скачать книгу бесплатно
И началось лечение народными средствами. Пролежал Панкрат в постели почти месяц. В одно раннее утро вдруг сам сел и попросил сопроводить его на улицу, чтобы покурить. Левая нога не двигается, да и одна рука не слушается.
– Куда тебе, окаянный? – прошептала Марфа, повернувшись на бок. – Спи, а я пойду в сарай. Слышь, как корова зовет? Доить пора…
Панкрат посидел немного, проводил печальным взглядом жену и лег. Тяжело на душе, спасу нет. За ним и жена и сноха ухаживали, а он, как ребенок, не мог переодеться, помыться и поесть. Вроде и стыдно, но зато сразу стало видно – кому он дорог, а кому на него плевать.
– Мать, спишь, не? – повернув голову на противоположную койку, – Панкрат знал, что она уже проснулась, но ждал, когда женщина подаст голос. – Чего молчишь? Ты же рано подымаешься.
Покряхтев, Глафира повернулась.
– С вами не поспишь, то храпите, но бубните, – огрызнулась она, подтягивая одеяло к подбородку.
– Я чего спросить хотел… Что ж ты ко мне ни разу не подошла? Не приголубила, как родной матери положено?
– А ты что, ребенок малый? Вон, какой вымахал, а все титьку мамкину подавай. У тебя теперь жена есть, вот пускай и растрачивается на твои хотелки.
– М-да-а, – вконец разочаровался Панкрат, – а ведь я тебя сюда привез, чтоб ты в своей халупе с голоду не померла.
– Что? – приподнялась женщина. – Коркой попрекаешь? Меня? Ту, которая над тобой ночами не спала?
– Знаю я, как ты не спала, – с выдохом произнес Панкрат. – Все помню.
– Что ты можешь помнить? У малых память короткая.
– Но только не у меня.
Опять вереницей понеслись воспоминания, как мать Егорку жалела, а Панкрата прутом гоняла или крапивой.
– И слова твои недавнишние помню, и кому любви больше дала…
– Ой, не напускай напраслину. Или ищешь виноватого в своих бедах? Так у тебя есть, кого винить – Марфу.
– Не трожь ты ее. Мы с ней уже столько лет бок о бок, а ты все старое вспоминаешь.
– Вот и ты не вспоминай. Мало ли, кому любви больше досталось.
– А я и не вспоминаю… – Панкрат сел. – Но и слов твоих никогда не забуду.
Он имел в виду то, как мать сетовала на умершего Егорку, а сам Панкрат жив остался.
– Собирайся, мать, – приподнялся мужик на одной ноге. – Пора и честь знать.
– Не смеши. Никуда я не поеду, – завернулась Глафира в одеяло и легла. – А если не успокоишься, то я найду на тебя управу. Нынче можно и к председателю обратиться.
– Ах вот ты как заговорила? А ну, поднимайся! – громогласным тоном заговорил Панкрат. – Поднимайся или я тебя на своих руках на мороз вынесу!
– А-а, ты погляди, как на батьку-то похож, – захихикала Глафира. – Тот тоже морозцем грозил. Да только спасибо моему сыночку, не дал отцу мать заморозить. Ты весь в батьку, просто вылитый.
– Не пойму, что между вами произошло? Как он мог так опуститься? – вслух рассуждал Панкрат.
– А это ты у Дуньки спроси, может признается?
И тут Дуня, услышав слова свекрови, открыла дверь пошире и заохала.
– Что с тобой? – громко спросил мужик.
– Рожаю я! – отозвалась та и закрыла дверь.
Пригладив оттопыренные волосы на макушке, Панкрат сел.
– Степан!
– А? – тот тоже давно уже проснулся.
– Беги за лошадью, Дуньку в родильную надо отвезть!
Совсем забыл, что и эта брюхатая.
– Сослать бы вас всех, да совести не хватает, – Панкрат с трудом натянул рубаху. – Навалились на мою голову…
Глава 34
Не успели Дуньку доставить в роддом. Родила по дороге здоровенькую девочку и приказала вернуться обратно.
– Сама все знаю, научена, – тараторила она, прижимая девчушку, завернутую в старое одеяло, к груди. – Что я там не видела? Пуповину перекусила, и будет.
Степан косился на вывалившую наружу грудь женщину и дивился: мороз, а она дитя кормит. А страшно-то как было, когда Степан услышал детский крик, будто ножом по сердцу. Дунька – бой-баба, сама родила, сама ребенка вытерла и обернула… Раньше он был уверен, что женщины кричат в родах, их Буренка же мычала, когда теленка на свет производила, а оказалось, что просто громко дышат, матерятся и песни поют. Никогда Степан не видел рожающую женщину, а теперь сам убедился – пять минут и готово, ни боли, ни криков. Впечатленный увиденным, он сидел рядом со стариком Потапычем, управляющим лошадью, и щурился. Снег валил, как из бездонного мешка. Запорошило все вокруг – дороги невидно. Дунька еле слышно что-то напевает, ребенок спит, а Степан думает о своей жене. Скоро и она должна подарить ему мальчонку. В их роду, в основном, мальчики рождаются. Интересно, на кого будет похож?
Панкрат, увидев входящую в дом Дуньку, так обрадовался, будто это его дочка или внучка. Передав мужику дите, Дуня переоделась, вышла из комнаты и громко отчеканила:
– Повезло ей родиться здесь, в Яшкино, рядом с добрым дядькой. Ох как повезло, что даже мне завидно.
– Хорошенькая, – Панкрат держал на одной руке новорожденную и любовался симпатичным личиком. – Пусть растет счастливая.
Вернул дитя матери.
– Конечно, будет счастливой с таким-то… – Дуня хотела вновь похвалить родственника, но тот поднялся с лавки и медленно зашагал в спальню, опираясь на черенок от лопаты.
– Дай глянуть, – Марфа наклонила голову, – в кого ж такая? – всматриваясь в спящую девочку, попыталась сравнить с ее отцом.
– В батьку своего, в кого ж еще, – Дуня отвернулась.
– А мне? – Галя, услышав, как Панкрат отзывался о девочке, вышла посмотреть на нее.
Дуня показала дочку и упорхнула в комнату. Ее свекровь сидела у окошка и даже не думала знакомиться с внучкой.
– Делать мне нечего. Еще одного прихлебателя притащила. Тьфу, всех не прокормишь. Из-за них по миру пойдем.
– Что ты там говоришь? – Панкрат лежал на кровати и потирал онемевшие пальцы на руке. – Всех подымем, – он уже забыл, как поругался утром с матерью и собирался отправить ее в деревню. – Дети не виноваты, что родились на этот свет от Егора. Не повезло им с батькой.
– Да что ты такое городишь? – вспылила мать. – Как это «не повезло»? Хорошим Егор был отцом, получше, чем… некоторые. Да только не для всех батькой числился.
– Ты о чем? – приподнял Панкрат голову и уставился на мать.
– Не все его дети. Только двое, – зашептала Глафира, пытаясь настроить сына против Дуньки. – Я вот, что тебе скажу, – она подошла к койке и села рядом с Панкратом. – Надо бы тех, кто не Егоровы, отправить в приют. Пускай там живут. А наших, кровных, оставить. Ты сам подумай, зачем тебе неизвестных кормить? Вырастут, нож в спину всадят потому, что ты для них никто. Кто его знает, от каких мужиков рождены. Дунька хвостом так мела, что дым коромыслом стоял.
– Мать, зачем брехать, а? Видно же, что на Егора похожи.
– А это, как с коровой, забыл? Даже та на хозяйку становится похожая, потому как – забота.
– Не глуми мне голову. Дай отлежаться. Детей отваживать не стану. Так и знай, – отвернулся мужик.
– Тьфу ты, – занервничала Глафира. – Да что ты будешь делать, – стукнула себя по колену. – Ему говорят, что скоро без корки хлеба останется, а он нос воротит. Они ж тебя в скором времени объедят. И так уже картоха на исходе.
Панкрат молчал. Он рассматривал узор на ковре и думал о детях. Помнит Панкрат, как его в детстве гоняли. Разделили отец с матерью братьев. Одного залюбили, второго за человека не считали. Нельзя детишек по сторонам разводить. Пусть с малых лет вместе будут. Мать продолжала зудеть, чтобы хоть как-то достучаться до сына, но все бесполезно. Не избавился Панкрат от ребятишек. Еще больше душой к ним прикипел, потому что Ваня и Лида каждый день заглядывали к нему в комнату и показывали свои рисунки, на которых изображен Панкрат верхом на коне.
Март.
Ближе к ночи, когда уже все ложились спать, Галя почувствовала, что пришло время для появления на свет ее малыша. Степан уговаривал не ехать в больницу, так как сам видел – роды идут легко, это ж не корова и не лошадь, которые мучаются часами.
– Дурачок, что ли? – охая, Галина собирала вещи в дорогу. – У Дуньки их семеро, а у меня первый. Мать рассказывала, как всех моих сестер рожала. Не дай бог помру, кто сына растить будет? Мать твоя? Да она спит и видит, чтобы от всех избавится. А ты давай, как договаривались, кроватку собери, мебель подвинь…
Галю увезли в родильный дом, и Степан принялся за кроватку, которую смастерил его отец. Вытащив ее из чулана, собрал и поставил у окна, где было больше свободного места. Волновался парень, пока занимался перестановкой, переживал и ни о чем другом думать не мог.
– Все рожают, и она родит, – Марфа стряпала пирожки с картошкой. – Вон Дунька, как в магазин сходила. Да и вообще, природой задумано – рожать. А ты лучше дров принеси, не мужицкое это дело – о родах кумекать.
Галя благополучно разродилась на следующий день ближе к вечеру. На свет появилась хорошенькая девочка. Узнав о внучке, Панкрат чуть не расплакался.
– Вот и дождался я Настеньку, – вытирал мужик проступающие слезы.
– Было бы чему радоваться, – Марфа поняла, теперь Панкрат будет носиться с девчонкой, как с писаной торбой. – Девка и девка. Велика радость.
Через положенный срок Галю выписали. Она вошла в дом с ребенком на руках и сразу почувствовала себя в качестве полноправной хозяйки.
– Ну здравствуй, дом, – шепнула она, вдохнув еле уловимый печной запах. – Вот и моя очередь пришла показать, кто в доме хозяйка.
Глава 35
– Наконец-то! – дед, как только в окно увидел Галю, поспешил встретить ее.
Передав дочку Панкрату, с нетерпением ожидающего ее приезда, Галина заглянула в спальню, проверила все ли указания выполнил Степан, а потом села на лавку и сладко потянулась.
– Кормишь? – с недовольством в голосе спросила Марфа.
– Молока – хоть залейся, – с гордостью ответила молодая мать. – Даже пришлось одного мальчонку покормить, потому что у Нины пусто.
– У какой еще Нины?
– У соседки по палате.
Марфа стояла у плиты и косилась на мужа, сидевшего на стуле. Он с таким умилением смотрел на внучку, что Марфа заревновала.
– Нечего на нее дышать, положи в кроватку.
– Дай наглядеться, – Панкрат прослезился. – Такое счастье… у нас девочка.
– Не у нас, а у… – Марфа глубоко вздохнула и продолжила помешивать кисель, который вот-вот загустеет.
С улицы пришел Степан, мать тут же отчитала его.
– И где ты ходишь? Дрова закончились, принести надо. Сена коровам положить…
– Сейчас все сделаю, – Степан уставился на отца. – Красивая, правда?
– Не то слово. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. Мать! – Панкрат позвал Глафиру. – Где ты есть? Иди, глянь, какая у нас Настенька появилась.
– Делать мне больше нечего, – старушка лежала на кровати и морщила нос. – Сами с ней возитесь. Я свое уже отработала.
– Ну, как хочешь. – передав спящую внучку Галине, Панкрат попросил чаю и удалился отдыхать.
Марфа засуетилась. Достала кружку, выставила на стол кулек с пряниками. И вдруг из комнаты, где спали дети, послышался плач грудничка. Пять минут все молча слушали, как ребенок надрывается. Марфа психанула, бросив ложу на стол, и побежала успокаивать младенца. Галя, покачивая на руках Настю, шепотом спросила у Степана, принесшего дрова, почему она приехала, а старушка и свекровь злятся на нее.
– Дунька пропала, – нахмурившись, ответил муж. – Уже три дня не появляется.
– Как пропала? – глаза Гали медленно округлились.
– А вот так. Опять начала к подружке бегать. Сначала на час, потом – на три. Один раз ночью поддатая приползла. Девка не спит, есть хочет, мать психует, а ребенка ведь не выкинешь. Кормит молоком коровьим, ночами с ней вошкается. Сходила к Люське, а та говорит, мол, Дуня с каким-то мужиком укатила.
– О боже мой! А дети? – пожалела деток Галя и сильнее прижала к груди свою кровиночку.
– А что дети? Спрашивают мамку, а мать им и говорит, что она сбежала.
– Вот зачем так говорить, а? Вернется ведь.
– Я уже и сам сомневаюсь. – Раздевшись, Степан сел на табурет. – Тут бабуля кое-что нам рассказала, только ты тс-с-с, – приложил указательный палец к губам.
– Чего? – любопытство пробрало Галю.
Она наклонилась к мужу, чтобы получше расслышать, какой он ей секрет расскажет.
– Дед с Дунькой мутил…
– Как это? – не поняла она.
– Ну как, вот так, – Степа вытянул указательные пальцы и потер их друг о дружку.
Галина смекнула, что муж имеет в виду.
– Да ну-у, брехня какая-то.
