Отель Диабло

Мужик встал с барного стула, потянул спину, хрустнув позвонками. Плечи сгорбленные, движения вялые, будто сам себя толкал вперёд. Направился к задней двери – чёрной, без табличек, как выход из сна. Просто ушёл. Без пафоса. Без взгляда назад.

– Тут что, все чокнутые? – выдохнул я, не то вслух, не то внутрь.

Я почти начал привыкать к здешней атмосфере. К этой ненормальной нормальности. К пустым лицам, к тусклому свету, к вязкой тишине. Но… Двери распахнулись. С глухим ударом. Будто влетели кулаком в грудную клетку бара.

Она влетела, не вошла.

Как человек, убегающий не от кого-то – от самого воздуха за спиной. Босиком. Ноги в грязи, одна ступня рассечена. Каждый шаг – мокрое пятно, которое медленно расползается по полу, как живое. Лицо – бледное, почти мертвенно. Волосы спутаны, будто в них застряли ветки.

Одежда – мокрая насквозь, как будто она прошла через ливень. А дождя не было. На виске – кровь. Тонкой линией стекает по щеке, по подбородку, исчезает под воротником. Но…

Хуже всего – её глаза. Широко раскрытые. Налитые страхом. Она смотрела не на нас. Она смотрела туда, где никого не было. Будто что-то следовало за ней. Прямо сейчас. Она сделала шаг.

Зал вздохнул, но никто не пошевелился.

– Нет… нет… НЕТ! – её голос сорвался, стал хриплым, рваным. – Где он?!

 Все разговоры умерли. В один момент. Бармен напрягся, пальцы сжали бутылку, но он остался на месте. Посетители – замерли, будто вспомнили, что они всего лишь мебель.

 Она метнулась к первому мужчине, схватила за ворот. Глаза горели отчаянием, крик – как удар ножа.

– Ты его видел?! Мой брат! Он был здесь! Он был здесь!

 Никто не ответил. Пауза повисла в воздухе – такая, после которой обычно что-то ломается. Я заметил, как и другие посетители начали подниматься со своих мест. Но не чтобы помочь. Кто-то вышел на улицу. Кто-то отвернулся, утонув в собственном стакане. Бармен молча уронил полотенце на стойку и скрылся в подсобке. Никто не хотел быть свидетелем. Она была одна.

Я медленно подошёл, стараясь не наступить в капли крови, что стекали с её виска. Рана глубокая. Запах – тёплый, медный. Живой. Меня скрутило. Ком подступил к горлу.

 Я сжал кулаки. Подавил рвоту.

– Девушка, я вызову скорую. Не двигайтесь.

 Она вскинула взгляд – в её глазах мелькнула надежда.

– Ты видел моего брата?

 Моё дыхание замерло.

– Нет… Я не видел. Но мы можем обратиться в полицию, вызвать кого-нибудь…

 Я обернулся.

– Эй! Кто-нибудь, помогите!

 Молчание. Никто даже не моргнул. Я снова посмотрел на неё. Она вглядывалась в меня – пристально, тревожно. Словно… вспоминала. Словно… узнавала.

– Ты вернулся за мной, – прошептала она.

– Мне так тебя не хватало…

 Она шагнула ближе.

– Это же я… Лисса…

 Голос стал мягким. Почти ласковым. Она раскинула руки.

– Обними меня…

 Я инстинктивно отшатнулся. Что-то внутри кричало: «не приближайся.» Но было в её голосе… что-то сломанное. И страшно знакомое.

 Она дрожала. Потом замерла. И посмотрела мне в лицо. Внимательно.

– Я так долго тебя искала… – прошептала она.

– И ты даже не хочешь обнять свою сестричку?

 Я ничего не успел сказать. Она нахмурилась. Глаза заморгали, как будто она борется с тенью.

– Постой… Ты… Ты не мой брат. Что я… что я тут делаю?

 В её голос вернулся рассудок. На мгновение. Я почувствовал, как грудь наполняет воздух. Облегчение.

– Я, наверное, тебя напугала, да? – её голос дрожал, но в нём было что-то детское. Сломанное.

– Знаешь… я уже начинаю привыкать. Тут ведь всё не так, правда?

 Я кивнул, почти не осознавая этого.

– Привыкать, значит? – голос стал глубже. Слаще. А ты красивый… Может, ты хочешь меня?

– Чего? – вырвалось у меня. – Что ты… сказала?

 Она улыбнулась. И эта улыбка была неправильной. Она провела по себе ногтём – тонким, длинным, как игла. Снизу живота – вверх, к груди. Кожа разошлась, как бумага. Внутренности вывалились на пол – с мягким, влажным звуком.

– Ну как тебе… мой внутренний мир? – прошептала она, склонив голову набок. – Я ведь красивая… правда?

 Отступая, задел стол. Уронил стул. Она шла вперёд.

 Зубы начали выпадать. Один. Другой. С хрустом. И тут же – начали расти новые. Длинные. Острые. Игольчатые. Рот не закрывался. Он не вмещал то, что рвалось наружу.

Весь бар охватило пламя. Огненный вихрь скользнул по потолку. Огонь шевелился, как волосы на теле зверя. Лисса поползла ко мне. Кожа лопалась. Кости вылезли из-под мяса. Словно её тело слишком маленькое для того, во что она превращалась. Она росла. Искажалась. Превращалась. Я стоял, парализованный. Пока не мигнул свет. Резкий, электрический щелчок. И на миг она исчезла в тени. Но огонь только усилился. И вытолкнул её в свет. Она прыгнула. Зубы вошли в мою ногу. Я закричал. Не от боли. От ужаса, что я чувствовал наслаждение в этом укусе. В этом безумии был смысл. Я был живее, чем когда-либо. Это пугало меня сильнее, чем её зубы. Вспышка боли. Визг. Мгновение – и кусок плоти вместе с куском штанов был в её пасти. Она наслаждалась. Жевала медленно, с хрустом.

– Comme c’est délicieux… – прошептала она.

 Я закричал.

– Я не хочу останавливаться… – она облизывала губы, покрытые кровью. – Иди ко мне. Прямо сейчас. И мы… сольёмся.

 И в этот момент… Вошёл он. Дверь в бар снова открылась. Он вернулся. Тот самый мужчина. Шагнул прямо в огонь. И оно не коснулось его. Глаза – пустые. Лицо – без эмоций.

Он подошёл к пожарному щитку. Открыл его. Вытащил топор. В этот момент Лисса схватила меня за ногу. Я рухнул. Боль. Когти впились в кожу, прорвали плоть. До самой кости. Я заорал. Боль вернула мне контроль. Он посмотрел на меня.

– Не стой столбом. – Произнёс он.

 Метнул топор. Прямо в меня. Я отпрянул – топор вонзился в пол рядом. Потянулся. Схватил рукоять. Судорога от боли. Лисса сжимала лодыжку, сильнее. Я рванул. Вытащил топор.

Удар. В лезвие врезалась её рука. Она не отреагировала. Только рассмеялась. Хрипло. Безумно. Смех, будто откуда-то из подвала. Я ударил ещё. Снова. Лезвие вонзилось в плоть, разрубило мышцу, вскрикнуло по кости. Алый всплеск.

 Густая, холодная кровь брызнула мне в лицо. Она стекала по губам, по подбородку. И я… улыбнулся. Не от отвращения. От вкуса. Я хотел ещё. И ещё. Каждый новый удар был не самообороной, а рождением.

 Я уже не стоял – я тонул. Лужа подо мной – не просто кровь. Это была дверь. И я шагнул в неё. Без колебаний. Без сожаления. Прямо в их мир. Мир, где кровь – не смерть. А связь. Где боль – не мука. А ключ. Лисса лежала без руки. Томно дышала, как после оргазма. И смотрела на меня, как будто любила. Улыбка – всё шире. Хрип – всё ближе.

       Я замахнулся. Тупой стороной. Прямо в висок. Хруст. Она рухнула. Без движения. Без дыхания. Я смотрел на её тело. На лицо, искажённое, изуродованное, бледное и… такое близкое. В голове стучало только одно: Она труп? Воздух снова замер. Бар молчал. Пламя гасло, как свеча в вакууме. Я слышал только… своё дыхание. И где-то, в глубине… кто-то тоже дышал. Меня пугало не всё, что произошло. А то, что я почувствовал

Глава 3. Минус пять.

 Сидя перед её телом, я чувствовал, как мой разум, разбитый на сотни мелких осколков, медленно, мучительно собирается обратно – словно кто-то вслепую собирает зеркало, которое не хочет отражать. Я провёл рукой по лицу. Мокрое. Грязное. Липкое от крови. И только сейчас заметил, что улыбался. Широко. Слишком широко. Улыбка исчезла, как только картинка прояснилась: я сижу в алой луже. Посреди пустого бара, где уже выключен свет, а тишина скребёт по стенам, как мыши за гипсокартонном.

       Я огляделся. Свет ушёл. Страх – нет. Но я уже был в себе. Почти. Достаточно, чтобы встать. Рывок – и тут же отдача в ногу, будто кто-то вставил в неё раскалённый лом.

– Ага… – хрипло выдохнул я, – бегать я явно не смогу.

 Я скосил взгляд вниз. Лисса. То, что от неё осталось, уже не выглядело как человек. Кровь в её глазах потемнела, кожа ссохлась, как пергамент. А улыбка… всё ещё не сползла. Будто она гордилась тем, что я сделал.

       Меня вырвало. Резко, судорожно, с таким напором, будто внутренности сами пытались выйти наружу. Желчь обожгла горло. Колени подкосились. Мне срочно нужен был воздух. Хоть глоток реальности. Хоть что-то. Я выбежал из бара, задыхаясь, спотыкаясь, хватаясь за стену, как за спасение. Ночь встретила меня густым холодом и сигаретным дымом. Я поднял взгляд – и врезался в чью-то грудь, твёрдую, как бетон. От удара меня отбросило назад, и сердце сжалось, будто вспомнило, что ещё бьётся. Шаг назад. Мерцающий свет фонаря. Передо мной стоял мужчина. Просто стоял. Спокойный. Курил. Будто только что не оставил меня в пасти безумия Высокий. Тёмная одежда. Руки в карманах. Сигарета, как тусклая звезда, светилась в углу его рта. Он выглядел как человек, который слишком давно в этом аду – и уже перестал его замечать. Он смотрел на меня лениво, будто ждал, пока я приду в себя.

– Ай да сукин сын… – он выпустил дым через нос. – Ты выжил.

 Я замер. Кто он? Я раскрыл рот, но язык не слушался. Этот человек не выглядел удивлённым. Будто знал, что всё это случится. – Кто ты? – выдавил я.

Он усмехнулся, но не ответил. Просто развернулся и пошёл дальше. Я смотрел ему вслед. Где-то внутри щелкнул переключатель. Как будто вся боль, весь страх, всё безумие – отступили, чтобы уступить место цели. Я шагнул за ним. Не потому что знал, куда. А потому что больше не мог стоять на месте. Он не остановился. Я пошёл быстрее. Он вздохнул, не оборачиваясь.

– Ты серьёзно хочешь за мной тащиться?

 Я ничего не сказал. Просто продолжил идти. Впервые за всю ночь у меня была цель. Этот человек что-то знал. А значит, он мог дать мне ответы. Мы шли какое-то время. Молча. Он первым нарушил тишину.

– Знаешь, по этикету сначала представляются.

 Я открыл рот, чтобы назвать имя… И застыл. Имя. Как меня зовут? Я… я же пытался его уже вспомнить. Я должен знать. Но стоило мне напрячь мозг – в голове осталось только пустое место. Он приподнял бровь.

– Что, язык откусил?

– Я не помню его.

Это прозвучало тише, чем я хотел. Он смотрел на меня. Не с жалостью. С пониманием. И чуть-чуть с сожалением.

– Имена здесь не держатся. – Он выплюнул сигарету на тротуар. – Мы их теряем. Заново зарабатываем. Придумываем. Он взглянул на меня испытующе.

– Но ты был загнан в угол, как мышь.

Он прищурился.

– Испуганный, но не сдающийся. Мышонок. Подходит.

 Я почувствовал, как холод прокатился по позвоночнику.

– Думаю, имя подходящее.

 Он снова пошёл дальше. Я хотел что-то сказать, но он заговорил первым.

– Обращайся ко мне Бэлл.

– Это твоё настоящее имя?

Я не знал, почему спрашиваю. Просто… хотелось верить, что у кого-то здесь всё ещё есть прошлое. Он лишь кивнул.

– Теперь да.

 Я продолжал шагать рядом.

– И что теперь?

 Бэлл посмотрел на меня с прищуром.

– Думаю, ты не долго проживёшь с такими темпами.

– Это угроза?

– Предупреждение.

Он резко свернул в переулок. Мы шли по пустой улице, мокрый асфальт отражал тусклый свет фонарей. Я держался за ногу – боль с каждой секундой пульсировала сильнее.

– Почему уже 5 утра, а рассвета нет?

 Он не остановился.

– Рассвета не бывает.

 Я нахмурился. – Как это?

 Он выдохнул дым. – В шесть утра… тьма не уходит.

Его взгляд упал на небо. – Время просто… делает скачок. Как будто реальность забывает, что должна светать.

 Я резко замедлил шаг. – Что?

– Это называется цикл. – Он повернул ко мне голову. – И если ты хочешь дожить до следующего, двигай ногами.

 Я сжал зубы, с трудом шагая дальше. С каждой его фразой у меня в голове только множились вопросы. Но часть меня уже не удивлялась. Я просто плыл по чьей-то чужой реке.

– Что это было за… существо?

 Он усмехнулся. – Лисса.

 Я замер. – Ты её знал?

– Когда-то.

 Я ждал продолжения, но он молчал, просто шёл вперёд, выпуская дым в холодный воздух.

– Ну? Что с ней случилось? – я не выдержал.

 Он хмыкнул. – Её историю все знают.

 Он указал рукой на пустые улицы вокруг.

– Сюда попадают либо демоны, либо живые.

– Демоны? – я фыркнул, но он даже не взглянул на меня.

– Те, кто умер… довольно ужасной смертью. – он выдохнул дым. – И теперь пытаются выжрать все эмоции из тех, кто был жив и попал сюда случайно.

 Я сжал кулаки. – И Лисса?

 Он кивнул. – Она и её брат с его дружками пошли на пикник.

– В этом мире?

 Он задумался.  – Нет. В своём. Они ещё были живыми.

 Я почему-то почувствовал холод. – И что случилось?

 Он вздохнул, выбрасывая окурок на асфальт.

– В её сторону один из них кинул непристойную шутку. Брат полез в драку, но изрядно получил.

Мне захотелось свернуть разговор, но он продолжал, будто читал лекцию. Как будто… это всё было неважно. А мне – будто плеснули в лицо кислотой.

– А она?

– Её хотели изнасиловать. – его голос был холоден, без эмоций. – Прямо у него на глазах.

– …Что? – у меня пересохло во рту.

– Она вырвалась. Но кто-то зарядил ей камнем в висок.

– …И она умерла.  – Он медленно кивнул.

– Забежала в дом. Заперлась. И замертво упала.

 Я не знал, что сказать. – Так вот почему она…

– Да. – Несколько секунд мы просто шли молча. Я пытался переварить услышанное. Она ведь… не сразу стала монстром?

– Но если она мертва… она же не должна осознавать себя, да?

– Зачастую она адекватна. – Он взглянул на меня, уголок губ дрогнул в кривой усмешке.

– Но сегодня, видимо, сама Бездна на неё повлияла.

 Я поёжился. – Бездна?

 –Это местное ругательство, но есть тьма, что делает нас такими, какие мы есть.

 Я вспомнил её голос, её безумный смех. – То есть, такие как она…

– Такие как она не всегда опасны. – Он сделал паузу. – Пока не решат, что им стало скучно. – он поправил воротник. – Они просто играются зачастую, но могут вовремя не остановится если ты им понравишься.

– Играются? – я чуть не рассмеялся от нервов. – Она хотела меня убить!

– А ты ей не на шутку зарядил. – Он резко остановился и посмотрел на меня с прищуром. – Она вряд ли простит.

 Я передёрнул плечами. – А почему в баре погас свет, а потом вспыхнуло пламя?

 Он убрал руки в карманы. – Свет здесь – плохой знак. Если вспыхнул… значит, демоны охотятся. А пламя было только в твоей голове. Она играла с твоим воображением.

 Мои кулаки сжались. – И что мне теперь делать?

 Он остановился, наконец взглянув мне в лицо. – Я отведу тебя в школу.

– В школу?

 Он угрюмо кивнул. – Там все крысы собрались. Они примут тебя за своего.

– А с тобой мне не по пути?

 Он снова усмехнулся. – Нет, мышонок. Не по пути.

 Бэлл вынул из кармана небольшой золотой флакон и бросил его мне. Я едва успел поймать.

– Что это?

– Разберёшься сам. Спрячь его.

 Я молча сжал флакон в ладони и убрал в карман. Фонари вдоль дороги замигали. Бэлл взглянул вверх.

– Начинается.

 Я проглотил подступивший ком.

– Что начинается?

 Он повернулся ко мне, глаза в свете фонаря сверкнули хищным огоньком.

– Охота. Надо спешить.

– Ты хочешь сказать, что демоны зажигают свет, чтобы заманить людей именно туда, куда им надо?

 Он не замедлил шага.

– Всё верно.

 Я нервно сглотнул.

– Люди… как мелкие мошки. – Он бросил на меня короткий взгляд. – Летят на свет лампы, вылезая из своих нор. Потому что свет их успокаивает. Они боятся того, чего не видят. А демонам плевать – в темноте или при свете делать своё искусство.

 Меня замутило. – Боже, у меня уже голова идёт кругом…

 Он не отреагировал. Я глубоко вдохнул.

– Почему ты не идёшь со мной в школу?

– Не для меня прятаться. – Он скользнул по мне взглядом. – Так что я таких по духу не переношу.

– А если мне тоже они будут не по душе? Что тогда?

 Он остановился. Вздохнул. – Боже, какой ты приставучий.

 Странный парень из бара повернул голову, и мне показалось, что в свете фонарей его глаза сверкнули, как у зверя.

– Я не лучший пример, с кем нужно водиться.  – Он кивнул куда-то вперёд.

– Но, если будешь искать смерти, ступай в парк.

Я напрягся. – Что в парке?

 Он не ответил. – Всё, хватит вопросов.

 Бэлл остановился и поднял руку, указывая пальцем вперёд. – Видишь?

 Я проследил за его жестом. Вдалеке, во тьме вырисовывался силуэт массивного деревянного здания. Этажей десять. Высокие, узкие окна с деревянными рамами. Жуткая готическая постройка возвышалась над городом, как кукольный дом, сделанный для чего-то гораздо крупнее, чем человек.

– Это школа?

Медленно кивнув, Бэлл отряхнул водолазку. Я сжал кулаки, собираясь с духом. Он исчез. Не попрощался. Не объяснил. Будто и не было вовсе – только дым в воздухе и запах алкоголя. Он свернул в переулок и исчез в темноте. Я шёл к школе, но где-то в глубине черепа всё ещё отдавало эхом: – Ступай в парк. – И мне почему-то хотелось туда больше. Спустя пару минут дверная ручка школы была передо мной. Очередная дверь, которую я не мог решится открыть. Я стоял перед входом. Очередная дверь. Но в этот раз не в подвал. Не в бар. Не в ад. А к безопасности, но сомнения были. Моя рука зависла в воздухе. Всё внутри тянуло назад. Я вдохнул. Выдохнул. И дотронулся до ручки.

       Позже он часто вспоминал этот момент – ту секунду, когда был ещё собой. До школы. До системы. До того, как стал частью чего-то большего. Свет ударил ему в глаза… Ожидал он чего угодно – пустых коридоров, глухих стен, пыли и запустения. Но не этого. Когда он открыл глаза, перед ним раскинулся целый город внутри кошмара. Толпы людей. Живые, говорящие, смеющиеся. Вместо разрухи – фонари, торговые палатки, запахи еды. Ему пришлось моргнуть несколько раз, чтобы убедиться, что это не очередная галлюцинация. Слишком реально. Слишком живо. Именно от этого – ещё страшнее. Рядом громко хлопнула дверь. Он вздрогнул и повернул голову. Из одной двери вышел здоровяк с лицом, перечёркнутым шрамом. Скользнул по нему взглядом – и нахмурился.

– Ещё один? Прелестно. Нам как раз не хватало проблем.

Он почесал шею, где угадывался старый шрам – будто кто-то когда-то хотел оторвать ему голову.

– Надеюсь, ты хотя бы не визжишь ночью.

И как же, мать твою, ты сюда добрался? – Его голос был низким, хриплым, как будто изношенным временем. Юноша не успел ответить, как из толпы раздался другой голос:

– Новенький сам дошёл! Он сбежал из охоты!

 Толпа зашевелилась. По огромному холлу прокатился рой перешёптываний. Здание внутри выглядело как обветшалый замок, населённый беженцами. Этажи хаотично громоздились друг на друга, будто строились без плана. Койки были раскиданы по помещениям, а палатки с барахлом создавали атмосферу временного убежища. Но вся эта разрозненность казалась выверенной, организованной. Живым хаосом. Парень со шрамом снова уставился на него.

– Я повторяю вопрос. Как, мать твою, ты сюда добрался?

 Юноша глубоко вдохнул, стараясь удержать ровный голос.

– Встретил Лиссу. Мы с ней неплохо выпили. После она игриво проткнула мне ногу когтями. Бэлл кинул мне топор. Я ударом нежно отправил её в нокаут и пришёл сюда.

 Один из тех, кто стоял рядом, тихо выругался. Кто-то отошёл вглубь. Несколько человек переглянулись – и лишь потом наступила пауза.

 Здоровяк слегка прищурился. Перед тем как он успел что-то сказать, из-за его спины вышла девушка. Она смерила новенького внимательным взглядом.

– Ты у нас смелый, но тупой смотрю. И везучий.

 Голос был спокойным, низким, но в нём не было ни насмешки, ни восторга. Скорее исследовательский интерес.

– Раз смог добраться, нарвавшись лишь на Лиссу… и где твой Бэлл?

 Парень замешкался. – Мой?

– Ну, раз он тебя сюда отправил.

– Я думал, вы его знаете. Он выглядел… бывалым.

 Она подошла ближе. Резко. Слишком близко. Её рука сомкнулась на его горле.

– Ты либо за дуру меня держишь, либо ещё не в курсе: за пределами школы людей нет.

 Она смотрела в упор. Холодно. – Так что выбирай: переломанное горло – или признание, что ты тупой и не отличаешь людей от демонов.

 Он закашлялся, пытаясь вдохнуть. – Думаю… я всё-таки тупой, – выдавил он.

 …она отпустила, шагнула назад, как будто ничего не произошло. Но в её взгляде на мгновение что-то дрогнуло. Жалость? Боль? Или воспоминание? А внутри него уже зрела мысль: Кто же тогда такой этот Бэлл? Раз его никто не знает. Но и на демона он не был похож. Он огляделся заново. Школа жила своей жизнью. Но теперь он не мог отделаться от мысли… Что все здесь такие же потерянные, как и он.

       Толпа рассеялась так же быстро, как и собралась, но несколько человек всё ещё смотрели на него. Рыжеволосая девушка, что задала вопросы о Бэлле, слегка наклонила голову. – И как же тебя назвать?

 Она была выше многих, осанка прямая, в её взгляде читался авторитет. Чистая одежда, лёгкий аромат дорогого парфюма. Она выглядела совсем не так, как остальные. Он на секунду задумался, но воспоминания о разговоре с Бэллом всплыли в голове.

– Бэлл назвал меня мышкой. И ничего лучше я пока не придумал. Думаю, на первое время подойдёт.

 Это явно развеселило многих. В толпе раздались смешки, кто-то фыркнул, но никто не возразил.

– Не самое подходящее имя для человека, но будь по-твоему. – голос здоровяка прорычал. Он шагнул вперёд и кивнул в сторону девушки.

– Я Тони. А это Семь. Одна из первых. Так что будь с ней повежливее.

– Я уже это уяснил. – скованно сказал мышка.

 Она хмыкнула, но ничего не ответила. Тони развернулся и рявкнул: – Спайк! – Из толпы тут же выскочил парень – не старше шестнадцати, худощавый, но ловкий.

– Это наш новенький везунчик. – Тони хлопнул мальчишку по плечу. – Прибежал циклов шесть назад, теперь примерно знает, что где лежит. Будет твоим проводником.

 Спайк нервно кивнул. – Есть, сэр.

 Толпа постепенно разошлась, каждый возвращаясь к своим делам. Мышонок перевёл дыхание. Он понял одно: в этом месте ему ещё многое предстоит узнать.

– Медик у нас на минус третьем, – небрежно бросил Спайк, отмахнувшись рукой. Они петляли между палатками торговцев, до краёв набитыми хламом и вещами, потерявшими цену, но всё ещё хранившими память. Здесь всё продавалось по бартеру – звонкой монеты давно никто не слышал. Мышонку предложить было нечего, потому он и не задерживался у прилавков, безмолвно следуя за юрким проводником. – Как ты добрался до школы? – спросил он, стараясь не терять его из виду.

– Помню… только темноту. Ни зги, – Спайк говорил, не оборачиваясь, шаг его оставался лёгким, как у мальчишки, выросшего среди теней. – Вдруг услышал голоса – далеко, глухо. Побежал на звук. Повезло – это были Искатели. Они и привели меня. Охота тогда уже закончилась, всё было тихо… – Он усмехнулся и толкнул ржавую дверь, ведущую к лестнице. О безопасности тут даже не мечтали. Перил не было вовсе, ступени из бетона местами раскрошились – в щели без труда провалилась бы нога. Повсюду висели масляные лампы, их тусклый, но живой свет струился по стенам, отгоняя мрак. Пять этажей вверх. И столько же вниз. Каждый уровень был отдан под свою цель: на минус втором – спальные комнаты, превращённые из старых кабинетов. В каждой жили по трое, каждый уголок – отражение личности, хранитель уцелевших мелочей. На минус третьем начиналась «жизнь»: медпункт, мастерская, кухня. Другие двери были без названий – но каждый местный знал, что за ними. Спайк толкнул дверь медпункта, влетая с такой лёгкостью, будто был дома. Громко, во весь голос он выкрикнул:

– Медик, у нас новенький!

 Эхо его слов пронеслось по комнате, взбудоражив тишину. Из-за ширмы вышел молодой парень – чуть старше Мышки, в белом халате, наброшенном поверх мешковатой чёрной одежды. Он двигался лениво, будто никуда не спешил, как человек, привыкший к неожиданным визитам. В его руках была старая, потрёпанная книга – он аккуратно закрыл её, отложил в сторону и, наконец, поднял взгляд на Мышонка. Глаза у Медика были спокойные, почти безмятежные – как у тех, кто видел слишком многое, чтобы удивляться чему-то ещё. Медик окинул меня долгим, цепким взглядом – будто сканировал не внешность, а душу. Его лицо было измождённым, осунувшимся, но не слабым – скорее, уставшим от правды, которую он знал слишком хорошо. В глазах – стылый блеск льда, хищный и холодный, но в самой глубине теплилась искра. То ли профессиональный интерес, то ли сдержанная насмешка.

– Пробирался с боем? – спросил он с лёгкой иронией, приподняв бровь. – Обычно ко мне в последнюю очередь заглядывают, когда совсем припечёт. Голос был низкий, ровный, спокойный, как у человека, который повидал и боль, и смерть, и привык к ним так же, как к будничной рутине. Он протянул мне руку – не требовательно, но уверенно. Я пожал её, немного замявшись. В его рукопожатии не было агрессии – лишь опыт и сила, знающая, когда стоит применить себя, а когда – отпустить.