Ледяное сердце эриды

– Думаешь, мне есть дело до сказок? Ты и сама не знаешь, что у тебя внутри. Может, ищешь ответ во мне, а не в себе?

Вскидываю бровь, едва заметно улыбаюсь:

– Я знаю, что во мне – тишина. Пусть тебя это успокоит.

Он сжимает губы, смотрит чуть дольше, чем надо, и в этот миг я почти верю, что он всё-таки сделает шаг ко мне, но вместо этого Каин отводит взгляд обратно к двери.

– Живи со своей тишиной, если можешь. Только не жди, что кто-то захочет разделить её с тобой.

Он остаётся в проёме ещё несколько секунд, будто внутри всё ещё борется с решением, затем, почти бесшумно, исчезает за дверью. Лампа качается, отбрасывая тени на бревенчатую стену, в комнате вновь становится тесно.

Слышу, как за дверью замирают шаги, и вдруг – глухой звук. Что-то тяжёлое с лязгом ударяется об дверь снаружи. На миг мне кажется, что дом вздрогнул вместе со мной. Я понимаю, что это была кружка – та самая, из которой я пила воду. Это его способ поставить точку. Бросить лишнее прочь, оставить за дверью всё, что не вписывается в его внутренний порядок.

Я не шевелюсь. Слушаю, как за стеной замирает этот звук, а вместе с ним и сама ночь.

Глава 9

Каин

Выхожу за дверь, захлопываю её сильнее, чем нужно. Воздух снаружи сразу кажется другим – прохладным, влажным, пахнет ночью, древесиной и свежим плющом, что тянется по балкам над головой. Пальцы сжимают жестяную кружку, она холодная, чуть погнутая, край вдавился от моей же хватки. Не раздумывая, бросаю её с размаху об дверь. Металл с глухим лязгом отлетает, звук отдаётся в бревенчатых стенах. Дыхание вырывается через стиснутые зубы, грудная клетка будто сдавлена ремнями.

Зачем я туда зашел?

Всё было ясно с самого начала – поймал, приковал, передал алхимику, пусть выжимает эту слезу. Как и много раз до этого. Я не должен был задерживаться рядом. Не должен был слушать, как она говорит, и тем более смотреть, как она держится в цепях. Никогда раньше не позволял себе вглядываться в пленника дольше, чем нужно, не вникал в их привычки, не выискивал объяснений.

Сжимаю пальцы сильнее. Перед глазами вдруг мелькает то утро в лесу. Первый раз, когда я увидел её взгляд через туман на мосту. Она была ранена – кровь стекала по пальцам, но эта эрида стояла так, будто не чувствует боли. Невозмутимая, прямая, словно за её спиной был целый отряд, готовый рвануться вперёд по первому слову.

Этот взгляд… эти глаза цвета аметиста. В ней есть что-то такое, что тянет сильнее, чем страх или любопытство. Она не отталкивает, а притягивает так, что невозможно отвести взгляд, даже когда знаешь, что лучше бы отвернуться. Я до последнего не верил. Не бывает такого, чтобы внутри ничего не было. Пытался заставить её выдать себя, зацепить, вынудить хоть на миг почувствовать. Хотел увидеть в ней ту самую человеческую слабость – привязанность, сожаление, хоть что-то. Но она действительно – лёд. И чем дольше я смотрю, тем сильнее понимаю: этот лёд не трескается.

– Принц, ты решил наконец выбить что-то живое из этого дома или просто не в духе? – доносится голос из полутьмы.

Поворачиваю голову на звук. У дальней стены стоит Теоден: руки крепко скрещены на груди, один локоть упирается в шершавую поверхность бруса. Он почти сливается с тёмным фоном двора – только лицо и волосы заправленные за уши, ловят серебристый свет луны. На нём – чёрная рубашка, рукава закатаны до локтей, старый ремень с потёртой пряжкой чуть перекошен. Всё сидит на нём, как всегда, – чуть небрежно. Широкие плечи, Лицо спокойное, даже ленивое, но в серых глазах та самая выжидательная прямота, из-за которой в детстве я частенько срывался на спор или драку. Этот взгляд – ни капли стеснения, ни капли почтительности, только честность и невидимый вызов. Но за всем этим я всегда чувствовал: Теоден – единственный по-настоящему родной мне человек в этом доме. Двоюродный брат по матери. Не прямой наследник, но если не останется никого из Эрданов, именно он формально сможет претендовать на трон. Хотя Теоден всегда лишь усмехался: корона, мол, ему не по размеру, а настоящая его стихия – лес, битва и риск, а не скучные заседания в зале Совета.

Я задерживаю на нём взгляд, не меняя выражения лица и выхожу с крыльца во двор.

– Не в духе, – отвечаю коротко. – Это у меня теперь новое увлечение: выбивать живое там, где его не должно быть.

За спиной раздаётся скрип деревянного пола – Теоден отлипает от стены и почти сразу догоняет меня.

– Ну так давай я попробую. Может, ей просто другой подход нужен или другой… человек.

– Даже не думай, – пресекаю резко. – К ней никто не зайдёт, кроме меня и Рогнара. Не надо ни говорить, ни смотреть на неё, ни прикасаться, без моего разрешения.

– А то, что я вогнал ей стрелу в руку, считается? – Он усмехается краем рта, идёт чуть впереди, перехватывает взгляд, не сбавляя шага. – Или тогда можно было, пока ты не объявил её своей собственностью?

– Сейчас – нельзя. Тогда было по-другому. Пусть Рогнар закончит с ней. Впустишь его завтра утром, не раньше. До рассвета в охотничий дом никто не заходит. Ни стража, ни ты.

– Понял, принц, следить за дверью я умею. Только смотри, чтобы твой алхимик не перестарался. Ты знаешь, как быстро Рогнар забывает про границы, если его никто не держит. Ты уверен, что хочешь довести всё до конца именно так?

Я останавливаюсь, перехватываю взглядом его профиль на фоне тёмного камня замка. Внутри всё ещё гудит, досада, какая-то тихая злоба. Да, я должен довести до конца. Обязан. Если я хочу добиться своего – придётся получить эту чёртову слезу, даже если ради этого придётся пройти по краю, который другим и не снился. Но, в этот момент что-то внутри дёргает, как будто игла под рёбрами.

Сжимаю кулаки и через силу поворачиваюсь к охотничьему дому. В лунном свете он кажется почти нереальным – тяжёлые брёвна стены сыреют под плющом, покосившийся навес отбрасывает рваную тень на ступени. В этом доме, среди трофеев, шкур, пустых черепов, всегда пахло железом и мускусом зверя. В нём когда-то радовались удачным охотам, смеялись у камина, спорили и выпивали до рассвета, пока на стенах не появлялись новые головы. Теперь этот дом стал клеткой. Для неё.

– Не хочу, но так надо.

– Это не простая пленница, Каин. Она не человек. И не обычная женщина, к которой можно подступиться как к другим. С ней твои обычные схемы не сработают, как бы ты себя ни уговаривал.

Слова цепляются где-то под кожей, раздражают. Я сам это знаю. Напомнил себе раз десять, пока держал в руке кружку, пока наблюдал, как она пьёт. Знаю, что она не похожа ни на кого. Это напоминание преследует меня с первой встречи, с её первого взгляда там, по ту сторону моста.

– Просто следи за дверью, – повторяю, наконец отрывая взгляд от дома. – Остальное не твоё дело.

– Ладно, будет по-твоему, принц. Но я вообще-то, ждал тебя здесь не ради эриды. Принцесса из Элмора прибыла. Наэль Вайрон. Только что с пристани сообщили.

– Она? Уже? – не скрываю удивления. – Мне докладывали, что она должна была прибыть только через четыре дня.

Теоден коротко кивает, скрещивает руки на груди.

– Она приплыла на новом корабле, что только достраивали. Её люди говорят, принцесса устроила переполох и требовала, чтобы отплыли немедленно, хоть половина судна ещё пахла смолой. Сказала – везите к принцу, всё остальное неважно.

Несколько секунд я молчу, пытаюсь сообразить, что стоит за её поспешностью – каприз, страх остаться без контроля или попытка застать меня врасплох? Придётся менять планы. Как всегда.

– Где она сейчас?

– Уже отдыхает. Принцесса хотела увидеться с тобой сегодня, но я сказал, что ты занят и не появишься раньше утра. Её разместили в гостевом крыле, охрану приставили у дверей, слуги разнесли воду и полотенца, будто сама королева пожаловала.

– Хорошо, – киваю ему коротко, сцепляя руки за спиной и ощущая, как постепенно спадает напряжение, – значит, утром встречу. Докладывай, если что-то изменится. С эридой никаких изменений. Ты – у двери, Рогнар не появится до рассвета.

– Понял, – отвечает он без прежней усмешки, бросает быстрый взгляд на охотничий дом, будто собирается к бою.

Я разворачиваюсь и шагаю прочь по каменной дорожке. Завтра встреча с Наэль. Если всё пойдёт по плану – моей будущей женой.

Глава 10

Селина

Просыпаюсь и первая мысль – кто-то слишком близко. Ощущаю тёплые и грубые пальцы на запястьях. Металл оков скользит по коже, слышу сухой щелчок. Один, второй.

– Не дёргайся, – бросает кто-то у плеча, голос не знакомый, не алхимик, не принц.

Пытаюсь сдвинуться, но тут же чувствую, как к шее прижимают что-то холодное и тяжёлое. Ошейник. Замок с лязгом защёлкивается, в ключицу тут же упирается цепь. Не хватает только клейма на лбу – удобно, можно не объяснять, кто тут зверь.

– Шевелись, – слышу короткий, неразличимый голос у самого уха. Лиц не вижу, всё делают быстро. Придерживают за плечи, ремни с ног сдёргивают резко.

Не понимаю, что происходит. Может после вчерашнего разговора принц всё-таки решил избавиться от меня? Всё понятно: выведут на площадь, приставят к столбу, под крики и сбор серебра для казны. Зачем иначе эти цепи, эта спешка в такую рань?

Сжимаю зубы, позволяю им всадить меня в эту новую форму покорности: ошейник, цепь, руки сжаты за спиной, и никакой возможности сделать даже шаг в сторону. Хотя разрешаю на мгновение представить себе что, если сейчас рванусь к выходу? Мысль цепляется за действие: дёрнуться всем телом, вывернуть плечо. Мгновенный разрыв – один крик, пару секунд свободы, может быть даже уловлю запах крови, если удастся укусить или ударить локтем в нос. Мышцы помнят схему, тело отзывается: нужно согнуться, встать на колени, уйти вниз, сорваться с захвата.

Если бы не цепь…

Понимаю, что стоит рвануться слишком сильно, то металлическое кольцо на шее затянется до щелчка. А дальше последует короткий хруст в позвонках, и всё закончится. Простой выбор: один неверный угол и либо свобода, либо смерть в два движения.

Пока ведут к двери, слышу, как по ту сторону топчутся, шаркают сапогами по доскам.

– Принц не давал приказа выводить её на улицу. Ты что, оглох, Мар?

Голос мужской, низкий, раздражение проступает в каждом слове.

Один из охранников открывает дверь та распахивается резко, в глаза бьёт яркий солнечный свет. На пороге спиной ко мне, стоит мужчина, высокий, плечистый, в тёмной одежде. Он не оборачивается, разговаривает с Рогнаром, чей силуэт топорщится чуть поодаль.

– Я сказал ясно: приказа не было. Куда ты собираешься её вести?

– Принц дал мне право действовать по своему усмотрению, – Рогнар отвечает мягко, как всегда, когда готовится перешагнуть через чьи-то границы. – Его единственное условие: эрида должна остаться целой. Всё остальное на моей совести.

– На твоей совести? Тогда сам и отвечать будешь, если что-то пойдёт не так.

Рогнар дёргает уголком губ, не отводя взгляда.

– Ответственность я беру на себя, Теоден. Доложи Его Высочеству, если считаешь нужным. Мне нечего скрывать. Всё, что я делаю с этой эридой для дела, не для забавы.

Так значит, этот мужчина – Теоден и он верный подчинённый принца. Они перебрасываются словами, как будто решают судьбу не живого существа, а мешка с зерном. Каин очевидно запретил выводить меня наружу, держал в охотничьем доме, подальше от чужих глаз. Для него порядок похож на стену между властью и беспорядком: каждый должен знать своё место. Даже я, хоть и вне закона, всё равно существую в рамках его правил. Рогнару такие рамки не по нутру. Его волнует только возможность проверить очередную теорию и вряд ли он собирается устроить мне банальную прогулку на свежем воздухе.

– Хорошо, Мар, но я пойду с вами. Принц не любит, когда его приказы толкуют слишком вольно.

Алхимик смотрит на мужчину с явным раздражением, щурится, будто готов возразить, но передумав, резко кивает. Теоден чуть отходит в сторону, уступая дорогу. Я прохожу мимо него, но в последний момент оборачиваюсь, чтобы разглядеть: серые глаза, крепкие плечи, знакомая угловатая челюсть. И вдруг узнаю – это тот второй всадник из леса. Тот, кто стрелял в меня и задел стрелой руку.

Он дёргает уголком рта, чуть ухмыляется, замечая, что я его узнала.

Рогнар щёлкает пальцами, нетерпеливо, как будто уже потратил на спор лишние минуты.

– Не задерживайтесь. Мы идём в мою лабораторию, тебя там ждёт кое-что интересное, эрида.

Лаборатория. Значит, очередная выжимка слезы. Смотрю ему в затылок на слипшиеся седые волосы, как у старого волка. Он так спешит, что едва сдерживает улыбку. Эта жадность к слезе – его личная страсть, его азарт, ради которого он пренебрегает приказами, безопасностью, даже страхом перед принцем. Всё, что ему нужно, это результат, а что будет потом не имеет значения.

За спиной ощущаю напряженное присутствие Теодена. Он идёт чуть в стороне, не сбавляя шага, не выпускает меня из поля зрения, будто ждёт, что я рванусь и попытаюсь отомстить за ту стрелу. Внутри мелькает почти приятная мысль, что даже скованная, даже уставшая, я всё ещё держу этих людей в напряжении. Но трезвость приходит быстро: за всё это время ещё не было ни единого случая хотя бы попытаться бежать. И каждый день, каждый час шанс улизнуть становится меньше. Иней уже ползёт от груди к рукам и шее. Его не видно под одеждой, но я чувствую, как тонкая корка покалывает кожу на костяшках пальцев.

Мы поворачиваем за угол, проходим мимо тёмного арочного прохода, из него выходит служанка, кажется совсем юная, с тонкой светлой косой. В руках у неё глиняная миска. Она едва не сталкивается с нами нос к носу и замирает. Глаза её расширяются, когда взгляд цепляется за меня. Девушка несколько секунд стоит неподвижно, дыхание сбивается, щёки бледнеют.

– Эрида! – вдруг выкрикивает она, голос ломкий, взвинченный. – Это чудовище, это… это из-за таких, как она, моя сестра боится в лес ходить! Вы зачем её привели?! Почему она здесь?!

Слова будто бьют в грудь. Охранник рядом сжимает цепь сильнее, толкает меня вперёд, но служанка вдруг делает шаг вбок, хватает миску обеими руками и с размаху бросает мне в лицо. Всё происходит слишком быстро. Из-за цепей я не успеваю ни уклониться, ни прикрыться: тяжёлая глина бьёт в голову, во лбу вспыхивает боль, слышится хруст.

Суматоха поднимается сразу. Стражник, стоявший на посту, бросается к служанке. Охранник хватает меня за локоть так, что чуть не выворачивает руку, Рогнар рычит сквозь зубы, а Теоден оказывается рядом в одно мгновение.

– Уйди отсюда, – бросает он служанке резко, сжимая её плечо, – ещё раз тронешь пленную, то будешь сама на цепи, поняла? Стража, уберите её с дороги. Кто позволил ей сюда выйти? Кто за этим двором следит?

Один из стражников начинает оправдываться, другой хватает девушку и пытается увести её.

– Почему её не казнили? Зачем держите среди людей?! – выкрикивает она, вырываясь из рук стражника. Голос её срывается на крик, по щекам текут слезы, но она не отступает. – Вы все будите прокляты!

Так хочется закатить глаза. Прокляты, конечно, все будут прокляты. Вот уж действительно, что люди навыдумывали о нас за эти столетия… Слушаю её крик, и внутри поднимается что-то среднее между усталостью и досадой. Надо же жить в мире, где одной моей тени достаточно, чтобы кого-то трясло от страха и ненависти.

На её вопли сбегается другая прислуга: кто-то выглядывает из окон, кто-то выходит из-за угла, несколько человек столпились у стены, не решаются приблизиться.

Теоден подходит ко мне ближе, оценивает ссадину на лбу.

– Стоишь? Держишься? – спрашивает, и только сейчас я понимаю, что отвечать тут не обязательно. В его эмоциях нет ни страха за меня, ни жалости.

Не ожидая ответа, он оборачивается к Рогнару.

– Ты доволен? Это твоя инициатива, Мар! Думал, тут никого не будет на рассвете?

Рогнар щурится, видно, как ему всё происходящее противно, но он не спорит. Стража разгоняет набежавших на крики людей, кто-то оттаскивает служанку в сторону, кто-то пытается перекрыть ей рот, но она всё равно вырывается, бросает в мою сторону ещё что-то злое.

– Что здесь происходит?

Всё движение на дворе будто замирает. Охрана расступается, служанка мгновенно замолкает. Даже Рогнар выпрямляется, будто уже собирается оправдываться.

В проходе, подсвеченном холодным светом, стоит Каин. Его взгляд скользит по всем. Сначала по алхимику, на мгновение задерживается, и этого хватает, чтобы тот опустил голову. Затем – Теоден, короткий кивок, будто он отмечает его на своём поле. Потом стражники, служанка, все остальные. В конце взгляд останавливается на мне, скользит по цепи у шеи и задерживается на оковах.

– Все – вон, – бросает он ровно. – Стража, вернуться к постам. Слуги, по своим делам, чтоб ни одной лишней души во дворе не было через пять минут. Рогнар и Теоден – останьтесь. Остальные ушли. Сейчас же.

Двор начинает пустеть почти мгновенно: охранники отводят глаза, стараются не встречаться с ним взглядом, служанку тащат к воротам, она уже не сопротивляется, только дрожит, сжимая руки в кулаки. Остаётся только тяжёлое дыхание рядом, цепь у меня на шее и двое мужчин по бокам и один впереди.

– Мар, – обращается принц к алхимику, – объясни мне, почему ты решил действовать без моего разрешения и вывел эриду во двор?

– Ваше Высочество, – выдыхает Рогнар, будто заранее готовит оправдание. – Мне было необходимо подготовить её к эксперименту. Вы же сами говорили, что главное результат. Я действовал по ситуации, выбрал время, когда во дворе никого не должно было быть.

– Все твои эксперименты должны проходить в стенах охотничьего дома! Если тебе не хватает места для своих опытов, значит ты не подходишь для этой работы. Решишь ещё раз вывести её из дома, полетишь к чертям вместе со своими ядами!

Рогнар нервно щурится, видно, как в нём всё клокочет, но перечить не решается.

– Я понял вас, Ваше Высочество. Больше подобных ошибок не будет.

– Уведи эриду обратно в дом, – приказывает он Теодену. – И чтобы до конца дня ни одна живая душа не пересекла этот двор без моего ведома.

Теоден коротко кивает, перехватывает цепь у меня на шее. Рогнар скрипит зубами, будто хочет возразить, но только отступает, опуская руки за спину, и отходит к стене, не желая лишний раз попадаться под взгляд принца. Вся его жажда эксперимента моментально схлопывается, уступая место раздраженной сдержанности.

Каин смотрит на меня чуть дольше, чем надо. В этом взгляде нет прежней холодной отчужденности, а скорее, внимательность, почти беспокойство.

– Уводи, – повторяет он, и Теоден разворачивает меня на пятках, ведёт обратно к дому.

За спиной слышу, как Каин тихо говорит что-то Рогнару, но слов не различаю.

Не знаю, чего принц так напугался, но, к собственному удивлению, я испытываю облегчение – если не от самой ситуации, то хотя бы оттого, что пытки на сегодня, кажется, отменяются. Ну… по крайней мере, не в той форме, какую для меня приготовил алхимик.

В этот раз путь обратно кажется короче. Теоден ведёт меня всё так же молча, не позволяя замедлить шаг, но не дёргает за цепь. Вокруг по всему периметру двора расставлены стражники в чёрных доспехах. Они дежурят у всех ворот, вдоль стены, у каждого пролёта, даже у сарая и старого колодца. Один кашляет, другой поправляет лямку на плече, третий бросает взгляд на цепь у моей шеи и тут же отводит глаза. В голове сразу прокручиваю маршрут: от двери до калитки пятнадцать шагов, потом открытое пространство, за ним стена и пятеро стражников. Это даже не план, а скорее рефлекс, привычка отмечать каждую возможность. Теоден ведёт меня уверенно, не торопясь. Правая рука всегда чуть наготове, между мной и цепью, будто если я попробую вырваться, он перехватит в одну секунду.

Десять метров до двери, и я считываю каждое его движение, каждую деталь. Как бы я напала? Пнуть под колено, рвануть вперёд, врезаться плечом, чтобы он потерял равновесие. Сорвать из его рук цепь… Я чуть прищуриваюсь, в голове всплывает образ: как он валяется на земле, а я бегу к забору, раскидываю этих стражников, оставляю за спиной цепи, двор, всех их. Но это всё только мысль, только внутренний импульс. Тело даже не напрягается.

Он открывает дверь, впускает меня первой, а сам перекрывает проход плечом, закрывая возможность рвануть наружу. Я невольно отмечаю: работает, как настоящий охотник. Научен, где и как держать жертву, чтобы не дать ей надежду на отступление.

– Двигайся, – командует коротко, в голосе ни злости, ни сочувствия.

Я вхожу в дом. Тут тише, воздух тягучий, как перед бурей. Только сейчас понимаю – меня уже никуда не выпустят. Сегодня – нет. И если что-то и изменится, то не снаружи, а внутри этих стен.

Глава 11

Каин

Я иду по коридору так быстро, что почти срываюсь на бег, будто каждое движение только подчёркивает злость, сдерживаемую внутри. Теоден держится на полшага позади, молчит – понимает, что сейчас любое его слово добавит масла в огонь.

– Если о случившемся, узнает принцесса, – бросаю сквозь стиснутые зубы, не оборачиваясь, – головы полетят. Все, кто был рядом, – по одной, в ряд. И тебе, Теоден, достанется первым.

В груди до сих пор гудит злость, за ней проходит раздражение. Как вообще могло прийти в голову тащить пленницу через весь двор на глазах у всех? Едва не устроили представление для кухарок и слуг. Неужели ни у кого не хватило ума сообразить, чем это грозит? Я сжимаю зубы так, что начинает болеть челюсть.

Теоден ускоряет шаг, идёт вровень со мной, чуть наклоняя голову по привычке, когда слышит угрозу, но не верит, что я до неё дойду.

– Я предупреждал Рогнара, что нельзя выводить эриду во двор. Но он начал давить, мол, ты сам дал ему свободу действий ради результата.

Резко обрываю шаг, встаю посреди пустого коридора, разворачиваюсь к нему вполоборота. Пальцы сжимаются в кулак, сдерживаю желание выбросить гнев кулаком в стену, чтобы не наделать шума на весь замок.

– Для меня главное – порядок. Если ещё раз позволишь алхимику действовать без моего разрешения, – лишишься должности командира и встанешь у ворот. Ты понял меня, Теоден? Мне не нужен тот, кто закрывает глаза на беспредел во дворе. Мне нужен человек, который удержит всё под контролем, даже если придётся самому ломать чужие пальцы ради этого контроля.

Я смотрю ему прямо в лицо, не отводя взгляда, давая понять: сейчас нет места ни нашему прошлому, ни нашему родству.

Теоден опускает глаза, чуть сжимает губы, но не спорит.

– Понял. Больше этого не повторится, а с Рогнаром я разберусь лично.

– Не с Рогнаром сейчас надо разбираться, – возражаю чуть тише, но жёстче. – Ни одна из слуг не должна заикнуться, что я держу во дворе эриду. Наэль не должна знать об этом ни слова. Ни намёка, ни слуха, ни шёпота в коридорах. Понимаешь ведь, чем это нам грозит?

Теоден поднимает взгляд, морщится, но молчит. Вижу, как внутри него натягивается напряжение. Он всё понимает, но ждёт, что я скажу вслух.

– Если кто-то узнает, зачем мне эрида, что я ищу, а самое главное для чего, – продолжаю уже почти шёпотом, чтобы даже стены не слышали, – это станет открытым приглашением для всех врагов. Стоит кому-то узнать и всё рухнет. Совет, союзники, каждый, кто сидит за столом переговоров, все они ждут нашей слабости. Если всплывёт хоть малейший намёк, что власть в этом замке держится на иллюзии, Веларрон превратится в падаль для Териона. И тогда они уже не будут ограничиваться диверсиями и поджогами. Они нападут в открытую.

Резко увожу взгляд в сторону, будто тень на стене способна вынести то, чего не выдерживает Теоден.

– Поэтому, – снова встречаю его глаза, – я не позволю, чтобы какая-то ошибка, какой-то шёпот или самовольство Рогнара сорвало крышку с этого котла. Служанку, что поднимала шум, убери с глаз долой. Неважно как, чтобы сегодня же её нигде не было, чтобы она забыла, кого видела. Всех стражников и остальную прислугу, кто был в тот момент, под страхом казни. Откроют рот и будут висеть у ворот.

Он кивает, коротко. Вижу по его глазам, что он всё понял: тут не до разговоров про совесть и правила, тут вопрос выживания.

– Сделаю. К вечеру никто ничего не вспомнит. Найду ту девчонку, объясню, как надо себя вести и стражники будут молчать, не переживай. Если надо, то запру их в казарме до тех пор, пока принцесса не уедет.

Я не отвечаю. Бросаю ему последний взгляд, иду дальше, уже не контролируя шаг. Всё, что выстраивал месяцами, в одну минуту готово рассыпаться из-за чьей-то халатности.