Фаталити. Цена его успеха

Я же смутилась пуще прежнего и тут же отвела от него взгляд, стараясь взять себя в руки. Забавно вспоминать себя такой маленькой, невинной и испуганной собственными чувствами.

– Ты судишь обо всем через опыт своих родителей, – неожиданно заключил Ираклий после недолгой паузы и, приподнявшись, сел рядом.

– Ты прав, – задумавшись, честно призналась я. – Я помню, как мама была счастлива рядом с папой. Он заботился о нас. Всегда обнимал ее и целовал. Водил меня на секции… Это он привил мне любовь к бальным танцам. Я даже не знала тогда, что в семьях может быть иначе. Он был идеальным отцом. Да и мужем тоже, наверное… Мама всегда улыбалась рядом с ним. Она всегда с нетерпением ждала выходных, чтобы пойти вместе гулять. А потом он встретил другую женщину. И исчез… Будто нас никогда с мамой и не было, – я посмотрела в глаза Ираклию, с трудом сдерживая слезы. – И как мне верить в другую реальность, если моя такая?

– Но есть другая реальность. Моя, – добавил он.

– И какая она?

– Мой отец влюбился в маму еще подростком. Ему было семнадцать лет. Он добивался ее два года и еще пять лет убеждал ее отца в том, что достоин ее руки. Мама была из богатой семьи в деревне, а папа бросил школу ради работы, потому что ему нужно было кормить больную мать и младших братьев. Все удивились, когда дедушка дал свое благословение на их брак. Многие осуждали: мол, зачем отдавать дочь за бедняка? Но дедушка потом рассказывал мне: пока другие парни полагались на фамилию или деньги своих родителей, мой отец работал день и ночь ради того, чтобы быть с мамой.

Ираклий улыбнулся воспоминаниям.

– Папа доказал всем, что достоин ее любви. Он переехал в другую страну ради лучшей жизни своей семьи и перевез всех родных сюда. И знаешь что? У нас дома до сих пор есть правило: ваза никогда не должна быть пустой. Цветы появляются до того, как успевают завянуть предыдущие. Даже если папа в другой стране, он поручает мне купить букет и подарить маме от его имени. Он убежден, что в семье нет ничего важнее счастливой женщины.

– И ты с ним согласен? – улыбнулась я.

Чувствовала, что после его рассказа на душе стало намного теплее.

– Абсолютно. И я рассказал тебе об этом, чтобы ты поняла: в жизни бывает по-разному. Твоя реальность может быть другой, если ты сама этого захочешь.

Губы Ираклия растянулись в мягкой улыбке. И в ней было столько нежности, что я почувствовала, как стены, которые я так старательно возводила вокруг себя, начинали рушиться.

– Мир не состоит только из черных и белых красок, – продолжил он. – Ты ведь не собираешься всю жизнь избегать своих чувств только потому, что боишься, что тебя ранят?

– Но я и не хочу в пятнадцать лет прыгать в омут с головой. У меня в приоритете учеба и танцы. Я должна выбраться из этого города. Это моя цель.

– А я и не дал бы тебе прыгнуть в этот омут. Я знаю тебя. Знаю, о чем ты мечтаешь. И никогда не позволил бы себе встать на пути к твоим целям.

Я всматривалась в его глаза, пытаясь понять, говорит ли он это всерьез. Его взгляд был искренним, лишенным какого-либо притворства. И это подкупало. Пленило.

– Мне очень хорошо с тобой, – призналась я. – Но я не готова сейчас к чему-то большему.

Слова дались мне с трудом. Я боялась их произносить. Боялась его реакции. Казалось, что после них он уйдет и больше не захочет иметь со мной ничего общего. Ведь для чего ему возиться со мной, когда вокруг столько девушек, которые готовы быть с ним прямо сейчас?

Но он развеял мои страхи простым и легким вопросом:

– Нужно время?

– Да…

– Хорошо. Я не буду давить на тебя. Но и не буду делать вид, будто отношусь к тебе как к другу или сестре.

Я невольно улыбнулась.

– Справедливо.

– Иди ко мне, – пригласил, раскрыв руки.

Я задумалась всего на мгновение, а потом потянулась к нему и позволила заключить меня в свои объятия. Они были теплыми и надежными. Я чувствовала себя защищенной, словно меня укрыли мягким одеялом в холодную ночь. Все тревоги отступили, оставив только приятную тишину между нами.

И сейчас я бы с огромным удовольствием нырнула в эти объятия снова. Хотя бы на минуту.

Жаль только, что это место теперь принадлежит другой…

И я надеюсь, что она понимает, как ей чертовски повезло.

Глава 6

ИЛИАНА

ВОСПОМИНАНИЯ

Дни сменяли друг друга. Наступили летние каникулы. Для кого-то – сплошные выходные, для меня – еще больше тренировок.

Ираклий приезжал ко мне в перерывах между занятиями. Порой, когда у меня оставались силы, он забирал меня вечером после тренировок, покупал нам по хот-догу и вез на наш любимый холм. Там, сидя вдвоем, мы смотрели на огни вечернего города, много разговаривали и просто наслаждались присутствием друг друга.

Наши отношения находились на тонкой грани между дружбой и любовью. Мы оба понимали, что влюблены друг в друга, но я упрямо держала дистанцию, а он терпеливо ее соблюдал. Однако наши взгляды, случайные прикосновения и те чувства, которые захватывали дух, говорили громче любых слов. После наших встреч я чувствовала себя окрыленной. Я возвращалась на тренировки с новой порцией вдохновения и готова была работать вдвое больше. Я стала чаще улыбаться, смеяться, шутить. Мир вокруг наполнился яркими красками, а внутри меня поселилось ощущение счастья. И хотя я продолжала убеждать себя, что необходимо быть сдержанной, в глубине душе уже понимала: мой рассудок потерпел поражение. Оставался лишь один шаг, чтобы окончательно сдаться во власть своих чувств.

И этот шаг сделал Ираклий – так, что мое сердце не смогло устоять.

Перед каждым концертом или турниром я закрывала глаза и представляла своих родителей среди зрителей. Как они счастливые стоят и с любовью наблюдают за мной. Раньше так и было: мама с папой всегда приезжали поддержать меня на выступлениях, а после мы гуляли в парке, ели мороженое, и они говорили мне, как сильно гордятся мной. Эти воспоминания согревали и наполняли меня. Только после них я выходила на сцену и отдавалась танцу без остатка.

Но потом я возвращалась в реальность, где за кулисами меня никто не ждал. Только сплошная болючая пустота. Пока других ребят встречали радостные родители, обнимали их, хвалили и говорили слова любви, я собиралась в полном одиночестве, вторя себе под нос: «Ты тоже молодец. Ты тоже достойна любви».

Но однажды я услышала за своей спиной уже до боли родное:

– Привет.

Я замерла. Потребовалось несколько долгих секунд, чтобы перевести дыхание и обернуться.

– Привет, – растерянно улыбнулась я, встретившись взглядом с Ираклием.

Я не думала, что он придет на мое выступление. Это было совершенно неожиданно. Он подошел ближе, и только тогда я заметила букет в его руках.

– Это было очень красиво, – сказал он и протянул мне цветы.

Я смотрела на них в абсолютном изумлении.

– Это мне? – спросила я, не скрывая удивления.

– Конечно тебе.

Мое сердце сорвалось с места и начало биться о ребра. В голове не осталось ни единой мысли – лишь оглушительная тишина и вихрь эмоций. Сейчас цветы для меня стали чем-то обыденным, но тогда… Тогда это был самый трогательный момент в моей жизни. Никто и никогда не дарил мне цветов. Это было так непривычно, так странно… и так прекрасно.

– Я с замиранием наблюдал за вашим танцем, – продолжил он. – Ты большая умница.

Я приняла букет, все еще не веря происходящему, и посмотрела ему в глаза.

– Ты правда так думаешь?

– Думаю? – он слегка приподнял бровь и сделал шаг ближе. – Я уверен в этом. Ты великолепна.

Я опустила взгляд на бутоны, пытаясь справиться с захлестнувшими меня чувствами. Ираклий даже не догадывался, как много значил для меня этот момент. Дело было не только в цветах или его словах. А в том, что после ухода папы никто не приходил на мои выступления, кроме редких случаев с бабушкой. Никто не сидел в зрительном зале ради меня и не встречал меня за кулисами.

А теперь он был здесь. И делал все, чтобы я почувствовала себя важной.

Это был последний раз, когда я закрывала глаза перед выступлением, представляя родных в зрительном зале, а затем уезжала домой в одиночестве. С тех пор на всех моих концертах и соревнованиях рядом всегда был Ираклий. И сколько бы ошибок я ни совершала, сколько бы глупых решений ни принимала, влюбиться в него оказалось самым лучшим выбором в моей жизни.

– Ты не представляешь насколько это важно для меня, – призналась я почти беззвучно.

Ираклий наклонился и тихо прошептал:

– Представляю. Поэтому я здесь.

От его слов глаза защипало от слез, но я сдержала их, стиснув зубы. Нельзя было плакать сейчас – не здесь, не перед ним. Я должна была выглядеть сильной и уверенной. Но внутри все кричало от счастья.

Еще недавно Ираклий был для меня всего лишь парнем, сбившим мою бабушка. А теперь стал значимой частью моей жизни.

К нам подошли Алексей с Линой и еще две пары, которые тоже выступали на турнире. Все были в приподнятом настроении, оживленно обсуждали прошедшие выступления, делились впечатлениями. Слово за слово, разговор плавно перетек к предстоящему открытому чемпионату Германии. Кто-то с воодушевлением рассказывал, что уже подал заявку на участие, другие делились планами на новые костюмы для турнира. Все были оживленными и радостными, но я чувствовала себя совершенно иначе.

Мое настроение упало так резко, что я с трудом сдерживала себя, чтобы не выдать внутреннее состояние. Я старалась улыбаться, делать вид, что слушаю, изредка вставляла дежурные реплики, но обида и разочарование разрывали меня изнутри. Хотелось поскорее сбежать и скрыться от этих разговоров.

Ираклий, будто почувствовав мое состояние, извинился перед всеми и, улыбнувшись, сказал:

– Простите, но я украду Илиану у вас.

Я облегченно выдохнула. Мы попрощались с ребятами и вышли на улицу. Молча дошли до его машины, я села на пассажирское сиденье и отвернулась к окну, всем видом показывая, что не хочу разговаривать. В голове крутились мысли, которые не давали покоя. Я понимала, что будь папа рядом, я могла бы добиться больших высот в танцах. Я чувствовала себя несправедливо обделенной. Грудь сдавливало так сильно, что слезы подступали к глазам.

Ираклий не стал меня трогать. Он всегда знал, когда лучше дать мне время прийти в себя. Мы ехали в полной тишине. Лишь когда машина остановилась у дома бабушки, он спокойно сказал:

– Мы приехали.

Я кивнула, не глядя на него.

– Как смотришь на то, чтобы сходить в ресторан или в кино?

– Сегодня? – посмотрела на него устало.

– Да. После того, как приведешь себя в порядок после концерта.

Он знал, как я не люблю сценический макияж на своем лице и туго собранные волосы.

– Я очень устала. Может, посидим дома и посмотрим какой-нибудь фильм? – предложила я. – Бабушка уехала в санаторий с подругой, я одна…

Ираклий согласился без лишних слов.

Оказавшись дома, я тут же скрылась в ванной комнате. Залезла под душ, включила воду и разрыдалась. Я не хотела многого. Я просто хотела родителей. Хотела поддержки и любви. Хотела тоже иметь возможность путешествовать и учувствовать в таких масштабных турнирах. Меня сжирало чувство злости и зависти. Я завидовала ребятам, которые имели все то, что я хотела, и одновременно злилась на себя за это чувство.

Когда я вышла из ванной, Ираклий уже устроился на диване в гостиной. Он лежал с пультом в руках и лениво переключал каналы телевизора. Увидев меня, он приподнялся и улыбнулся:

– Ну что, выберем фильм?

Я подошла к дивану и плюхнулась рядом с ним. Не говоря ни слова, забралась под его руку и положила голову ему на плечо. Его присутствие успокаивало меня лучше любых слов. Он обнял меня крепче и осторожно спросил:

– Поговорим?

– О чем?

– Почему ты расстроилась, когда все заговорили про чемпионат в Германии?

Я вздохнула. Меня мучило чувство собственной ничтожности. Хотела сначала соврать. Но сил на выдумку не было, поэтому я честно призналась:

– Завидую ребятам.

– Но ведь ты тоже можешь подать заявку, – констатировал он и ободряюще сжал мою руку. – Ты проходишь по всем параметрам, разве нет?

– Дело не в этом, – я прижалась крепче к его боку, стараясь не расплакаться. – У бабушки нет средств, чтобы оплатить перелет, проживание, участие в чемпионате, а еще нужны платья, туфли… Это все стоит невообразимых денег для нас. У Дениса та же самая проблема.

Ираклий слегка отстранился и шокировано посмотрел на меня.

– Я думал, танцы отплачивают твои родители. Не знал, что это тоже упало на плечи Тамары.

– Ты еще не понял, что моим родителям плевать на меня? – я горько вздохнула. – Папа не платит алименты. А мама отказалась оплачивать мои занятия, посчитав это пустой тратой денег и времени. Я собиралась бросить танцы, но бабушка запретила мне это делать. Она взяла все финансовые обязательства на себя.

Я в очередной раз задумалась о том, как эта хрупкая женщина в одиночку тянула меня, свой скромный быт, и мне стало не по себе.

– Поэтому я так много учусь и тренируюсь, – продолжила я. – Хочу добиться успеха, чтобы бабушка знала: ее жертвы были не напрасны. Хочу обеспечить нам обоим счастливую, безбедную жизнь.

– Все у тебя получится, – Ираклий притянул меня обратно к себе и поцеловал в лоб.

– Спасибо, – прошептала я, чтобы скрыть дрожь в голосе. – Спасибо, что рядом.

– По-другому уже и быть не может, – произнес он с легкой улыбкой и провел рукой по моим волосам, затем неохотно поднялся с дивана. – Пойду принесу попкорн. Он уже, наверное, готов, – добавил и ушел на кухню.

Когда его шаги стихли, я лениво сползла с дивана, подошла к зеркалу и сняла полотенце с волос.

– М-м-м, – с облегчением вздохнула и начала массировать голову.

Собранные волосы всегда были стрессом для меня. За столько лет я должна была бы привыкнуть к концертным прическам, но ничего подобного. Как только заканчивались соревнования, я тут же мчалась смывать весь лак с волос и распускала их.

За моим отражением в зеркале показался Ираклий. Поставив тарелку с попкорном на стол, он подошел ко мне, и наши взгляды пересеклись.

– Помочь? – спросил он, забирая с моей руки расческу.

Я кивнула, и он принялся аккуратно расчесывать мои волосы. Мы молчали, и в этой тишине я слышала лишь биение собственного сердца. Я понимала, что, без оглядки на логику и благоразумие, оказываюсь во власти этого человека. Это было похоже на мгновение перед прыжком с парашютом – сперва страшно, но как только решаешься, испытываешь ни с чем не сравнимый восторг, который захватывает дух. Казалось бы, ничего необычного не происходило, но для меня этот момент был наполнен какой-то глубокой интимностью.

– Сегодня ты была восхитительна, – прервал молчание Ираклий, продолжая смотреть на мои волосы. – Это удивительно. В жизни ты такая забавная и хрупкая, но выходишь на сцену и превращаешься в другого человека. В тебе столько экспрессии, огня, страсти.

– И где я нравлюсь тебе больше? – с трудом выдавила я.

– Ты мне нравишься всегда и везде, – он поднял взгляд на меня.

Его откровения всегда смущали и дезориентировали меня. Особенно тогда.

– Но есть одна вещь, которая меня беспокоит, – неожиданно признался он.

– Какая?

Ираклий отложил расческу и посмотрел мне прямо в глаза.

– Что у тебя с Денисом за пределами сцены?

Я улыбнулась. Меня постоянно спрашивали об этом люди, которые мало знакомы с миром бальных танцев. Им не верилось, что страсть на сцене может быть просто хорошо сыгранной ролью.

Мне всегда льстил этот вопрос, ведь он значил, что мы с партнером хорошо умеем играть и изображать чувства, которых нет в реальности.

– Мы друзья и партнеры. Не больше, – ответила я спокойно. – Будь иначе, ты думаешь, я стояла бы сейчас здесь, рядом с тобой?

Он задумался, а затем развернул меня к себе. Его рваное дыхание ставило под угрозу мой самоконтроль. И я поняла, что пора спросить напрямую о том, что меня волнует:

– Ты ревнуешь меня?

– Ревную тебя?

– Да. Мне сказали, что такие парни, как ты, никогда не позволят, чтобы их девушка занималась бальными танцами. Якобы для грузина будет неприемлемо, чтобы его девушку касался другой.

– Хочешь спросить, буду ли я против, чтобы ты занималась танцами? – улыбнулся он.

– Да, именно это я и хочу спросить. Хочу быть уверена, что правильно поступаю, подпуская тебя к себе так близко.

– Если был бы против, просто не связывался с тобой. Мне нравится то, что ты делаешь. Кайфую от того, как ты танцуешь, и как горят твои глаза, когда ты на сцене. Признаюсь честно, я завидую Денису и хочу быть на его месте. Но мне достаточно было услышать от тебя, что между вами ничего нет, и теперь я спокоен.

– Я сказала, и ты поверил?

– Так работают здоровые отношения, – мягко улыбнулся он. – Ты пока не давала мне повода усомниться в твоих словах.

– Мне приятно это слышать.

Мне до сих пор не верится, что я встретила в юном возрасте такого рассудительного мужчину, как он. Не могу назвать его мальчиком. Он был Мужчиной с большой буквы даже в восемнадцать лет. И с каждым годом я лишь сильнее убеждалась в этом.

Ираклий разглядывал мое лицо с каким-то особым упоением.

– Тебе всего пятнадцать, а ты уже такая… – он замолчал, не сумев подобрать нужное слово. – Боюсь представить, сколько сердец будут тобой разбиты лет через пять.

– Твое я буду беречь всегда, – с напускной легкомысленностью отшутилась я.

Мне хотелось разрядить атмосферу, но понимала, что уже бессмысленно. Я смотрела в его глаза и будто окуналась в другую вселенную. Без преувеличений. Весь мир переставал существовать, когда я смотрела в бездну карих глаз. Они забирали меня в другое измерение. И даже несколько коротких секунд там заставляли встрепенуться каждый уголок моей души.

– Как же я в этом сомневаюсь, – усмехнулся Ираклий, однако в глазах считывалось столько восхищения.

Это обезоруживало…

Он запустил пальцы в мои волосы и, прижав к себе, навис надо мной. Я не могла и не хотела больше сопротивляться.

– Прости, невозможно дальше терпеть, – успел прошептать он, прежде чем заключил меня в поцелуе.

Это был взрыв неведомых мне прежде эмоций. Мы потеряли почву под ногами и вместе с ней всякий здравый смысл.

В тот вечер я еще не догадывалась, что Ираклий становится не просто частью моей жизни.

Он становится ее центром.

Глава 7

ИЛИАНА

Я стою перед современным кирпичным зданием клуба с яркими неоновыми вывесками, которые мерцают в такт глухим басам, доносящимся изнутри. Ночная влажность липнет к коже, а сигарета в руке становится единственным способом хоть немного упорядочить хаос в моей голове. Я зажигаю ее, глубоко затягиваюсь, пытаясь вытравить из себя гнетущие мысли, но они цепляются за меня, как колючий репей. Горький вкус обжигает горло и легкие, но это ощущение странным образом успокаивает меня. Я не курила много лет, но болезнь бабушки, возвращение сюда и встреча с Ираклием стали катализаторами.

Последняя неделя была эмоционально тяжелой: бесконечные встречи с прошлым, поездки по врачам, вспыхнувшие воспоминания и попытки сохранить внутреннее равновесие отнимают все силы. Бабушку сегодня оставили на ночь в клинике для обследования, и я решила отвлечься и приехать в клуб.

– Привет, моя девочка. Только вернулся и прослушал автоответчик, – мужской голос на том конце провода вырывает из мыслей.

– Привет, – улыбаюсь я.

Звонок Яниса оказался как нельзя кстати. Он как напоминание о том, что настоящее существует. Что скоро я выберусь из цепких объятий прошлого и вернусь к жизни, где все находится на своих местах. Где разум не спорит с сердцем, где нет этого мучительного разлада между ними. Там сердце не вмешивается в принятие решений – оно лишь спокойно соглашается с доводами рассудка. Но сейчас сердце будто впервые за долгие годы вырвалось из клетки, и теперь не может надышаться свободой. Оно мечется, как безумное, из стороны в сторону, лишая меня покоя. Словно хочет наверстать все то, что было упущено за годы молчания.

– Как бабушка?

– Гордо держится. Главное, что теперь я рядом, и она под моим присмотром.

– Что планируешь делать дальше?

– Ближайшие несколько недель буду здесь. Сначала она пройдет полное обследование, а дальше планирую забрать ее с собой на Пафос. Больше не оставлю здесь.

– Все правильно. Я завтра сделаю пару звонков. Найдем лучшего врача у вас в Краснодаре.

– В этом нет необходимости. Я уже положила ее в хорошую клинику, – бесполезно возражаю я.

Так как знаю Яниса. Он не успокоится. Уже после нашего разговора он наверняка обзвонит всех своих знакомых врачей в России и найдет лучшего кардиолога.

– Как ты сама?

– Все в порядке. Обо мне не беспокойся, – отвечаю, стараясь звучать бодро.

– Ну ведь кто-то должен? – его голос становится мягче, и я почти вижу его улыбку.

Между нами повисает небольшая тишина.

– У меня тут пара нерешенных дел. Закрою их и прилечу к тебе хотя бы на пару дней, – сообщает он, словно считав мои мысли и переживания.

– Буду тебе очень благодарна.

У меня нет подруг, нет друзей, нет любимого человека. Есть только он – моя опора и поддержка. Да, наши взаимоотношения сложно назвать идеальными и правильными. Но они настоящие и изначально выстроены на взаимной честности. Ему нужны были красота и страсть, мне – крепкая рука, которая поднимет меня со дна. И даже для красивого словца или чьего-то успокоения я никогда не скажу, что сожалею о нашей связи. Нам хорошо друг с другом настолько, насколько хорошо и друг без друга. И это лучшее, что могло случиться со мной после того, как я отдала свое сердце на растерзание за счастье другого человека.

Поговорив еще немного, мы прощаемся друг с другом, и я убираю телефон в сумку. Сигарета дотлевает, я делаю еще одну затяжку и уже собираюсь войти в клуб, когда слева раздается удивленный голос:

– Илиана?

Поворачиваю голову и вижу троих парней. От неожиданности не сразу узнаю их, однако, стоит мне всмотреться внимательнее, как становятся различимы до боли знакомые черты – лучшие друзья Ираклия.

Первым ко мне подходит Рома, встреча с которым произошла пару лет назад при далеко не лучших обстоятельствах.

– Привет, – улыбается с удивлением в глазах, и, прежде чем я успеваю что-то ответить, приобнимает меня. – Ты какими судьбами здесь?

Он единственный, кто решается на такое проявление тепла. Остальные смотрят на меня так, словно видят призрака. Хотя, для них я и есть призрак, как и они для меня…

– Привет, – коротко обнимаю в ответ и тут же отпускаю. – Дела.

Боковым зрением замечаю движение. В нашу сторону неспешно направляется еще одна мужская фигура, пряча в карман ключи от машины. Я стараюсь не смотреть в его сторону, но мне и не нужно этого. Даже в темноте я узнаю Дадиани.

Я уже успела поверить в свое везение и подумала, что наши случайные встречи больше не повторятся. Но пора прекращать удивляться тому, насколько тесен этот город.

Внутри меня все напрягается до предела. Я чувствую взгляд Ираклия на себе и, не удержавшись, смотрю на него. Наши глаза встречаются, но лишь на пару секунд. Он опускает их на мои пальцы, держащие сигарету. Его брови взлетают вверх с едва заметным удивлением. Он наверняка помнит, как я ненавидела раньше любые вредные привычки.

Дадиани старается сохранить безразличие на своем лице, но его презрение слишком явное, чтобы суметь его скрыть. А я вместо того, чтобы выбросить окурок, делаю еще одну глубокую затяжку, смотря прямо в его глаза, и медленно выпускаю дым.

Подпитываю его ненависть к себе.

– Рад тебя видеть, – добавляет Рома с искренней улыбкой. – Лена недавно спрашивала о тебе. Хотела связаться с Янисом, чтобы взять твой номер.

Имя его жены в последние годы я всегда воспринимаю с тревогой.

– С ней все хорошо? – интересуюсь я.

– Да, она в ремиссии, – отвечает он. – Думаю, Лена просто хочет поговорить или узнать что-то важное.

– Я рада это слышать, – искренне признаюсь я. – А вы все еще общаетесь с Янисом?

– Иногда он звонит узнать, как у нее дела.

Янис такой. Если взял кого-то под свою опеку, то всегда будет оберегать этого человека. Как он сам честно признается: так он балансирует по жизни. Где-то забирает, где-то отдает. Не плохой и не хороший. Такой, какой есть – настоящий и живой.

– Оставь мне номер Лены, – прошу я после недолгого раздумья. – Я наберу ей позже.