Склепы III

– У демиургов наших не было никакого права на творение! – вещал Ректор в пророческом запале. – Просто осмотритесь и скажите мне – это ли не мир тьмы? Задумайся-ка Мартейн, из-за чего студентам Университета запрещено покидать его стены по достижении определенного возраста? Не для того ли, чтобы они ярче ощутили всю неправильность, всю преступность этого мира и ужаснулись? Взгляните же!

Даламаций подошел к одной из клеток, накрытой складчатой тканью, и широким жестом заправского фокусника сдернул с нее покров.

В полумраке клетки началась какая-то возня. Только подойдя ближе, Мартейн разглядел существо, что там обитало.

Это было что-то нелепое и страшное: шарообразное тело имело восемь отростков, смутно напоминающих руки и ноги, с двух противоположных сторон проступали зачатки человеческих лиц, набросок, состоящий из неправильного материала: неправильно сросшихся костей, сплющенных хрящей и складчатой кожи. Существо походило бы на неумелую глиняную заготовку скульптора, брошенную им в отвращении, если бы не две пары необыкновенно синих и прекрасных глаз, с мукой и страхом выглядывающих из этого конгломерата воспаленной плоти. Существо хныкало и пыталось отвернуться от зрителей, но всегда оказывалось повернутым к ним одним из своих лиц, поэтому оно не переставало кружиться в бесплодной попытке уединения. Мартейн отвернулся сам.

– Поймал его вчера после долгой охоты, – сказал Ректор. – Это один из выживших неудачных экспериментов Габриция – эскиз, так сказать, двуединого андрогина. Они, как смогли, обжили это место, место своего рождения, но до сих пор до смерти боятся своего создателя. Вивисекцию проведу сегодня, кто знает, какие тайны… – Ректор, заметив, что Мартейн отвернулся, постучал по решетке. – Еще раз взгляните. Это ли не идеальный пример нашего положения? Дешевые поделки, запертые в клетке мира, обреченные на постыдное несовершенство наших тел…

Даламаций накинул покров на клетку и подошел к столу.

– В связи с этим я отказываю драконам в короне королей! Они лишь тюремщики, надсмотрщики, садисты, что самодовольно позвякивают ключами от нашей клетки. Мошенники! Но и у нас есть отмычка!

Он постучал пальцем по расправленной карте Подземелья.

– Отнюдь не в небе, а в глубинах земли скрывается истинный космос. Тайный ход, врата в вечность, если хотите – наш истинный дом. Как только Первый Орден начал раскопки, наши тюремщики спустились с небес и утвердили свою деспотию, только бы не подпустить нас к спасению.

– А чума, которая их погубила? – задал вопрос Мартейн.

– Загадка. По моей теории это какая-то подспудная скверна мира, которая отравляет и его строителей. Честно говоря, не знаю. В любом случае они ожидали чего-то подобного, поэтому оставили своих наместников – клан Бассорба. Каждый из них – и замок и ключ.

– Простите, Ректор, я не совсем понимаю.

– Неважно. Главное – счастливое стечение обстоятельств! Бардезан мертв, его сын не успел принять наследство и сейчас находится в Подземелье. Дурная, раболепная кровь… Уверен, что все аномалии в городе исходят из этой причины, вот и драконы вернулись. Их семеро, каждый раз их семеро… Но это наш шанс покинуть тюрьму навсегда. Человечество наконец освободится от болезней, голода, войн и унижения! Увидит мир истинный, а не навязанный!

Даламаций в чрезвычайном возбуждении метался вокруг стола, хватая, бросая, снова хватая книги, измерительные приборы, какие-то амулеты.

– Нам необходимо отыскать Барриора и проследить, чтобы он все сделал, как надо. Собирайтесь, как в долгий поход – провизию и все остальное я оставляю на вас, мои ученики. Делайте все в строжайшем секрете и, желательно, под покровом ночи. Мы спускаемся в Подземелье. Нет, Мартейн, это не обсуждается.

***

Сидя на своей кровати в таверне «Разрубленный шлем», Мартейн вздохнул и достал из сумки дневник Габриция Угаин.

Вечерело, и напряженный красный закат раскрасил город в теплые тона, и окна вторых этажей вспыхивали, как разожженные угли. Фолиант на коленях лекаря выглядел почти обычным. Мартейн отомкнул латунную застежку. На обложке открылся глаз Лапертима и пару раз моргнул.

– Здравствуй, Лапертим. Ты наверняка слышал, о чем мы говорили. Что обо всем этом думаешь?

– Оставь меня в покое, – попросила книга. – Даже в таком состоянии я хочу жить, спокойно себе собирать пыль на полках, тихо и радостно гнить, а не сгинуть в одночасье с вами в Подземелье.

– Я не об этом.

– Они все сумасшедшие, – буркнул Лапертим. – Совсем чокнулись.

– Как знать. У тебя никогда не было чувства, что ты стоишь перед деревом страшного выбора, каждая ветвь которого уводит все дальше от корня вопроса, и тебе нипочем не вернуться назад?

– Ты тоже сумасшедший, – сделал вывод Лапертим.

– Когда я учился в Университете, я обычно прибегал к наивному, детскому почти гаданию. Брал с полки первую попавшуюся книгу, открывал на случайной странице, читал строку, на которую падал взгляд и пытался применить прочитанное к своей ситуации.

– Могу подсказать страницу, – елейным голосом предложил Лапертим.

– Нет, я сам. Я, скорее всего, уже знаю ответ, только он мне пока не открыт.

Мартейн открыл наугад говорящую книгу и прочитал: «… »

В этот момент лекарь почувствовал сильнейшее головокружение и уронил книгу. Возмущенные вопли Лапертима доносились до него, словно со дна моря, перед глазами все плыло. Лекарь зажмурился, сжал виски, а когда открыл глаза, оказался совсем в другом месте.

Как описать этот пейзаж без изъяна, эти алмазные россыпи звезд в бездонной мгле, эти лабиринты бесконечных галактик? Этот вид должен был внушать трепет, но Мартейн чувствовал только безмерное спокойствие и умиротворение, так все здесь было упорядочено, и каждая самая малая частица была согласована в гармонии с целым.

– Добро пожаловать, Мартейн Орф, – в его голове зазвучал его же голос, словно он беседовал сам с собой. – Добро пожаловать в наш сон.

Чудное, напоминающее музыку эхо голоса резонировало по всему необьятному пространству.

– Вы – драконы? – спросил лекарь, с трудом отрываясь от радостей созерцания.

– Если хочешь. Вы, люди, так нас назвали.

– Вы наложили на меня чары, – с укоризной заметил Мартейн.

– Только чтобы получить возможность общаться с тобой. Ты, как образованный человек, должен понимать, что «чары» – это лишь упрощенная формула для куда более сложного процесса, состоящего из гипноза, химии, электричества… силы молнии, если хочешь.

– Вы общаетесь с помощью молний? Невероятно.

– Можно и так сказать.

– Почему со мной?

– Нам известно, что тебе рассказал твой учитель, и нам известно, что в твоем разуме есть семя сомнения. И оно оправдано, ведь слова учителя лживы либо безумны. Ты обладаешь необходимыми знаниями, навыками, опытом. Тебя, как и нас, пугает потеря контроля. Кто еще нам подходит больше, если не ты?

– Подходит для чего?

– Для спасения человеческого рода.

Мартейн закрыл глаза. Сладкая нега, в которой он пребывал, казалась ему куда важнее непонятных слов.

– Мартейн, Мартейн, – снова зазвучал голос, – Не оставляй нас, Мартейн. Ты один можешь нам помочь.

– Я не буду помогать тюремщикам, – сонно пробормотал лекарь.

– Не тюремщикам, а Хранителям.

– Храните, как монеты в сундуке? – уточнил Мартейн.

– О нет, скорее, как сироток, которых некому научить, что нельзя соваться в огонь. Это наша священная миссия перед лицом вашего рода. Направлять, оберегать. И следить, да, следить, чтобы вы не погубили вселенную. Вы, люди, не ведаете, что творите. Если вы откроете Врата, то выпустите в мир такие силы тьмы, что с ними даже нам не совладать. Открой глаза, Мартейн. Все, что ты видишь, будет разрушено. Останется только тьма.

– Наш мир и так достаточно ужасен.

– Мысль о том, что хуже быть не может – всегда ошибочна. Достаточно ли ты знаешь мир, Мартейн? Ты знаешь, что помимо предательства, жестокости и боли в нем существуют красота, дружба, любовь? Или же логистов специально годами не выпускают за пределы Университета, чтобы они не успели познакомиться с этими понятиями?

Мартейн открыл глаза и снова залюбовался звездным потоком.

– Вы в отчаянии. У вас самих ровным счетом ни-че-го не получается.

– Поэтому нам нужна твоя помощь. Ты должен найти в Подземелье Барриора Бассорба и остановить его любой ценой, Мартейн.

– Вам не кажется, что эта задача абсурдно, неприлично сложна? Я даже не знаю, где его искать.

– Постарайся, очень постарайся, Мартейн. В наших силах отправить тебя в Подземелье, чтобы ты перехватил его у Врат, когда он там появится.

– Меньше всего на свете я желаю оказаться в Подземелье.

– Чума не в нашей власти, но с помощью крови и останков Барриора ты сможешь создать лекарство. Не этого ли ты хотел, Мартейн?

– Да, – Мартейн прикрыл глаза, утомленные сверкающим великолепием.

– Подумай, лекарь. Поторопись, время течет все быстрее. Не подведи нас, Мартейн Орф.

Когда лекарь открыл глаза, он снова находился в своей комнате.

– Что это на тебя нашло, припадочный? – спросил Лапертим с пола.

– Не знаю. Но это было прекрасно, – мечтательно сказал Мартейн.

Он откинулся на спинку кровати, закрыл глаза и сидел так долго, без движения.

Снизу донесся какой-то шум, топот, грохот, крики.

– Что за…. – лекарь с трудом разлепил глаза.

Шум вскарабкался по лестнице и приблизился к его двери. В нее громко и отчетливо постучали.

– Иду, иду, – лекарь схватил Лапертима, перо и начал что-то лихорадочно писать на чистых страницах. Стук не прекращался.

– Да иду же! – Мартейн поднялся с кровати, не долго думая метнул Лапертима в открытое окно, и тут же дверь высадили с петель.

В комнату, звеня кольчугами, вломились стражники Вокил с мечами наголо. Их возглавлял высокий воин с нашивками капитана. От солдат несло дымом, потом, кислым дыханием. В этой своре Мартейн, почему-то без удивления, различил шлемы-колокола храмовников.

– Что вам нужно? – спросил Мартейн.

Капитан торжественно объявил:

– Логист третей ступени Университета Гамменгерн Мартейн Орф, вы арестованы по обвинению в измене, ереси, распространении болезни и посещении Запретного Города с предосудительной целью.

– Это какая-то ошибка. Лорду Вокил известно о вашей инициативе?

– Лорд Вокил недужен по твоей вине, он на смертном одре и вряд ли поправится. Нечего тебе его беспокоить, умник. Вяжите.

Капитан сделал знак рукой. Двое повалили Мартейна на пол и принялись скручивать веревкой его руки. Остальные взялись за обыск комнаты. Они смели на пол алхимические приборы, сорвали со стен записи, перевернули сундук с вещами и начали в них рыться, разбрасывая рубашки, белье, склянки и книги. На первом этаже продолжало грохотать.

– Не трогайте Хозяина таверны и слуг, – сказал, задыхаясь, Мартейн. – Они здесь не при чем.

Капитан стражи, ни слова не говоря, пнул его в голову, и на лекаря обрушилась тьма.

Уровень 11. При дворе Тридцатиглаваого короля

Уровень 11

При дворе Тридцатиглавого Короля

Часть 1

По крайней мере им больше не приходилось тащить поклажу на себе – Хойд Осажденный поймал летающий мешок и научил, как им пользоваться. Хорошее подспорье, учитывая, что им приходилось нести Чигару.

Хотя польза от летающего мешка (Барриор прозвал его Пузырем) не вызывала сомнений, примириться с его присутствием не всем было просто. Йип, например, в силу своей комплекции не мог выполнять многие обязанности оруженосца и ревновал к этому безмозглому существу просто из принципа.

Пузырь плыл в воздухе, покачиваясь, надувая и сдувая свои бледно-розовые кожистые бока, играя морщинами и складками, направляя полет струей едкого воздуха. Длинные, тонкие, как у медузы щупальца волочились по земле, пока он летел, и постоянно двигались, в поисках того, что можно было засунуть внутрь. Иногда он исторгал из своих глубин – всегда в неожиданном месте – мутно-желтый глаз, пронизанный красными жилками и пялился им на ландшафт, который путники с величайшим трудом проходили.

Место, куда они вышли из тайного хода, Хойд называл Садами принцессы Ясмир. Никто не скажет, в какой степени соответствовали эти сады эстетическим принципам драконов раньше и как именно услаждали взор нечеловеческой принцессы, но за века они явно разрослись без присмотра, мутировали в тропический кошмар.

Температура здесь была на порядок выше, чем на предыдущем ярусе, доходя до кислой, удушливой жары. Тепло шло от податливой земли. которая с чавканьем проседала под ногами, как пропитанная влагой губка. Идти в доспехах было сущей пыткой, но никто не осмеливался их снять: даже Хойд не знал, какие опасности их здесь ожидают. Барриору временами казалось, что смрад от их тел, воистину истребительный, достигает поверхности, и вся Бороска им уже провоняла. Воздух был приторным на вкус и слишком липким, стоял застойный туман. В этих подземных джунглях, к счастью, не было темно: фосфоресцирующие растения и порхающие повсюду светлячки наряду с туманом создавали потустороннее сияние, растворенное в воздухе, как краски в воде. В глубинах чащи слышалось клокотанье невидимых глазу ручьев и шорохи чересчур деятельной местной жизни. Тропа, которую они прокладывали, тут же зарастала за их спинами.

Сады располагались каскадом на ступенчатых гигантских террасах, но вся их архитектура была давно поглощена растительным безумием. Всюду высились колоннады невиданных деревьев, переплетенные лианами толщиной с руку; пузырились бутоны одичавших до каннибализма цветов; щетинился, вился, полз, цвёл, колосился сей адский гербарий. Всё здесь стремилось превзойти друг друга в избыточности форм и размеров, в максимальной гротескности своего бытия, во всём бродил неистовый и ядовитый сок. Деревья, растения, цветы росли с ужасающей силой, свирепо душили друг друга в непрекращающейся битве, и густой перегной под ногами напоминал о ее жертвах, отдавших свои силы новым генерациям вегетативных гладиаторов. Как могло под столькими наслоениями катакомб и колумбариев скрываться пространство, полное такой пугающей жизненной силы?

Конечно же, этот затерянный край кишмя кишел живностью. Надежно укрытая туманом, она давала о себе знать чешуйчатым шелестом, хитиновым скрежетом, насмешливым стрекотанием, истеричным визгом. Эхо чьего-то отдаленного рыка, бродящее между деревьев, давало понять, что здесь водятся и более крупные чудовища.

Среди деревьев деловито порхали странные, но по-видимому безопасные создания: что-то вроде металлических жуков с выпуклыми прозрачными панцирями, внутри которых, как в алхимических колбах, переливалась некая светящаяся жидкость. Из хоботков, расположенных внизу брюшка, создания щедро опрыскивали растения, то ли увлажняя, то ли заражая пыльцой других видов – акт преступного опыления, не предусмотренного природой, контрабандная эволюция.

У всех была лишь одна мысль – как можно быстрее выбраться из-под сени этого страшного леса, и они шли вперед, невзирая на усталость. Даже Йип чувствовал себя не в своей тарелке и, разведывая путь, старался слишком не отдалятся от группы. Колцуна мрачно дымила трубкой, Брух бубнил молитвы, Хойд с остервенением рубил препятствия, словно представлял на их месте бледнокожих упырей, лишивших его дома и припасов. Барриор и Золотое Сердце, как самые выносливые, несли импровизированные носилки из веток и лиан, на которых лежал Чигара Вокил.

Это случилось по непростительной беспечности, в самом начале, когда они еще не успели проникнуться всей злобой этого места. Чигара снял шлем, чтобы лучше разглядеть открывшееся перед ними чудо заповедного леса, и в его лоб тут же впился какой-то здешний обитатель, похожий на комара, но больше и уродливее – подробнее не успели разглядеть, потому что Чигара его тут же прихлопнул. Поначалу укус не доставлял проблем, кроме легкого зуда, но вскоре Чигара признался, что у него раскалывается голова, а еще через пару часов, присев отдохнуть, он уже не смог подняться.

– Я ничего не вижу, – прошептал он. – Близнецы всемогущие, я ничего не вижу!

У него был сильный жар. Когда Брух с большим трудом снял с него шлем, они увидели, что его лицо стало пунцовым, а голова чудовищно распухла. Кожа на лбу так натянулась, что готова была лопнуть, а красивые черты лица безобразно исказились. На ощупь его плоть была тверда как камень. Из-за давления глаза выпучились и расползлись по бокам, отчего голова стала похожа на голову земноводного или рыбы. Клирик скормил ему несколько волос Святой Отроковицы, но это не помогло.

Теперь Чигара бессвязно бредил на носилках и, судя по всему, потихоньку кончался. Не прошло и часа с их первого знакомства с намерениями и возможностями садов, как помощь понадобилась уже клирику.

Брух остановился на пару секунд, чтобы перевести дух и неблагоразумно оперся рукой на ближайшее дерево. Древесина с треском разошлась под его ладонью и поглотила ее. Рука провалилась в дерево по локоть, и Брух закричал.

Первой на помощь пришла Колцуна и изо всех сил потянула его назад. Хотя на первый взгляд никаких препятствий не было – щель в стволе была достаточно широка, – но клирик плотно застрял.

– Что-то держит меня, – Брух уставился на Колцуну осоловевшими от страха глазами. – Что-то внутри.

Все принялись помогать, даже Золотое Сердце воздержался от циничного совета отрубить руку. Брух во весь голос взывал к Близнецам и колотил по коварному дереву свободной рукой. Наконец, общими усилиями, его удалось вызволить из плена; спасатели и спасаемый рухнули на землю.

– Что это?! – вдруг возопил клирик, увидев освобожденную руку.

Его предплечье беззаботно оседлало некое существо. Оно было похоже на очень крупную серо-зеленую ящерицу, с костяными пластинами и шипастым гребнем на спине, безглазой, гладкой головой в форме полумесяца. «Ящерица» крепко стиснула руку клирика лапами и хвостом, и, похоже, еще чем-то, когтями либо присосками – когда Хойд попытался ее оторвать, Брух заверещал от боли. Йип попробовал было перегрызть твари глотку, но не смог пробиться сквозь ее броню. Попробовали прижечь огнем – бесполезно. Делать было нечего, пришлось оставить узурпатора в покое.

Теперь Брух шел, покачивая новообретенной громоздкой клешней. Судя по тому, как стремительно бледнело его лицо, это навязанное сосуществование не шло ему впрок.

И не было ни конца ни краю этому миру зеленой, сияющей тьмы, этим джунглям сумасбродной магии.

***

Иногда, вызывая у путников оторопь, из чащи выныривали последние следы сгинувшей драконьей цивилизации: руины фонтанов, расколотые деревьями, статуи в хламидах из мха и лишайника. Изваяния из белого мрамора, погребенные под обилием чуждой им органики, они напоминали бесплотных призраков, откровенно нестрашных и беспомощных по сравнению со своим беснующимся окружением.

Но через несколько часов блужданий им начали попадаться отметины более современного, любительского зодчества, которые очень взволновали крысобоя.

Это были невысокие пирамидки, сложенные из камней, веток и костей; каждую венчал устрашающий звериный череп. По-видимому, их периодически обновляли, так как буйствовавшая везде зелень около этих мрачных тотемов была безжалостно истреблена.

– Похоже на рубежи чьих-то владений, – предположил Барриор.

– Не знаю, как сейчас, но раньше в северных землях было в обычае вешать вдоль границы захваченных пленных. Очень похоже, – согласился Хойд.

Йип шнырял от одного сооружения к другому, принюхивался, отчаянно сопел и продолжал свои метания, не произнося ни слова. Заинтригованный его поведением, Барриор окликнул крысобоя, но не дождался ответа.

Внезапно потревоженный туман всколыхнулся и разошелся, выпуская двух бесшумных, но очевидно враждебно настроенных своих обитателей.

Длинные заостренные морды, располосованные старыми шрамами. Выпирающие резцы. Серая шерсть. Крысы, монструозные пасюки. Помилуйте Близнецы, они и досюда добрались! Как и всё в этом месте, они переросли все дозволенные природой пределы и были раза в два больше Йипа, крысобой на их фоне выглядел сущим мышонком. У них были повадки хищников, но самое удивительное – их тела были облачены в бледно-желтый костяк, самодельный, варварский доспех из костей и жил. На головах плотно сидели шлемы из звериных черепов. Было в их образе полоумное, но вполне человеческое дикарство, крысам не свойственное.

Впрочем, настоящий триумф нелепости последовал дальше. Йип привстал на задние лапы и передними начал выводить какие-то сложные пассы в воздухе, потом неуклюже закружился вокруг собственной оси, при этом активно жестикулируя хвостом. Неожиданно два гиганта тоже поднялись на задние лапы и принялись исполнять замысловатые па – тайный алфавит для посвященных, знание которого передается с кровью и молоком. Так они и танцевали, три крыса в садах принцессы Ясмир, в тропическом тумане, и люди не могли оторвать глаз от этой сцены.

– Вы все тоже это видите? – спросил у спутников Барриор.

– Сады принцессы Ясмир все-таки доконали нас, довели до зеленой горячки, – скорбно сказал Хойд Осажденный. – И мало же времени им на это потребовалось!

Когда загадочный ритуал закончился, и крысы вновь приняли приличествующий их виду облик, Йип вернулся к товарищам. Два пасюка остались на месте, но враждебность в их позах исчезла.

– Позвольте представить, эти благородные рыцари – сэр Кипульнир и сэр Шам Большой Шрам,– сказал Йип дрожащим от волнения голосом. – Нам оказана величайшая честь. Мы будем представлены двору Тридцатиглавого Короля.

Тут даже всегда невозмутимая Колцуна выронила трубку.

***

Королевский двор располагался в скальном основании садов, в полузатопленном гроте. Вода светилась от обилия наэлектризованных водорослей и расписывала стены и потолки пещеры дрожащими золотисто-зелеными узорами. У самой поверхности, иногда вспарывая ее хрящами спинных плавников, плавали большие полупрозрачные рыбы, а над водной гладью среди клочьев тумана парили вездесущие светляки.

Пока путники вслед за своими провожатыми спускались по естественному склону, Барриор осмотрелся и немного оробел, ведь он такого количества крыс в жизни никогда не видел, разве что тогда, на мосту. Это был настоящий крысиный пандемониум. Грызуны всех расцветок и размеров сновали там, подчиненные своим ежедневным заботам. Если немного сменить оптику взора, отрешиться от их звериной сущности, можно было подумать, что внизу раскинулся в меру обычный военный лагерь. Кто-то укреплял гнездовища собранным мусором, кто-то патрулировал территорию, кто-то перемещал фруктовые плоды в ямы, видимо, служившие им кладовыми (достаточно нетривиальным способом: одна крыса опрокидывалась на спину, укладывала груз себе на живот и обхватывала его лапками, а ее товарки хватали её за хвост и тащили на манер салазок). Некоторые играли на костяных флейтах, и визгливое эхо крысиной музыки плясало под сводами пещерой наравне с бликами света. Всё крысы делали с суровым и торжественным видом, будто совершали богослужение. Колдовской свет пруда, миазмы тумана окутывали всё происходящее аурой нереальности.

Представители крысиного рыцарства выделялись своими размерами, доспехами из вражеских костей, и, конечно, тщеславием, свойственным всему дворянству: броню они богато украсили разноцветными перьями, обрывками ткани, переливающейся змеиной кожей, некоторые даже щеголяли кольцами, надетыми на лапки как браслеты.

При виде путников крысы несколько недисциплинированно побросали свои дела и сбились в одну, чрезвычайно любопытную кучу, которая, по мере продвижения людей, расползалась перед ними, и вновь сливалась за их спинами. Вблизи Барриор рассмотрел, что среди них много дряхлых и отощавших, и почти все они были заражены паразитами. Молодняка не было видно. Хойд, заметно оживившийся, когда они вошли в пещеру, снова поскучнел.

В кругу своих Йип, на удивление, оказался весьма манерным крысом. Он с достоинством отвечал на трели писков, приветственно переплетался хвостами, раскланивался (по крайней мере, Барриор так расценил этот непередаваемый крысиный жест); вел себя с рыцарями почти на равных, с крысами без костяных доспехов чуть снисходительно, ведь сам он как-никак принадлежал к военному сословию, хотя и низшему его рангу.