Фаталити. Цена его успеха

– Ты умеешь петь?

Вместо ответа он включил записи своих песен и дал мне в руки тетрадь с текстами и стихами. Я слушала его голос, читала написанные им строки и не могла поверить своим ушам и глазам. Все это так не сочеталось с его внешностью: брутальный парень кавказской внешности вдруг предстал передо мной совершенно другим – глубоким, чувственным, талантливым человеком.

– Почему ты скрываешь это от мира? – возмутилась я, сидя рядом с ним и перебирая его записи. – Это преступление! Ты прячешь то, что должно вдохновлять людей!

Он пожал плечами.

– Сомневаюсь, что из этого может выйти что-то серьезное.

– Ты сошел с ума! Это гениально!

Без преувеличения: его голос был невероятным. Его творчество трогало до слез. Я не могла понять, как он мог сомневаться в том, что это достойно внимания.

Какая ирония судьбы… Тогда я была единственной, кому он открылся и позволил прикоснуться к его сокровенному. А теперь он на вершине славы, востребованный артист, любимец миллионов. Его песни звучат на радиостанциях, клипы крутят по музыкальным каналам. А я… Я больше не могу позволить себе роскошь наслаждаться его творчеством. Была вынуждена оградить себя от него.

Но тогда… Тогда все только начиналось. И в тот момент между нами зарождалось нечто особенное.

– Ты такой… – прошептала я после прослушивания очередной песни и поднялась с дивана, чтобы немного прийти в себя.

– Какой? – спросил он, подходя ближе.

– Не могу подобрать слова. Ты для меня настоящее открытие. Я в восторге.

– Я испытал такие же эмоции, когда увидел, как ты танцуешь, – признался он.

– Эти песни должны увидеть свет! Уверена, они покорят многих, – я посмотрела на него и неожиданно произнесла: – Я влюблена!

– В меня? – широко улыбнулся Ираклий.

Я смутилась и ударила его тетрадью по плечу.

– В твое творчество!

Он перехватил мою руку и притянул к себе. Его глаза смотрели прямо в мои, и в них горело что-то необъяснимое и пугающе-завораживающее.

– А я, кажется, влюбился в тебя, – произнес он и обрушил на меня шквал неизведанных ранее чувств.

Его губы коснулись моих в нежном поцелуе. И это перевернуло все внутри меня. Потому что я поняла, что влюбилась тоже.

Окончательно и бесповоротно.

Глава 4

ИЛИАНА

Мы сидим в уютном ресторане, завтракаем после утреннего визита в больницу. Я ковыряюсь вилкой в тарелке, пытаясь разбудить аппетит, но кусок в горло не лезет.

Настроение подавленное. Вчерашний день и встреча с прошлым высосали все силы. И пустота внутри меня оказалась настолько громкой, что я не могла уснуть до самого утра. Поток воспоминаний о Дадиани взрывал мой мозг.

И вдобавок ко всему врач сегодня сообщил, что лечение продлится около трех недель, и полеты на самолете бабушке пока противопоказаны. И в итоге я застряла в этом городе почти на месяц…

– Как прошла вчерашняя встреча с Алексеем? – бабушкин голос вырывает меня из потока мыслей.

– Все прошло отлично.

– О чем он хотел с тобой поговорить?

– Они с Линой открыли благотворительную творческую школу для детей из неблагополучных семей. И через месяц в школе состоится грандиозное мероприятие, где на протяжении нескольких дней каждый ученик сможет показать себя. Музыканты и танцоры будут выступать на сцене. Художники и фотографы представят свои работы на выставках. В жюри они пригласили влиятельных людей из разных сфер искусства. Возможно, кто-то из них захочет взять талантливых ребят под свое крыло.

– Какие они молодцы! – бабушка расплывается в искренней улыбке.

– Большие молодцы! – соглашаюсь с ней.

Я испытываю большую радость за Лешу, за Лину и за всех детей, которым выпал шанс учится в их школе. Но вместе с этой радостью где-то глубоко внутри шевелится горькое чувство досады, что я больше не часть этого всего…

– И? Он что-то тебе предложил? – бабушка смотрит на меня горящими глазами.

– Да. Сначала он хотел попросить провести мастер-класс для учениц. Но буквально за час до нашей встречи один из тренеров сломала ногу. Две ее ученицы остались без подготовки перед концертом. И он попросил заменить ее.

– Надеюсь, ты согласилась?

– Я не дала ему ответ, так как ждала заключения врача и надеялась, что мы улетим пораньше на Пафос. Но… Пока я здесь, почему бы действительно не заняться чем-то полезным? – пожимаю плечами. – Я позвоню ему чуть позже и скажу, что принимаю его предложение.

Я не святая и никогда не пыталась ею быть. Но когда дело касается благотворительности, я всегда стараюсь помочь. Я знаю, каково это – нуждаться. Нуждаться в любви, деньгах, поддержке… Нуждаться в самом желании жить. Таких, как я, миллионы. И если я могу стать хотя бы для одного человека спасательным кругом – почему бы им не стать?

– Это правильное решение, моя девочка, – бабушка улыбается мне и продолжает говорить что-то о школе и о том, как важно помогать людям.

Но я перестаю слышать ее слова. Все мое внимание приковывает семейная пара, только что вошедшая в ресторан. Все такая же яркая, живая, излучающая внутренний свет женщина и уверенный, статный мужчина рядом с ней.

Сердце подпрыгивает к горлу. Это они. Люди, которые не отвернулись от меня в самый трудный момент, хотя должны были сделать именно это. Они не осквернили меня грязным словом, не осудили, не растоптали. Напротив, хотели подать руку помощи, несмотря на то что их сын возненавидел меня.

Только я не протянула им руку в ответ.

Я хочу окликнуть их. Подойти и обнять крепко-крепко, но вместо этого отворачиваюсь и утыкаюсь взглядом в свою тарелку. Я боюсь их реакции. Боюсь увидеть в их глазах нечто похожее на то, что я увидела вчера в глазах Ираклия.

– Что тебя беспокоит, Илиана? – теплая рука бабушки касается моей руки, которая машинально крутит вилку в тарелке.

– Да так… – отвечаю рассеянно, не зная, стоит ли делиться с ней своими мыслями.

– Ты всегда ругаешь меня за то, что я скрываю от тебя свои проблемы, чтобы не расстраивать тебя. А сама поступаешь точно так же, – справедливо упрекает она.

Я поднимаю на нее взгляд и улыбаюсь чуть теплее.

– Я вчера столкнулась с Ираклием, – сообщаю ей.

Бабушка ахает и прикрывает рот руками, словно услышала что-то невероятное. Ее глаза расширяются от удивления.

– Бабуль! – мне становится смешно от ее реакции.

– Вы поздоровались? Поговорили? Он тебя узнал сразу? – тараторит она взволнованно, не давая мне вставить ни слова.

– Узнал сразу. Мы не поздоровались – он сразу перешел к оскорблениям, – говорю как можно спокойнее.

– Ах негодник! – негодует она. – Ты столько натерпелась из-за него, а он еще смеет оскорблять тебя?! Вот бы дать ему хороший подзатыльник! Может, тогда пришел бы в себя!

– Не «из-за» него, бабуль, а «ради», – поправляю ее. – Он не знает правду, поэтому имеет право злиться, ругаться, ненавидеть.

– Кажется ему пора узнать ее!

– Чтобы что? У него все хорошо. Он там, где всегда мечтал быть. И, кажется, счастлив… – с трудом произношу я, вновь вспомнив ангелочка. – Значит, оно того стоило.

– Твоя жизнь того стоила? – ба смотрит на меня с болью в глазах. – А как же твои мечты?

– Мои мечты тоже сбылись, разве нет? – я улыбаюсь и пожимаю плечами, стараясь придать себе безразличный вид. – Я вырвалась из этого города. Танцую и путешествую по миру.

Она открывает рот для ответа, но ее перебивают:

– Илиана?

Я вздрагиваю от звука до боли знакомого женского голоса и поворачиваю голову.

Передо мной стоят Тина и Руслан Дадиани. Они заметили меня. Узнали. Подошли. И мне требуется несколько секунд, чтобы это осознать.

– Боже… Это ты! – Тина смотрит на меня с таким искренним удивлением и радостью, что я не могу удержаться от слабой улыбки. – Не думала, что еще когда-нибудь увижу тебя.

Я встаю навстречу им, но не успеваю никак среагировать или сделать, как женщина заключает меня в свои крепкие объятия и обволакивает своей теплотой. Я чувствую, как в горле разрастается ком.

– Очень рада видеть вас, – произношу искренне и крепко обнимаю в ответ.

Она отпускает меня и начинает разглядывать с ног до головы.

– Какой же красивой ты стала… – делает комплимент с удивительной гордостью в глазах.

– Здравствуй, дочка, – раздается рядом голос Руслана.

Я поворачиваюсь к нему и вижу ту же теплую улыбку на его лице. Его слова пробивают меня насквозь. Дочка. После всего, что произошло, после всех этих лет… Он все еще называет меня так.

Я не выдерживаю и обнимаю его. Закрываю глаза, чтобы не расплакаться. Его объятия такие же крепкие и надежные, как раньше. На мгновение мне кажется, что я снова та самая девочка, которая нашла в этих людях свою новую семью.

Когда он отпускает меня, я чувствую себя одновременно счастливой и разбитой. Эти люди заменили мне родителей, дали ту любовь, которой мне так не хватало. И теперь… Теперь я снова рядом с ними, но между нами пропасть из шести долгих лет и множества ошибок. Моих ошибок.

Пока Тина с Русланом приветствуют бабушку, которая тоже вышла из-за стола к ним, я разглядываю их с улыбкой на лице. Хочу пригласить к нам за стол, но слова застревают в горле, когда за их спинами раздается низкий, уверенный мужской голос:

– Доброе утро.

Я знаю, кого увижу через мгновение. Ком в горле становится большим и невыносимо тяжелым. Кажется, будто кто-то перекрывает доступ к кислороду, и я начинаю задыхаться.

Отвожу взгляд в сторону, пытаясь выиграть хоть немного времени, чтобы собраться с мыслями и подготовиться. Но как подготовиться к тому, чего боишься? Я еще не привыкла к реальности, где мы с Дадиани снова находимся под одним небом.

– Доброе утро, – приветствуют его родители.

Из обрывков их короткого диалога я понимаю, что они запланировали семейный завтрак, и Ираклий только что приехал. Он еще не замечает меня. Его внимание полностью сосредоточено на Тине и Руслане. Он обнимает мать, целует ее в щеку и пожимает руку отцу.

А затем его взгляд скользит по пространству и останавливается на мне. Когда наши глаза встречаются, лицо Дадиани резко становится жестким. В воздухе мгновенно повисает густое, почти осязаемое напряжение, напоминающее грозу, которая вот-вот обрушится на землю с оглушительным грохотом.

– Здравствуй, – с трудом нахожу в себе силы выдавить из себя приветствие.

Я не хочу портить никому настроение. Хотя уверена, что мое присутствие уже испортило его Ираклию.

– Привет, – небрежно бросает в ответ.

И тут же отводит взгляд в сторону и замечает бабушку. Его лицо вмиг смягчается. На губах появляется искренняя улыбка – та самая, которую я помню до мельчайших деталей. Она вызывает у меня болезненный отклик внутри.

– Тамарочка, – произносит ласково и делает шаг к бабушке.

Подходит к ней и без тени сомнения крепко обнимает ее.

– Мой ты золотой! – тает в его объятиях, словно не она несколько минут назад собиралась дать ему подзатыльник.

Это забавляет. Я прекрасно понимаю, что все ее жаркие слова вызваны лишь тоской и желанием повернуть время вспять. Знаю, как сильно она скучала по нему все эти годы. Знаю, как хотела поговорить с ним, хоть и сама когда-то оборвала их связь. Бабушка однажды призналась мне, что не сможет сдержаться и обязательно расскажет Ираклию всю правду, если продолжит с ним общение. И я была ей признательна за такую жертву…

И сейчас ба словно капитулирует перед своими чувствами. Ее глаза наполняются слезами, она зацеловывает его и прижимает к себе. Я наблюдаю за этим и завидую ей. Завидую этой возможности быть искренней, открытой в своих чувствах. Обнимать его, целовать. Хочу так же. Но вместо этого стою неподвижно и стараюсь выглядеть равнодушной. Будто он ничего для меня не значит.

Когда они отпускают друг друга бабушка, вытирая слезы уголком платка, неожиданно обращается к семье Дадиани:

– Присоединитесь к нам?

Руслан и Тина переглядываются между собой. Они, как и я, находятся в ожидании ответа Ираклия. Все зависит от него. Я замечаю, как он колеблется. Уверена, он хочет согласиться ради Тамарочки, но мое присутствие встает ему поперек горла.

– Конечно, – произносит он после короткой паузы.

Я тихо выдыхаю, будто только что скинула с плеч непосильный груз. Бабушка искренне радуется и тут же начинает суетиться, приглашая всех за стол. Руслан и Тина идут следом за ней, а Ираклий остается стоять на месте еще несколько секунд.

Когда он все-таки делает шаг вперед и проходит мимо меня, наши взгляды вновь встречаются. Ни капли того тепла, которое я только что считывала в его глазах, пока он смотрел на бабушку. Снова ненависть и презрение, которое он старается скрыть равнодушием.

Болезненный факт: срок его ненависти уже превысил срок его любви. Любовь ко мне закончилась быстрее.

Дадиани садится рядом с бабушкой, а я оказываюсь напротив них, рядом с Тиной. Руслан занимает место во главе стола. Мы с Ираклием избегаем любых контактов – ни взглядов, ни слов, даже случайного движения в сторону друг друга.

– Какими судьбами ты в наших краях? – первой нарушает неловкую тишину Тина, обращаясь ко мне.

– Приехала проведать бабушку и забрать ее насовсем, – улыбаюсь в ответ.

– Все-таки решила с корнем вырвать себя из этого города? – присоединяется к разговору Руслан.

Я замечаю, как в его глазах мелькает едва заметная тень разочарования. Он откидывается на спинку стула, складывая руки на груди, и внимательно смотрит на меня.

– Лучше и не скажешь, – отвечаю с легкой улыбкой, стараясь скрыть горечь от собственных слов. – Чтобы больше не было причин возвращаться сюда.

– Прискорбно это слышать, – произносит мужчина почти шепотом, и его взгляд становится глубже и серьезнее.

Я чувствую на себе еще один взгляд – тяжелый и невыносимо болезненный. Ираклий молчит, но его молчание слишком громкое. Я стараюсь не смотреть в его сторону. Боюсь встретиться с его глазами и вновь ощутить ту нестерпимую боль утраты, которую так долго пыталась забыть.

– Как хорошо, что мы тебя хотя бы случайно встретили, – продолжает Тина. – Сомневаюсь, что ты сама пришла бы к нам в гости.

– Я тоже рада встрече с вами, – признаюсь искренне, игнорируя ее последние слова.

Потому что она права – я не пришла бы. Но не потому, что забыла их и не хотела видеть. А потому, что боялась бы быть ими отвергнутой.

– Расскажи о себе. Как ты живешь? Где теперь обосновалась? Твоя бабушка настоящий партизан – никакой информации не выдает. Только убеждает нас, что с тобой все хорошо.

– Это моя вина. Я взяла с нее обещание, что она не будет никому обо мне рассказывать, – улыбаюсь я. – У меня действительно все хорошо. Живу за границей. Танцую и преподаю.

Тина осторожно смотрит на меня и после небольшой паузы спрашивает:

– Замужем?

Настолько аккуратно, словно боится услышать ответ.

– Нет, – отвечаю на автомате.

– Пункт, которого даже нет в списке интересов, – цитирует меня бабушка с недовольным выражением лица и вздыхает.

– Началось! Мне всего двадцать пять лет, а она уже решила, что мне все шестьдесят и я никогда не успею обзавестись большой семьей! – пытаюсь отшутиться я.

– Просто в наши двадцать пять уже дети были, – мягким тоном объясняет Тина. – Бабушка переживает за тебя.

– Конечно переживаю! Я ведь не молодею. Хочу быть спокойной за свою девочку, знать, что она не останется одна и будет под защитой.

– Будто замужество гарантирует женщинам защиту и безопасность! Иногда одной гораздо спокойнее и безопаснее жить! – возражаю я чуть резче, чем хотелось бы.

Бабушка недовольно качает головой и смотрит на Тину.

– Ну ты видишь?

– Современная молодежь такая независимая стала, – улыбается ей Тина. – Но я уверена, что Илиана девочка смышленая и знает, что делает.

– Спасибо за поддержку, – благодарю я и спешно меняю тему разговора: – Лучше расскажите о себе! Как вы поживаете?

Переключаю внимание с себя на них, так как мне неприятно говорить о личной жизни при Ираклии.

Минут тридцать мы увлеченно обсуждаем расширение бизнеса Тины и их с Русланом двухмесячном путешествии по Африке. Когда этот разговор подходит к концу, бабушка переключает свое внимание на Ираклия. Расспрашивает его о жизни, работе, успехах. Он без энтузиазма рассказывает Тамаре о своей карьере, текущих проектах и деловых планах. Я слушаю его внимательно, ловя каждое слово. Мне нравится его голос, нравится то, как уверенно он говорит. Но мне не нравится, что весь его рассказ звучит безжизненно.

Хочу заговорить с ним, расспросить подробнее обо всем, но не решаюсь. Боюсь, что ничем приятным это не закончится. Поэтому молчу. Каждый из нас поддерживает разговор только отдельно от другого, старательно избегая даже случайных пересечений взглядов.

И в какой-то момент Руслану надоедает это.

– Мы уже час сидим за столом. Может быть, вы соизволите хотя бы парой слов обменяться друг с другом? – раздраженно обращается он к сыну.

Ираклий с холодным спокойствием выдерживает его взгляд.

– Не нашел ни одной темы, которую захотелось бы обсудить, – отвечает с безразличным тоном. – Или ты предлагаешь взять ее из воздуха?

– Отличная идея! Будь так добр!

Дадиани неторопливо переводит взгляд на меня. В его глазах едкое раздражение. И я чувствую, что ничего хорошего сейчас не услышу.

– Расскажи, как там Денис поживает? Как тебе живется в Штатах? – язвительно интересуется он.

Я не ошиблась. Знаю, что ему совершенно плевать и на Дениса, и на Америку, и уж тем более на меня. Все, чего он сейчас хочет, – уколоть меня. Каждой клеткой своего тела я ощущаю его неприязнь и желание избавиться от моего присутствия. Понимаю, что он терпит меня здесь только ради родителей.

Я собираю всю волю в кулак и заставляю себя улыбнуться ему, бездушно и нахально смотря ему в глаза.

– О Штатах можешь узнать в интернете. Я там не живу. А Денис… о нем тоже масса информации в сети. Может быть, тебе назвать его фамилию для поиска?

Даже не думаю дожидаться его реакции, сразу перевожу взгляд на Руслана и добавляю уже более спокойно:

– На самом деле мы с Ираклием уже успели вчера встретиться. Сказали друг другу все, что хотели сказать. Так что тем для разговоров у нас действительно больше нет.

Я снова натягиваю на лицо искусственную улыбку, хотя внутри все ноет от обиды и разочарования

Нам есть еще, о чем поговорить. О многом. О важном. О правде, например. Но эти разговоры навсегда останутся немым монологом в моем сердце…

Глава 5

ИЛИАНА

ВОСПОМИНАНИЯ

После нашего первого поцелуя я никак не могла прийти в себя. Мысли путались, сердце то замирало, то начинало биться быстрее при мыслях об Ираклии. Я избегала встреч с ним. Просто не знала, что сказать и как себя вести рядом с ним. И Дадиани, казалось, понимал мое состояние и не дергал меня какое-то время.

И вот одним ранним утром я решила выйти из дома, чтобы прогуляться и насладиться деревенской тишиной и рассветом. Я шла к полю, где планировала устроить себе мини-пикник и почитать книгу, но заметила, как ко мне подъезжает знакомая машина и останавливается неподалеку.

Я стояла неподвижно, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами, потому что знала, кого увижу в следующую секунду. Ираклий спокойно вышел из салона автомобиля и направился в мою сторону. Волнение смешивалось с радостью, но я старалась сохранять видимость спокойствия.

– Привет, – произнесла я с натянутой улыбкой, когда он подошел ближе.

– Привет. Решила прогуляться?

– Да, – кивнула я. – А ты что здесь делаешь?

– Хотел увидеть тебя.

– В такую рань? – спросила я чуть растерянно.

– Я все равно не мог уснуть, – признался он. – Знал, что ты тоже не спишь.

Между нами повисло напряженное молчание – не неловкое, а скорее наполненное чем-то важным и недосказанным.

– Присоединишься ко мне? – неожиданно для себя предложила я.

– Конечно.

Дойдя до поля, я достала из сумки плед и расстелила его на траве. Мы легли рядом и смотрели в утреннее небо. Оно постепенно заливалось мягкими оттенками розового и золотого света.

Мы молчали. Но это молчание казалось таким естественным и правильным. Никогда и ни с кем мне не было так легко молчать. Тишина между нами была самой завораживающей. Казалось, что в этот миг говорили наши души и переплетались в едином танце.

Я повернула голову влево и взглянула на задумчиво-спокойное лицо Ираклия. Почувствовав на себе мой взгляд, он тоже посмотрел на меня и тихо прошептал:

– С тобой даже молчать приятно.

Я улыбнулась в ответ, понимая, что думаем об одном и том же. И чувствуем тоже.

– Будем продолжать делать вид, будто между нами ничего не было? – спросил он.

– А что еще делать? Я думаю, то, что случилось, было легким помутнением в наших головах, – старалась говорить как можно убедительнее, чтобы поверить собственным словам.

– Мое помутнение длится до сих пор, – честно признался он.

Я отвела взгляд к горизонту, почувствовав, как кровь прилила к щекам. Его прямота смущала и одновременно обезоруживала меня. Наш поцелуй до сих пор горел на моих губах, и я так боялась вновь почувствовать его на себе. Боялась, потому что знала: если это случится еще раз, пути назад уже не будет. Это станет чем-то необратимым.

– Давай поговорим откровенно, – Ираклий принял сидячее положение и посмотрел на меня.

– О чем? – спросила я, стараясь не смотреть ему в глаза.

– О том, почему ты боишься меня.

– Я не боюсь тебя, – неубедительно возразила ему. – Глупо так думать.

Он протянул руку ко мне, мягко коснулся моего подбородка и развернул мое лицо к себе.

– Ты даже посмотреть на меня не можешь.

– Я ведь пришла сюда любоваться рассветом, – попыталась улыбнуться, но улыбка вышла натянутой.

– Не прикидывайся дурой, Илиана, – резко отрезал он. – То, что произошло в студии, не было секундным помутнением рассудка.

Я смотрела в его глаза с полминуты. А после мой голос предательски дрогнул:

– Я не хочу…

– Чего ты не хочешь?

– Вот этого всего не хочу! Не хочу портить нашу дружбу этим… – я запнулась, не находя подходящего слова, и жестом указала на пространство между нами.

– Я тебе не нравлюсь?

– Как ты можешь мне не нравиться? Я ведь дружу с тобой!

– Я имею в виду другую симпатию.

Я замолчала, почувствовав смущение, и не нашла слов, чтобы ответить. Я не хотела лгать ему, но и признаться в своих чувствах казалось невозможным. Это было равносильно признанию собственного поражения. Тогда я еще не умела этого делать.

Но Ираклий все понял без слов.

– Тогда о какой дружбе может идти речь? Ты ведь не сопротивлялась, когда я тебя поцеловал. Что изменилось теперь?

– Я включила голову, Ираклий. Я бы не хотела терять нашу дружбу из-за нескольких месяцев отношений.

– Почему ты ставишь срок отношениям, в которых даже не была?

– Потому что у всего есть срок. И самые быстропортящиеся товары – это чувства и взаимоотношения.

– Получается, у нашей дружбы тоже есть конец?

– Да, – с досадой подтвердила я.

– Мне жаль, что жизненные обстоятельства научили тебя этому…

– Жизнь всех учит именно этому. Просто кто-то не хочет учиться, – заключила я голосом победителя.

Глупая девочка еще не знала, что у подлинных чувств срок годности – вечность. Что любовь, дружба, страсть – все, что однажды нашло отклик в сердце, останется там навсегда.

Ираклий промолчал. Лег на спину, и мы продолжили наблюдать за облаками. Казалось, тишина между нами стала вязкой, неприятной. Мне хотелось плакать. Но не от обиды или злости, а от какого-то смутного чувства, которое я не могла объяснить. Победа в нашем разговоре не принесла мне радости, только странное опустошение.

Я пыталась расслабиться, но тревожные мысли сдавливали грудь. Я повернула голову к Ираклию, чтобы убедиться, что между нами все в порядке. Мысли о том, что он мог обидеться или злиться, не давали мне покоя. Я не хотела этой неопределенности.

– Все ведь хорошо у нас? – наконец поинтересовалась я, не выдержав. Села и, взяв край пледа, начала нервно теребить его пальцами.

Ираклий перевел на меня свой взгляд и какое-то время молча изучал меня.

– Я не хочу, чтобы мы были в ссоре. Мне это не нравится, – продолжила я, чувствуя, как голос предательски дрогнул.

– Мы не в ссоре. Все хорошо, – ответил он наконец.

– Честно? Просто ты… ты на себя сейчас не похож.

– Просто сейчас я хочу тебя обнять и поцеловать. Ни о чем другом думать не могу, – произнес он с привычной ему легкостью, словно говорил о погоде.