скачать книгу бесплатно
– Алло! Ольга Леонидовна! Здравствуйте. Провинция Вас постоянно вспоминает, вздыхает, любуется на Ваши строчки в изданиях и, по мере возможности, пытается нарушить Ваш драгоценный распорядок и уклад! Спасибо, что узнали сразу, наши зверушки и пичужки давно соскучились, просили передать Вам, что очень надеются на встречу. Ну что вы! Ничего не случилось, правда, соскучились. Серьезно! Нет, жену в лес не вожу, поскольку не имею таковой возле себя, – уехали в «цивилизацию». Да, каждому свое. Вот именно! – опять закурив сигарету, улыбаясь, продолжил разговор «ни о чем», но все же не удержался, – вот иногда так хочется, чтобы все было хорошо и красиво, но не получается. Потому что как раз хорошего и красивого не хватает. А где взять, если вас из столиц в наши дебри не вытянуть? Да, Вы крайне проницательны, мне, наверное, очень нужно будет с Вами обсудить эти трепещущие вопросы. На следующей неделе? Конечно, устраивает. Я встречу на вокзале. Инкогнито? Тем лучше. Я очень буду благодарен, и, по-честному, правда, рад, что ты наконец-то приедешь. Пару дней? Это, конечно, мало, но… Ладно, все, извини, что отвлек. Жду. Целую!..
Алексей положил трубку. Призадумался. Оля – корреспондент центральной газеты – нашла его случайно. Находясь в командировке в их райцентре два года назад, она узнала, что в одной из деревень живет ручной лосенок. Его мать убили браконьеры, и охотовед с большим трудом определил еще рыженького, тонконогого теленка на постой к матери одного из лесников. С большими проблемами лосенка выходили. Приходилось даже вызывать фельдшерку с ФАП, колоть уколы, ставить клизмы. Лосенок подрос, свободно гулял по деревне, и, что удивительно, даже собаки не бросались на него. Дети толпой бегали за гордо и независимо прогуливающимся Борькой. Оля услышала эту историю и захотела сама все увидеть и даже подготовить репортаж. Ей быстро подсоветовали, как найти охотоведа – «крестного» этого лосенка. Так Оля и Алексей познакомились: молодая, стройная, в джинсах и белой блузке с короткими рукавами и дорогущим фотоаппаратом в кофре через плечо, и улыбчивый, в запыленном камуфляже с тремя звездочками в каждой петличке, инженер-охотовед лесхоза. «Зверобой», как она его окрестила про себя, разглядывая сквозь темные линзы солнцезащитных очков. Они на его стареньком УАЗе побывали в деревне, где жил лосенок, потом в гостях у старого лесника Сидоровича, где Оля нащелкала снимков аистов, журавлей, пчел, маленьких щенят и даже гадюку. Вечером на охотничьей базе Алексей лично жарил шашлыки, готовил уху. Они долго любовались звездным небом, встретили рассвет на причале, окутанном теплым туманом, под счастливые трели запоздалых соловьев и хорканье невесть откуда, как специально, взявшегося вальдшнепа.
Через неделю республиканские газеты опубликовали снимки, сделанные Олей, и Алексей лично завез Сидоровичу и Александровне репортаж об их семье и их жизни и фотографии. Они периодически созванивались, Алексей всегда нахваливал ее статьи, но встретиться больше так и не довелось. Оля знала, что Алексей женат, сама же замуж не спешила: командировки, суета, занятость по работе иногда сутками ее полностью устраивали. И вот сейчас, едва лишь они поздоровались по телефону, что-то теплое и волнующее кольнуло у каждого в сердце, и само собой получилось, что они договорились о встрече.
Болохин вошел, как всегда, шумно, бросил на стол свою полевую сумку, расстегнул форменный бушлат и, словно спохватившись, протянул руку:
– Здоров, Алексеевич! А я тебе с шести утра звоню домой. Тишина.
– Ездил ночью на маяк, к Сидоровичу. Тетеревов искал, гусей. Кабанов большой табун видел.
– Ну, что?
– Петрович! Хотел бы – съездил сам, навестил стариков. «Чтокаешь»!
– Алексеевич! Не психуй. Меня начальник РОВД просил тебя найти с самого утра.
– Саня! Мне пофиг твой начальник, вместе со всей твоей ментовкой. Так ему в следующий раз и скажи. Я тебе, кстати, уже говорил, чтобы ты по отношению ко мне никаких его ни просьб, ни приказов не передавал, понял, нет?
– Леша! Что случилось, ты чего?
– Да ничего! Потом сам узнаешь. Ты рапорт писал о вчерашнем?
– Да, писал.
– А где он?
– У начальника.
– Зарегистрировал?
– Нет еще.
– Ну вот, Петрович. Видишь! А чего ты не зарегистрировал? А указал, что опер в нетрезвом виде был на работе? А указал, что тебе машину не дали? Можешь не тужиться и не отвечать. Ничего этого ты не указал в своей бумажке. Видишь, сколько у нас писателей развелось? И ты туда же! В рапорте, небось, написал о том, что вскрыл массовое браконьерство и передал дело. А куда ты его передал? А покажи-ка мне копию своих протоколов. Что – нету? То-то же! А в шесть утра звонить по поручению начальника вместо секретарши – мы можем!
– Алексей Алексеевич! Я не понимаю, что случилось? Все документы у меня в порядке. Я целый день позавчера и вчера на ногах. А ты на меня кричишь, объясни-ка, где ты и в чем меня упрекаешь?
– Просто, Саша, я просил тебя не бегать на поводу у нач. РОВД, и меня бесит, что ты пропускаешь это между своих ушей.
– Не между, а мимо. Это во-первых, а во-вторых, это мое начальство, и у меня Устав, обязанности, форма. Ты что, не понимаешь или специально пытаешься с меня шкуру снять?
– Ладно, Петрович, пока замнем. Я знаю, что и как вы выездили. Но теперь тебе надо самостоятельно, без ведома твоего начальства ехать в Зубровку. Бери тех мужиков, что мне звонили, пройди всю дорогу, каждый куст, возьми своих лаек: найдите старые кости, шкуры, головы, потроха, лыжи, короче все, что по обе стороны дороги хоть как-то связано с добычей лосей, кабанов, оленей, косуль. Даже если уже истлело, шерсть какая-то, фрагменты. Понял? Все нанеси на схему. Возьми с собой Пыркова и кого хочешь еще, чтобы сразу по обе стороны дороги, хотя бы только на границе заказника. Это около пятнадцати километров.
– Двадцать, Алексеевич.
– Ну, пусть двадцать. Саша, нам нужны все любые, пусть даже косвенные, улики отстрела дичи с локомотивов, с паровозов, с дрезин, черт бы их побрал. Опроси путейщиков, работников дорожной лесополосы, местных жителей. Два дня я тебя не вижу на работе, Петрович. Двое суток – ты на дальних границах хозяйства, я тебе командировку оформлю и вызов оттуда о якобы браконьерстве сделаю. За эти два дня ты должен всю железную дорогу, как партизан, на пузе проползти. Петрович, ты понял?
– Ну конечно. Не в первый раз. Давай журнал, делаем вызов с Горячевки, это уже почти заграница. Я заеду за Мишей, и мы поехали. Вечером буду звонить, ночевать будем в Зубровке, у Станкевича. Если что – найдете.
– Хорошо, Петрович. Надеюсь на твой нюх, знаю, что не подведешь, а за мои слова злобы не держи. Ты знаешь, находит иногда.
– Ладно, Леша, в пятницу, а, может, и раньше увидимся…
Болохин ушел, захватив из сейфа пару раций и зарядное для них. Алексей, покурив, набрал номер на телефоне:
– Вокзал? Как связаться с вашим милицейским начальством? Пусть позвонят на работу охотоведу. Спасибо.
С документами просидел до темноты. Уборщица уже два раза заглядывала, но выгнать хозяина из кабинета не решилась. Воспользовавшись сидением в кабинете, заполнил формуляры токов тетеревиных по каждому егерскому обходу, наметил планы полевых работ по хозяйству, обзвонил знакомых председателей колхозов с просьбой оказать помощь техникой и семенами для посевной; связался с рыбинспекцией: договорились согласовывать свои действия на Днепре и по мелким рекам во время патрулирования. Долго разговаривал с домом. Жена рассказывала о детях: растут, не слушаются, дерутся меж собой, компьютер просят. Компьютер пообещал к летним каникулам, если хорошо школу закончат и будут маму слушать. Очень расстроился голосу младшего сына, который на прощание таким уж жалобным голосом попросил: «Папа, ну приезжай, пожалуйста, поскорей». Что-то комком перехватило в горле. Нужно обязательно срочно вырваться, хоть на пару дней, тем более, что потом уже совсем времени не будет. Представил своего меньшенького. Беленькая головка, веснушки, тихий голос, ясные доверчивые глаза. А первый – в маму весь. Шустрый, резкий, огонь. Вздохнул и уткнулся в бумаги. С железной дороги так и не позвонили. И сам решил тоже пока туда больше не звонить, посмотреть, как они зашевелятся через два дня. Уже после третьего заглядывания уборщицы, сложил в стол документы, зацепил кобуру под мышку, закрыл сейфы и вышел из конторы. Сегодня домой решил идти пешком. Грязные улицы плохо освещены редкими фонарями, редкие машины норовят обрызгать грязью из проявившихся выбоин. До дома дошел за полчаса, по дороге решил заглянуть в магазин, что-нибудь взять на ужин. Девчата-продавцы приветливо улыбнулись. Купил две пачки пельменей, бутылку пива, сметаны и в предвкушении теплого и уютного вечера, повернул к своему дому…
Сколько человек стояло за углом, он отметить не успел. Первый удар по голове чем-то тяжелым…, искры из глаз. Почувствовав, что упал, и его бьют ногами, прижал локти к ребрам, защищая и ребра и зажатый под мышкой пистолет. Очнулся оттого, что кто-то настойчиво совал вату с нашатырем в нос. В мозгах и так звенело, а тут еще этот нестерпимый резкий запах. Люди! Над ним склонились лица, среди которых различил женские. Значит, бандюки уже разбежались. Переулок осветила фарами машина, замигала разноцветными фонарями мигалки. Сознание опять отключилось.
* * *
В больнице пролежал две недели. Разбитая голова уже почти не болела, синяки позеленели-пожелтели. Переломов нет. Два раза приезжали опера из РОВД; и вообще, посетители приходили каждый день. Алексею очень приятно, что в абсолютно чужом городе нашлось столько жалеющих его, сочувствующих и просто приходящих по-дружески. Палата пировала: овощи, фрукты, сладости Алексей щедро раздавал соседям по больничной палате и сестричкам. Уже на третий день в больницу явились Болохин и Пырков. Они собрали материал по полутора десяткам фактов обнаружения мест гибели диких животных вдоль железной дороги. Повезло Болохину, как и предполагал Алексей – в двух местах добычи лосей нашли пули от карабина «СКС» в полуразложившихся черепах. Пули и материалы по этой работе Болохин тайно, как и просил Алексей, переправил в Государственную инспекцию, копии отдал в прокуратуру. Алексашкин и Мараков сидят дома под подпиской о невыезде, их имущество переписано. Комитетом Госконтроля проводится проверка работы районной инспекции по охране природы, совместно с прокуратурой на транспорте трясут железнодорожников, общепит, райпотребсоюз.
Кто избил Алексея – это неизвестно, и вряд ли милиция найдет, но известно, что в магазин заходили крепкие парни, незадолго до прихода Алексея, а крутой джип, на котором они приехали, имел номер соседней области. Обо всем об этом Болохин рассказывал Алексею, приходя к нему в больницу через день.
Ближе к выписке стало известно об увольнении «из органов» зама начальника РОВД, помощника прокурора района. Обоих уволили с формулировкой «за преступную халатность», вроде бы даже возбудили уголовные дела за халатность и злоупотребления.
Уже готовясь к выписке, получил от улыбающейся медсестры большой пакет. «Просили сказать, что внутри записка, – кокетливо улыбнулась сестричка и восхищенно добавила, – та-а-акая женщина. Сама за рулем на иномарке».
«А чего ж она не зашла», – недоуменно спросил Алексей, растерянно держа пакет в руке. Раскладывая на тумбочке бананы, апельсины, шоколадки и соки, нашел листок бумажки. Красивым почерком написано несколько строк: «Извини, Леша. Мы же договорились, что я здесь инкогнито. Я узнала, что ты выздоравливаешь, поэтому надеюсь на скорую встречу, которой буду очень, очень рада. Я тебе позвоню, выздоравливай! Я за тебя очень переживаю. Целую. Оля».
От растерянности аж присел на кровать. Он уже и забыл, что разговаривал с ней именно в тот день. А она приехала. Вот черт. Интересно, сколько она здесь пробыла и почему не зашла? И все же, как приятно, что она нашла возможным написать ему, нашла возможным приехать, и как жаль, что встретиться так и не удалось.
В пятницу, в день выписки у больницы собрались все егеря. Алексей, обритый наголо, бледный, с перевязанной головой, улыбался во весь рот в окно своего второго больничного этажа. Двое сыновей и жена, держащая их за руки, скромно стоят у входа в больницу. Алексей просил всех не сообщать им ничего и сейчас был удивлен их приезду, тем более сюда, в больницу, а представив, какой кавардак дома – вообще ужаснулся. И пустая бутылка из-под водки в мусорном ведре, и курочка Ряба там бедная одна, и холод, и сырость. Ну ладно, решил, не в первый раз жена приезжает к нему без звонка, «знянацку»: выговор обеспечен, так или иначе. Детей не видел месяца два, а, кажется, здорово подросли. Жена серьезная, вроде заплаканная…
К большой радости детей, попросил ключи у водителя. Антонович, улыбаясь, передал ключи, открыл дверцы: заднее сиденье машины оказалось заваленным пакетами и пакетиками – подарками от души всяких деревенских вкусностей: деревенские колбасы, мед, окорок, варенье, сушеные грибы, яблоки, компоты. Алексей ахнул, увидел такое количество «разносолов». Достал из одной сумки за торчащий хвост сушеную щуку:
– Ну, мужики! Вы что это? Куда мне столько всего? Я что: дите или совсем уже калека?
– Алексеевич! – Антонович хитро улыбается в усы, – тебе нужно поправляться и поскорей. На одних макаронах далеко и долго не потянешь… Да вот и семья твоя собралась, а холодильник у тебя наверняка пустой. Разве что курочка Ряба яиц нанесла. А так будет с чем яичницу пожарить!..
Все наперебой стали чисто по-дружески желать Алексею быстрейшего выздоровления, но потихоньку прощаться. Не ускользнуло от него и то, что один пакет они в машину не поставили. Его бережно держал Миша, и что-то в нем позвякивало.
– Одна звенеть не будет, а две звенят не так, – улыбаясь, заметил Алексей, показывая на пакет. Все дружно засмеялись, поняв друг друга. Таня тоже заулыбалась, укоризненно покачивая головой, а дети шустро оккупировали машину, споря, кому сидеть спереди, рядом с отцом.
Алексей и Таня поблагодарили всех присутствующих, Таня извинилась, что пока не могут пригласить в гости, но все дружно заявили, что у них «дел по горло».
– Именно, – подтвердил Алексей, щелкнув себя по горлу, – поехали, мать, смотреть мою берлогу. Сразу предупреждаю: не убрано, не топлено, но следов присутствия посторонних, гарантирую, нет…
Приехав домой, выгрузили пакеты; Алексей занялся растопкой котла, Таня же, как обычно, начала уборку.
– Таня, я с детями давай-ка съезжу за сигаретами?
– Удираете? Ну ладно, все равно с вами только лишняя канитель. Но чтобы через час были дома!
Алексей с ребятами уехали за город на речку. Весна вступила в свои права по полной программе. Река вышла из берегов, залив пойму. Кое-где по течению бесшумно скользили почерневшие рыхлые льдины. Вербы покрылись белыми и желтыми пушистыми «котиками». Вдоль кустов плавают утки, по берегу снуют кулички.
Наломав котиков для мамы, вернулись домой ровно через час. В протопленном и прибранном доме уютно пахло вкусным обедом, в ванной тихо работает стиральная машина, на веревках во дворе висят несколько простынь, шторы. Татьяна грабельками приводит в порядок цветники перед домом и вдоль дорожки, переодевшись в спортивный костюм. Искренне обрадовалась «котикам», приказав умываться и готовиться к обеду.
– Леша! Там в пакетах столько разного! Ты бы подоставал все, надо как-то все переложить.
– Ну вот раз уж ты хозяйка сама здесь, давай попозже и займемся. Дети просят в кино, в город после обеда, а мы тут и займемся нужным делом. Как ты?
– Я только «за»! За «нужное дело» – она засмеялась и потянула его к себе. – Я так соскучилась. Мне такие сны плохие снятся, а ты даже не дал знать, что в больнице. Я звоню-звоню… Потом позвонила в приемную, а там говорят, что ты уже две недели в больнице. Ну вот, я детей в охапку – и к тебе. Думала, ты у меня совсем уже помираешь. А ты, я смотрю, молодец!
– Ну так для кого я стараюсь?
– Ну и для кого, интересно?
– Для тебя, конечно. Жду, жду. А ты все не едешь. Вот я и решил тебя заманить.
– Эх ты, заманилка! Вот убьют когда-нибудь. Будешь знать, как одному жить.
– Мать. Это не я один живу, а вы без меня. Ладно, пошли, там вкусненько пахнет. А вечером поедем в лес, если хотите. Возьмем сало, хлеб. Костерок разведем, сок березовый подставим. Поехали?..
Она обняла его, ласково потерлась щекой о его щеку и прошептала:
– Я так испугалась, что до сих пор не могу опомниться. Конечно, поехали, и дети будут рады. Только после обеда ты с ними сходи в город, а я тут хоть немного пыль поубираю, все твои охотничьи одежды стирну, а то они уже скоро всех диких зверей распугают, не только людей.
– Хорошо, договорились. Я на машине поеду, чтоб своей лысой битой головой больше никого не пугать.
Но после сытного обеда только прилег на диван – сразу уснул, а когда проснулся, на дворе уже были сумерки. Внизу слышался смех детей, музыка. Так хорошо, так спокойно, так уверенно и уютно стало на душе. Только сейчас заметил, что лежит под пледом, рядом на кресле его спортивный костюм, который он уже, наверное, полгода не одевал.
– Ну что? Отдохнул? Давай сегодня уже никуда не поедем? Я все перестирала, высушила и сложила. Что-то устала. Дети играют с соседскими детями. Осталось только твои сумки переложить, я кое-что сложила в холодильник, в шкафы, остальное завтра сам посмотришь, что куда, – она присела на диван, обняла его за шею, припала губами к его губам:
– Ты меня любишь, Леша? Скажи честно.
– Я тебе сегодня об этом буду всю ночь говорить. Можно?
– Только сегодня?
– И не только сегодня. Всю жизнь – можно?
– Нужно, мой хороший, ты так редко мне это говоришь, мы так редко видимся, я так за тебя переживаю. А еще больше – ревную. Ты не изменяешь мне? Скажи честно, честно!
– Ну что ты, глупенькая. Конечно же, нет.
– А ты скажи, чтоб я поверила.
– А я так не умею, но ты же знаешь, что у меня кроме вас никого нет роднее. Ты же знаешь, веришь?
– Верю, но все равно чего-то боюсь.
– Не надо бояться, ничего не надо бояться, я знаю, что скоро-скоро мы все время будем вместе!
– Как я этого хочу. Столько лет мы как бы и вместе, и все порознь. Леша! Почему так? Я уже столько слез пролила, а толку? – голос ее задрожал, по щеке покатилась слезинка.
Алексей поцеловал ее в эту слезинку, поцеловал ее глаза, стал целовать губы, шею.
– А папа с мамой закрылись в комнате и свет не включают. Спят разве? – сообщил младший Игорешка старшему брату, по каким-то своим делам пытавшийся проникнуть к родителям…
На подоконнике в кухне большой букет «котиков», поставленный в обыкновенную стеклянную банку с водой, с улицы казался большим, сказочной красоты золотым фейерверком. Вернувшиеся с улицы в темноте, дети застали родителей улыбающимися, накрывающими стол к ужину изысканными продуктами деревенской кухни в сочетании с заморскими фруктами и толстыми горячими блинами, подаваемыми Таней на стол прямо со сковороды. Дети, быстро насытившись и пользуясь тем, что в доме две ванных комнаты, живо отправились купаться. Алексей и Таня долго сидели за столом, смотрели друг на друга, улыбались, говорили, поругивались. Около полуночи вышли на улицу. Теплая весенняя непроглядная ночь окутала город и поселок. Тишина, ощутимая тишина, опустилась на мир, а они стояли, обнявшись, целовались и шептали нежные слова…
Как ни старался Алексей, засыпая под утро, проснуться первым, чтобы сотворить что-то типа кофе для любимой в постель, но проснулся он от прыгающего по нему Игорешки. Тани рядом не было, ее халатик лежит на кресле. Поигравшись с сыном и пообещав поездку в лес за березовиком и жареным на костре салом, быстро встал, ополоснулся и спустился на кухню. Таню застал на грядках с цветами: в невесть откуда взявшихся резиновых перчатках и в его старых кроссовках. Завидев его и Игоря, она весело улыбнулась:
– Проснулись, сони! А я, как жаворонок, с утра уже тут все твое хозяйство в порядок привожу. Курицу покормила, попоила, цветочки подрыхлила, подбила, завтрак вам собрала. Давайте минуток через пятнадцать собирайтесь к столу.
Позавтракав, решили в лес ехать ближе к вечеру, а день провести в «ничегонеделании». Дети сразу запросили денег на кино, мороженое, игровые автоматы и на все это по два раза. Алексей быстро отдал им причитающуюся сумму, причем и не на два, а на три, а то и на четыре раза. Они, пока мамка не спохватилась, быстро накинув куртки, умчались, пообещав вернуться сразу после обеда, потому что и время уже было близко к обеду, а Алексей с Татьяной заговорщически переглянувшись и, не убирая со стола, поднялись наверх. Казалось, что время остановилось, и весна, так быстро и неотвратимо сменившая холодную зиму, поселилась в их душах…
Затопали быстрые шаги на улице, захлопали двери. Дом наполнился детскими голосами.
Счастливая Татьяна быстро вскочила, накинула халат и бросилась из комнаты:
– Одевайся. Быстро-быстро, Лешка! Ну!
Алексей, потянувшись, стал одеваться, догнал на ходу спускающуюся жену.
– Дети! Как дела?
– Отлично, папа! Мы в лес поедем?
– Конечно, дети, сейчас будем собираться.
– Пап, а там в машине еще один пакет. Там, кажется, какие-то пакеты с соком. Можно взять?
– Конечно, берите. И тут же в холодильнике еще стоят.
Игорь принес из машины пакет, достал и положил на стол пакет сока. Белый листок из блокнота, отклеившись от пакета, упал на пол, и никто этого не заметил и не обратил внимания.
До позднего вечера пробыли в лесу. Развели костер, собирали цветы, уже в сумерках полюбовались тягой вальдшнепа и стремительными, с потрескиванием, брачными полетами чирков.
Возвратились домой уже в темноте. Пока Алексей ставил машину, Таня с детьми вошли в дом. Она же и подняла с пола валяющийся листок, пробежала глазами и присела на стул, закусив губу. В дрожащей руке сжала записку, заканчивающуюся словами « … очень переживаю. Целую. Оля».
Алексей поставил машину, захватил охапку березовых дров и сразу стал растапливать котел отопления. Дети, быстро умывшись, отправились спать, и вскоре в доме наступила тишина. Он поднялся наверх, открыл двери спальни – Таня спала. Подошел к кровати – удивительно, но она, закутавшись в одеяло, не шелохнулась, даже не слышно дыхания. Поцеловав ее в щеку, принял ванну и, стараясь ее не тревожить, улегся рядом и быстро уснул, не слыша, как она поднялась, накинув халат, спустилась на кухню, села за стол, закурила, уставившись мокрыми от слез глазами на букет «котиков» на подоконнике. Так и просидела на кухне почти до рассвета. Лишь, когда увидела, что на улице стало сереть, сделала себе крепкого кофе, достала косметичку из сумочки, висящей на спинке стула, и отправилась в ванную.
Когда Алексей проснулся, Таня уже собралась в дорогу.
– Привет, Таня. А я так спал, что даже и не слышал, как ты встала. А ты что, в город собралась? Давай-ка я тебя свожу. Сейчас только машину прогрею, – потянулся поцеловать ее в губы, но она увернулась, и он неловко чмокнул ее в щеку. – Ты плохо спала? Вот, блин, извини, что-то сморило меня! Сейчас, сейчас кофейку, и поедем.
– Леша! Мы сейчас поедем на вокзал. Не надо греть машину.
– Не понял. Что случилось?
– Ничего. Нам домой надо. Вот проведали тебя. Слава богу, жив-здоров. Еще как здоров! – она закурила. – А нам надо ехать. Завтра на работу, детям в школу. Да и тебе надо сил набираться. Мало ли что!
– Мать! Я что-то не понимаю. Ты чего?
