скачать книгу бесплатно
– На посте у медсестры. Ну уж нет. Лучше писать огрызком, но в одиночестве.
– Как настроение сегодня?
– Спасибо, хорошо, а у вас? – безучастно, не поднимая глаз.
Психиатр, поправив очки, кашлянул.
– Опишите своё состояние сейчас. Что вы чувствуете?
– Я чувствую обречённость, бессмысленность. Всегда считала себя единственной нормальной в мире сумасшедших, а в психушку почему-то попала именно я.
– Считаете ли вы, что имеете заболевание психики?
– Не больше, чем остальные. Я нормальная.
– Вопрос о вашей нормальности не стоит. Если пациент приходит на приём к терапевту, хирургу, окулисту – никто из врачей не делает выводов о его нормальности, имеет значение только состояние организма. Психиатр – такой же врач. Мне важно, в каком состоянии находится ваш организм, в частности психика, как элемент организма.
– Я видела ваших психов. И не считаю, что психически больна, как они.
– Существуют заболевания психики, которые не вызывают помутнение рассудка, спутанность сознания и дезориентацию во времени и пространстве. И тем сложнее они протекают для человека. Потому что без соответствующего образования очень сложно распознать симптомы и безотлагательно приступить к лечению. В большинстве случаев болезнь прогрессирует, принимает осложнённые формы, переходит в разряд хронической.
– У меня никаких симптомов нет, кроме ненависти к людям. Хотя это, скорее, особенности личности.
– Попытайтесь охарактеризовать ваше состояние психики на данный момент одним словом.
– Усталость.
– Усталость, обречённость, бессмысленность – всё это не особенности характера. Потеря интересов, отсутствие причин радости, расстройство сна и аппетита являются симптомами тяжелой болезни психики. Всё это – выраженная форма депрессии.
– У меня депрессия?
– Депрессия – одно из состояний вашего заболевания. На момент поступления к нам у вас были абсолютно противоположные симптомы. Гиперактивность, ослабленный самоконтроль, враждебность, агрессивность, высокая конфликтность.
– Хотите сказать, у меня раздвоение личности?
– Нет, не хочу, личность у вас цельная. А вот болезнь – двоякая. Биполярное аффективное расстройство. Иными словами, маниакально-депрессивный психоз. Эпизоды мании и депрессии сменяют друг друга.
– Звучит устрашающе, – прохладно заметила Аделина.
– Ничего страшного в этом нет. Медицина в данной области продвинулась достаточно далеко, чтобы можно было без затруднений купировать симптомы и стабилизировать состояние. Но для достижения результата вы должны сами принимать непосредственное участие в лечении. Это значит: соблюдать распорядок дня, принимать назначенные препараты, неукоснительно следовать инструкциям и предписаниям врача. На всём протяжении нахождения здесь. От точного выполнения рекомендаций зависит, во-первых, срок лечения. Во-вторых, качество терапии. И, в-третьих, возможность рецидива. Вы хотите выздороветь?
– Я случайно попала к вам, а теперь оказывается, что у меня сложновыговариваемый заумный диагноз, требующий строгого обязательного лечения. Да уж, – недовольна цокнула.
– Нельзя сказать, что к нам вы попали случайно. Вы были недобровольно госпитализированы по причине поведения, представляющего угрозу жизни и здоровью граждан. Болезнь прогрессировала много лет и наконец настал момент, когда её течение вышло из-под контроля. Госпитализация стала лучшим вариантом помощи. Неизвестно, чем бы всё могло обернуться, если бы вы продолжали болеть в незнании.
– Значит, поэтому моё настроение так скачет, из крайности в крайность?
– Безусловно.
– Доктор, в чём же тогда смысл моих знаний, если в глазах других я больная? Как я могу на каждом углу кричать о правде своих знаний, если все будут знать, что я психичка?
– Вы не психичка, а заболевшая. Все болеют и всегда болели, и всегда будут болеть. Это аксиома. Когда вы вылечитесь, вам не захочется на каждом углу кричать. Вы сможете себя контролировать, взглянёте на мир по-другому.
– Думаете, мои знания – тоже диагноз?
– Каким образом вам когда-либо приходилось убеждаться, что ваши «знания» правдивы? – вместо ответа спросил врач.
– Мне не нужно убеждаться, я знаю и так.
– Разумеется. Но всё-таки, какое-нибудь реальное подтверждение в реальной жизни вы можете припомнить?
– Нужно подумать.
– Мы не торопимся.
Аделина раздраженно вздохнула.
– Если я не могу вспомнить, это ещё не значит, что мои знания – неправда.
– Я этого не говорил. Когда человек несёт в массы какую-либо информацию, совершенно справедливо, что люди хотят подтверждения её достоверности. И гораздо честнее, когда сам этот человек в достоверности своей информации уверен. Мне важно понять, честны ли вы с людьми и с собой в первую очередь. Насколько вы честны с собой? Готовы ли предоставить неоспоримые аргументы, подтверждающие истинность?
– Вся правда в моей голове. Я же не могу впустить вас в свою голову, чтобы вы поняли.
– Дело в том, что пока правда находится внутри вашей головы, она теряет всякую объективность. Остаётся только вашей правдой и больше ничьей.
– А для меня нет надобности кому-то что-то доказывать, – огрызнулась пациентка.
– И напрасно. Чтобы быть честной с самой собой, прежде всего вы себе должны доказать истинность ваших знаний. Разумно, логически, фактически. Как иначе не сомневаться в себе и своих силах?
– Но я же и так знаю.
– Или думаете, что знаете. Ни один сумасшедший не признается в своем сумасшествии, знаете такое выражение? Если вы здоровы и действительно обладаете уникальными способностями, доказать свою правду не составит труда, верно? Для индивида с интеллектом мало одного чувства уверенности в своей правоте. Нужны факты, аргументы, объективные подтверждения.
Аделина вяло пожала плечами, но промолчала. Психиатр выждал паузу и продолжил.
– Вчера вы сказали, что люди вас не любят. Как думаете, почему к вам так относятся?
– Потому что я ненавижу людей и не пытаюсь этого скрывать, – вдруг ответила резко, напряглась, подалась вперед. – Во мне нет сострадания к их бедам и несчастьям, нет жалости к увечьям или тяжёлой судьбе. Вот если, к примеру, человек – инвалид. С чего он взял, что все вокруг ему обязаны? С чего это я должна пропускать его вне очереди? Его личные проблемы меня не касаются, его переживания меня не трогают. Он заслужил то, что с ним произошло. Ничего не даётся в жизни просто так.
– Как правило, люди получают увечья по обстоятельствам от них не зависящим.
– Э нет! – скривившись, мотнула головой. – Так не бывает. Все зависит от самих людей, от их мыслей, образа жизни и поступков в прошлом.
– То есть, чем больше у человека грехов – назовём это так – тем суровее будет обходиться с ним жизнь, я правильно понимаю?
– Никто не уйдёт от вселенской расплаты.
– Почему же тогда подавляющее большинство – без увечий? Ведь, по вашим словам, почти все люди плохие?
– Увечья многих не разглядеть обычным взглядом, они изувечены внутри.
– Это как?
– Ну, морально. Их увечат обстоятельства: смерти близких, унижения, вечное невезение, отсутствие денег, болезни, – неохотно принялась объяснять пациентка. – У кого-то отсутствует нога, рука, почка, а у кого-то – совесть, сострадание, любовь, доброта. Список можно продолжать бесконечно. Все эти понятия окружающим нельзя увидеть в человеке с первого взгляда. Но если человек не умеет любить, не знает, как протянуть руку помощи нуждающемуся, если его не волнуют чувства других – он такой же инвалид, как и те, кому что-то ампутировали. Только пособий ему никто, конечно, не назначит, да и в очереди не пропустит.
– То есть, если вы сами лишены сострадания, доброты и любви к людям, то, по вашей логике, вы тоже инвалид?
– Нет, я не лишена ни сострадания, ни любви, ни доброты. Но проявляю их только к тем, кто этого заслуживает.
– Только к добрым?
– Да.
– Но ведь вы сказали, что только со злыми людьми случаются несчастья? То есть добрым сострадание и рука помощи не должны быть нужны, ведь вселенская расплата применяется к людям злым?
Аделина в замешательстве замолчала. Главврач терпеливо ждал. Несколько минут она, опустив глаза, теребила рукав больничной пижамы. А потом вдруг расплакалась.
– В чём дело? – спокойно спросил Виктор Аркадьевич.
– Доктор, это какой-то замкнутый круг. Я знаю, что во мне живёт доброта и жалость, и если бы я не знала подробностей жизни всех людей, я бы им помогала, сострадала, понимаете? Но так как я знаю, что почти никто этого не достоин, я так же, как и все эти моральные инвалиды, отворачиваюсь, злорадствую, насмехаюсь. Из-за своих знаний я ненавижу людей, мне противно даже подумать, что всем этим мерзким подлецам, у кого произошли несчастья, нужно помочь. Я такая же, как они, такая же злая, мерзкая, не сострадающая. Что мне с этим делать? Я устала вариться в собственном негативе, но избавиться от него не могу.
– Главное, что вы признали проблему. Пока вы злорадствуете и не сострадаете – вы злая, не знающая любви и прощения, вы моральный инвалид. Вам нужно вытащить из глубины себя лучшие чувства. Важно признать, что ошибаться может каждый, но каждый достоин прощения.
– Вы не понимаете, никто не достоин прощения. Вселенная разберется со всеми.
– Научиться прощению должны вы сами. В первую очередь для того, чтобы простить себя. Столько лет вы были такой же злой, как и все, кого вы презираете – то есть, как остальные люди. Чтобы простить себя, нужно научиться прощать. Вы со мной согласны?
– Если честно, нет. По-моему, это не имеет смысла. За что и зачем мне прощать себя? Я ничего плохого не сделала.
– Вы говорили, что ненависть разрушает вас изнутри. Но ведь это вы позволили ненависти вами владеть, вы сами не препятствуете этому, разрушаете себя. Представьте, что вам приходится делить одну комнату с неприятной соседкой. Она вас раздражает, вы её презираете, считаете злой, мерзкой. Но обстоятельства складываются так, что вам придется жить с ней до конца жизни, и ничего нельзя изменить. А теперь подумайте, что вы – главный человек в своей жизни, вам с собой жить ещё очень много лет. Но если в случае с соседкой вы можете выходить из дома, ночевать у друзей или приходить, когда она заснула, то в случае с собой – никуда вы не денетесь. Чтобы выйти из порочного круга «люди злые – поэтому я злюсь – я сама злая» нужно сделать шаг в сторону и перестать себя вести предсказуемо. Нужно начать вести себя по-другому. В следующий раз, когда увидите злобу, выйдите из круга, сделайте один малюсенький шаг и не примите эту злобу внутрь себя. Ответьте добротой, пожалейте человека, ведь он злой – потому что у него не всё в жизни хорошо. Только сильным личностям доступно сострадание, только тем, кто смог переступить через себя и начал меняться. Вы достаточно умны и сильны, чтобы сделать это. Я верю, что у вас получится.
– Предлагаете улыбаться какому-нибудь маньяку, например? Это будет ложь и лицемерие, я никогда не смогу простить ему всех совершённых убийств.
– Ну, маньяков у нас нет.
– Это вы так думаете, потому что не видите моими глазами.
– И кто же, по вашему мнению, маньяк?
– Да тот в кресле, который даже разговаривать не в состоянии. Видела его мельком в коридоре на третьем этаже, когда меня водили на обследование мозга. Раньше он с особой жестокостью убивал женщин и детей.
– Могу вас уверить, что у этого человека врождённое заболевание. Он не в состоянии обслуживать себя с рождения, поэтому всю жизнь находился под присмотром разных людей. Он никогда никого не убивал.
Аделина презрительно улыбнулась и несколько раз кивнула, выражая тем самым недоверие и категоричное несогласие.
– Даже если мы допустим, что раньше он был маньяком, взгляните на его состояние сейчас. Разве недостаточно законы вселенской расплаты расправились с ним? Он не может двигаться и говорить, он полностью зависим от других людей, его никто никогда не услышит и не поймёт. Неужели он не заплатил сполна?
– Он это заслужил.
– Постарайтесь выбросить из головы ваши знания о нём как о маньяке. Пожалейте его, проявите сочувствие. Выйдите из круга. Не надо ему улыбаться и лицемерить, вы должны по-настоящему осознать, как ему плохо. Осознать и посочувствовать. Станьте добрее, станьте сильнее. Поборите свою ненависть, не дайте злобе довлеть над вами, вы – сильнее злобы, это вы ей должны владеть, а не она вами. Пусть это будет вашим заданием. Завтра мы обсудим результаты.
Пациентка насупилась, но не ответила.
– Одно из важнейших составляющих вашего лечения заключается в строгом соблюдении режима дня. Вы, наверное, заметили, что режим дня в нашем заведении упорядочен и регламентирован.
– Ещё бы не заметить, – буркнула Аделина.
– Это необходимо. Как вы наверняка знаете, самодисциплина – главный элемент самоконтроля, и именно самоконтролю мы будем учиться на всём протяжении нахождения здесь. Сегодня вечером медсестра принесёт вам дневник. Я хочу, чтобы с завтрашнего дня вы методично, без пропусков, заполняли все графы.
– Что за дневник?
– Дневник, так называемая метрика, содержит в себе пять основных пунктов в течение дня: пробуждение, первый контакт с другим человеком, начало занятий, ужин, отход ко сну. Вам нужно фиксировать время и, кроме того, заполнять степень участия других людей в этих делах, где 0 – никто не принимал участия, 1 – кто-то присутствовал, но активного участия не принимал, 2 – кто-то присутствовал, взаимодействовал, но не очень активно, 3 – кто-то присутствовал и активно взаимодействовал. Подсказки нужной цифры вы найдёте внутри, я перечисляю их сейчас для ознакомления. Помимо этого, в течение дня необходимо отмечать среднее настроение и уровень энергии по шкале от минус пяти до плюс пяти. Ничего сложного, как вы видите, нет, и тем не менее ведение этого дневника необходимо для точного понимания вашего состояния и возможной коррекции получаемого лечения. От полноты заполнения и честности зависит результат. Ровно как и от уровня вашего содействия. Надеюсь, вы это понимаете?
– Я думала, что лечение – это таблетки или уколы.
– Лекарства не решают всех проблем, они лишь помощники в целом комплексе мероприятий. Наша задача – использовать время вашего нахождения в стационаре с максимальной эффективностью. Наша главная цель – делать людей здоровыми. Мы стремимся к тому, чтобы задействовать все возможные методы, сделать лечение исчерпывающим, наполненным, насыщенным.
– Ваши слова звучат обнадёживающе, если я на самом деле больна. А если нет, вы меня залечите своими методами.
– Вы можете быть уверены, что никакого лишнего лечения не получите. Ваше состояние непрерывно курируется. Ваш диагноз ещё не раз будет перепроверен. Вероятность ошибочного диагноза и, соответственно, лечения в нашем заведении самая низкая по стране, это я гарантирую. Мы регулярно будем собирать анализы для определения концентрации препаратов в организме, а также для того, чтобы иметь представление о реакции организма на препарат. Ваши опасения напрасны.
– А если вы увидите, что мне ничего не помогает, вы признаете, что ошиблись, и отпустите меня на свободу?
– Вероятность неэффективности исключена полностью. Вы – не первый пациент с подобным диагнозом. Данный диагноз имеет положительный прогноз при правильно подобранном лечении.
– А если всёе-таки ошибётесь? Отпустите меня?
– Вы будете получать помощь, пока состояние не стабилизируется, а вы не научитесь самоконтролю.
– То есть будете лечить, пока не вылечите, – хмыкнула.
– Разве не этого вы просили в нашу первую встречу? Вылечить вас, потому что вы хотите стать нормальной, потому что «знания» вам мешают, а вы не хотите больше знать? Вы говорили, что согласны до конца жизни пить таблетки, лишь бы быть как все.
– Действительно. Но я же не думала, что вы припишите мне диагноз.
– Вас пугает формулировка?
– С таким диагнозом я настоящая психичка.
– Вы разумный взрослый человек, поэтому и говорю я с вами, исключая утайки и недомолвки. Я мог бы сказать, что у вас обычный нервный срыв и не посвящать вас в тонкости лечения, не объяснять ничего. Но у нас с вами не должно быть секретов. Вы доверяете мне, а я доверяю вам. В отношениях врача и пациента самое главное – честность, откровенность, искренность. Именно поэтому я считаю, что вам необходимо знать настоящий диагноз. Если вы будете знать врага в лицо, нам будет легче с ним справиться.
– Ну, посмотрим.
– Про задание на завтра помните?
– Попытаться посочувствовать маньяку.
– Верно. Что ж, встретимся завтра. Удачного дня.
