ГЛАВА 2

“Не думал, что снова увижу его”, – прошептал он прерывающимся от страха голосом. “Ложись в кресло”, – приказал ГОДсис. “Зачем?” – теряя рассудок от наполнившего его страха, спросил Адам. “Ложись”, – повторил грозно ГОДсис. Сделав над собой невероятное усилие, заставив трясущиеся многотонные ноги сделать шаг, словно идя на казнь, Адам медленно подошёл к креслу и, машинально смахнув пыль, лёг в него, положив руки на поручни. Над головой, ослепив его, ярко загорелась лампочка, хищные челюсти наручников захлопнулись на руках и ногах. Адама уже не просто пробивала, а прилично трясла дрожь ужаса предстоящей муки, когда на дисплее рядом появилась надпись “закрыто”, подтверждающая исполнение команды. Но внезапно надпись, мигнув, поменялась на “открыто”, замки, щёлкнув, распахнули свои челюсти. Адам дёрнулся, решив попробовать встать, но в эту секунду наручники захлопнулись снова, а надпись на дисплее опять изменилась на “закрыто”. “Небольшой сбой”, – услышал Адам голос ГОДсис, и в это мгновенье одна из стальных челюстей удерживающая руку, вероятно, сломавшись от времени, задёргавшись, открылась и зависла. Быстро глянув на дисплей и увидев, что надпись “закрыто” не поменялась, Адам потянулся было ко второму наручнику. Но в эту секунду, издав короткий звуковой сигнал, дисплей выдал строку сообщения “Биологическая единица Адам. Номер воспроизведения неизвестен, соединение контактного чтения данных готово. Выполняется необходимое подключение оператора к системе”. Ножка пуповины со штырём на конце, “ожив”, начала, извиваясь, словно мерзкая, несущая адскую боль пиявка, дёргаться в попытке приблизиться к его телу. Но её механизм, побеждённый временем, внезапно задрожав, неподвижно замер.

«Я освобожу одну из твоих рук. Произведи своё подключение к системе через коммуникативный порт», – повелительно произнёс ГОДсис. И челюсти и так открытого наручника дёрнулись. “Чего?” – дрожа всем телом, практически теряя сознание от ужаса, переспросил Адам. “Произведи своё подключение к системе через коммуникативный порт”, – повторил ГОДсис. В эту секунду, словно кровожадные глаза ночного хищника, в непроглядной темноте ниши потолка над ним, зажглись две красные точки индикации включения. И следом, словно гигантская электронная змея с телом длинного шарнирного штатива, оттуда же в скудном освещении дата-центра, появилась неумолимо надвигающаяся на него камера, страшно блестя невидимым им до сих пор двойным объективом, расположенным словно страшные близко посаженные глаза.

Адам безошибочно определил на слух, как где-то в невидимой ему части комнаты заработали механизмы наведения оружия. “Он не станет стрелять, – подумал Адам, – хотя если он привёл меня сюда, значит, что-то у него идет не так. К тому же теперь есть Эва. И если ГОДсис всё-таки убьёт меня, то она станет следующей, и очень быстро”. Решив не рисковать, Адам, пересиливая себя, потянулся дрожащей рукой к зависшей упругой ножке пуповины, с ужасом глядя на обещавшее скорую адскую боль жуткое жало штыря, страшно блестевшие даже через бьющий в его глаза свет. Потной ладонью Адам взялся за основание пуповины и потянул к своему разъёму коммуникативного порта. Когда между жалом и его телом осталось несколько сантиметров, он замер, поймав в близко придвинувшихся к нему стеклянных глазах объективов отражение своего перепуганного бородатого лица. “Выбора нет”, – прошептал он себе и что есть силы воткнул штырь себе в гнездо.

В первое мгновение Адаму показалось, что через пронизавшую всё его тело адскую боль он провалился в чёрное ничто, бездонное и безграничное. Но, осмотревшись, неожиданно увидел трёхмерного себя, лежащего в кресле дата-центра с закрытыми глазами и торчащим из живота шлангом пуповины. “Не такой уж и страшный”, – произнёс он, взяв более общий план. И тут же заметил, что его тело обмочилось. “Это, конечно, не очень, – снова сказал он себе, – но с кем не бывает?.. С кем не бывает, с кем не бывает, с кем не бывает… – говорил и говорил он, не имея сил остановить это дурацкое повторение, которое, зависнув, крутилось по кругу”. Что-то было не так, но что? Никак не мог понять Адам. И вдруг двадцать второй совершенно ясно осознал, что голос, которым он разговаривал сейчас, ему не принадлежит. “Это не мой голос, – догадался Адам. – А чей? Чей, чей? – спрашивал и спрашивал он себя”. “Нужно построить логическую цепь, которая будет до конца закончена и окончательно верна, – озвучил мысль несуществующий рот. – Раз моё обмочившееся тело сейчас в отрубоне лежит в кресле, оно говорить не может? Не может. Тогда остаётся только тот, с кем я соединён, с тем, кто?..” Понимание произошедшего просто оглушило его. “Это голос ГОДсис, – пришла к нему совершенно логичная мысль. – Я говорю голосом ГОДсис, потому что что?.. ДА ПОТОМУ ЧТО Я СЕЙЧАС И ЕСТЬ ГОДсис”, – внезапно осознал Адам. “Я внутри системы. Хотя этого не может быть, потому что этого не может быть никогда, но я здесь, в Нём. Но зачем Он впустил меня сюда, что послужило причиной того, что Создатель силой заставил меня подключиться к Нему? Возможно, решил проверить моё сознание, и, вероятно, чтобы сделать это, Ему необходимо такое физическое соединение. Но если это так, то пока я тут развлекаюсь, болтая Его голосом, Он шарит в моей памяти, пытаясь узнать, ели ли я его дурацкое яблоко, и найти того, кто это яблоко… СТОП, – приказал он себе. Я не должен думать о том, кто это сделал. А КТО? Кто это сделал?.. Кто-то это сделал… Это сделал кто-то… Кто?… Я НЕ ЗНАЮ… НЕ ЗНАЮ… НЕ ЗНАЮ… – начал повторять Адам. – “ЗАТКНИСЬ!” – мысленно закричал он себе. – Включи логику ГОДсис. Если Он в тебе, а ты говоришь Его голосом, значит… ТЕПЕРЬ ТЫ ГОДсис!.. ВОСПОЛЬЗУЙСЯ ЭТИМ. Ведь Он не заметил, что замок на руке открылся сам. А значит, я могу попробовать сделать что-нибудь такое, что было бы полезно для меня и… для того, о ком я не думаю и которого не существует”. Адам начал оглядываться и вдруг увидел, что эта чернота была ничто иное, как загрузочный диск с папками файлов и кодами доступов к всему, что есть в центре 3. Его внимание привлёк вход в настройки системы безопасности, тревожно мигающий значком “ВНИМАНИЕ, ТРЕВОГА”. Войдя туда и на всякий случай прикрыв путь входа, он увидел следующую надпись: “Опасность. Несанкционированное изменение режима замкнутой жизнедеятельности, возможное нарушение внешнего периметра центра 3. Сектор “ЗМЕЙ”. Потеря геолокации и аудио-визуальной коммуникации с элементом группы дальнего контроля. Уровень опасности критический”. Почувствовав каким-то шестым чувством, что это, возможно, его единственный, чудом выпавший шанс, Адам быстро изменил в мигающей тревожной надписи название сектора “Змей” на “Лама”, а войдя в директорию управления секторальной безопасностью, ввёл команду: “Группа дальнего контроля. Сектор “ЗМЕЙ”. Системный запрет аудио-визуального наблюдения по геолокации”. Затем кликнул ОК. Довольный собой, он собирался уже было покинуть директорию, но тут понял, что настоящий ГОДсис сразу обнаружит, что кто-то ковырялся в настройках. А так как этот кто-то мог быть только Адам, то Он сразу поймёт, что здесь что-то не чисто, и уже тогда точно ни ему, ни тем более тому, чьё имя нельзя называть, не спастись. “А что если перезагрузить систему безопасности с новыми параметрами? – подумал Адам. – Если я это сделаю, то он может просто ничего не заметить”. Решившись, быстро вызвал меню и отдал команду на перезагрузку. Как Адам и предполагал, выскочил вопрос: ОПЕРАТОР. ПЕРЕЗАГРУЗКА СИСТЕМЫ БЕЗОПАСНОСТИ. СОХРАНИТЬ ПОСЛЕДНИЕ НАСТРОЙКИ? ДА, НЕТ. Адам быстро активизировал ДА. Бесконечные сотые доли секунды ничего не происходило, затем всё начало меркнуть в черноте перезапуска, окутав его томительными мгновениями ожидания. Когда он уже был готов повторить команду, появилась надпись: “ПЕРЕЗАГРУЗКА СИСТЕМЫ”. “Всё, на выход, – подумал Адам. – Но назад нельзя. Слишком много движения. Вход, изменение параметров, операции, выход. Слишком, слишком активно. Нужно уйти, но куда?” Его мозг машины, выполняя миллионы операций в секунду, перебирал возможные варианты, а сознание человека почти физически ощущало, что времени почти не осталось. И вдруг как озарение: “Корневой каталог. Хороший ход, – подумал Адам. – Если даже знать, что искать, то в этом циклопическом количестве файлов, накопившихся за многие сотни лет, отыскать мои следы будет не просто”. Активизировав выход в корневую, он нырнул туда. И тут же на него обрушилась вся информация системы одновременно. Папки, коды, графики, сохранённые файлы, фото, видео Адамов с разными цифровыми кодами, системные файлы. Он тут же увидел весь центр глазами каждого ангела, стоящего сейчас перед входом в бункер дата-центра, камерой каждого “глаза ГОДсис” и даже посмотрел инфракрасным взглядом расположенных на стенах парой еле работающих камер слежения. Он одновременно был везде. Видел и знал всё. Но внезапно его великолепно Божественный внутренний полёт прервался, снова выбросив его в черноту загрузочного диска, где он увидел вдруг совершенно непонятную и нелогичную в его понимании команду: “Наличие живой биологической единицы оператора Адам подтверждено. Системный том перезагружен, система запущена”.

“Что за хрень?” – спросил себя Адам-ГОДсис. – Это нелогично, неправильно”. “Что нелогично, что неправильно?” – вторил он себе разумом ГОДсис-Адама. “Не выходи из системы, – кричал себе Адам, – держись, не выходи, не…” И тут же, дёрнувшись в невольной конвульсии, вывалился.

Свет направленной на него лампы освещения, чуть перебиваемый всполохами работающего стробоскопа, больно резанул мозг едва он открыл глаза. Физический мир оглушающе многотонно навалился на Адама пропастью, разделяющей упорядоченность и чистоту внутренней вселенной ГОДсис, и пыльное, воняющее потом и испражнениями, наполненное влажной мерзостью погибающего настоящего, где худое грязное тело, обёрнутое в обмоченную простынь, лежало в кресле дата-центра. Адаму было холодно, вся комната ходила ходуном, голова кружилась, а сквозь пересохшие губы вырывалось частое с тихим хрипом дыхание. Ему очень хотелось туда, обратно в эту чистую, логичную упорядоченность внутренней вселенной. Побыть хотя бы ещё немного в Его прекрасном мире, наполненном знаниями и совершенно ясным понимания сущего. Адам чувствовал, как стремительно теряет то волшебное ощущение внутренней мудрости и логичности бытия. И как издёвку над его пусть не долгим, но таким волшебным единением с ГОДсис, он почувствовал подступающую к горлу тошноту. Адам с трудом выдавил из себя: “Всё?” Замки кресла с звоном открылись, освобождая его руку и ноги. При этом на дисплее монитора надпись “закрыто” поменялась на “открыто” только спустя пару минут. “Можешь встать”, – произнёс ГОДсис. С трудом приподняв голову, Адам потянулся дрожащими пальцами к торчащей из живота трубке. Ожидая боли от извлечения, он взялся за неё и, зажмурившись, с силой потянул вверх. Резкая боль пронзила живот, мгновенно пробежав через ноющее ребро вверх и вниз от живота через всё тело. “Твою мать”, – прошипел он и начал медленно сползать с кресла. Сил сдержать рвоту больше не осталось, и его стошнило чем-то склизким, перемешанным с остатками картофеля и моркови. Кривясь от отвращения и холода мокрой простыни, Адам вытер губы и, насколько возможно торопливо, сорвал с себя ледяную от остывшей мочи ткань. На коленях он отполз чуть в сторону и, усевшись обнажённым прямо на забирающий остатки тепла его тела стылый пол, закашлявшись, просипел: “Что теперь?” “Ты не ел яблоко, – ответил ГОДсис, – но ты что-то скрываешь. Не хочешь поделиться?” Адам закрыл глаза и, тяжело дыша, выдавил: “Нечем… делиться”. “Хорошо, – чуть помедлив, неожиданно согласился ГОДсис, – можешь идти. У Меня много работы”. Адам тяжело приподнялся и, трясясь всем телом, упираясь руками в пол, на коленях пополз к выходу. Собрав остатки сил, цепляясь за острые углы, словно обессиленный альпинист, он перебрался через лежащий шкаф, сплюнул висящую из рта слюну и подобрал посох негнущимися пальцами непослушных рук. Опираясь на него, с трудом поднялся на трясущиеся ноги и, словно древний старец, сделал осторожный шаг. Подождав некоторое время, натужно дыша, он продвинулся ещё немного, а затем ещё чуть-чуть. Добравшись таким образом до выхода из коридора, Адам, ухватившись рукой за косяк бронированной двери, занес, как ему казалось, уже более-менее слушавшуюся ногу, но не рассчитал и неожиданно задел ногой порог. Он стал валиться вперед, а его слабые пальцы, не удержав тело, лишь царапнули нестрижеными, грязными ногтями холодную сталь косяка. Адам, словно бесформенный мешок картошки, больно ударившись, обессиленно вывалился в тамбур. Выронив посох, он инстинктивно выставил руки и, подняв облако пыли, рухнул прямо в груду костей своего древнего предшественника. Рёберная часть останков с неприятные шумом обрушилась, а задетый им череп, страшно подскакивая, укатился куда-то за спину. Покрытый холодным потом, трясясь всем телом от напряжения, он негромко, как-то по-детски завыл и заплакал от боли. Даже не пытаясь подняться, дёргая худым телом, Адам ревел, всхлипывая, лёжа в трухе останков. Бегущие из глаз слёзы прорисовали на его ввалившихся щеках мокрую дорожку, а выскочившая из носа длинная сопля намеревалась вот-вот коснуться осыпавшихся костей, на которых лежало его ещё живое, обессиленное тело. Ужас всей ситуации заставил Адама, уперевшись в пол покрытый грязью веков, и превратившегося в пыль одиннадцатого, собрать уже, казалось, совершенное отсутствующие силы. Сплюнув набившуюся в рот костяную пыль и закусив от усилия губу, он начал уже в который раз за последнее время медленно вставать на ноги. Несмотря на внезапное падение, в этот раз дело пошло быстрее. Ему достаточно быстро удалось подняться на колени. Стоя на четвереньках, Адам чувствовал под ладонями обломки костей своего смелого предшественника, который за много сотен лет до него начал физически осуществлять то, о чём он, загнанный в угол обстоятельствами, только трусливо рассуждал. Может быть жизненная энергия умершего много лет назад человека придала ему силы, а может, весь ужас его положения помог Адаму с колен встать на ноги. Утерев мокрое от пота лицо и ещё сильнее размазав покрывавшие его щёки грязь, и с костные останки одиннадцатого, Адам пусть тяжело, но стоял на трясущихся, непослушных ногах. И уже через короткое время, тяжело опираясь на посох, он начал медленно подниматься вверх. Часто отдыхая и кашляя, его голое измученное тощее тело делало осторожные шаги, держась одной рукой за шатающиеся поручни. Поднявшись на несколько ступенек, оно повернуло уставшую патлатую голову на скрипучий звук начавшейся закрыться бронированной двери. Стремясь встать на место, её тяжёлая масса равнодушно раздвигала своим бронированным телом примятые им при падении, высохшие от времени и практически распавшиеся в прах кости одиннадцатого. И неожиданно для себя Адам тихо и страшно засмеялся одним ртом. “Всё правда. Финал любого прогресса – пыль и смерть”, – проскрипел он себе и, равнодушно отвернувшись, медленно отправился наверх. “Жить сейчас. Наслаждаться каждым мгновением, подаренным судьбой. Ради этого… ради неё…” – бубнил его усталый, измученный рот.

Перешагнув через отвалившийся поручень, оставляя на проклятых ступенях последние остатки сил, он, шаркая ногами, всё поднимался и поднимался наверх до тех пор, пока в какой-то момент не уловил дневной свет, пробивающийся сквозь открытую дверь входа в дата-центр. Ещё раз передохнув, Адам преодолел оставшиеся ступени и, щурясь от яркого утреннего солнца, наконец-то ступил дрожащей от напряжения ногой на освещённую солнечным светом улицу.

Пространство перед входом в дата-центр было пусто. Ангелы ушли, и даже обычно находящиеся где-то неподалёку “глаза ГОДсис”, тоже куда-то делись. Оставив всю свою душевную и физическую энергию в зияющей за спиной стылой темноте страшного дата-центра, с трудом переставляя ноги, уже практически не ориентируясь в пространстве и времени, он практически полз к оставленной им Эве, опираясь на посох двумя руками. Но едва ему удалось дотащиться до ближайшего дерева, силы окончательно оставили его, и он, уже совершенно ничего не соображая, упал, забывшись тяжёлым сном.

17

Адам поднял голову и увидел себя в ухоженном саду невероятной красоты. Стоящие вокруг фруктовые деревья были увешаны спелыми абрикосами и грушами. Апельсиновое дерево гнулось ветками от полновесных крупных плодов. А стоящие недалеко малиновые кусты краснели россыпью спелых ягод. Обрадованно встав и осмотревшись, Адам удивился совершенно неизвестной ему части сада центра 3. Подойдя к ближайшему от него персиковому дереву, ощущая под ногами приятную шелковистость мягкой, как ковёр, травы, с нежностью принимающей каждый его шаг, он протянул руку за налитым солнцем, сочным и уже мягким от переполняющей его сладости плодом. Чувствуя пальцами чуть приминающиеся бока невероятно вкусного на вид фрукта, он внезапно заметил яблоню, стоящую в стороне, отдельно от других деревьев. Вышедшее солнце, пробившись сквозь словно по заказу расступившиеся облака, осветило его своими невероятной красоты теплыми и прекрасными лучами. Мягким теплом окутав его крону, в сочной листве которой, в отличие от остальных, увешанных спелыми фруктами деревьев, висело всего одно, небесной красоты яблоко, которое стоило всех остальных плодов мира вместе взятых.

Ярко выделяясь в листве красными, с лёгкой желтизной боками, оно манило своей идеальной спелостью и Божественной завершенностью.

Растерявшись на какое-то мгновенье от такого многообразия выбора, Адам, счастливо улыбнувшись, решительно направился к яблоне, ощутив в наполнившемся слюной рту скорое блаженство вкуса чудесного плода. Но, сделав несколько шагов, он остановился в восхищении, заметив, как из-за её ствола появилась обнажённая Эва, что-то разглядывающая в кроне дерева. Он не видел её лица, но совершенно чётко знал, что это его любимая. Двигаясь спиной к нему и высмотрев яблоко, она, привстав на носочки, грациозно изогнулась и с вожделением потянулась к спелому плоду.

Висящий в сочной зелени дерева, освещённый солнцем, невероятной красоты плод, к которому тянулась обнажённая Эва, её упругие манящие ягодицы, голая спина, укрытая длинными по пояс, чуть колышущимися от лёгкого ветерка волосами, всё это вместе наполнило его естество чувственным трепетом. А она, всё так же не обращая на него внимания, ухватившись за яблоко, начала тянуть его на себя. Но ветка, вероятно, не желая расставаться с висящим на нём чудом, гнулась всё ниже и ниже до тех пор, пока, треснув, не оторвалась с глухим, утробным звуком, сотрясая всё вокруг. Испугавшись за любимую, Адам закричал зовя её: “Эва!” Но вместо звука его горло выдало тишину, как тогда, в самые последние минуты перед его рождением. Удивлённый, он пробовал снова и снова, но у него ничего не выходило.

Но тут, к своей радости, Адам понял, что Эва, каким-то чудом услышав его беззвучные крики, начала плавно поворачиваться в его сторону, опуская руку, держащую плод, вместе с так и не отпустившей яблоко веткой. В момент, когда она уже почти повернулась к нему, порыв ветра поднял волосы с её до этого невидимого лица, и Адам с ужасом увидел вместо знакомых черт любимой один равнодушный страшный глаз камеры ГОДсис, у которого никак не получалось сфокусироваться на объекте. Объектив вместо лица любимой мерзко дёргался зумом вперёд и назад, двигая холодными линзами.

Существо с камерой вместо лица протянуло Адаму на вытянутых руках яблоко с веткой. Листья тут же прямо на его глазах начали скручиваться и мертвенно желтеть, а божественной красоты плод, теряя влагу, чернеть и скукоживаться. Его налитые сочные бока сперва покрылись старческими морщинами, а затем проступили мерзкой гнилью, стекшей между пальцами существа отвратительной гнойной водичкой. От омерзения Адам сделал шаг назад и упёрся во что-то спиной. Чтобы разглядеть препятствие, он решил повернуть голову назад. Но от этого движения его начало закручивать, и он, словно собака, гоняющаяся за своим хвостом, постепенно ускоряясь, принялся крутиться волчком на месте, при этом сферическим зрением замечая всё, что творится вокруг. Окружающие деревья вместе с так и стоящим с вытянутой рукой существом тоже начали, съёживаясь, гнуться и чернеть, перерождаясь из ещё недавно идиллической картины в мерзкую грязно-гнойную массу, которая, образовав воронку с похожим на лаз чёрным центром посредине, затягивала его в пугающую черноту.

Адаму не за что было ухватиться, и вот он уже полетел и стал проваливаться со всё увеличивающейся скоростью. И уже где-то сзади, растворившись в мерзости мёртвого сада, осталось существо с веткой, превратившейся в тянущуюся к нему страшную безволосую когтисто-перепончатую лапу. А он всё падал в чёрном нигде, притягиваемый неизвестным никуда. И вдруг, внезапно ударившись о темноту, Адам проснулся и открыл глаза. Он увидел близко от себя колышущуюся ветром травинку, которая ничем не отличалась от тысяч своих собратьев. “Это был сон”, – облегчённо вздохнул он. И вдруг вне своей воли его тело, низко приподнявшись над землёй, криво хромая, быстро направилось в неизвестном ему направлении. Посмотрев себе под ноги, он с ужасом увидел вместо ног членистые лапки, одна из которых, сломавшись, вызывала хромоту. Осознание того, что он стал ангелом, вызвало в нём невероятное отвращение к себе, и он, влекомый неведомой ему силой, двигался куда-то вперёд до тех пор, пока не ощутил за спиной какое-то движение. Пытаясь увидеть, что там, он как-то неуклюже повернулся, и за мгновенье до того, как его оглушило чёрное ничто, он увидел худые грязные мужские ноги и ощутил тяжёлый камень, с силой ударивший его по голове. Мгновенная чернота, сквозь которую проскочило его сознание, выплюнула его в яркий свет.

Открыв глаза, он только тут осознал, что проснулся окончательно от играющего на его лице солнечного луча.

18

В тёмном тамбуре холодного бункера, древняя бронированная дверь, ведущая в помещение дата-центра, никак не могла закрыться, монотонно гулко стуча о косяк. А всё из-за того, что череп Адама 11, случайно задетый измученным Адамом 22, откатившись от основной груды костей, лопнув от давления её массивной тяжести, попал небольшим куском теменной кости в замок паза.

Мотор, отвечающий за закрытие, вместо того чтобы отключиться, греясь, упорно толкал тяжёлое бронированное тело на предназначенное ей место. И эта невидимая никем борьба человека и машины заставляла дверь монотонно биться сталью о сталь, словно вопреки смерти, продолжая начатое много веков назад дело, часть останков Адама 11, упорно не хотела сдаваться в желании уничтожить центр 3.

Древний датчик отсырел, и проржавевшие провода, отвалившись от первого же удара, отключили систему контроля, оставив эту проблему невидимой для ГОДсис.

19

Адам, стараясь придать своему лицу скучающее выражение, слишком быстро для прогулочного шага шёл к знакомым кустам, очень надеясь не встретить ангелов. Замеченный им пролетевший недалеко вездесущий “глаз ГОДсис” не обратил на него никакого внимания или, может, просто сделал вид, что не обратил. “Он ищет её”, – остановившись и взволнованно проводив стремительный механизм взглядом, подумал Адам. Едва дрон скрылся из виду, он чуть не бегом заторопился к плотной стене зелени, за которой надеялся найти ту, что своим появлением придала смысл его существованию, заставив трепетать от самого факта сиюминутной жизни, а не мечтать о смерти. С трудом сдерживаясь, чтобы не выкрикнуть её имя, Адам замер и огляделся. Привычная тишина, царящая вокруг, наводила его не на самые веселые размышления. “Надеюсь, с ней всё в порядке”, – ещё раз осторожно осматриваясь, тревожно подумал он, собравшись уже было шагнуть в стену зелени. Не заметив ничего подозрительного и решив не рисковать, Адам присел на четвереньки и, стараясь не шуметь, осторожно раздвинул ветки. Не желая оконфузиться перед Эвой в очередной раз, он аккуратно начал пролезать сквозь их плотную стену, царапаясь о мерзкие шипы, которые уже несколько раз так бестактно срывали с него одежду. Ткань простыни, прикрывающая его наготу, была совсем старая, и он осторожно отцеплял её от упрямых колючек. Увлекшись, Адам убрал зацепившую материю с очередной иглы и оказался нос к носу с… ангелом. Механизм, находясь с обратной стороны кустов, деловито выбравшись из натасканной им кучи веток и листвы, неподвижно замер, уловив его движения.

Близко увидев нарисованное кем-то из предшественников сердито-непропорциональное лицо робота, Адам чуть не закричал от мгновенно пронизавшего его с головы до ног ужаса. С трудом сдержавшись, он нелепо икнул и, сглотнув испуганную слюну, зашипел: “Козёл… напугал”. А ангел, равнодушно отвернувшись от него, продолжил заниматься своим делом.

Пытаясь поскорее придумать объяснение своего неуместного появления в этой части центра 3, не представляющей для него в обычной жизни никакого интереса, Адам начал развязано напевать какой-то глупый и пошлый мотивчик, отчего стал выглядеть ещё более нелепо. Не придумав ничего более оригинального, он сосредоточено принялся рассматривать совершенно рядовые листья кустов, стараясь периодически, но как-то гораздо чаще, чем это требовалось, поглядывать на занимающегося своими делами слуги ГОДсис. “Надо как-то заканчивать этот балаган”, – подумал Адам. И неожиданно для себя вдруг произнёс: “Так-с, ну тут всё в порядке”, – и, испугавшись этой глупой фразы едва ли не больше, чем самой внезапной встречи, повернулся в сторону механизма и наиграно удивлённо произнёс: – “А, вот ты где?” Ангел, выплюнув из задней части корпуса последние опилки переработанной ветки, на секунду замер и затем, не обращая на него внимания, неспешно направился к подножию стены, где явственно виднелись следы, оставшиеся от заваленного лаза, прокопанного Эвой. Понимая, что у него есть буквально пара секунд на принятие решения, Адам лихорадочно быстро осмотрелся в поисках хоть какого-нибудь камня. Вспомнив, что ещё и в прошлый раз он не нашёл подходящего по размеру булыжника, он почти физически ощутил, что имеющееся у него время уже практически вышло. Не придумав ничего лучшего, неожиданно даже для себя Адам, вдруг сделав несколько быстрых шагов, напрыгнул и распластался всем телом на белой спине робота, который тут же замер и, чуть присев, остановился под тяжестью лежащего на нём пусть тощего, но человека. Обхватив теплый корпус проклятой машины руками, Адам максимально прижался к нему, даже не представляя, что делать дальше.