Девочка Да Винчи

– Куда ты уедешь?

– Какая разница? Подальше от Москвы. Туда, где можно жить нормально, без всего этого.

– Это не выход.

– Очень даже хороший выход. Здесь что меня держит?

Я прекрасно понимаю, что держит. Могила мамы, отца… Бабушки. Дом, который я считала своим и который сейчас у меня отнимают, не просто физически отнимают – память уничтожают все там меняя, делая ремонт, продавая нашу мебель.

– Тебе надо учиться. Тут у тебя есть шанс. Скоро будет конкурс, грант позволит победителю обучение в профильном ВУЗе на выбор.

– Шанс что именно я выиграю не велик. – качаю головой, не хочу надеяться, это… это больно.

– Соня, ты же знаешь, что как раз твои шансы самые реальные? В прошлом году ты всё пропустила, были причины, но в этом ты должна!

– Если меня отсюда не попрут. Если не заберут Аришку.

– Не бойся, отсюда не попрут. И сестру… сестру твою мы тоже в обиду не дадим. Кстати, где она?

– С ней эта мадам из опеки разговаривает.

– Надежда мне понравилась, мне кажется, она прониклась вашей проблемой.

Мне бы уверенность директрисы! Если честно, я уже столько видела этих милых дам из опеки! И слышала их разговоры.

Ребёнок нужен, ребёнок не нужен… Какую премию дадут за то, что изъяли детей из неблагополучных семей.

Не хочу об этом думать. Какое право у них забирать мою сестру? У нас все нормально! Я даже могу похвастаться, что кормлю её деликатесами – спасибо Да Винчи.

Мне стыдно, что он был там и увидел, как я… Да, стыдно, что видел меня такой… несдержанной, воинственной.

Я знаю, мальчикам такое не нравится. Им нравятся нежные, женственные, милые, слабые… Варвара Михайловна очень женственная с виду. Такая милая, лапочка… Помню, как она пришла в студию, как сразу всем понравилась. Она была в меру строгой, сразу сумела дать понять, что троллить её не стоит. Не пыталась быть подружкой, но вроде и не сильно задавалась. Я оценила её педагогические способности, объясняла она хорошо, не давила, всегда всё чётко.

Правда, у нас были разные вкусы. Порой то, что нравилось мне она называла мазней и безвкусицей. А я находила в этих работах эмоцию, энергию, драйв.

Однажды она так при всех раскритиковала Данилу, было его жаль. Мы были на общем занятии, что-то типа факультатива, в студии часто устраивали такие, мог прийти ученик из любого класса, хоть из первого. Старшие помогали младшим. Даня как раз работал с парнишкой из начинашек…

Не помню уже суть, но Варвара была не то что бы резка, скорее… Мне показалось, что то, что она сказал было унизительно.

Поэтому у меня был шок, когда я их увидела.

И я до сих пор не могу поверить.

– Соня!

Аришка залетает в кабинет, бросается мне на шею, мы обнимаемся. Я целую её щечки, кажется, они горят. Проверяю температуру.

– Нет, нет, она в порядке, просто мы сидели в соседнем кабинете, там очень жарко.

– Соня, я пить хочу!

– Пойдем, там у нас сок есть.

– И ягодки еще были, да? И ананас.

– Может вы тоже пройдете, посмотрите, как мы живём? – обращаюсь к Надежде, надеясь, что она откажется.

– С удовольствием посмотрю.

Спускаемся вниз, на лестнице я вижу Даню, он что-то пишет в телефоне. Видит нашу процессию, кивает сестре и смотрит на меня как-то… чересчур внимательно.

– Даня, привет! Спасибо тебе за…

– Соня, всё хорошо? – Он перебивает, что Арина всё равно успевает ляпнуть слово ягоды. И я чувствую, что краснею.

– Да, все нормально.

Больше мне сказать нечего, хотя… Очень хочется, чтобы он заскочил к нам, просто узнать, как дела, просто поговорить. Словно по заказу он произносит неожиданно.

– Я зайду потом?

– Хорошо, приходи.

Краснею, сама не понимая почему. Что может сказать эта дама из опеки по поводу визитов ко мне парня? Вдруг подумает о чем-то нехорошем? Не надо было говорить, чтобы он приходил. Или… Боже, да какая разница! Не решит же она, что я устраиваю свидания при Аринке?

Заходим в комнату. Хорошо, что я вчера перед сном навела порядок, да и утром после завтрака навела чистоту. Всё на своих местах.

Достаю из шкафчика чашку, открываю сок.

– Может, чаю хотите? – честно, мне не хочется её поить, но не предложить вроде бы невежливо.

– Не откажусь, спасибо.

Вот ведь, могла бы и с директрисой попить! Ставлю на стол вазочку с конфетами. Хрустальная, бабушкина, мне удалось утащить её из дома. Увы, спасти у меня получилось не так много вещей. Дядюшка был очень бдителен. Все говорил о том, что наследство делится поровну, всё имущество надо описать. Ага, а я дурочка слушала. А потом…

– Соня, мне всё-таки очень важно знать о твоей ситуации с квартирой. Ты же понимаешь, что в таких условиях…

– Условия нормальные. У нас в студии есть дети из многодетных семей. Одни живут впятером в однокомнатной квартире, думаете им лучше? Или всемером в двушке…

– Не лучше. Но я спрашиваю не из-за метража и условий. Пойми, Арину не имеют права лишать площади, да и тебя, если ты, конечно, сама не подписала никаких бумаг.

Я не подписывала! Точно! Но вот… почему-то холодок бежит по спине. Подделать подпись ведь легко? А документы? Паспорт я держу в сейфе у Ирины, на всякий пожарный. И всё равно боязно.

– Значит, вот что… делом твоим теперь буду заниматься я. И серьезно. И я не собираюсь вас разлучать, забирать Арину от тебя. Нет. Наоборот. Я хочу сделать так чтобы вы жили в своей квартире, в своем доме. И чтобы никто вас больше не терроризировал и не похищал. Ясно?

– Ясно, – мы с Аринкой отвечаем в унисон. Я обалдеваю от такого поворота, но мне так хочется верить в её искренность! Просто устала от треша, который творится вокруг.

– Да, Соня, а ты пока… постарайся вести себя прилично. Не нужно ни на кого нападать, не нужно никого провоцировать. Вот это может кончится плохо. И… за сестрой следи. Лучше, чтобы одна она не гуляла.

– Да, я поняла.

– Я тоже поняла! – кривит мордочку Аришка, – Я не буду одна!

Надежда допивает чай, встает, прощается.

Я выдыхаю, когда закрываю за ней дверь. Прислоняюсь спиной. Хочется сползти вниз, просто выдохлась, всё. Аут.

– Соня, а когда обед? А гулять пойдем?

– Обедать хочешь? Давай разогрею, потом можем погулять.

Успеваю поставить суп в микроволновку, стучат в дверь. Аринка радостно восклицает.

– Да Винчи! Привет! А мы будем обедать, хочешь с нами?

– Нет, спасибо, не голоден. Соня, мне кое-что спросить надо, наедине.

– А я не буду подслушивать! – Аринка демонстративно закрывает уши и глаза, улыбаясь во весь рот, моя маленькая буратинка, рот у неё большой, как и у меня, и улыбаться она любит, как я когда-то…

– Даня, я сейчас выйду, подожди в коридоре.

Ставлю перед Ариной тарелку, включаю ей мультик на стареньком ноутбуке. Понимаю, что это плохо, но так она посидит спокойно.

– Даня, я слушаю.

– Соня… ты… кому ты рассказала про нас с «Вээм»?

Слышу вопрос и цепенею…

Глава 18

– Что?

Я в ступоре. Не могу осознать до конца… Он серьёзно?

– Сонь, я не обвиняю…

– Именно обвиняешь… – жгучая боль давит прямо в грудь, сжимает, и нечем дышать. По телу разряды, трясёт, сразу как-то очень холодно становится.

– Сонь! Я просто спрашиваю!

– А я просто отвечаю. Извини…

Откатываюсь назад, за дверь, на мгновение прижимаюсь, сдерживаю дыхание, сжимаю зубы, потому что, если распущу себя – разревусь. А я не хочу… не хочу и не могу реветь. Подрываюсь, лечу к шкафу, мельком смотрю на сестрицу – она увлеченно следит за приключениями Рапунцель.

Так, небольшой тайник у меня в старой джинсовке, во внутреннем кармане. Не густо, конечно, но…

Достаю пять тысяч, потом, подумав, еще пять. Продукты из «Азбуки» стоят дорого, но я надеюсь, что этого хватит. Конечно, потом можно зайти на сайт магазина и всё посчитать, может я так и сделаю.

Ледяной пот прошибает, потому что это неприкосновенный запас. На черный день. Видимо они для меня наступили, черные дни…

– Сонь, ты куда?

– Никуда, я тут, я с… с Даней поговорю и вернусь, и будем заниматься с тобой, а то совсем забросили мы прописи.

– Хорошо. Только я мультик досмотрю?

– Ладно.

Выхожу. Данила стоит, прислонившись к стене, смотрит исподлобья.

– Соня, я…

– Вот. – протягиваю купюры, на которые он смотрит как на что-то омерзительное. – Этого хватит? Если нет, скажи, я добавлю.

– Ты… – вижу, как у него начинают сжиматься челюсти, желваки ходят… – Дура, да?

– Да, – отвечаю не задумываясь. Он ведь это хочет услышать? Пусть! Пусть я дура. – Спасибо тебе большое за помощь. Больше не побеспокою.

– Соня!

– Возьми! – пытаюсь всунуть деньги ему в руки, но он отпихивает мои ладони.

– Прекрати! Ты… – чувствую, как он проглатывает какое-то ругательство, слишком благородный, типа, – Не думал, что ты такая!

– Извините, не оправдала надежд! Бери!

– Знаешь…иди ты…

Что?

Стою, открыв рот, чувствую, как слезы начинают душить. Да как он… как он может?

Да Винчи пытается уйти, но только вот я стою у него на пути, и обойти меня он не может. Только отодвинуть. А я… я не хочу его пропускать пока он не возьмёт деньги.

– Бери!

– Дай пройти.

– Не дам, пока не заберешь это!

– Так, да?

– Да!

Он берет меня за плечи, но не отодвигает, а вжимает в стену, смотрит гневно, глазами сверкает.

– Ты… Ты понимаешь, что её могут… выгнать? Просто вышвырнуть из профессии вообще?

– А ты понимаешь, что я не могла никому ничего рассказать?

– А почему же Аделина при всех заявила, что это ты?

– Что? – сердце камнем летит в район пяток, обжигающе ледяные стрелы по венам, голова кружится… – Я… я…

Он смотрит, внимательно, а я неожиданно думаю о том, какое скульптурное у него лицо. Эти высоченные скулы, проваленные щеки, прямой крупноватый нос, губы, полные, очень четко очерченные, и глаза… глаза цвета жженого сахара или темного янтаря. Я когда-то любила лепить из глины, из дерева вытачивала фигурки, потом полностью переключилась на живопись, но сейчас…

– Соня… я не обвиняю тебя, я просто хочу понять. – голос выводит меня из творческого транса.

– Даня, я правда никому ничего не говорила. Я не могла никому ничего сказать. Просто потому, что я ни с кем сейчас не общаюсь. Я… я просто пария.

Он молчит, всё так же внимательно на меня смотрит, сканирует. Не верит? Почему-то я думаю, что верит. Только… зачем так разглядывать?

Неожиданно я начинаю чувствовать своё тело. Мне неловко. Я очень худая. Мне кажется, кости торчат совсем некрасиво. Правда в некоторых местах у меня всё-еще что-то остается. Но я не могу понять красиво это или, наоборот, смотрится ужасно. Но главное даже не тело. Лицо. Кожа сухая, серая. Я мало бываю на воздухе, постоянно работаю с химией – мыть полы и стены в художественной студии – то еще удовольствие. На кремы, конечно, денег у меня нет. Покупаю Аринке детский, от мороза, сама иногда мажу его на лицо. Косметики тоже никакой нет. Смысл мне краситься? Для кого?

Я превратилась в свою тень. Когда-то меня называли Красоткой не только потому, что у меня такая звучная фамилия. Я действительно чувствовала себя красавицей. А сейчас…

– Даня…я бы никогда, никому не сказала. И мне больно, что ты так подумал. Знаешь… лучше не нужно нам с тобой общаться. И… возьми деньги.

– Нет. Не возьму.

– Дань…

– И общаться мы будем. Тебе нужна помощь.

– Нет. Вот так – нет, извини.

– Как? Как так?

Пожимаю плечами, неужели он не понимает?

– Я не хочу быть обязанной. Прости. Не привыкла.

– Сонь…

– Пусти…

Мне неудобно. Неуютно. Щеки пунцовые. Я чувствую его рядом и мне, с одной стороны, так хорошо – потому что я влюблена в него. Мне нравится его тело, его запах, его улыбка, глаза, руки, у него такие длинные тонкие пальцы… С другой стороны – мне плохо. Потому что я для него просто друг. А может и не друг. Просто девчонка, которую он когда-то поцеловал. Давно.

– Ты… ты вспоминаешь тот день? – его голос хриплый, тихий. Царапает что-то в груди, задевает, цепляет, заставляя вибрировать.

Я знаю, о чём он. И он знает, что я знаю. И не знаю, что сказать…

Сказать, что это любимое моё воспоминание? Сказать, что я стараюсь не вспоминать слишком часто, потому что это воспоминание – как деликатес, как лакомый кусочек, который обычно оставляют напоследок? Что это то, тайное, что я прячу даже от самой себя? Что я достаю его тогда, когда вокруг становится совсем, совсем темно, когда тьма сгущается и становится совсем невмоготу? Это воспоминание для меня как свет Эарендила из фиала Галадриэль. Последняя надежда. Когда другой свет угаснет.

Не понимаю, как это происходит, но я сама тянусь к его губам. Сама…

Глава 19

Её поцелуй такой сухой, какой-то… очень отчаянный, что ли. Я туплю. Не отдупляю сразу, что вообще происходит. И просто стою как истукан.

Представляю, как глумились бы надо мной Коршун и Тор. Хотя нет, Тор бы не ржал, он у нас щепетильный в вопросах любви. Ждёт единственную. И, кажется уже дождался.

А я… у меня же Варвара? И Соня…

Соня с мягкими сладкими губами.

Чёрт… Я не могу…Не могу ей ответить. Это нечестно. Я… я влюблен в Варвару. Она… она моя женщина, мы вместе. И… я не из тех, кто поступает подло. Это ведь измена? Если я поцелую Соню, это будет неправильно.

Но и оттолкнуть не получается. Воспоминания накатывают лавиной.

День рождения Сони. Ей семнадцать. Она такая воздушная, красивая вся. Нежная. Нереальная. У меня сердце как барабан, то дроби выдает, то в ритме синкопы отстукивает. Понимаю, что, если её не поцелую просто сдохну. И никогда себе не прощу!

Если бы не моя поездка.

Если бы не болезнь её бабушки.

Если бы я хотя бы знал, что у неё происходит!

Голова кружится, и я, кажется, собираюсь нарушить свои принципы, губы раскрываю, и тут же становится холодно.

Соня испуганно отстраняется, хлопает ресницами, потом лицо руками закрывает.

– Прости меня. Прости… Я не хотела, я не знаю, что на меня нашло, я… я такая дура…

– Ты не дура, ты что… Сонь, я….Это ты прости, я…

Столько всего сказать надо. Но я не готов сейчас. Уже наговорил. Идиот.

Нет, ясно, что Соня не стала бы никому рассказывать. Я верю ей. Но что теперь делать? Если слухи о наших отношениях дойдут до руководства? Вареньке на самом деле будет не просто. Чёрт.

И поцелуй.

Зачем она меня поцеловала? Что это значит?

А зачем я напомнил о том дне?

Кретин безмозглый! Только… только всё испортил. Но… почему она поцеловала? Я… неужели она…

Блин, как сложно… Так сложно, что даже сам себе я боюсь признаться в подозрениях. Я ей нравлюсь? Она… Соня до сих пор что-то чувствует?

Ведь если бы этого не было, она бы не стала…

– Сонь, я… – и надо что-то сказать, а у меня словно язык к небу прирос, сглатываю.

– Даня, я не хотела… Боже, как стыдно…

– Соня, ты… ты замечательная, правда. Но… я люблю Варю.

Говорю, а у самого внутри какая-то тяжесть. Словно придавлен мраморной плитой. Сложно всё.

Я не хотел причинить Соне боль, но случилось так, как случилось.

Не знаю, что делать. Поэтому… поэтому просто позорно бегу.

– Соня, извини, я… пойду.

– Возьми деньги. – дрожащими руками протягивает купюры.

– Нет. И это не обсуждается. И вообще. У меня к тебе много вопросов.

– Не надо Дань. Правда. Не нужно. Я решу свои проблемы сама.

– Я хочу помочь.

– Спасибо. Иди, ты спешишь.

Поворачиваюсь, чтобы уйти. Я на самом деле спешу. Но уйти просто так…

– Сонь, послушай, если тебе нужны деньги, то… Знаешь, я могу предложить, я занимаюсь фотографией и там довольно часто нужны модели. Я могу сделать тебе портфолио, бесплатно. И Аринке, кстати, тоже.

– Какая из меня модель, ты о чем? Посмотри на меня!

Она разводит руками, поднимая голову, в глазах такое… А я и вижу только эти глаза. Там за одни глаза ведь можно душу продать.

Она Красотка. Нет, настоящая красавица. Такая хрупкая, нежная… почему-то на ум приходит одуванчик… дунешь, и её нет. Вот такая Соня.

– У тебя же есть телефон? Остался? Я напишу сообщение, договоримся, ладно?

Пожимает плечами.

– Ты только время потратишь, Дань. Не надо. Я… клининг тоже достойное занятие, – усмехается. – и потом, если я уволюсь, где мы будем жить?

– Сонь, давай попробуем, просто попробуем, если не получится, то…

– Хорошо, давай.

– Тогда спишемся. Ну все, пока. Аринке привет.

Она кивает.

Я быстро сворачиваю за угол. Отдышаться бы.

Чувствую себя придурком. Зачем приходил? Что хотел? Услышать, что он никому не говорила о нас? Я ведь это и без её слов понимал процентов на девяносто?

Но тогда откуда Аделина знает?

Получается, видел кто-то еще? Но откуда она знает, что видела Соня?

В голове у меня пазл не складывается. Что-то мешает. Словно одна деталь из другой мозаики влезла. И я не могу её найти эту деталь.

Всё сложно. И с Варей теперь, и вообще…

Занятия у младшей группы заканчиваются сегодня в семнадцать. Времени еще куча.

Выхожу из студии, решаю пройтись. Цветы покупать бессмысленно, еще хуже сделаю. А вот шоколадку… По дороге к той самой «Азбуке», где я покупал гостинцы для Аришки и Сони вижу знакомый дом. Тут жила Красотка раньше. С бабушкой. Я помню адрес. Не знаю, что меня торкает, но я иду туда. Хочу узнать, что и как. Просто, спонтанно. Решаю применить все свои актёрские способности. Отец постоянно повторяет, что они у меня есть, но не пытается пропихнуть в кино и сериалы. Понимает, что, во-первых, одних способностей мало, а во-вторых, работа эта тяжелая, зависимая, и не самая благодарная. Так что…

Дверь совсем не знакомая. Поменяли. Новая. Хотя старая была вполне себе хороша. Звоню. Открывает молодой парень, явно не так давно прибывший из южных регионов, на нём спецовка, вся в краске.

– Добрый день.

– Хозяин нет. Уехал на рынок. – по-русски он говорит явно не блестяще.

– Ясно, у вас ремонт тут?

– Ремонт. Да. Продавать будет.

Стоп, интересное кино! Это как это, продавать?

– Я как раз по этому вопросу. Посмотреть можно?

– Без хозяин не могу.

– Да ладно? Я через пол-Москвы ехал. – вру безбожно, стараясь руки и ноги чуть расставить, придать фигуре веса и солидности. – Я одним глазом, чтобы потом не тащится.

– А что? Кого смотреть? Ремонт только начал. Там… ванна.

– Ну, посмотрю, может я без ремонта готов купить?

Он думает, оглядывается, потом пропускает меня.

– Ну, заходи. Смотри.

В коридоре лютый треш. Обои ободраны. Помню тут стояла уютная прихожая, из натурального дерева. Её нет. Просто прибита доска, на ней гвозди, висят убогие куртки и спецовки. Паркет накрыт пленкой. Надеюсь, они его не додумаются снять и выкинуть? Паркет еще отличный. Спрашиваю. Рабочий плечами пожимает. Прохожу дальше. Гостиная не тронута почти. Только диван закрыт пленкой. И шкафы пустыми глазницами дверей смотрят. И еще стены. Ни одной картины на стене, а ведь их было много! Вспоминаю, что Сонина бабушка что-то передавала в студию. Но не всё же? И потом… эти картины были не только Софьи Сергеевны, там были полотна московских художников двадцатого века, довольно известных. Всё это стоит денег.

– Посмотрел? Дальше идёшь?

Маляр тянет меня дальше. Комната Сони. Тут полный бардак. Мебели нет, только два матраса лежат на полу, все разгромлено. Просто капец. Жуть. Видимо тут обитают гастарбайтеры, которые делают ремонт.

Еще одна комната – кабинет Сониной бабушки, тоже пока относительно в порядке, вижу стоящие кое-как в углу картины. То есть эти люди даже не понимают, что вот это может представлять главную ценность? Нет, ясно, что картин, равных по стоимости квартире там нет, но, думаю у некоторых полотен может быть более чем высокий ценник. По крайней мере хватило бы Соне чтобы не голодать, и не жить в этой каморке.

Почему она вообще живёт там, а не здесь?

Вопросов много. И мне нужны ответы.

Быстро осматриваю кухню, ванную комнату, туалет.

– Хозяин скоро будет?

– Не знаю.

– А телефон его есть?

– Есть, да.

Он даже не спрашивает, как я пришёл смотреть квартиру, не зная номера хозяина. Ну, ладно. Объяснять я не намерен.

– А зовут его как? А то я только с риелтором общался, вот, хочу напрямую. – вру напропалую, но всё прокатывает.

Через пару минут выхожу имея на руках номер телефона и имя того, кто обретается в Сониной квартире. В том, что квартира должна быть её у меня сомнений нет. Посмотрим, что тут делает этот Антон…

Быстро спешу обратно к студии. Успеваю буквально секунда в секунду, потому что из дверей выходит Варвара Михайловна.

Моя Снежная королева.

Идёт по тротуару в сторону метро. Я за ней. Метров двести проходим от студии молча, потом она поворачивается.

– Так и будешь меня преследовать?

– Не хотел светиться, а что?

– Ничего, Дань, я все сказала. Давай на этом закончим. Я не хочу потерять работу, не хочу, чтобы меня выгнали с волчьим билетом, и вообще…

– Что, вообще?

– Зря ты не пришёл в театр, я познакомилась там с мужчиной, так что…

– Что? – острые иглы ревности впиваются в кожу, буравят как свёрла, жалящие, разрывающие плоть. – Варя, ты что? Ты же… ты сама говорила, что у нас с тобой всё всерьёз?

– Я передумала, Да Винчи. И потом… я считала, что и у тебя всерьёз, а ты…

– Что я?

– Ничего. Сам подумай. Ты бросил меня ради какой-то… девчонки. Защищаешь её. И вообще…

– Варя, прекрати!

– Не разговаривай со мной в таком тоне. Это раз. И… найди себе девочку по возрасту, которая будет терпеть твой глупости.

– Варя…

– Всё, прощай, не ходи за мной.

Глава 20

Я сошла с ума! Я его поцеловала…

Боже, как стыдно! Как… как обидно.

«Ты замечательная, правда. Но… я люблю Варю».

Он любит Варю! Я знаю. Конечно. Я даже не рассчитывала…

Нет, не правда. Я не могу врать себе! Я хотела, очень хотела верить, что его помощь, его поддержка, это не просто так, по дружбе. Хотела верить, что тогда, два года назад, в день моего семнадцатилетия Даня не играл.

Аришка заставляет меня вынырнуть из этих болезненных воспоминаний и мыслей.

Она давно съела суп и фрукты, которые я ей положила, и мультик уже досмотрела. Нужно с ней позаниматься. А у меня в голове совсем не прописи и не букварь.

Данила Виноградов.

Что он обо мне подумал? Что я чокнутая? Набросилась на него с поцелуями…

Сгораю от стыда. Даже Аринка замечает, что у меня щеки красные.

Мне не нужно общаться с Даней. Это ни к чему не приведет. Страдать от неразделенной любви я могу и издалека. А он… Пусть любит свою Варвару Михайловну!

Вспоминаю, какой шок я испытала, когда их увидела…

Я в тот вечер планировала убрать греческий зал и несколько аудиторий на втором этаже. Было уже довольно поздно, занятия закончились. Мне казалось, что все уже ушли. Аринка сначала была со мной, потом пошла в нашу комнатку – я её проводила, включила небольшой телевизор, дала альбом. Сестра тоже любила рисовать, занималась в студии. Я попросила её не выходить, поднялась к аудиториям.

Открыла греческий зал, зажгла свет.

Я успела увидеть, как Даня её обнимает – одна крупная ладонь вжималась в её спину, другой он обхватывал затылок. И губы… губы к губам. Так страстно, жарко…

Мгновение, и Варвара Михайловна отпрянула, в ужасе глядя на меня. А Да Винчи… Да Винчи был такой растрепанный, ошалевший. Я запомнила его сумасшедший взгляд.

– Простите… простите…

Я загремела ведром, в дверях зацепилась о швабру, чуть не упала, воду разлила, и чувствовала, слезы, которыми наливались глаза и которые надо было спрятать.

Выскочила в коридор, там окончательно с ведром не справилась, и вода потекла. Я быстро-быстро заелозила шваброй, чтобы хоть как-то справиться с потопом. В сторону зала не смотрела, но слышала сначала звонкий цокот каблучков, потом топот мужских ботинок, сдавленный шепот, с нервными вскриками, который я не могла разобрать.

И снова боль… боль просто топила!

Почему? Почему он с ней? Она же…

Да, я знала, что она всего-то на пару лет старше. Ну, не на пару, хорошо, на четыре. Она старалась выглядеть солидно, надевала строгие юбки, блузки, никаких джинсов и худи, которые позволяли себе совершенно спокойно педагоги постарше. Нет, Варвара Михайловна была, что называется, в классическом стиле училки. Даже очки иногда на нос цепляла, хотя проговорилась как-то, что зрение у неё идеальное. Она боялась, что старшие будут фамильярничать.

Боялась и «добоялась». Греческий зал я в тот вечер так и не помыла. Не было сил моральных. Они сразу сбежали, а я… заглянула туда и снова представила картину. Даня, она, его руки на её теле, поцелуй…