скачать книгу бесплатно
– Маню мы заберем с собой, – Галя встала рядом с мужем.
– А остальных куда? Солить? – свекровь чуть не вцепилась в Галю.
Вот зараза-то, а? Всю воду взбаламутила!
– С дитями сами управимся, – Панкрат открыл дверцу шкафа. – Голодными не останутся…
– А что у нас тут за крики, а драки нет? – в дом пришла Глафира и сделала вид, будто рада услышать голос сына. – А я иду и думаю, когда же сыночка моего подвезут? – поцеловав Панкрата, Глафира хитро посмотрела на Марфу. – Ну? Сердечко стукает?
– Стукает, – Панкрат вынул деньги, завернутые в носовой платочек.
– Вот и славненько, – хлопнула в ладоши старушонка.
– На, – свекор отдал Гале часть денег и, сложив платочек, как было, положил обратно. – На первое время.
– А что это за время такое, что всем деньги раздают? – Глафира запомнила, куда сынок спрятал сверток.
– Уезжаем мы, бабуль, завтра, – Степан ощутил такое облегчение из-за разумного поведения понятливого отца, что ему захотелось сходить к другу и попрощаться с ним за стаканом наливочки.
– Как уезжаете? – Глафиру перекосило от удивления. – Заболел кто?
– Насовсем уезжаем, – Степан положил руку на плечо жены.
– Куда?
– В твой дом.
– В какой… мой?
Побледнела бабушка, и этот факт приметили все разом.
– Не пущу! – неожиданно завопила старушка и тут же заохала, положив руку на грудь.
Глава 38
– Мать, заканчивай концерт. – Панкрат не стал заострять внимание на вымышленные припадки матери. Он уже успел насмотреться на ее дурачества и понять, когда ей действительно дурно, а когда она прикидывается. Все время, которое мать здесь проживает, она падала в обмороки, хваталась за сердце, задыхалась, выдавливала из себя слезы – каждый прием был похож на актерскую игру.
Глафира сделала три приставных шага и упала на свою кровать. Конечно, если завалиться на пол – больно будет. Она легла на бок, склонила голову и начала постанывать, мол, сердце колет. Марфа уже и забыла, по какому поводу истерику закатила. Она смотрела на «умирающую» свекровь и насмехалась над ней.
– Опять прикидывается. Сколько ж можно наши души мотать?
Степан и Галя тоже не изъявили желания бросаться на помощь. Бабка-то с придурью. Да ну ее, надо начинать сборы, завтра предстоит дорога дальняя. Развернувшись, они удалились в свою спальню.
– Может, с утра начнем вещички упаковывать? – Степан снял рубаху через голову и бросил ее на табурет.
– С утра обязательно что-нибудь изменится. – шептала Галя, поглядывая на спящих девочек. – А так встанем и сразу укатим.
Открыв шкаф, она начала вытаскивать одежду и складывать стопкой на одеяле. Степа, покусывая губы, наблюдал за женой и думал об отце. Больной он, слабый, и как они тут все справятся без Степана? Дунька – бесстыдница, о детях не вспоминает. Додумалась же младенца бросить? Степа представил, чтобы он сделал, если бы Галя поступила точно также. Нафантазировав ужасную картинку в голове, он засопел от злости.
– Чего шипишь? – Галя услышала характерные звуки. – Вытаскивай чемоданы и простыни, сейчас складывать будем.
Поднявшись на ноги, Степа окинул сердитым взором пожитки. Галя вытащила все, что лежало на полках, разложила на кровати и ушла в кухню за посудой. Выбирая тарелки и кружки, она выставляла на стол ту утварь, которую заберет с собой.
– Эти не трожь, – Марфа пришла с проверкой. – А эти поставь на место.
Открыв дверцу разделочного стола, свекровь вынула старую посуду и сунула в руки Гали.
– Эти возьмешь.
Галя заметила, что края тарелок в множественных сколах, убрав старье на прежнее место, сказала:
– Эту рухлядь выбросить пора. С нее есть противно будет.
– А ты покупала, чтоб выбрасывать? – рявкнула Марфа, скрестив руки на груди. – Ишь, богачка выискалась. Бери, что дают, иначе из собачьей миски питаться будешь. Злыдня подколодная, это ж надо, а? Влезла в чужую семью, приклеилась к моему сыну, как банный лист, присосалась к моему мужу, как пиявка, и добилась-таки своей цели. У-у, – помахала кулаком Марфа. – Шкура подзаборная.
Галя с ухмылкой смотрела на нервную свекровь. Ее радовало, что эта женщина останется одна, будет пахать, как лошадь, и беситься из-за того, что ее сын живет у черта на куличиках.
– Сама ты шкура, – еле слышно произнесла сноха, наклонив голову к Марфе. – Я тебе еще не за все отомстила. Поплачешь горькими слезами, ой как поплачешь.
Глазные яблоки свекрови чуть не выпали из глазниц.
– Мстить надумала? За что? За то, что я тебя в своем доме приняла? Ах ты ведьма-а, погоди у меня, придет время, я с тебя три шкуры спущу. Степка наживется вдали от матери и обратно прискачет, а ты, вобла тощая, одна с дитем останешься. Мужики тебя будут стороной обходить, так и помрешь не обласканной старухой.
– Ты ж не померла, – и Галя расхохоталась в голос.
– Замолчи, стерва, замолчи, я сказала. – Посинела от нахлынувшей злобы Марфа. – Если бы не было Панкрата рядом, я б сейчас тебе все волосенки повыдергивала. Ишь, какая-то сопля будет передо мной барыню строить.
– Сама ты сопля, – фыркнула Галя, слыша, как стучит палка о деревянный пол. Она поняла, что свекор идет сюда. Выкатив грудь вперед, Галя громко сказала: – Спасибо большое за тарелочки!
Распахнув навесной шкаф, достала те, что поновее, и понесла в комнату. Марфу чуть кондратий не прихватил. Провожая жгучим взглядом сноху, она туго сжала кулаки.
– Ну что, все собрали? – спросил Панкрат, садясь на лавку.
– Все, бать! – отозвался Степан, завязывая концы простыни.
– Вот и хорошо. Завтра коня моего возьмете.
– С ума сбрендил? – всплеснула руками Марфа. – А мы как же?
– Переживем. Нового купим. А гнедого надо молодым отдать. Пусть пашут, сеют… Им же надо с чего-то начинать.
Глафира, заметив, что все разошлись по хате и не прыгают перед ней, вскочила с постели и поспешила в кухню.
– Раз уж в родную деревню кто-то едет проживать, то и пускай меня с собой увозят. – выдала она, плюхнувшись на лавку рядом с сыном.
Глава 39
Панкрат с укором взглянул на мать.
– Ты же так рада была, когда я тебя забирал, – сказал он, погладив усы. – А теперь что? С чего вдруг заднюю включила?
– Ой, Панкратушка, ты сам виноват. Помнишь, как хотел меня, больную, на улицу вынести? Да зимой? Боюсь я тебя, хоть ты и сын мне, ой как боюсь. Женка твоя на меня волком смотрит, оговаривается. А где это видано, чтобы сноха на свекровь молнии метала, а? Я что, ровесница ей? Подружанька или дочка ее?
Степа слушал бабушку, сидя на кровати в своей комнате, и думал:
«Ну все, погулял по хате без штанов, проветрился, с женой наобнимался… Будут Галя и Степа под надзором у старушки. А Степка уже крылья расправил, хату мысленно облюбовал… Эх, видать, не жить им без родственников…»
Выслушав мать, Панкрат смутился. Да, было дело, ляпнул что ни попадя.
– Сынок! – кликнул он Степана.
Тот нехотя поднялся, но не успел выйти. Его опередила Галя.
– Панкрат Федосеевич, – встала она перед свекром и поклонилась ему. – В одну реку дважды не войдешь. А давайте мы к вам каждые выходные приезжать будем. Все ж радостней долгожданной встречи ничего не бывает. Вы соскучитесь, мы затоскуем, а как приедем всем скопом – столько счастья сразу нагрянет! Куда ж бабушку с нами отправлять, если у нас еще несколько месяцев бессонных ночей предвидится? А приболеет по нашей вине, то как Вы к нам относится станете? Я не за себя боюсь – справимся, я за мать вашу переживаю. Детки малые столько хлопот доставляют, что сама с ног валюсь. А устанет от деток мама ваша, тогда что? Обратно везти? И сколько мы так кататься будем? Не хочу я вашу старушку нашими заботами обременять. Вот подрастут девчонки, тогда милости просим.
И поклонилась еще раз.
– А ведь верно рассуждаешь, – улыбнулся свекор умной снохе. – И правда, мам, зачем колесить по свету, когда у тебя и дом есть, и мы под боком? Решено! – стукнув пальцами по лавке, Панкрат тяжело поднялся. – Остаешься, мать, с нами, а Степан и Галя с ребятишками будут нас навещать.
Степа, услышав, как его жена разрулила неловкую ситуацию, заулыбался.
«Умница моя, спасибо…»
Свекровь, послушав всех троих, втянула губы. Вот дерзкая девчонка, все у нее с рук сходит. И откуда такие речи припасла, неужто набралась от кого? В кухню выбежали дети. После обеденного сна они проголодались и начали наперебой просить кто кашу, кто суп, а кому и сладенького захотелось. Марфа, оглушенная детскими криками, схватилась за голову.
– И за что мне все это, а? Панкрат! Угомони их!
Рассмеявшись, Панкрат посадил на здоровое колено Кузю, цокнул пару раз языком, а мальчонка возьми и схватись пухленькой ручкой за бороду.
– Вот так и Степка бороды моей не любил. Все детство выщипать пытался! – Панкрат так развеселился, что аж слезы потекли.
Счастлив мужик, так счастлив, что у него полный дом ребятишек… Жаль только, Настенька от него уезжает. Поутру отчалит единственная внученька, и увидит ее дед ровно через неделю, как пообещала Галя.
Галя вернулась к мужу. Открыв дверь, она проверила деток, укрыла их легкими одеяльцами и села на кровать.
– Молодец, – шепотом похвалил ее Степа.
– А то, – догадалась Галя, что он имеет в виду. – Нам с тобой вдвоем намного легче будет. Я под приглядом своего батьки была, а потом – твоей матери. Спасибо, теперь одиночкой пожить хочу.
– Без меня? – пошутил Степа.
– Нет, конечно, глупенький. Теперь нам с тобой никто не помешает. – обняла мужа Галя.
Ночь переночевали вполглаза. Степан и Галя перешептывались из-за предстоящего переезда, часто вставали к детям, чтобы покормить и уложить, Марфа переваливалась с боку на бок и нервничала из-за снохи, которая взбаламутила приличное семейство. Ей и в голову не пришло, что Степан первым когда-то заикнулся о разделении хозяйства и отдельном доме. Глафира то садилась на койке, то ложилась, кряхтела, вздыхала и охала. Не удалось прилипнуть к молодым и смыться в родную деревню. Аж тошно стало. А Панкрат лежал на спине и вспоминал прошлое. А ведь верно говорят: «Бог шельму метит». Что посеешь, то и пожнешь. Вот и пожинает плоды Панкрат, теряя сына. Но слава богу, будут молодые приезжать в гости. Не оставят родителей без весточки о себе.
Утром все встали с первыми петухами. Глафира попробовала набиться в семейство Степана через Галину, но та быстро отмела глупые намерения старушки, сказав, что когда-нибудь они привезут ее в свой дом, а сейчас не нужно торопить время. Погрузив в телегу пожитки, Степан попрощался с родителями, бабушкой и ребятишками, которые не понимали, почему тетя Галя и ее муж уезжают. Бегая вокруг телеги и дразня коня, дети улюлюкали и радостно хохотали.
– Ну, в добрый путь, сынок, – всплакнула Марфа, обнимая Степу. – Приезжай почаще.
– Приедем, мам, – Степану страсть как хотелось поскорее запрыгнуть в козлы и дать команду гнедому, но мать прижимала его к себе так крепко, что не вырвешься. – Мам, ну все. Пора.
Галя сидела в телеге и улыбалась. Косясь на ее ехидную улыбку, Марфа мысленно проклинала тот день, когда согласилась женить сына на этой оборванке. Кто бы мог подумать, что эта девка разворошит их семейный быт и разделит семью пополам. Маня и Настя лежали на теплом одеяле. Маня смотрела на белоснежные облака и агукала, а Настя спала без задних ног.
– Ну, прощайте, – отошел к забору Панкрат и махнул рукой.
– Я тебе дам «прощайте»! – взвизгнула Марфа. – До скорой встречи! Вот, как надо говорить!
Из окошка высунулась маленькая головенка Глафиры, она вытерла глаза краем прозрачного платочка и спряталась за занавеской. Обиделась старушка на Степана и Галю, даже не вышла проводить. Степа залез в козлы и громко крикнул:
– Но-о!
Конь поднял голову повыше, его ноги сделали тяжелые шаги, и телега двинулась с места.
– Счастливо оставаться! – радости Гали не было предела.
Она энергично замахала одной рукой, другой придерживала корзинку с провиантом на коленях, и улыбалась так широко, что свекровь готова была запульнуть в ее гадкий оскал огромным камнем.
– Вернется Степка, – пробурчала Марфа, глядя на уменьшающуюся в размерах телегу. – Вернется, вот увидишь.
Глава 40
После обеда семейство Степы прибыло к новому месту жительства. Не сразу удалось найти дом бабушки, потому что Степан не помнил, где точно он стоит. Пришлось обратиться к женщине, которая первой попалась на пути.
– Да там никто не живет. Померли, поди, – ответила грузная баба, несущая ведра с водой. – Да и домом это назвать трудно. Одна рухлядь.
Галя искоса посматривала на полные ведра и думала:
«Верная примета. Случится что-то чересчур хорошее»
Выслушав местную жительницу, Степан поблагодарил ее и дернул вожжи. Усталый конь еле передвигал копытами, ожидая привала. Галя отмахивала надоедливых мух от детей, рассматривая улицы. Деревня, как деревня, ничего особенного: домики, дворы, огороды, беспокойные собаки, куры, мужики и бабы с ребятишками.
– Сердцем чую, что здесь мы будем счастливы, – улыбалась Галя новым местам. – Вот прям душа горит, как я рада, что именно сюда нам надо было приехать.
– Знаешь, Галь, – обернулся Степан, – а у меня ведь тоже такое ощущение, что не зря тебя послушался. Надо было пораньше отделиться, глядишь, и жизнь по-другому бы сложилась.
– Сложится, Степушка, никуда не денется.
Конь подвез телегу к тихому двору, у которого покосился забор, и остановился по велению нового хозяина. Степа спрыгнул, бросил вожжи на телегу и обошел гнедого.
– М-да-а, – Галя узрела полугнилую развалюху, и ее редкие брови медленно поползли на лоб.
– Ничего себе! Это как же? – она спустила ноги, и Степан помог ей слезть. – Это что за сарай?
Приложив руки к шее, молодая мать чуть не обматерила жилье, к которому она так спешила. Степа тоже изумился, как огромное семейство могло проживать в этом доме? Тут даже животное не выживет: окна местами битые, дверь покосилась, почти вывалилась, доски на стенах висят как будто на соплях, всюду щепки, плесень, мох.
– Очуметь, – Галя сняла петлю с калитки и ступила на двор, – это не дом, а хлев.
– Хм, – Степан прошелся вдоль дома, чтобы осмотреть сарай. – Да тут работы… Я один года два буду это исправлять.