скачать книгу бесплатно
–
Не надо! Пока еще я в состоянии дойти до своей комнаты сама. Простите, принц… И – спасибо вам.
Рванулась штора от влетевшего в открытую дверь сквозняка, гулко простучали по коридору каблуки. В комнате остался слабый аромат духов – цветочных, терпких.
* * *
Он наступил, наконец, этот день – сияющий, майский, которого во дворце так ждали. Ждали – кто с нетерпением, как малышка Изабель, кто с деловитой радостью, как Его Величество, а кто и со страхом – потому что надо все отчистить, надраить, сделать, выскоблить и приготовить, и суматоха, и всегда кто-то что-то забудет. Со стороны могло показаться, что единственный, кто оставался спокоен, – это виновник торжества. Казалось, принца не трогал ни сам факт совершеннолетия, ни пышный праздник по этому поводу, ни всеобщие хлопоты и ожидания – ничего, кроме принцессы Эвелины.
Бал был великолепен настолько, что Вета, уже привыкшая за восемь месяцев дворцовой жизни к праздникам, не могла сдержать восхищения. Она и сама не знала, что так действовало на нее – то ли выпитое искристое шампанское, то ли музыканты играли нынче как-то по-особенному, то ли просто майский вечер был особенно хорош. Не только молодежь веселилась вовсю, но даже дамы и кавалеры вполне зрелые смеялись, шутили, с охотой играли в фанты и беззаботно радовались, глядя на молодых.
Огромная бальная зала не казалась тесной от толпы гостей, но иногда приходилось чуть ли не пробивать себе дорогу локтями. Высокие стрельчатые окна распахнули настежь в первый же час, но жар от свечей и дыхания заставлял дам усиленно работать веерами. Слуги с прохладительными напитками сновали там и тут без устали, похожие на деловитых паучков в своих серых ливреях.
Король с королевой открывали полонез, и не одна Вета от души восхищалась этой парой. Стройная, тонкая, надменная Вирджиния едва ли не превосходила ростом царственного супруга, но его величество Карл Третий казался рядом с этой хрупкой красотой величественным мужем, сильным в делах и решениях. Темные локоны королевы покачивались в такт музыке, холодное сияние серых глаз оттенялось радушной улыбкой рыжебородого короля.
Разрумянившаяся Изабель, которую в первые же минуты поспешил пригласить кто-то из иностранных гостей, совершенно очаровала своего кавалера. Долговязый, нескладный, хоть и одетый по последней моде юнец был, похоже, в полном восторге от своей дамы и в па де грас даже устроил путаницу в фигурах, чтобы не разлучаться с ней. Юная принцесса сияла улыбкой, взорами, ямочками на щеках – во всем облике ее сквозила беспечная молодость и радость жизни. То и дело Изабель искала глазами брата, и в бросаемых на нее принцем взглядах читалось откровенное ласковое обожание.
Впрочем, Патрик более увлечен был своей дамой, нежели сестрой. Ее высочество принцесса Эвелина, уже почти невеста, не отходила от принца. Вета с горечью видела, как осторожно и бережно Патрик ведет Эвелину на место после очередного танца, как склоняется к ней, улыбаясь, какой любовью светятся его глаза… сомнений не оставалось – Патрик влюблен, и, судя по всему, влюблен взаимно. Иностранная гостья тоже не обращала внимания на остальных, хотя когда Патрик – приличия ради – приглашал на танец кого-то из дам, у нее отбоя не было от кавалеров. С выражением нетерпеливой скуки Эвелина исполняла все фигуры танца и, едва вернувшись на место, нетерпеливо вертела веер, ища глазами принца. Сегодня должны были объявить их помолвку.
Принц же, как и полагается именинникам, был сегодня хорош необыкновенно и притягивал взоры всех девушек в зале. Белый, расшитый серебряной и голубой нитью парадный костюм очень шел ему, золотые волосы волнами обрамляли разгоревшееся, смеющееся лицо, серые глаза блестели. Вместе с Эвелиной, чье красное платье красиво сочеталось с черными, как смоль, волосами и очень белой кожей принцессы, они составляли на редкость красивую пару, да и танцевали превосходно. На них оглядывались.
Даже герцогиня Анна фон Тьерри обронила в их адрес вполне изящный комплимент, что само по себе было редкостью – эта леди почти никого не хвалила. Рыжеволосая гостья нынче была мрачно-насмешлива, и ее ядовитые реплики заставили погрустнеть даже добродушную Изабель… впрочем, ненадолго, маленькая принцесса редко умела грустить более пяти минут подряд. Анна фон Тьерри танцевала превосходно, тем не менее, после первых пяти танцев приглашать ее перестали – видимо, мало было желающих выслушивать колкости в свой адрес. В зеленом платье с черной вышивкой, герцогиня отчего-то похожа была на приготовившуюся к прыжку змею, и выражение ее лица вполне тому соответствовало. «Герцогиня разошлась вовсю», – обронил Ян Дейк, а Патрик лишь сочувственно улыбнулся.
Хотя мрачность фон Тьерри словно рукой сняло, когда ее пригласил на менуэт принц. Движения женщины стали изящными и размягченными, и даже выражение лица – не столь едким. Контраст с мрачно сидящей у стены змеей был столь разителен, что заставил Вету задуматься о причинах такой метаморфозы. Выводы, напрашивающиеся сами собой, девушке совершенно не понравились.
Впрочем, за герцогиней Вете наблюдать было некогда. Ее приглашали очень часто, и не приходилось, как раньше, уныло стоять у стены, наблюдая, как руки протягиваются к тем, кто стоит справа или слева – но только не к ней. Видимо, сегодня ей светила добрая звезда. Все было, словно во сне, словно в сказке, и она чувствовала себя почти счастливой.
Колыхался вокруг колен кринолин, легкий ветерок от движений множества танцующих пар шевелил порой локоны на висках; серебряные нити удерживали пепельные волосы в высокой прическе. Платье глубокого цвета морской волны красиво оттеняло разом позеленевшие глаза, и сегодня Вета казалась не просто хорошенькой, но почти красивой. Изящная серебряно-изумрудная вышивка – виноградная ветвь – обвивала вырез, спускалась по левому боку. Широкие, легкие рукава-воланы сползали к локтям в менуэте, и было в этом что-то невообразимо притягательное и волнующее – эти неторопливые переливы ткани сообщали плавность и мягкость движениям девушки. Впервые в жизни Вета почувствовала себя женщиной – ей улыбались, кланялись и благодарили за танец, Боже, ведь все это бывало в ее жизни и раньше, отчего же именно сегодня – как никогда? Порой она замечала обращенные к ней удивленные взгляды.
Для полного, абсолютного, безграничного счастья не хватало так многого и столь малого. Еще одного взгляда, нескольких слов, произнесенных тем, кто произнести их не хотел и не мог.
Каждые два или три танца перемежались вальсами, которые Вета любила больше всего. У нее никогда не кружилась голова на вращениях, как у очень многих девушек, и вальсы бывали для нее настоящими праздниками – если, конечно, ее на них приглашали. Наконец, совершенно запыхавшись, Вета вынуждена была отказать очередному кавалеру и, поклонившись, отошла к стене.
Сколько веселых, разрумянившихся лиц, какие яркие краски! Платья девушек – море шелка и кружев, обнаженные руки и плечи, сверкающие в свете сотен свечей украшения. Громкие выкрики распорядителя – «Есть предложение – в две колонны!», «Кавалеры приглашают дам!», «Фигурный вальс!». Его Величество весело говорит что-то супруге, и королева, вопреки обыкновению, почти улыбается, почти смеется; рядом – герцог Гайцберг – мрачный и молчаливый, словно черное пятно в многоцветье зала. Галантные наклоны головы и стройные фигуры кавалеров; бесшумно и ловко снующие во всех направлениях слуги с подносами, полными прохладительных напитков. Вета взяла один бокал и с наслаждением выпила густой, шипучий напиток – что это, такое вкусное?
Но глаза ее упрямо искали среди танцующих одну и ту же пару. Вот он, вот он. Лицо светится улыбкой, что-то говорит своей даме, сомкнутые их ладони словно источают нежность и яснее взглядов и слов поют о любви. Счастливы, всем видно, насколько счастливы эти двое…
Померкла радость. А чего же ты хотела, на что надеялась? Все ведь было ясно с самого начала… Вета почувствовала, как тяжелой грустью наполняется ее сердце. И разозлилась на себя. В самом деле, портить себе праздник – из-за чего? Она вскинула голову. Пусть потом ей будет плохо, но сейчас – ни за что! Вета ослепительно улыбнулась – и присела в реверансе перед подошедшим к ней Марком де Воллем. Контрданс…
Потом Изабель объявила игру в ручеек. Хохочущие пары, проскальзывающие под «крышами» из сплетенных рук, заставили Вету на какое-то время позабыть о своих огорчениях. Ей везло – ее кавалеров расхватывали почти моментально, и она то и дело искала себе новую пару, зажмуриваясь от соблазна выбрать принца. И когда вдруг ее запястье обхватила рука Патрика и увлекла за собой, девушка глазам своим не поверила.
Пробираясь сквозь строй вслед за парой Кристиан Крайк – принцесса Изабель, Вета не чувствовала под собой ног. «Крыша» перед ними вдруг резко опустилась, и смеющиеся Жанна Боваль и Ян потребовали:
–
Поцелуй!
–
Поцелуй, поцелуй, – закричала соседняя пара.
Вся прелесть игры в ручеек заключалась как раз в таких вот невинных поцелуях, когда в суматохе никто не разберет, кто именно и кого поцеловал; когда парам преграждают путь из чистого озорства; когда то и дело возникающие заторы из трех, а то и четырех пар позволяют украдкой коснуться друг друга губами не один раз, как того требовали правила, а два, три… и порой стоящие «крышей» намеренно преграждают путь, чтобы полюбоваться смущением на раскрасневшихся лицах. А через пару минут те, кто стоял, дожидаясь выбора, уже сами ищут себе пару, и их – в отместку – заставляют останавливаться и целоваться недавние их противники. Смех, суматоха – а потом медленная музыка вальса, и если повезет, ты полминуты кружишься с тем, о ком мечтал, но не смел надеяться…
Вета закрыла глаза и, затаив дыхание, почувствовала на своей щеке легкое прикосновение губ Патрика. И залилась краской, опустила голову и потащила принца дальше, в конец строя. Встав последними, они перевели дыхание и посмотрели друг на друга.
–
Ваше высочество, – выпалила вдруг Вета, холодея от собственной наглости, – прошу вас, пригласите меня на вальс.
На лице Патрика мелькнуло легкое удивление, но он ответил почти сразу:
–
С удовольствием, Вета… Надеюсь, моя дама отпустит меня.
Следующие за тем польку и два контрданса Вета почти не помнила от волнения. Она почти не надеялась, что принц вспомнит о данном впопыхах обещании, но то и дело искала его глазами. И когда громкий голос распорядителя провозгласил:
–
Вальс «Маргарита»! Кавалеры приглашают дам! – почти испугалась, завидя идущего через весь зал принца.
Она сжала веер в руках. Задрожали колени, и Вета уже жалела о своей просьбе. Как сейчас она выйдет с ним на середину зала, если ноги не слушаются, а на лице, кажется, написано все, о чем она сейчас думает? Внезапно Вету охватила мгновенная злость – и отчаяние. В самом деле, почему только она должна мучиться? Высказать ему все – пусть и ему тоже станет тяжело хоть на мгновение. Достаточно она страдала в одиночку все эти месяцы!
С поклоном протянутая ладонь – и Вета присела в реверансе, поднимая руку на плечо принца. Шепотом отсчитав шесть тактов, Патрик увлек ее в круг.
Принц танцевал очень хорошо, но теснота и толкотня заставляли его лавировать, чтобы избежать столкновения с другими парами. Он прижимал девушку к себе, и от его прикосновений Вета теряла голову; ладонь, лежащая на ее талии, обжигала даже сквозь ткань платья. По бальному этикету кавалер обязан был развлекать даму легкой, ни к чему не обязывающей беседой, но Патрик, вопреки обыкновению, молчал. Он улыбался, но глаза его смотрели словно куда-то сквозь стену и оставались странно хмурыми и напряженными.
–
Ваше высочество… – окликнула Вета, наконец.
–
Простите ради Бога, задумался, – очнулся Патрик и виновато взглянул на нее. – Вета, уже второй раз в общении с вами я проявляю себя невежей…
«Помнит», – подумала Вета с ликованием. И – решилась.
–
Ваше высочество, – торопливо проговорила она, словно бросаясь в холодную воду. – Мне необходимо поговорить с вами без свидетелей.
–
Я к вашим услугам, – откликнулся Патрик чуть удивленно. – Завтра или в любой другой день…
–
Могли бы мы поговорить сегодня? – краснея, спросила Вета, понимая, что нарушает все мыслимые и немыслимые правила.
Принц на мгновение задумался.
–
Было бы невежливым оставлять гостей, – сказал он, наконец. – Но если это очень важно…
–
Очень, – выдохнула она.
Патрик помолчал.
–
После бала – пир, и на нем я должен присутствовать – сегодня отец объявит о наследовании, там обязательный долгий ритуал, да и помолвка… Но перед пиром у меня будет свободные полчаса. Вам хватит этого времени?
–
Да, – кивнула Вета.
–
Тогда давайте встретимся…
–
В беседке, – торопливо подсказала Вета. – Той, что у фонтана, в дальней части парка. Там нам никто не помешает.
Видно было, что принц не в восторге от этой мысли, но он согласился.
–
Я заинтригован, Вета, – сказал он, улыбаясь. – Что же такое вы хотели бы мне сообщить?
Вета растерялась, но, по счастью, музыка смолкла, танец кончился.
Принц довел Вету до ее места, поклонился и торопливо пошел к другому концу зала, посматривая по сторонам. Вета с грустью смотрела ему вслед. К ее удивлению, Патрик искал вовсе не Эвелину. Он тронул за плечо виконта Дейка, и они заговорили о чем-то, то и дело оглядываясь, словно боясь, не подслушает ли кто-то их разговор.
Вета прижала пальцы к пылающим щекам. Вот и все, отступать некуда. Еще немного, и она скажет ему все. И пусть будет, что будет.
Из открытых высоких окон еще доносились звуки музыки, когда Вета тихонько вышла из дворца черным ходом и побежала по дорожкам сада. Ей нужно было подумать.
Она скажет ему… что она скажет? «Ваше высочество, я вас люблю» – так, что ли? Ну, и ответит принц: «Я очень рад…» или как там еще… «но не могу ответить вам взаимностью». И останется она – дура дурой. И хорошо еще, если не попросят ее после этого из свиты, потому что кому нужна фрейлина, которая бегает за принцем?
Вета вдруг почувствовала такую усталость, что ей стало уже все равно. Она скажет все… а дальше пусть решает мужчина. Как он скажет – так и будет. Пусть даже… она покраснела и сама себя застыдилась… и на это она согласна. В конце концов, с чего она взяла, что принц ответит ей именно так?
Но ведь он влюблен в Эвелину… Это видно, видно…
«Дура», – сказал ей внутренний голос. «У него таких, как ты… Вспомни хотя бы, как смотрит на него герцогиня фон Тьерри…»
При мысли о герцогине Вету опалила волна жаркого стыда. Неужели сама она со стороны выглядит так же смешно и жалко? Герцогине уже лет сорок, а она охотится за молодым… Нет, когда Вета станет такой же старой, она…
Вета остановилась и огляделась, поняв, что в раздумьях своих вышла куда-то явно не туда. Лунный свет заливал тропинки, но фонтана, у которого стояла беседка, поблизости не наблюдалось. Ночь сделала знакомые аллеи парка неузнаваемыми. Куда же она забрела?
Вета тронула рукой ствол высокой сосны. Налетевший ветер качнул ветви, на девушку посыпались капли. Был дождь? Надо же, она и не заметила. Вета запрокинула голову. Какое высокое, черное небо! И звезды на нем – словно наклеенные на черный бархат. Вот так стоять бы и стоять… Она поежилась. Хорошо-то хорошо, а прохладно, зачем она не взяла с собой плащ? Начало мая – не июнь, ночи еще холодны.
Вета повернулась и пошла по дорожке, надеясь, что та куда-нибудь да выведет. Наверное, бал уже кончился, музыки не слышно, и вполне возможно, что принц уже ждет ее у беседки. Где же она находится?
Впереди мелькнули черные тени, и Вета поняла, что вышла к дворцовой ограде. Она опять огляделась. В стороне смутно белела чья-то фигура. Вета пошла туда, надеясь, что сможет спросить дорогу… вот смеху-то будет – фрейлина ночью в саду заблудилась! Но другого выхода нет, ей нужно поторапливаться.
Фигура стояла, не двигаясь, и, приблизившись, девушка поняла, что это статуя. Статуя «Купальщица»… и узнав ее, Вета мгновенно поняла, где находится. До беседки с фонтаном совсем близко, и будет еще ближе, если она пойдет не по тропинке, а срежет путь по траве, напрямик.
Мокрая после дождя трава хлестнула по ногам, но Вета не остановилась. Пройти, нагнувшись, под этими огромными елями – и она увидит заветную беседку. Наклонившись, девушка нырнула в густые заросли.
Когда впереди блеснул свет и послышался шелест воды, бьющей из фонтана, Вета перевела дыхание. Тесный корсет немилосердно впивался в ребра. Нужно отряхнуть платье… хороший же будет у нее вид! Вета подняла голову – и сквозь просвет в ветвях увидела на скамье в беседке высокий светлый силуэт. Он уже здесь!
Дрожащими ладонями Вета пригладила волосы, обтерла мокрое лицо. Вот будет умора – фрейлина, вылезающая из кустов. Нужно чуть-чуть попятиться, выйти из-под елей чуть в стороне и, в конце концов, прийти к беседке, как и полагается, по тропинке, чинно, не торопясь. Но, услышав мужской голос, не принадлежавший принцу, девушка поняла, что Патрик здесь не один, у входа в беседку стоит, облокотившись на перила, Ян Дейк.
– … и даже если и так, то мы ничего не докажем. Он объяснит все государственной необходимостью, а мы останемся в дураках, – закончил Ян.
– Все это очень странно, – проговорил после паузы Патрик, и голос его был усталым и озабоченным. – Завтра же утром я поговорю, наконец, с отцом.
– Принц, – задумчиво сказал Ян, – а что если мы ошибаемся? Что, если это просто подозрения, ни на чем не основанные? И мы и сами будем выглядеть дураками, и очерним в глазах Его Величества множество ни в чем не повинных людей.
– Это герцог-то не повинный? – усмехнулся Патрик. – Ну-ну… Впрочем, ладно, – он встал, потянулся и сделал несколько шагов от беседки к аллее. – Янек, не пора ли тебе уходить? Хотя что-то она не идет…
– Дама имеет право опоздать на свидание… – фыркнул Ян.
Патрик тоже засмеялся.
– Интересно, что Вете понадобилось от меня, да еще так таинственно?
– Боже мой, принц, да все ясно, как белый день. Если дама назначает свидание, да еще и таинственно, то держу пари – она хочет тебе объясниться.
– Да ну уж, – усомнился Патрик. – Вета не такая…
– Принц, – назидательно сказал Ян, – все женщины на свете одинаковы, поверьте мне…
– Тебе, известному ловеласу, – хмыкнул Патрик, – как не поверить! Однако мне будет очень жаль, если ты прав…
– Почему? – удивился Ян.
– Видишь ли… Вета – очень чистая и порядочная девушка. Счастлив будет тот, кому она откроет свое сердце, и дважды счастлив тот, кто станет ее мужем. Но…
– Вы не любите ее, принц, – закончил Ян.
– Да, увы. Я уважаю ее как человека, как друга, как… как умную женщину, но… понимаешь, акцент на слове «умную», а не на слове «женщину». Боюсь, что именно женщину я не увижу в ней никогда.
– Сомневаюсь, чтобы вообще кто-то увидел, – заявил Ян. – Она же страшная, как…
