скачать книгу бесплатно
Но усталость куда-то совершенно пропала. Поняв, что заснуть сейчас все равно не удастся, Патрик решительно вышел из комнаты. Найти Яна? Нет, не стоит, лучше побыть одному. Он выскочил в парк и спустился к реке. Взошел месяц. Парк, залитый бледным светом, изменил привычные очертания, все казалось нереальным. Эта луна светит сейчас и ей. Патрик долго-долго стоял, запрокинув голову, глядя в небо, по которому, гонимые весенним ветром, неслись быстрые облака.
А когда возвращался обратно, то уже в галерее, ведущей от библиотеки к его комнате, понял, что не один.
Женщина стояла у окна, прижавшись лбом к прохладному стеклу. Пальцы ее сжимали узорную ручку рамы, и вся фигура, поза, осанка – не прямая и жесткая, как обычно, а словно обмякшая – выражали такое отчаяние, что принц не смог, не сумел пройти мимо…
–
Мадам? – окликнул негромко Патрик, останавливаясь рядом. – В такой поздний час… одна… что случилось?
–
Ничего особенного, – тихо ответила Анна фон Тьерри, не поворачиваясь. Лунный свет омывал ее тонкую фигуру, искрился в пушистых рыжих волосах, казавшихся серебряными при ночном освещении. – Не спится…
Их голоса гулким эхом разносились по пустому коридору. Было, должно быть, далеко за полночь.
–
Ваше высочество, – так же вполголоса сказала герцогиня, оборачиваясь и протягивая ему руку, – вы не откажетесь немного поговорить со мной? Раз уж мы столкнулись здесь, – она усмехнулась, – то, наверное, не случайно…
–
Пойдемте куда-нибудь, – вздохнув, так же негромко предложил Патрик. Спать ему совершенно не хотелось, остатки усталости выдуло ночным ветром на берегу. Угораздило… впрочем, если все равно не спать, то отчего бы не побеседовать с умной и наблюдательной женщиной. Будем надеяться, что она не… впрочем, неважно. – В библиотеку… или, быть может, лучше пойдемте в мой кабинет?
Каблуки их перестукивали, выводя затейливую ночную мелодию. Полные призрачного сияния галереи сменялись темными коридорами, и только слабый свет светильников давал им возможность идти, не спотыкаясь. Ночь – не лучшее время для прогулок в старом дворце, и герцогиня ощутимо вздрагивала – сквозняки, лестницы, неожиданные повороты и ступеньки. Несколько раз принц поддержал женщину под локоть, когда она споткнулась.
В кабинете Патрик отослал слугу. Хотел было зажечь побольше свечей, но фон Тьерри жестом остановила его – не надо.
– Вы замерзли, – полуутвердительно проговорил он. – Может быть, вина?
Фон Тьерри молча кивнула.
Из небольшого шкафчика в глубине комнаты Патрик достал пузатую бутыль и два бокала; густая рубиновая жидкость заискрилась в свете свечей. Указал герцогине на большое, обитое бархатом кресло в углу, сам опустился на стул возле стола. Желтоватый неровный язычок пламени потрескивал, оплывая воском, выхватывая из темноты то бокалы, полные тягучего вина, то мерцание глаз, то волосы сидящих друг напротив друга.
Какое-то время они молчали. Герцогиня с любопытством обводила глазами комнату. Большая, наверняка светлая – сейчас в полутьме неясно, обставлена строго и просто. Окна – высокие, с округлым верхом – выходят на запад, и сквозь ветви клонившихся к подоконнику тополей виден еще светлый край горизонта. Легкие, прозрачные занавеси шевелятся от сквозняка; ни одной мрачной ноты, и что-то неуловимое витает в воздухе – что-то, позволяющее безошибочно определить, что эта комната принадлежит именно принцу – и никому более.
И всюду – характерный мальчишеский беспорядок; на столе навалены кучей свитки, книги, валяются в беспорядке перья, боком стоит чернильница, и прямо здесь же, поверх бумаг – кинжал с узорчатой рукоятью, в изукрашенных рубинами ножнах. На стенах висят шпаги и пистолеты, в одном углу кучей свалены деревяшки непонятного назначения; на стуле с изящной резной спинкой спит огромный полосатый кот – зверь даже не пошевелился, когда хозяин осторожно переложил его себе на колени, только ухом дернул недовольно.
–
Через неделю мы уезжаем, – все так же тихо сказала фон Тьерри, прихлебывая сладкое вино. – Жаль…
Принц откинулся на спинку стула и чуть прикрыл глаза. Тишина плотным покрывалом окутывала комнату, сквозь стекло падали на пол серебряные лучи.
–
Жаль, – повторил он и добавил полуутвердительно-полувопрошающе: – Вам здесь хорошо…
–
Хорошо, – согласилась герцогиня.
Патрик улыбнулся:
–
Несмотря на то, что князь так и не добился того, чего хотел?
Женщина поморщилась.
–
Ваше высочество, прошу – давайте сегодня не будем ни о делах, ни о политике. В бессонницу, – она вздохнула, – хочется говорить о другом. Хочется кричать в голос, особенно если ночи так хороши, как сегодняшняя. Хочется… пить.
Патрик, все так же улыбаясь, снова наполнил ее бокал, протянул. Тонкие пальцы сомкнулись на старинном хрустале. Анна фон Тьерри взглянула на него и проговорила глухо, очень серьезно:
–
Мне очень хочется напиться сегодня. Вы… вы не будете презирать меня за такие признания, ваше высочество? Женщина не должна даже знать о таких вещах, не то что… хотеть. Мне хочется напиться в дым, в стельку, как сапожник. Валяться под столом и ничего не помнить. Вы шокированы?
–
Продолжайте, – тихо сказал Патрик.
–
Напиться так, чтобы ни о чем не думать. В полнолуние мне плохо. Мне очень плохо сегодня, ваше высочество. Приходит тоска. Тяжелая, черная тоска, похожая на яму, из которой не выбраться. Наверное, я оборотень, – она засмеялась невесело и посмотрела на него: – Простите… ваше высочество. Мне, наверное, нужно просто выговориться…
–
Продолжайте, – так же тихо повторил Патрик. – Вас что-то мучает?
–
Меня мучает то, что жизнь уходит, – резко проговорила Анна. – Вот прямо так, тупо и банально – уходит. Вы молоды, вам не понять этого, слава Богу… да и не надо пока. Сейчас я оглядываюсь назад, перебираю в памяти события прошлого, и мне кажется, что все это было не со мной, совсем не со мной. Молодость, замужество… короткое и недолгое. Я стала вдовой в девятнадцать лет, а замужем была даже меньше года. Хвала богам, у нас нет этих дурацких ваших законов о том, что женщины не наследуют, не занимаются делами и все прочее. Я сама могла строить свою жизнь – благо средства позволяли. Моему покойному супругу следует сказать спасибо хотя бы за то, что не оставил меня в нищете, а уж имеющееся состояние я смогла приумножить. Но… разве дело только в этом?
–
А в чем же? – так же тихо проговорил Патрик, не двигаясь.
–
Если бы я знала! О, если бы я знала! Мне сорок два года, большая часть уже прожита, а я так и не знаю, зачем я жила, для чего или для кого… Приходит утро, все эти вопросы отодвигаются в тень, но остаются, все равно остаются с тобой, и в полнолуние… вновь выходят, и я опять не сплю… Вы спросите меня сейчас, чего я хочу от жизни? А я не знаю! Не знаю, не знаю! Может, и знала когда-то давно, а теперь забыла. У меня есть все. Все! Деньги, положение в обществе, связи, репутация… внешность, наконец. А внутри – пусто. Совсем. Как в пустыне. Я все могу… ну, или почти все. И ничего не хочу. Раньше было наоборот, и я считала себя несчастливой… а теперь понимаю, как же я тогда ошибалась!
Анна быстро захмелела – теперь уже видно было, как лихорадочно сверкают ее глаза; она говорила быстро, торопливо, чуть невнятно, полуприкрыв глаза и словно не глядя на того, кто сидит перед ней. Патрик слушал молча, стараясь держаться очень спокойно, боясь прервать этот поток пугающих откровений. Что это было – воздействие вина, очередная выходка экзальтированной женщины? Или отчаяние, копившееся и скрывавшееся под маской благополучия и очарования, отчаяние существа, много лет копившего все в себе и теперь выплескивавшего почти чужому человеку, словно случайному попутчику?
–
Я многого добилась за эти годы, очень многого, ваше высочество, вы даже не представляете, сколь многого… Король поручает мне такие дела, которые… с которыми не могут справиться мужчины. И я выполняю их. Мне даже удовольствие доставляет – это так возбуждает, щекочет нервы, эта игра на краю, на лезвии бритвы. Ни разу, ни разу не было у меня провалов, а неудач – только две за десять лет, только две! Вы думаете, зря наше величество… чтоб его, – Анна выругалась жестко, по-мужски, – прислал меня сюда? О, я принесу Элалии столько пользы, сколько не способен сделать даже наш князь-интриган… хоть он и умен, как черт! Однако есть вещи, мужчинам недоступные… А мне надоело это все, надоело! – крикнула она. – Мне надоело быть игрушкой в чужих руках, выполнять чужие приказы, даже если мне от этого прямая выгода. Почему-то никому не приходит в голову спросить – а чего же я сама хочу? А я – женщина, я любви хочу, обыкновенной любви, которая не за что-то, а просто так, которую последняя пастушка получает от мужа, а у меня мужа нет. Мне дарят украшения и земли, доверяют золото и тайны, но никто, совсем никто не догадался подарить мне цветы – не ради корысти, а просто так, как женщине, как любимой. А я тюльпаны люблю, тюльпаны, такие вот простые цветы, совсем простонародные, правда?
Она невесело засмеялась и умолкла. В два глотка осушила бокал и поставила его на стол с резким звоном.
Не поднимаясь, принц налил еще вина, но герцогиня замахала руками:
–
Ваше высочество, не нужно больше! Иначе… иначе я не удержусь и буду пить, пока… пока не опьянею настолько, что… что это станет уже неприличным.
Патрик мягко улыбнулся:
–
В крайнем случае, я донесу вас на руках до вашей комнаты, мадам. Можете располагать мной…
–
В крайнем случае? – резко и хрипло проговорила Анна. – А без крайнего случая? Вот просто так, ни от чего – вы способны донести меня на руках до моей комнаты?
Глаза ее поблескивали в мешающемся свете свечи и луны.
–
Если вам будет нужно, – так же мягко ответил принц. – Вы всегда можете располагать мной, – повторил он.
Герцогиня опустила голову.
–
Как измельчали нынешние мужчины, – проговорила она в пространство, словно самой себе. – Теперь никому в голову не придет совершить ради женщины – Поступок. Такой, чтобы все ахнули. Мой дед когда-то завоевал сердце моей бабки тем, что на руках прошел по карнизу замка, обойдя его трижды. Мой отец прыгнул с высокой скалы в море – ради того, чтобы поймать взгляд моей матери. А теперь… «если вам будет нужно», – невесело усмехнулась она. – Да, нам это нужно! Нам нужно, чтобы наши мужчины сами делали выбор, а не ждали, пока за них это сделает женщина. Рисковали бы жизнью, черт побери! Сражались на дуэлях, завоевывали города, скакали на белых конях…
–
Если вам будет угодно, – с легкой улыбкой проговорил Патрик, – то белый конь найдется в конюшне хоть сейчас…
Герцогиня подняла голову и посмотрела на него.
–
Ваше высочество… могу я задать вам один вопрос?
Он кивнул.
–
Скажите… вы счастливы?
Очень серьезно, не удивляясь вопросу, Патрик подумал.
–
Да, – сказал он. – Счастлив, несомненно. Но вы же понимаете, мадам, что полное и абсолютное счастье возможно лишь на краткие мгновения? Иначе людям просто стало бы скучно жить. Так вот, таких кратких мгновений в моей жизни очень много… гораздо больше, чем всяких иных.
–
И вы не хотели бы ничего изменить?
–
Н-не знаю, – неуверенно ответил принц. – Наверное, хотел бы… много что хотел бы. Но… – он улыбнулся, – это уже та самая политика, о которой сегодня не нужно…
–
А вот я несчастна, – с тихим вздохом призналась Анна. – Иногда так хочется бежать от всего этого, что-то делать, что-то изменить… но что? И как? Не знаю. Хоть пираткой стать, хоть… хоть бродячей актеркой. Солнце, ветер, дорога – и свобода.
–
Так что же мешает? – засмеялся принц. – Пираткой не советую, а вот бродячей актеркой – хоть завтра… Я вам даже фургон найду, а играть на арфе вы умеете.
Она улыбнулась тоже.
–
Своим оптимизмом вы способны разогнать самую черную тоску, ваше высочество. Я подумаю над вашим предложением. А вы… не составите мне компанию? – поддразнила она.
–
Я подумаю, – так же серьезно ответил Патрик. – Если меня все окончательно достанет, я буду знать, к кому обращаться…
Анна засмеялась – заливисто, звонко, так, словно овладевшее ей веселье душило ее изнутри. Она смеялась, раскачиваясь в кресле, а потом смех ее перешел в сдавленный кашель, в нем прорвались рыдания. Сгорбившись, женщина закрыла лицо ладонями. Патрик вскочил, быстро распахнул окно, налил воды в опустевший бокал. У него не было опыта утешения женщин в истерике, но он часто успокаивал плачущих сестер. Опустился рядом с Анной на ручку кресла, тихонько обнял ее, погладил по рыжим волосам, нашептывая вполголоса успокаивающие слова. Герцогиня вцепилась в его руки – пальцы ее похожи были на железные тиски, и замерла, вздрагивая от слез.
Сколько-то времени прошло… сколько? Лунный луч на полу переместился к стене, в раскрытое окно потянуло прохладой. Женщина вздохнула, ослабила хватку, попыталась высвободиться. Патрик отстранился, пошевелил затекшими руками. Камзол на груди принца стал мокрым от ее слез, на щеке герцогини отпечатался узор от его пуговиц.
–
Простите меня, ваше высочество, – глухо проговорила Анна, залпом выпивая воду. – Я… не должна была так вести себя… с вами…
–
Полно, мадам, – очень ласково и устало ответил принц. – Вы всегда можете рассчитывать на меня…
–
Простите… Это все луна. Больше такого не повторится…
Анна сделала шаг к двери.
–
Я провожу вас, – сказал Патрик, поднимаясь.
