муж изменяет мне, на душе просто кошки скребут. Я же понимала, что он живет со мной только ради денег. Хотя раньше мне казалось, что он любит меня. Так вот, когда женщину предают, когда ей тяжело, она перестает следить за собой. И за этой фразой стоит многое, думаю, вам, мужчинам, это не понять. Просто я хочу сказать, что в тот день я наверняка выглядела как старуха, хотя мне всего тридцать два. К тому же я пришла к гинекологу, а это, скажу я вам, похлеще стоматолога будет. Вам и этого не понять. Что касается Ирины… Это сейчас я понимаю, что и у нее настроение было отвратительное, потому что она пришла записываться на аборт. То есть мы обе были не в лучшей своей форме… Да, а еще же надо принять во внимание ее психологическое состояние, связанное с тем, что ее любовник сошелся с ее родной сестрой! Да она тогда была вообще никакая! Короче… После того как она сказала мне, что у меня уже типа климакс, я вообще ушла из очереди, пошла в другое крыло поликлиники, меня словно накрыло… Кажется, я просидела несколько часов возле кабинета онколога. Да-да, точно, там на двери табличка была «Онколог. Кузнецова В. П.».

– А эта девушка? Вы не видели, куда она пошла?

– Как куда? В кабинет и вошла.

– И больше вы ее не видели?

– Я-то ее не видела, конечно… Но знаете, что мне пришло в голову? Ведь ее не убили, возможно.

– Что вы имеете в виду?

– Как что? Несчастный случай, конечно! Нет, вы не подумайте, я не думаю, что она вышла из поликлиники, поскользнулась и упала. Она могла захотеть встретиться со своей сестрой, чтобы выяснить с ней отношения. Да! Поссорившись с Виктором, она же не могла после всего этого, я имею в виду после того, как она узнала о том, что Виктор теперь с Никой, не встретиться с сестрой и не поговорить с ней! Возможно, они встретились где-то, крепко так поговорили, сцепились, может даже, подрались, и вот во время драки Ирина могла упасть и удариться обо что-то острое. Может, о выступ стола или камина, в зависимости от того, где произошла ссора.

«А может, это вы, Зоя, после того, как вам нанесли оскорбление, решили выяснить отношения с Ириной возле поликлиники и ударили ее так, что она отлетела к перилам подвала?»

Он спросил ее об этом или она услышала эту фразу, как эхо, донесшееся из другого измерения?

– Извините… Вы что-то спросили?

– Да, я спросил, известно ли вам, где сейчас находится Вероника?

– Конечно! Она же живет у меня!!! И я точно знаю, что сейчас она направляется к адвокату Семину. Я сама ее покормила завтраком и отправила туда, убедила, что ей не стоит очень уж полагаться на адвоката, который готов лишить ее дома в Лисьем Носу…

И она, стараясь увести следователя в ею же придуманные дебри, принялась в подробностях пересказывать ему утренний разговор с Никой.

– Скажите, то, о чем я вам рассказала, хоть немого поможет вам найти ее убийцу? Или просто узнать, как она погибла?

– Да, спасибо, что вы пришли, – сказал Рябинин, и Зое показалось, что в голосе его прозвучала насмешка. Так показалось или нет? – Что же касается работы адвоката, то… Уж не знаю, успела ли Вероника отказаться от его услуг, но работу он свою провел блестяще – ваш муж, Зоя, уже на свободе!

– Серьезно? – Зое показалось, что рот ее перекосило. Она уже не могла управлять своим лицом и теперь стояла с идиотским выражением и, глядя на следователя, хлопала ресницами.

26

После визита Бельской Сергей Рябинин долго сидел, вспоминая детали разговора. Возможно, если бы не ее появление и рассказ о том, как Ирина оскорбила ее возле кабинета гинеколога, и если бы кто-нибудь из свидетелей, находящихся тогда в поликлинике и наблюдавших эту сцену, точно указал бы на нее, на Зою, то он вполне мог бы предположить, что это она и есть – та самая женщина, которая помогла Ирине упасть в подвал.

Но Зоя Бельская – интеллигентная, воспитанная женщина, и представить себе ее в драке он не мог. Кроме того, у нее не было мотива. Вернее, мотив-то был, но какой-то уж совсем неубедительный.

Какой смысл ей был убивать Ирину? Ее муж давно ей изменял, и она об этом знала. Страдала. Да ей проще было бы убить его самого. И уж если бы она задумала это, то сделала бы так, что ее никогда бы не вычислили. Все рассчитала бы до мелочей. И уж точно обеспечила бы себе алиби, не говоря уже о том, что не стала бы устраивать драку на самом видном месте, рядом с поликлиникой, у всех на глазах!

Нет-нет. Она не стала бы так рисковать, чтобы променять свою благополучную жизнь на тюремную камеру. Не тот накал страстей.

А вот про сестру Нику Сергей как-то не подумал. Две сестры-соперницы. Вот где страсти-то кипели! А что, если Вероника, узнав от Виктора, куда направилась ее сестра, пошла за ней, чтобы, к примеру, отговорить ее от аборта? Возможно, она в тот момент на подъеме сестринских чувств решила вообще отказаться от Виктора и оставить его Ирине. И вот, полная самых благостных намерений, она подходит к поликлинике, откуда как раз в этот момент выходит Ирина, причем, находящаяся на пределе своих эмоций, потому что мало того, что ее предал и бросил любимый человек, так еще и гинеколог отказала в направлении на аборт, а тут она, ее юная сестричка-предательница. Пришла как раз в тот момент, когда Ирина готова была уже сорваться на кого угодно (возле кабинета она уже выплеснула часть своего негатива на Зою!). Обозвав крепким словцом свою сестру Веронику, она замахнулась и влепила ей пощечину, та, настроенная как раз наоборот, помириться, от такого поворота инстинктивно ответила на ее удар, и завязалась драка, в результате которой Ирина и упала, протаранив перила подвала…

А что сделала Вероника? По словам свидетельницы Евгении Спиридоновны, девушка в шубе (или пальто, она постоянно путалась в этих словах) после того, как та, что в берете, упала, спустилась по лестнице вниз, но довольно быстро выбралась наружу, похватала какие-то картонные коробки, разорвала их и спустилась с ними снова вниз. Вот этими-то действиями она и подтвердила смерть Ирины. То есть, спустившись и убедившись в том, что ее сестра мертва, она, скорее всего, находясь в шоке, прикрыла тело картонками и, по словам все той же старушки-свидетельницы, отправилась в поликлинику. Но вот что там было потом, никто не знает, старушка уже отошла от окна и, возможно, что-то забыла или спутала.

Рябинин позвонил эксперту Антону Звереву, спросил, видел ли тот на месте преступления какие-нибудь картонки, на что тот без промедления ответил, что да, были куски размокших картонных ящиков, но ни на одном из них крови не было обнаружено. Зверев высказал предположение, что картонками, скорее всего, труп прикрывали, а крови вытекло несколько капель, и все они застыли на волосах, прямо у корней, и небольшое пятно впиталось в шерстяную ткань берета. То есть на месте преступления крови не обнаружили вообще.

Сергей позвонил оперативнику Денисову и попросил его найти и привезти Веронику Звонареву. Сказал, что та сейчас наверняка у адвоката Семина, собирается расторгнуть с ним соглашение и забрать документы на дом под Питером.

Только закончился разговор с Денисовым, как Рябинину позвонил дежурный, сказал, что к нему рвется какой-то Николай Павлович Иванов, это важно и касается убийства Ирины Звонаревой.

…В кабинет, резко открыв дверь, вошел мужчина лет тридцати пяти. В черной куртке, темных джинсах. В руках он мял меховую шапку. Волосы его, влажные и примятые, облепили маленькую круглую голову. Лицо было бледным, в красных пятнах, на носу выступила испарина. А глаза, почти черные, смотрели на Рябинина с каким-то ужасом.

– Я человека убил, – сказал он тихо.

Мужчина часто и тяжело дышал. Должно быть, подумал Рябинин, он бежал.

– Присаживайтесь. И кого же вы убили?

– Не знаю, почему вы отпустили его, но ведь это он убил мою жену, Ирину. Я понимаю, у вас тут, в Москве, полный беспредел творится. Настоящих убийц отпускают, а невиновных сажают почем зря! Вон и братишку моего двоюродного ваши же менты попросили помочь в одном грязненьком дельце, подловить сотрудника вашего на воровстве, брат помог, типа в доле был, ну, как подсадной, а его раз – и за решетку! Три года впаяли. А за что? А того отпустили… Да, Ирка была непутевая девка, но молодая, красивая, она могла бы детишек рожать… Я прощал ей все, потому что любил. Она все лучшей доли искала, в Москву подалась, Нику за собой потащила… Бельского этого нашла, вцепилась в него мертвой хваткой, все развода требовала от меня, а я не давал… Короче – вот!

И он достал из-за пазухи пистолет! Рябинин даже привстал, еще не зная, чего ожидать от этого Иванова.

Но Иванов, к счастью для Сергея, с грохотом припечатал пистолет к столу.

– Вот.

И выставил руки, соединенные запястьями, как если бы на них уже были наручники.

– Вяжите!

27

Все ли я сделала правильно?

Зоя возвращалась домой с такими странными ощущениями, словно у нее атрофировались все здоровые, присущие нормальному человеку чувства. Зато яснее заработала голова.

Она только что подставила Нику. Причем, совершая эту подлость, она меньше всего хотела причинить ей боль или посадить ее в тюрьму. Нет. Она действовала исключительно так, как если бы и в самом деле была невиновна и ей просто хотелось помочь следствию найти убийцу любовницы мужа. Интересно, что подумал о ней Рябинин? Решил, что она настоящая дьяволица, беспощадная, злая, жестокая. Что у нее нет сердца.

Дерзко обгоняя впереди идущие машины, Зоя иногда скользила взглядом по зеркалу заднего вида, и каждый раз ей казалось, что ее лицо отражается в нем искаженным. Один раз она остановила свой взгляд и увидела какую-то страшную звериную морду, обросшую серо-бурой шерстью. Она понимала, что эту картинку ей угодливо подсунуло собственное болезненно развившееся в результате стресса воображение. Или же этот кадр был рожден умирающей совестью? Чтобы добавить ужаса, Зоя даже тихонько загоготала, скаля зубы, и, снова поймав свое отражение, увидела вместо своих белейших дорогих имплантов непомерно длинные желтоватые клыки.

Ну и пусть! Главное, она сделала это. Пришла к следователю и повела себя так, как это было необходимо. Да, пусть он думает, что она сделала это из мести к тем, кто предал ее и теперь, живя на ее территории, продолжает строить планы на будущее.

Но как же бездарно она повела себя, сказав, что видела Ирину только в морге! Сама же переслала Рябинину ее эротические снимки, добытые ею в доме Демина, и забыла об этом! Да, лгать надо с умом и имея хорошую память. На память Зоя никогда не жаловалась, но сейчас, находясь в постоянном напряжении, в дичайшем стрессе, она уже не могла проявить свои некогда завидные качества, одним из которых и являлась ее замечательная память.

Холодком отзывалось внутри ее известие о том, что Виктора отпустили. Нетрудно было представить себе ту сцену, которую он закатит ей при встрече. Посыплются упреки в предательстве, оскорбления в ее адрес, сопровождаемые жалобами на те лишения, что ему пришлось пережить в камере, сочные, яркие описания тяжких сцен, которые ему пришлось там испытать. Потом он скажет, что ненавидит ее и все сделает для того, чтобы испортить ей жизнь так, как испортила ее ему она. Скажет, что никогда не отдаст ей ее же квартиру без боя, поделит ее пополам, превратит жизнь Зои в ад, словом, он снова превратится в того мерзавца, которого она знала и именно поэтому с такой легкостью подставила. Всего лишь несколько дней она временами испытывала к нему жалость, но вот теперь все снова вернется – ее ненависть к нему, которая когда-то была любовью, и ее страстное желание избавиться от него навсегда.

А может, не идти сейчас домой, а позвонить Михаилу и договориться с ним о встрече? Но ведь рано или поздно ей все равно надо будет возвращаться домой, это же ее дом! И тогда уже ее встретит там не один Виктор, вместе с ним будет разъяренная Ника, которую уже сейчас наверняка допрашивает Рябинин. А потому, решила Зоя, поедет она домой сейчас.

Поднимаясь в лифте, она нервничала. Она вообще последнее время нервничала, и это уже стало каким-то перманентным состоянием. То есть она словно в любую минуту ждала разрыва бомбы. Однако надеясь на то, что бомба все же не рванет.

Бомба – это смерть. Но не совсем физическая. Это смерть социальная. Когда ее, нормального и неглупого, здравомыслящего человека запрут, как опасного дикого зверя, в клетку. Вот чего она боялась больше всего на свете.

И как же нехорошо ей стало, когда, подойдя к двери своей квартиры, она увидела, что та приоткрыта. С чего бы это? Кто забыл запереть дверь? Виктор, решивший на радостях, что оказался дома, вынести мусор или?.. Другого «или» она не успела придумать, потому что, открыв дверь, увидела Виктора лежащим прямо в прихожей лицом вниз. Он был в домашнем халате и с голыми ногами, а это значило, что он уже успел сбросить с себя грязную, вонючую одежду, в которой находился в камере, и принять душ. Душ! Да, она успела за те несколько секунд, пока находилась в замешательстве, уловить запах шампуня, смешанный с еще одним ярким и очень странным запахом, похожим на вонь петарды. Рядом с головой натекла темная лужа.

А ведь его убили. И пахнет, вероятнее всего, порохом.

Зоя прикрыла дверь и какое-то время стояла, прислонившись к ней и глядя на распростертое тело. Тело? А что, если он жив?

– Витя, – позвала она его шепотом, сама еще не понимая, хочет ли она, чтобы он отозвался, или нет. И подумала: это как же надо ненавидеть человека, чтобы даже думать об этом!

Вместо того чтобы горевать, что с ним случилась беда, или пытаться проверить, жив ли он, Зоя вдруг ясно осознала, что с его уходом ушли и многие ее старые проблемы: теперь она вдова! Но вдова ли?

Она все же заставила себя опуститься перед ним на колени и приложила два пальца правой руки к его горлу типа к сонной артерии. Она видела, так делали в фильмах.

Едва прикоснувшись к коже, она поняла, что Виктор мертв. И хотя тело его еще хранило какое-то тепло, нигде не пульсировала кровь. Она взяла его руку, задрав рукав коричневого шелкового халата, и проверила запястье, там, где обычно щупают пульс. Нет, и там было все тихо.

Витю убили. Кто-то, кого он знал или просто открыл, напрочь забыв, что в мире существуют преступники, вошел и пристрелил его. Возможно, не забыв ему перед смертью объяснить этот свой поступок.

Она так и не поняла, сколько минут простояла в прихожей, собираясь с мыслями, как в дверь настойчиво позвонили.

– Кто там?

Взглянув в глазок и увидев Рябинина, Зоя сразу же открыла.

– Это не я… – прошептала она сдавленным голосом, словно кто-то держал ее за горло.

– Вы бы, гражданка Бельская, прошли в кухню. Посидите там, дождитесь меня. А мы тут поработаем… – как-то зло бросил ей Рябинин.

И в квартиру повалили какие-то люди. Ну прямо как в кино!

В кухне она зачем-то принялась варить кофе. Нашла на полке огромную медную турку, купленную ею в Турции, и, вымыв ее и налив туда воду, поставила на плиту. Хотя могла бы включить кофемашину. Вероятно, подсознательно ей хотелось напоить всех присутствующих в квартире горячим кофе, вот и вспомнила про турку. Надо же и ею когда-то воспользоваться.

Зоя заметила, что в последнее время стала рассеянной и зацикливается на мелочах, вместо того чтобы видеть главное, важное, и вообще совершает поступки, которые при других обстоятельствах вызвали бы в ней чувство презрения, если не омерзения.

Но думать о том, что она стала самой настоящей преступницей, Зоя запретила себе изначально. Только почувствовав себя убийцей, можно где-то просчитаться, ошибиться и выдать себя с головой.

Возможно, она и перегнула сегодня палку, высказав свое предположение относительно того, что Ирину могла убить ее сестра, и этой темой как бы притенила другую, вроде бы и не очень важную информацию о сцене возле гинекологического кабинета. Но теперь все это как-то отодвинулось и вовсе на дальний план – Виктора убили. И, судя по тому, как быстро примчался Рябинин, полиции об этом убийстве было уже известно. От кого? А что, если его убила Ника? Предположим, он вышел из СИЗО, позвонил ей (Зоя понятия не имела, разрешают ли лицам, находящимся в положении Виктора, заряжать мобильные телефоны), и она вдруг по какой-то, только ей известной причине вернулась домой, чтобы убить его. Но зачем? Нет-нет! Это точно не она. Но тогда кто же? Обиженный адвокат, у которого из-под носа уплыл дом под Питером, послал убийцу? Это вообще смешно. Но кто тогда? Остается только Михаил Полуэктов, уверенный в том, что его жену убил именно Виктор.

Но представить себе Михаила с пистолетом в руке она тоже не могла. Хотя что ей известно об убийцах? Разве она знает, как они выглядят?

Приоткрыв дверь и увидев Рябинина, она знаком попросила его подойти.

– Сергей Петрович, а где Ника?

И снова этот презрительный холодный взгляд. А что такого она сделала? Почему никто и никогда не презирает предателей и обманщиков в лице любовников? Ведь это они своей страстью и стремлением к плотским утехам разрушают не только семьи, но и жизни! Не будь Виктор таким бабником и эгоистом, лентяем и альфонсом, которому всегда было плевать на Зою, разве все это произошло бы? А так, получается, по его вине погибла сначала Ирина, потом Суркова, а вот теперь и он сам.

– Вам что, трудно ответить, где она? – взорвалась Зоя. – Она же с ума сойдет, когда узнает, что Виктора убили! Вы нашли ее?

И тут она поняла, что и в этот раз поступает очень уж странно: а что мешает ей самой позвонить Нике?

– Послушайте, я тут кофе сварила, скажите вашим коллегам, пока он горячий, я приглашаю вас всех на кухню, – уже более миролюбиво сказала она. – Витя-то теперь никуда не денется.

О боже, зачем она так? С ума, что ли, сошла?! Такого цинизма она от себя не ожидала!

Но вот Рябинин, кажется, не удивился ее словам, но на этот раз поскупился даже на свой коронный презрительный взгляд. Ну и пусть. Для нее главное сейчас – чтобы ее оставили в покое. Чтобы вообще забыли. Ей нужно просто переждать это тяжелое время, перетерпеть, как боль. А потом, возможно, погибшего Виктора официально признают виновным в смерти Ирины, и все – дело будет закрыто! На покойников проще всего сваливать. И от такого расклада всем будет хорошо. Даже правдолюбцу Рябинину.

Кофе пришлось варить второй раз, так он всем понравился. И все эти казенные люди, эксперты-фотографы и прочие представители полицейской братии, на какое-то время превратились в обычных голодных и уставших людей. Да и Зоя незаметно для себя успокоилась, принялась делать бутерброды, открыла банку консервированных персиков, коробку печенья.

– Сергей Петрович, вы извините, что я сорвалась… Но я очень волнуюсь за Нику. А еще сожалею, что предположила, будто она имеет отношение к убийству Ирины. Надеюсь, вы ее не задержали? Ведь у вас ничего, кроме моих предположений, нет.

Она сказала это сразу после того, как из кухни вышли все, кроме Рябинина.

– Послушайте, Зоя, вы в своей злобе готовы подставить всех тех, кто в свое время предал вас. Это ясно. Но не до такой же степени! Разве вы не понимаете, что вас могут привлечь за лжесвидетельство?

– Но я всего лишь предполагала! К тому же разве вам не очевидно, что смерть Ирины на руку этой парочке. Другое дело, что, конечно, Виктор не способен на убийство. Если только оно не произошло случайно. Может, он толкнул ее во время ссоры…

– Прекратите уже!

– А Ника… Сама не знаю, зачем я наговорила на нее. Она очень любила свою сестру. Но, зная об этом, я все равно не понимаю, как можно было тогда увести у нее мужика? Вы вот почему-то стараетесь сделать из меня монстра, но разве вам, мужчине, дано понять чувства, которые пережила я, застав Нику с Витей в своей спальне, и это после того, как Ирины уже не было в живых! Мало того, что он изменял мне с Ириной, тратя на нее мои деньги, так теперь…

– Да хватит уже, надоело! – довольно грубо отмахнулся от нее Рябинин, явно воспользовавшись тем, что они на кухне одни и его никто не слышит.

– Ну конечно… Никого не трогает чужое горе. Чужая беда, я бы даже сказала. И да, я не скрываю, что ненавижу их обоих. Если бы не они, все бы жили своей привычной жизнью, занимались своими делами, и я вернулась бы на работу… А то уволят еще…

Конечно, она нарочно плела всю эту чушь, чтобы вызвать в нем раздражение, но и только. Она настолько грубо подставляла сначала Виктора, потом Нику, что ему и в голову не могло прийти, что она таким вот идиотским способом пытается отвести от себя подозрение. Просто как муха какая-то назойливая.

Рябинин доел бутерброд, допил кофе и собирался уже выйти из кухни, когда она снова спросила про Нику, где она.

– Она у меня в кабинете, ей стало плохо после того, как ее задержали и привезли на допрос. Скажите, вы нарочно дали ей свою шубу?

– В смысле? Как это «нарочно»? На улице мороз, вот я и предложила ей надеть мою шубу. У меня-то их несколько.

Не так уж и трудно делать вид, что ты ничего не понимаешь, будто на Нике действительно случайно оказалась та самая дорогущая шуба, что была на самой Зое в момент гибели Ирины.

Но и Рябинин тоже нехорошо усмехнулся. Она без труда расшифровала эту улыбку: наверняка кто-то видел драку возле поликлиники, и «убийца» был в такой же шубе.