скачать книгу бесплатно
– Янек, ты неправ, – мягко сказал принц. – Она еще почти ребенок, и вполне может статься, что через год-два расцветет. Вспомни, какой страшненькой была Жанна Боваль…
– Н-ну… – неопределенно протянул Ян. – В Жанне, по крайней мере, темперамент есть. А тут – мышка. Да, нет, и ни тени собственной мысли…
– Это ты с ней на ученые темы не разговаривал, – усмехнулся Патрик. – Там она любого за пояс заткнет…
– А что ей еще остается? – заметил Ян. – С такой-то внешностью… Слушайте, принц, – он огляделся, – по-моему, она уже не придет. Вернемся в зал.
– Да, пожалуй, – Патрик тоже осмотрелся. – Идем. Мне сегодня нельзя надолго оставлять гостей одних.
Вета дождалась, когда стихли шаги, и выбралась из своего укрытия. Больше всего на свете ей хотелось сейчас вернуть время назад, чтобы не слышать этого разговора и по-прежнему пребывать в счастливом неведении. Правда оказалась слишком горькой, чтобы она могла ее вынести. В горле стоял комок слез, не желавших проливаться, а щеки горели. Не слишком приятно узнать, что думают о тебе мужчины, а, госпожа умница? Боже мой, Боже, бежать отсюда, скорее бежать, спрятаться в доме отца. Вете казалось, что любой, встретившийся ей на пути, сейчас поймет, что она опозорена, что люди будут показывать на нее пальцем и кричать: «Вот она, отвергнутая и ославленная», и потому она выбирала самые темные закоулки парка. Задними тропинками пробралась к выходу из замка, забилась внутрь присланной отцом кареты и, наконец, заплакала.
Стуча колесами по ночным улицам, карета везла ее прочь, домой. Вета закрыла глаза, плотнее запахнула плащ. И уже не слышала доносящейся из раскрытых окон дворца музыки, не видела, как мелькали в ярко освещенных окнах тонкие тени…
* * *
Ночь в королевском дворце – не лучшее время для прогулок. Темные, почти не освещенные коридоры полны сквозняков, скрипов, звуков. Шепчутся занавеси, портьеры на высоких окнах, картины на стенах, пламя факелов. Осторожные звуки шагов множатся, множатся, эхо перепутывает их, делает неузнаваемыми. Неверный отсвет светильников бросает тени на лица, делая их то уродливыми, то невообразимо прекрасными; да и то – если лица эти видны из-под надвинутых капюшонов и масок. Обрывки фраз приглушены, ночь путает звуки…
– Скорее…
– Осторожнее…
– Вот одежда…
– Где то, что нам нужно?
– Помните – только после сигнала…
– Кто известит?
– Я…
– Только сразу…
– Стража у двери…
– Все в порядке…
– Спешите…
– Не забудьте оставить кинжал…
– Не дурнее вас…
– И помните – он должен вас узнать…
– С Богом…
– Да уж скорее с чертом…
– Тшшшш….
– Торопитесь…
Тени разбегаются по стенам, луна заглядывает в окна – и испуганно прячется. Звуки шагов, падения, сдавленный вскрик… И опять – тишина…
* * *
Его высочество наследный принц ужасно устал…
Закончился пир, завершилась, наконец, церемония, отгремели голоса и трубы герольдов во славу жениха и невесты, короля нынешнего и короля будущего, разошлись по своим комнатам или разъехались гости. Принцесса Эвелина, переволновавшись, едва смогла досидеть до конца пира и попросила принца проводить ее до отведенных ей покоев сразу после праздника.
Поздравления, лица, имена уже сливались в пестрый хоровод. Патрик пожимал руки, благодарил и улыбался, выслушивал похвалы и пожелания, но делал все это машинально. Притупились эмоции, путались мысли, из всех желаний осталось одно-единственное – добраться до своей опочивальни и лечь. Желательно одному, мелькнула ехидная насмешка. И только рука Эвелины в его руке удерживала его от того, чтобы провалиться в полное безразличие. Словно нарочно, по дороге ему попадалось столько желающих задержать, поговорить о чем-то, поздравить или спросить, что до своих покоев принц добрался кабы не часа через два после того, как проводил Эвелину.
В который раз подумалось, как нелегко отцу. Ему после праздника еще работать. Его Величество словно и не устал ничуть – смеялся, незаметно отдавал приказания, выслушивал реплики министров, рассыпал комплименты дамам – и все это легко и без напряжения. И только Патрик, наверное, видел мелкие капельки пота, выступающие на высоком лбу короля и мог расслышать усталые нотки в его голосе.
Заходя в спальню, Патрик отстраненно подумал, что сейчас вполне сошел бы за пьяного, хотя за весь вечер выпил всего лишь кубок вина. Ноги подкашивались, кружилась голова. Неужели его так умотал один-единственный вечер? Сколько раз бывало – оттанцевав до упаду, потом до утра хохотали где-нибудь в саду или, оседлав коней, неслись вскачь по сонным улицам, пугая редких прохожих. И пили – уж никак не один кубок. И сил хватало на все, и даже если вовсе не спать – утром казалось, что и не было ничего. С чего ж сегодня он так устал?
Впрочем, какая разница… До утра еще есть время… упасть на кровать – и…
Душно. Патрик рванул оконную раму, распахнул створки. Ворвавшийся сквозняк переворошил бумаги, разбросал по столу. Патрик торопливо подхватил листы… придавить бы чем-то… кинжалом, что ли, – где-то здесь он лежал… Принц пошарил по столу.
Что за черт? Куда он мог положить оружие – так, чтобы не найти потом? Оставил где-то и не заметил? Наваждение какое-то…
Патрик помотал головой. Да что ж такое, в самом деле, отчего ему так плохо сегодня?
Негромкий стук в дверь вывел его из ступора.
– Ваше высочество, – голос слуги тих и вкрадчив, – вас желает видеть Его Величество…
– Когда? – спросил Патрик, не открывая двери.
– Немедленно, ваше высочество…
Интересно, что отцу понадобилось среди ночи, да еще и так срочно? Уходя, принц предложил было отцу свою помощь, но король посмотрел на сына, засмеялся – и отпустил его до утра. Патрик пригладил волосы, застегнул ворот.
Шаги его эхом отзывались в пустом коридоре. У двери в отцовский кабинет, как обычно, стоял караул, но гвардейцы были ему незнакомы. Наверное, мимоходом подумал Патрик, новобранцы.
Принц постучал и, не дождавшись ответа, отворил высокую дубовую дверь.
– Ваше Величество, вы звали меня? – спросил он, входя.
Ответа не последовало.
В кабинете горела всего одна свеча. Король сидел у стола, навалившись грудью на край, опустив голову на скрещенные на столешнице руки; отодвинутые локтем книги съехали в угол. Видно, сон сморил все-таки, видно, события минувшего дня умотали и его…
– Отец… – позвал принц вполголоса.
Король не шевелился.
Патрик постоял немного. Подойти или выйти тихонько, пусть спит? В полумраке почти ничего нельзя было разглядеть. Он обвел глазами кабинет. И увидел вдруг, что валяются раскрытыми, отброшенные, несколько книг. И опрокинутый кубок поблескивает у ножки стула. И… почему смятые бумаги зажаты в кулаке?
– Отец! – крикнул Патрик, бросаясь к столу. Схватил отца за плечи, попытался приподнять…
Сдавленный крик вырвался у него. Карл смотрел полуприкрытыми глазами куда-то вдаль, а парадный камзол его был липким и темным от крови. И, тускло поблескивая лезвием, полускрытый наброшенным плащом, торчал из груди короля кинжал с узорчатой, изукрашенной рубинами рукоятью.
– Нет! – выдохнул принц, хватаясь за рукоять, не замечая даже, что пачкает кровью руки, рукава, весь камзол. С силой выдернул кинжал из раны и едва успел подхватить отца, завалившегося набок.
За дверью застучали шаги, зазвенели голоса, высокие створки распахнулись. Ворвавшаяся в комнату толпа – слуги, придворные – вбежали в комнату. И остановились на пороге, попятились – от дикого, остановившегося взгляда на сумасшедшем, белом, как мел, лице принца.
Всю ночь Вета проплакала в своей постели и лишь к рассвету, к моменту возвращения из дворца графа, притворилась спящей. Ей не хотелось видеть никого; ей казалось, что все на свете знают, что случилось с ней в эту ночь. И уж тем более не хотелось видеть лицо отца в ту минуту, когда бы он узнал о том, что его дочь стала предметом насмешек во дворце. Он будет разгневан. Он… словом, Вета не хотела бы выслушивать все те слова, что отец мог бы сказать ей.
Карел Радич очень любил свою дочь. И именно поэтому считал, что должен приложить все усилия к тому, чтобы его дочь выросла человеком редкостных достоинств, а также красоты, ума и так далее. Такие родители обычно говорят «Моя дочь лучше всех», но у Радича это дополнялось словом «должна быть». Моя дочь должна быть лучше всех. Точка.
Волей-неволей Вете приходилось соответствовать. Она любила отца, но так же отчаянно его боялась. Проще было сказаться больной и провести лишний день в постели, чем признаваться в истинной причине своих слез. А распухшие глаза и красный нос можно объяснить тем, что выскочила на майский ветерок без плаща и заработала простуду.
Слегка удивило Вету, что отец в тот день даже не зашел к ней. Удовлетворился объяснениями прислуги, что барышня больна и почивают, и сразу же прошел к себе. Вне будь Вета так погружена в пучину своего горя, она, несомненно, заметила бы необычную молчаливость отца, и то, что он не зашел поцеловать ее на ночь, и то, что даже не заглянул, чтобы справиться о том, как она себя чувствует. Прячась в ворохе простыней от горя и отцовского гнева, радуясь тому, что никто не мешает спокойно рыдать, Вета и не подумала узнавать о причине такого к ней невнимания.
Все разъяснилось на следующий день утром.
Войдя в спальню госпожи, Агнесса, молоденькая служанка и тайная наперсница Веты, поставила на туалетный столик кувшин с водой и, закрыв лицо руками, громко заплакала.
– Что с тобой, Агнесса? – вяло проговорила из глубины кровати Вета. Мысль о том, что сейчас надо будет утешать девочку, в то время как ей самой требовалось утешение, вызывала тоску.
– Господин граф… – дрожащим голосом начала Агнесса… – я разбила чашку, а он…
– Что он? – Вета начала терять терпение.
– Он пригрозил, что уволит меня! – с отчаянием выпалила Агнесса.
– Он пошутил, – меланхолично ответила Вета. Господи, ей бы проблемы этой дурочки!
– Не пошутил! – еще громче заплакала Агнесса. – Господин граф сам не свой из-за того, что случилось во дворце, и потому придирается к нам…
– А что случилось во дворце? – рассеянно спросила Вета.
Слезы на глазах Агнессы мгновенно высохли. Еще больше, чем плотно покушать, она обожала рассказывать сплетни.
– Ах да, барышня, вы же не знаете! А мне рассказала кухарка Гирзов, она в дружбе с дворцовым поваром, а он слышал от слуг…
– Говори ты по делу! – рассердилась Вета, выныривая из своей сладкой обиды. – Что стряслось-то?
– Ну как же, ведь короля убили! – сказала Агнесса, явно наслаждаясь своей ролью.
Вета подпрыгнула на кровати.
– Как – убили?! – выпалила она. – Когда я уезжала из дворца, Его Величество был жив и здоров…
– Говорят, – Агнесса понизила голос, – что это принц… Вечером, после пира, он пришел к Его Величеству, и они вроде поссорились, и принц ударил короля кинжалом, и пытался скрыться, но его поймали прямо там же, на месте. И теперь принц – в Башне, а….
– Как – в Башне?! – Вета вскочила. – Но… о Господи!
Призыв к Господу не помешал ей схватить корсет и с лихорадочной быстротой начать его на себя натягивать. Но Агнесса остудила пыл своей госпожи:
– Господин граф приказал вас сегодня из дома не выпускать. В городе волнения… и матушка ваша тоже дома остались…
Не слушая причитаний служанки, Вета велела девочке зашнуровать корсет, едва дождалась, пока та наденет на нее платье, и кинулась по лестнице вниз. И натолкнулась на мать, которая подтвердила: да, Карел запретил им выходить из дома. Нет, он только что отбыл во дворец. Вернется вечером и сам все расскажет.
До вечера Вета то металась по своей маленькой комнате, кусая пальцы и бросаясь к окну при малейшем шуме, то молилась вслух. Время утратило свой обычный ход и то летело огромными скачками, то тянулось необычайно медленно. Что же не идет отец? Что случилось… о, почему она была такой дурой и убежала в ту ночь, почему не осталась вместе с принцем? Патрик не мог, не мог этого сделать. Зачем ему, если он сам сказал недавно: «Дал бы Господь побольше здоровья моему батюшке… совершенно не тянет царствовать… станешь королем – уже не удрать на охоту в свое удовольствие». Правда, сказал он это в шутку, но…
Граф Радич вернулся домой поздно вечером, совершенно измученный. Во дворце все гудит, сказал он. Вчера вечером, когда закончился пир и гости либо разъехались, либо разошлись по своим комнатам, из покоев короля донесся крик. Когда придворные вбежали туда, они обнаружили принца, с кинжалом в руках и в окровавленном камзоле, склонившегося над телом Его Величества. Слава Богу, рана не столь опасна, как могло бы быть, – очевидно, король сопротивлялся и лезвие не задело ни легкого, ни сердца. В комнате видны были следы борьбы. Карл приходил в сознание всего один раз и ненадолго, но успел рассказать, что вызвал его высочество к себе по неотложному делу, потом углубился в работу и не сразу заметил приход принца. Внезапно тот напал на него, и король, от неожиданности растерявшись, не успел оказать должного сопротивления. Сам Патрик утверждает, что он не делал этого, но, к счастью, Его Величество хорошо помнит все, что с ним произошло. Сейчас король все еще без сознания, хотя лекари говорят, что для жизни опасности нет, и возле его комнаты установлен строгий караул. Королева в слезах заперлась в своих покоях и не показывается. Граф подтвердил, что Патрик арестован и обвиняется в покушении на жизнь короля. Малышка Изабель в слезах бегает по дворцу и кричит, что это колдовство, и ее брат невиновен и не мог совершить столь чудовищное злодеяние.
– Во всем дворце, – сказал Карел, – кажется, остался единственный разумный человек – герцог Гайцберг.
– А… а принц? – дрожащим голосом спросила Вета. – Что с ним будет?
Граф пожал плечами.
– Пока неизвестно. Если докажут, что это действительно он, то… ну, Вета, тебе ли объяснять!
Вета похолодела.
– Кто же теперь занимается делами? – спросила Милена Радич. Она была прагматичной женщиной и думала о делах земных. – Король ранен, принц арестован… что же вы будете делать?
– Пока – Государственный совет, – пожал плечами граф. – Его возглавляет герцог …
– Этот сыч! – не выдержала Вета. – Ему дай волю – он закроет театры и наоткрывает тюрем, – повторила она слова Патрика.
– Вета, – нахмурился граф, – это совершенно не твое дело. Ты больна – ступай к себе. Лишнее волнение не пойдет тебе на пользу. И не переживай, скоро все разъяснится.
Грохнув дверью, Вета вбежала в свою комнату. Она швырнула на туалетный столик носовой платок, упала на кровать и залилась слезами.
* * *
– … таким образом, ваше высочество, у нас к вам только один вопрос. Зачем вы это сделали?
– О Господи, – с досадой сказал Патрик. – Сколько раз повторять вам – я не виновен!
– Ваше высочество, мы не спрашиваем вас о наличии вины. Вам был задан вопрос: зачем вы устроили покушение на особу короля?
– Я этого не делал.
– Вы понимаете вопрос, принц? Делали – не делали, речь не о том. Вопрос – зачем?
– Я этого не делал.
– Кому еще вы высказывали свои намерения?
– Какие именно?
