скачать книгу бесплатно
– Зачем? – поразился Сашка.
– Да затем, что дети перед старшими всегда должны быть тише воды ниже травы! А то и порядку никакого не будет, – Секлетея Потаповна даже ладонью по столу пристукнула.
Сверху слетела кукушка и уселась на скатерть. Быстро вертя кругленькой пестрой головкой, она с любопытством оглядела нас и спросила:
– А что, судари, в ваших местах разве не так? Чему вы удивляетесь?
– Нет, – осторожно начала я, – не совсем так. Но только не в наших местах, а в нашем времени…
– А в каком? – встрепенулась Маврушка.
– Дело в том, что мы живем в начале 21 века. У нас тоже принято уважать старших, но… – я мучительно старалась подобрать нужное выражение.
– Но листом перед ними не стелиться, как моя бабушка говорит, – дерзко заявила Светка.
– О-о! – Сашка показал Ковалевой большой палец и перевел дух.
– Как же это? – встрепенулась Секлетея Потаповна. – Разве у вас родители не имеют над чадами своими полную власть? Нешто им дети смеют возражать?
– Ну… Иногда смеют, если чувствуют свою правоту, – вступила я в разговор. – Вот я, например, всегда прямо говорю маме и папе все, что думаю. И меня они за это не ругают. Просто объясняют, в чем на самом деле суть проблемы. А дальше я думаю своей головой. Зачем мне перед родителями покорной дурочкой притворяться? Я ведь их не боюсь, а люблю и уважаю.
– Ишь ты, – задумалась наша хозяйка. – Так-то оно, вроде, и правда лучше. Значит, там у вас, в 21 веке, никто перед родными не трепещет? И совсем страха в семье нет? И отроки с отроковицами свободно разгуливают где хотят и с кем хотят?
Мы переглянулись. Как объяснить ей, этой доброй и, в общем-то, милой женщине, что и у нас далеко не настолько хорошо, как можно представить? Что не у всех детей такие родители, как у меня? Что многие из взрослых пьют, и не заботятся о своих детях, и морят их голодом, а то и вообще отказываются от наследников и отдают их на воспитание государству? Тогда, действительно, лучше бы их сыновья и дочери опускали перед родителями глаза! Но отцы и матери детей своих любили бы и не бросали на руки чужим людям! Сашка прерывисто вздохнул. Наверное, вспомнил, что совсем недавно, до приезда его отца с Севера, в семье Иноземцевых тоже было неблагополучно: Санина мама не особо помнила о сыне, и он выуживал из урн недоеденные пирожки, чтобы хоть как-то заглушить голод…
– Молчите? – усмехнулась Секлетея Потаповна. – Значит, и у вас, через столько-то годов…
– Погодите, тетенька! Дайте, я спрошу, милая! – голос Мавры дрожал от волнения. – А замуж как у вас выдают? По родительской воле или иначе?
– По-разному бывает. Но обычно иначе, – дипломатично объяснила Светка.
Секлетея Потаповна подалась вперед с явным интересом, а Мавра, стуча коготками о стол, тут же оказалась перед самым носом у Ковалевой. Ха, теперь-то кукушка явно не считала нас сумасшедшими!
– А-а… как оно, иначе-то? – прошептала птица.
– У нас принято выходить замуж по любви. Желательно, конечно, чтобы и родители одобрили. Они же в жизни детей – самые главные люди.
– А если не одобрят и захотят за другого выдать, старого да постылого?
– У них ничего не получится. Если девушка и парень хотят пожениться, им никто этого запретить не может.
Мавра, как пух, взвилась в воздух и стала чертить круги под потолком. Язычки пламени на свечах заколебались, грозя потухнуть.
– Вот, тетенька! Вот, родименькая, как оно будет-то через сотню с лишком лет! А Вы меня за Петра Силыча выдать хотите, за седую бороду окаянную! И не жаль Вам меня, сиротинку несчастную! – кричала кукушка.
– Цыц, оглашенная! – сердито отозвалась Секлетея Потаповна. – Забыла, племяннушка, что не кто другой, как батюшка твой, царство ему небесное, просватал тебя за Петра Силыча? А родительская воля – закон, и ты ее сполнять обязана.
Женщина вздохнула и неожиданно прибавила:
– Хоть и правда, жаль мне тебя, молодую да веселую. У жениха твоего нрав-то уж больно крутой. Чуть что не по нему – так…
– А сколько ему лет? – деловито поинтересовалась Светка.
– Да всего-то шестидесятый минул, в силе еще мужчина
Мы со Светкой ошарашенно переглянулись. Вот так жених для хозяйкиной племянницы! Но, может, мы чего-то не понимаем? Хотя ведь если Мавруша племянница Секлетее Потаповне, то она должна быть по крайней мере младше своей тети. А женщине самой едва за тридцать… Ковалева решила выяснить дело до конца и в упор спросила у нее:
– А птичке сколько лет?
– Семнадцатый годок пошел Маврушеньке нашей, пора мне и взамуж ее благословить за достойного человека, согласно братцеву желанию, – нараспев провозгласила любящая тетушка и перекрестилась.
– За достойного?! Которому шестьдесят лет?! – завопила Светка. – Ей еще в школу надо ходить, в десятый класс! А Вы ее за противного старика замуж отдать хотите?
Кукушка мигом слетела из-под потолка вниз и уселась Ковалевой на плечо. Подружка поморщилась: острые коготки больно впились ей в кожу. Но прогонять птичку она, понятно, не собиралась. Уж очень жалко было бедняжку. Секлетея Потаповна изумленно разглядывала нас. У нее, похоже, пропал дар речи.
Вдруг в комнату сквозь узкое оконце веером хлынули солнечные лучи. Огоньки свечей, затрепетав, погасли. «Уже утро? – удивилась я. – Почему тогда не было рассвета? Да и ночь длилась не больше часа!»
Я перевела глаза на Светку. Она, подавшись вперед, с интересом смотрела на нашу хозяйку, которая почему-то расстроилась и даже побледнела. Кукушка соскочила на стол и тоже вела себя странно: задрав пеструю головку, она подбоченилась крылом и торжествующе сверлила глазами свою тетушку. В чем дело?
Надо сказать, что все забыли про Сашку, который уже давно сидел молча, отчаявшись что-либо понять, и только дико таращился. Просто разговор получался страшно увлекательным! Не выдавалось ни одной паузы, чтобы объяснить Иноземцеву суть узнанного нами. К тому же появились новые загадки! Сашка резко выпрямился, стукнул кулаком по столу и заорал:
– Вы что, с ума все посходили?! Хотя Ваш братец, Секлетея… м-м-м, извините, забыл! Так вот, как у него могла быть дочь – птица? И почему этот старый Силыч захотел жениться на кукушке?! У нас есть сосед по лестничной площадке, Николай Иваныч. Ему всего пятьдесят пять лет, и он одинокий. Но я точно знаю, что даже у него невеста нормальная, пенсионерка с четвертого этажа, а не молодая девушка. И не может быть кукушке шестнадцать лет, они столько не живут! И почему уже солнце светит?! Так не бывает…
– Ах, Санечка, – нежно прошептала Светка и потянулась, – а чтобы мы, люди 21 века, встретились с купеческой вдовой из 19-го и были у нее в гостях – так бывает? Чтобы кукушка разговаривала – это нормально? Ну, скажи!
Иноземцев повесил голову. Я решила взять инициативу в свои руки и приступить наконец-то к объяснению загадок – сначала для Сашки, а потом и для нас с подружкой.
– Понимаешь, Саня, на самом деле Мавруша – не птица, а девушка, – проговорила я осторожно (уж очень неважный вид был у нашего друга, просто обалделый; как бы мальчишка не спятил ненароком!). – И она действительно племянница Секлетеи Потаповны. Просто кукушка для своей тети – то же самое, что для нас – Кирилл. И Секлетея Потаповна с Маврой прибыли сюда из своего времени – 19 века, потому что…
– Потому что Нелживия – одна страна на все времена, и люди из разных эпох попадают сюда, чтобы найти свою правду и отказаться от вранья, – выпалила Светка.
Иноземцев обрадованно кивнул, и в глазах его мелькнуло понимание. Он откашлялся и обратился к нашей хозяйке:
– Так это значит, что Вы тоже…
Женщина махнула рукой и, улыбаясь, проговорила:
– Верно, дорогие гостеньки! Ишь ведь, как вы быстро разобрались! А я, признаться, когда сюда попала, чуть умом попервости не тронулась. И Маврушку свою не сразу признала в новом-то обличье. А как жутко летели мы, ох… Очнулась я, смотрю – вроде у себя дома. Обрадовалась, думаю: сновидение мне страшное Бог послал за грехи мои. Давай племяннушку звать, потому как только перед этим ее ругала за непокорство воле отцовской. Надо, думаю девку вразумить наконец, да и день свадьбы назначить, а то ведь Петр-то Силыч уже и серчать на меня начали. Что ж ты, говорит, с глупой девкой справиться не можешь?
– А Вам очень надо было справиться? – угрюмо осведомилась Ковалева.
– Знамо дело, надо! Я ведь вдова, в делах-то купеческих не смыслю ничего, а жених Маврушин в ожидании ее руки-то все управление в лавках на себя взял, помогает нам, сиротам… Мне ведь еще предстоит сынка моего, Порфишу, в люди вывести. А с каких доходов, если в лавках порядка не будет? Вон, видели, как дом-то наш обветшал, облупился весь…
Сашка высунулся вперед:
– Вы погодите про дом. Вот прилетели Вы сюда, стали звать Мавру…
– Да. Зову ее, зову. И тут слетает сверху, из часов, кукушка – живая! – а была-то там деревянная, и кричит: «С прибытием Вас, тетушка любезная!»
Тут я, признаться, опять сомлела со страху, не знаю сколько в беспамятстве пролежала. Вдруг чувствую, будто под дождем стою. Глаза открываю, а рядом на полу эта же птица сидит, перед ней чашка с водой, и она мне из нее в лицо крылом водицей брызжет. Ну, думаю, не иначе как конец мне пришел, и я уже на том свете. А сейчас всякие страсти загробные последуют за мои грехи…
– Что Вы, тетенька, что Вы, милая! Неужели Вы меня тогда за слугу ада кромешного приняли? – кукушка села женщине на плечо и стала ласково гладить ей клювом волосы на виске.
– Да ведь не знала я, Маврушенька, что и думать-то мне в таких обстоятельствах! А птица мне говорит: «Вставайте, разлюбезная моя благодетельница! Чудо с нами случилось. Попали мы с Вами в страну неведомую, где лгать нельзя. Вы, тетушка, теперича должны до самой тонкости понять, в чем неправы были и на том настаивали, истиной считая кривду. А я Вам в поисках правды помогать буду, для того к Вашей особе и приставлена. Но я теперь, как видите, птица вольная, и нет у Вас надо мною прежней власти. В чулан теперь меня не запрете, коли в чем у нас с Вами несогласие выйдет. Я-то всю ложь Вашу уже постигла и тетю свою любимую, которая мне сейчас заместо матери, в беде не оставлю. Но дело это, Секлетея Потаповна, трудное, потому как самое тяжкое для человека – это признать свою неправоту, а значит, и ложь – вольную или невольную.
Сашка удивился:
– Что-то я не понял! Как это ложь может быть невольной? По-моему, любой перец знает, когда он врет.
– Нет, сударь мой, – покачала головой наша хозяйка. – Не каждый и не всегда. Ох, была не была! Все равно каяться надо. Я вот до сей поры ничуть не сомневалась, что главный мой долг перед покойным братцем – исполнить его волю и выдать Маврушу за Петра Силыча. Так уж исстари велось, чтоб дети покорялись родительскому решенью…
– А теперь Вы как думаете? – не вытерпела Светка.
– Да вот не зря, видно, мне вас Бог послал, детки. Едва услышала я, что в вашем-то времени не по неволе замуж идут, а по любви и согласию… Сразу мне душу пронзило – ведь намного лучше так-то! Хоть и богат Петр Силыч, и весь город к нему с почтением, а не пара он моей племяннушке! И уж когда сама страна эта чудная мне правоту вашу подтвердила – тьма исчезла и солнышко взошло, словно камень с души моей упал: не бывать Маврушеньке за седой бородой!
Из прихожей послышался свист ветра, потом звук упавшего тела и возглас: «О-ой!» Дверь распахнулась от сквозняка, и в комнату шагнул встрепанный мальчишка в форменном мундирчике с металлическими пуговицами. Его круглое лицо, усыпанное веснушками, излучало радость и торжество. Он подошел к Секлетее Потаповне, поклонился и сказал:
– Здравствуйте, маменька! Это я, Ваш единственный сын Порфирий, явился сюда почтеннейше поздравить Вас с первым счастливым прозрением. А ведь как ругали Вы меня, матушка, когда я смел за сестрицу Маврушу заступаться и просил Вас пожалеть ее младость и не выдавать девушку за Петра Силыча!
Женщина всхлипнула и раскрыла объятия. Мальчик кинулся к ней. Светка громко прошептала:
– Пошли, ребята! Тут сейчас и без нас обойдутся.
Что ж, это было правильно. Мы встали и тихонько выскользнули за дверь. В прихожей Иноземцев опять что-то опрокинул, потому что там было темно: огонек керосиновой лампы еле тлел, грозя совсем потухнуть. Сашка пробормотал:
– Как же хорошо, что я не живу в 19 веке! Тут полная жесть!
Я наконец-то нащупала ручку входной двери, рванула ее, и с улицы прямо навстречу нам хлынуло солнце. Вся компания радостно вывалилась на крыльцо.
5. Дар Нелживии
Как хорош был мир, раскинувшийся вокруг! Волшебно чистый, омытый дождем, искрящийся светлыми каплями, он звал к себе. И мы сбежали с крылечка вниз, прямо во влажную траву!
Легко было дышать этим голубовато-прозрачным воздухом после затхлой атмосферы старого дома! Мне невольно подумалось, что я еще никогда в жизни не чувствовала себя такой… летящей.
– Слушай, Санек, – спросила Светка. – Скажи, а кем ты сейчас себя чувствуешь?
– Свободным человеком, – не задумываясь ответил Иноземцев и раскинул руки, как птица крылья.
Точно! Казалось, мягкая и мощная волна приподнимает нашу троицу над изумрудной травой с яркими цветами и зовет ввысь. Но нет – мы не взлетали! Мы оставались на земле Нелживии, чувствуя себя при этом облачками в небесах.
– Смотрите, девчонки! – Сашка показывал рукой куда-то влево, в сторону чащи молодых елей за краем поляны.
.Я вгляделась и засмеялась от радости. Вот это да! Среди темной зелени виднелась… беседка из нашего двора. Ее построили в позапрошлом году под высокой березой. В конце этого лета, в августе, мы втроем частенько бывали в павильончике. Там было уютно, прохладно в тени ветвей. Посередине беседки стоит большой стол. Хорошо, расположившись за ним, читать, разгадывать кроссворды, болтать и смеяться… Но почему деревянная постройка оказалась здесь? Надо взглянуть на нее поближе. Может, это обман зрения? А между елочек стоит совершенно другая беседка, только издали похожая на дворовую? Не сговариваясь, мы устремились влево и перебежали поляну. Нет, это был тот самый сквозной домик! Вот и голубая краска облупилась на столбике у входа, а на столе видны царапины, оставленные «доминошниками» – те тоже иногда здесь собираются. Удивленные и обрадованные, мы поднялись по ступенькам и вошли внутрь. До чего, оказывается, здорово в чужой стране – пусть даже такой прекрасной, как Нелживия! – оказаться в знакомом месте. Сашка упал на скамью и блаженно зажмурил глаза. Мы с подружкой тоже расселись вокруг стола.
– Приветствую вас, ребята! – прокаркал наверху скворчиный голос. – Счастлив видеть, что подарок Нелживии с пониманием принят моими юными друзьями!
Кирилл, оказывается, сидел на тонкой жердочке под самым потолком – а я и не знала раньше, что она там есть! Жердочка висела на двух тонких бечевках, и скворец покачивался на ней, как на качелях. Надо же, вернулся! Интересно, а где он пропадал, пока мы гостили у Секлетеи Потаповны? Птица зорко разглядывала нас сверху, наклоняя голову и кося блестящими черными глазами.
– Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, уважаемый Кирилл, – Иноземцев изо всех сил старался быть вежливым, – а откуда здесь взялась эта беседочка?
– И за что нам прилетела награда от Нелживии? – присоединилась к нему Светка.
Скворец слетел вниз, уселся посередине стола. Птица приосанилась:
– Неужели не догадываетесь? А ведь все просто! Посмотрите, пожалуйста, туда. Вы ничего не замечаете?
Кирилл показал крылом в сторону купеческого дома. Странно! Что мы его, раньше не видели? Уж рассмотрели, будьте уверены, и даже внутри побывали…
Вдруг Светка удивленно охнула и ткнула пальцем в сторону особняка. Я вгляделась пристальнее. Ну и ну! Домик, оказывается, очень изменился – и в лучшую сторону! Цвет его первого яруса из грязно-желтого с ржавыми потеками стал чистым, лимонным, будто стену только что отремонтировали. Она теперь весело сияла в лучах солнца! Второй этаж, деревянный, тоже преобразился. Бревна утратили прежнюю угрюмую черноту, ряды их выровнялись. Надо же, и покореженная водосточная труба стала новенькой, прямой, ровно покрытой серой краской…
Я взволнованно спросила:
– Скажите, пожалуйста, Кирилл, что это значит? Кто побелил дом? Он ведь был таким старым! И кто поменял трубу? Мы здесь находимся уже давно, а рабочих не видели.
Скворец выпрямился и стал мерно вышагивать по столешнице. Честное слово, он опять кого-то мне напомнил! Но кого? Я не могла понять. Кирилл поднял крыло, и его верхнее прямое перышко стало очень похоже на указку в руке учителя, стоящего у доски. Ага…
– Вот теперь мы начинаем подходить к самому главному, – голос птицы звучал назидательно. – Ты, Ира, очень удивишься, но я все же скажу тебе: дом Секлетеи Потаповны никто не ремонтировал. Его изменила Нелживия.
– Как это? – недоверчиво спросил Сашка.
– А так, Александр. Ты видишь, что теперь облик особняка более м-м-м… соответствует краскам чудесной страны, верно?
С этим трудно было не согласиться, и все кивнули. Глаза-то у нас были на месте!
– Дорогие мои пытливые слушатели! Женщина, которая живет за стенами дома, недавно признала собственную неправоту в очень важном вопросе. Речь шла о судьбе человека! Вы, конечно, поняли, какие дикие взгляды на брак существовали во времена Секлетеи Потаповны.
– Да уж! – сердито подтвердила Ковалева.
– И ведь эта достойная женщина была убеждена, что брак со старым самодуром – единственно возможное счастье для Мавруши. Но у Секлетеи Потаповны доброе сердце, и она очень любит свою племянницу. Поэтому, когда явились вы – люди из будущего – и объяснили ей иную точку зрения, вдова сначала задумалась, а потом и… Одним словом, девушка теперь свободна от ненавистного жениха и безмерно счастлива. А помогли ей в этом вы, ребята! Часто бывает, что живут среди людей общепринятые обычаи и правила. И все им покорно следуют. Не замечают очевидной лжи некоторых традиций, а значит, их глупости и жестокости. Такова подлая власть общества над человеком – в любое время, при любом строе. А вы ее недавно победили! Молодцы ребята!
– Получается, – предположила я, – эта беседочка – наша награда за…
– Вот именно, Ирина. Нелживия щедра на подарки для тех, кто говорит правду, чувствуя ее сердцем, и смело отстаивает свою точку зрения. Теперь, друзья мои, у вас есть приют в этой стране. Куда бы вы ни направились – а вы, я знаю, любознательны и не будете сидеть на месте – безопасное убежище всегда будет рядом.
– Но почему, – влез Санька, – эта Секлестея… Потаповна прилетела сюда вместе с домом? И особняк ей, как нам беседку, зарабатывать не пришлось?
– Да потому, Александр, что для почтенной вдовы оказаться в незнакомом месте вне привычных условий жизни было бы слишком большим потрясением! Она и так еле пришла в себя после перемещения в Нелживию.
– Да-да, – подтвердила Светка, – Секлетея Потаповна нам рассказывала.
– А представьте, что случилось бы с вдовой, приземлись она там же, где вы! Не забывайте, Маврушина тетушка живет в другое время, когда купеческие жены и дочери почти совсем не выходили из дома, и это было в порядке вещей. К тому же женщина очень малограмотна, хотя и стремится по-своему к научному прогрессу. А невежество имеет свойство затемнять сознание!
– Ха! Это она-то – к прогрессу? – засмеялся Иноземцев.
– Именно. Вы ведь понимаете, ребята, что даже если человек и не получил образования – причем не по собственной вине, а согласно существующим обычаям…
– А что, в 19 веке девчонки не ходили в школу? – перебил Кирилла Сашка.
