Отель Диабло

BLCK

Отель Диабло

Глава 1. Туда и обратно

Все мы здесь по ошибке, – сказал дьявол, войдя в церковь.

Святые молчали. Грешники улыбнулись.

Свечи погасли сами собой.

[Запись 1. Дневник, 00:41]

Сколько бы я ни разговаривал с психологом – чувство вины не уходит. Оно сидит где-то под ребрами, как игла, и не важно, сколько слов ты натянул поверх. Не проходит. Все говорят: «Это не твоя вина. Ты не мог знать.» Но я знал. Я знал, что перегнул. Я знал, что ранил. И этот последний разговор – он звучит в голове громче, чем сирены скорой. Он кричал, что я – пустое место. Я кричал, что он уже труп, просто ещё дышит. А через два дня… Через два дня он врезался в отбойник и не вышел из машины. Теперь он дышит в палате. На аппаратах. Без глаз. Без кино. Без слов. А я? Я всё ещё болтаюсь между его голосом в голове и экранами, где говорю в камеру, будто кто-то слушает. Да, я – не тот сын, о котором он мечтал. Он – режиссёр. Легенда начала двухтысячных. Человек, поставивший страх на штатив и заставивший его говорить.

А я – блогер. Подкастер. Тиктокер.

Я вырезаю из чужих кошмаров по шестьдесят секунд и выкладываю под драматичную музыку. Но знаешь, пап… Я всё равно верю, что могу доказать тебе, что не зря ношу твою фамилию.

Сегодня всё изменится.

Среди моих пяти тысяч подписчиков был один – странный тип под ником «NAbackhellAM». Он прислал мне письмо. Без лишних слов – только адрес и записка: «Ты ищешь страх? Он живёт здесь. Ключ – под третьей доской крыльца. Не бойся темноты. Она уже смотрела на тебя». Я распечатал его. Долго держал в руках. Перечитывал. И вот сейчас стою перед этим домом. Один. На краю ночи. И да – я всё ещё думаю, что это бред. Что меня разыгрывают. Что это просто старая хата и очередной трэш для контента. Но почему руки дрожат, как в день аварии? Психолог сказал вести дневник, проговаривать. Может, это и правда поможет. Может, если я умру – то останется хотя бы это. Нажимаю запись. Камера мигает. Красный глаз смотрит на меня. Пора заходить.

[Запись 2. Дневник, 01:13]

– Ну… – выдохнул я, обхватив камеру, словно она могла защитить от одиночества.

Дверь была старая, чёрная, с узором, напоминающим изломанные корни. Она молчала. Она смотрела. Рука дрожала. Ключ в замке повернулся с хрустом – будто лопнула кость. И в тот момент, когда я нажал на ручку, мир качнулся. Внутри что-то сорвалось. Не в доме. Внутри меня. Я шагнул. Это был не шаг вперёд – это был провал в бездну. Воздух внутри был другим. Сухим. Густым. Как в старом сундуке, забытом на чердаке. Я замер. Порог под ногами хрустнул.

Вот она – точка невозврата.

Комната встретила меня тишиной. Не уютной. Не мёртвой. А ожидающей. Мебель – под плёнкой. Поверх – пыль. Такая густая, что казалось никто здесь не дышал десятилетиями. Плёнка мутная, словно стала частью этих вещей. Диван. Кресло. Комод. Всё покрыто саваном забвения. Я включил фонарь, но свет будто утыкался в стены, сжимался, гас.

– Так, давай без фантазий… – пробормотал я. Голос дрожал. Но звучал.

Психолог говорил: «Говори вслух. Разговаривай с собой, если страшно. Это заземляет». Хорошо. Окей.

– Мы здесь, чтобы снять кино. Ты не трус. Просто дом. Просто стены.

Но голос звучал слишком одиноко. Я прошёл дальше. Под ногами поскрипывали доски. Шаг. Ещё шаг. Кухня. Пусто. Всё идеально. Чашки стоят на полках, но никто из них не пил. Ни запаха гнили. Ни следов мышей. Будто здесь никто никогда не жил. Не покидало ощущение: это – новый дом, построенный под старину. Как в кино. Как декорация. Слишком… чисто. Я нашёл лестницу в подвал.

– Обязательно в подвал, да? – выдохнул я. И пошёл.

Спустился медленно. Свет дрожал на стенах, отбрасывая несуществующих теней. Пол – залит цементом, стены серые, с потёками. И вдруг – пятно белого. Пианино. Совершенно белое. Оно стояло в углу, как забытая невеста. На крышке – надпись, выцарапанная золотом, едва заметная в пыли: «…лит и Б…». Имён не разобрать. Но я почти слышал их звучание. На пианино – фотографии. Одна – девушка. Высокая, холодно-красивая. Белоснежная кожа. Пепельные волосы. Вторая – мужчина. Статный, в пальто до колен. Улыбка резкая, будто вырезана ножом. Счастливые. Но… слишком счастливые.

– Кто же ты, парень с именем на "Б"?

Я обошёл пианино и увидел книгу. На полу. Чёрная обложка. Твёрдая, как могильная плита. В центре – горящий красный крест. Он не светился. Он смотрел. Я наклонился, взял её. Ни названия. Ни автора. Только крест.

– Эм… это точно не декорация, – пробормотал я.

Книга – как лёд. Не просто на ощупь. Внутри. Сердце забилось чаще. Пальцы задрожали. Я не хотел держать её. Но и отпустить не мог. Я поднялся наверх. Второй этаж. Комнаты – пустые. Мебель – под плёнкой. Тишина – как омут. Каждая из них будто проверялась мною – и всё было слишком правильно. Будто дом собрали по инструкции. И вдруг – писк. "1:30." Механический женский голос. Чёткий. Без эмоциональный. Я вздрогнул. Обернулся. На подоконнике мои смарт-часы. Я не помнил, чтобы снимал их. Они были на мне. Я точно… Смотрю на руку. Пусто. Запястье дрожит. Часы лежали экраном вверх. Пульс: 143. Всё ещё: "1:30." Я шагнул к ним – и в этот момент взглянул в окно. Внизу – двор. И ребёнок. Мальчик в песочнице. С ярким ведёрком. Он смеялся. Я даже услышал это – хотя окно закрыто. – Какого… – выдохнул я. И в тот же миг – что-то чёрное налетело на него. Тень. Скопление пыли и боли. Оно повалило ребёнка и начало рвать его, как животное. Я отшатнулся от окна. Сердце грохнуло в горло. Тошнота. Головокружение. Я вбежал вниз. Дверь. Ручка. Скрип. Я выбежал на улицу. Осмотрелся. Ничего. Песочницы – нет. И ребёнка – тоже. Ни следа. Ни земли, разрытой когтями. Просто двор. Просто вечер. Только я. И… дом за спиной.

– Вот она… шизофрения в двадцать лет, – выдохнул я.

Повернулся к двери. Нажал ручку. Не поддаётся.

– Чего? – шепчу. Я не запирал её. Я точно не… Ключ. Руки дрожат. Чувство взгляда. Кто-то смотрит. Много. Без глаз. Без лиц. Просто… взгляд. Оглядываюсь. Пусто. Только крыльцо. Деревья. Чёрное небо, как погребальная ткань.

– Спокойно…

Ключ. Металл лязгает. Щёлк. Поворот. Потянул. Ничего. Поворачиваю в другую. Ещё раз. Ещё…

– Да какого ж чёрта… – выдох. Тьма заливает всё. Как будто её льют внутрь меня. Как цемент. Страх заставил просто бежать. По тонкой тропе. Сквозь деревья. "Если бы остался… кто-нибудь растерзал бы меня так же?" Я не глядел назад, не спрашивал, почему. И вот он – город. Пустой. Ни окна с огнём. Ни вывески. Ни прохожих. Как будто кто-то вымыл улицы и забыл вернуть людей.

– Да ну нахрен… – сорвалось с языка. Голос сломанный. Только мрак. И я. И больше – никого.

Глава 2. Лисса

 [Запись 3. Дневник, 02:11]

 Я вырвался из лап леса, будто из чьих-то гниющих рук. Выбежал на пустую улицу, запнувшись о бордюр, и замер. Город. Проклятый, чёртов, пустой город. Сердце колотится. Дышу рвано. Ноги гудят от боли, но я стою. Жив. Я ещё жив. И я всё ещё заперт. Поднял телефон. 2:10. Мгновение – и паника начала отползать. Осталась дрожь. И пустота.

– Так, – выдохнул я. – Надо… позвонить этому… этому как его…

 Я нахмурился. Как же его звали? Ничего. Пусто.

– Да ладно… – я попытался вспомнить лицо, голос, хоть что-нибудь. Провал. Щёлкнул телефон, открыл список контактов. Пусто. Вообще. Иконка сети – перечёркнута.

– Сука! – вырвалось почти с рычанием.

Я размахнулся и чуть не швырнул телефон в асфальт. Но рука остановилась. Это единственное, что у меня осталось. Я посмотрел на себя в отражении витрины. Мокрые волосы прилизались ко лбу. Щёки в пятнах от холода. Глаза – чужие. Уставшие. Настолько, что усталость стала частью меня.

– Ладно… – выдохнул я, – Ладно. Спокойно. В 10 у меня самолёт. Всё. Просто переспать. И свалить. Засмеялся. Громко. В лицо пустым улицам.

– Да, я неудачник! – крикнул я в небо. – Да, я псих! Да пошло оно всё!

– Зато ты красавчик, – уже тише, с кривой усмешкой. Пальцы прошлись по волосам.

– Я всё равно тебя ненавижу.

 Я выдохнул. Глубоко. Заставил себя двигаться. Хостел был в двух кварталах. Я шёл медленно. Улицы были мертвы. Одинокие фонари дрожали под ветром. Ни машин. Ни такси. Ни звуков. Будто город замер… и дышал через стены. На углу – кофейня, с тусклой лампой внутри. Столы пустые. Стулья перевёрнуты. Почтовый ящик качнулся, будто кто-то только что бросил письмо. Но улица – пуста.

– Мне бы сигарету, – пробормотал я. Хотя я не курю. Но в такие ночи курит даже тот, у кого рак легких. Я свернул за угол, и наконец увидел табличку: “Hostel V…” Последняя буква стёрта. Просто “V”.

– Тут все такое стертое?

 Я добрался до места ночлега – если его вообще можно так назвать. И сразу что-то не сошлось. Во всём здании не горел ни один огонь. Ни в окне, ни в коридоре, ни в вывеске. Как будто хостел… умер. Он был двухэтажный, построенный явно на скорую руку, из душевной боли, фанеры и “и так сойдёт”. Архитектура – хуже только у внутренних демонов. Первый этаж – широкое пространство, набитое койками и кухонным уголком у входа. Второй – с узкими дверями комнат, в которых хотя бы не пахло потом и прошлогодним самогоном. Комната стоила как номер в нормальной гостинице. Но сервис – будто тебя обслуживает призрак, уволенный ещё в 90-х. Я обошёл хостел по периметру. Ни звука. Ни шороха. Ни намёка на жизнь. Трава у стены мокрая, стекло на окнах мутное, а дверь, ведущая на второй этаж, была заперта. Глухо. Как гроб. Проверил карманы – всё при себе. Деньги, ключ, камера. Ночь – оплачена. Но мне здесь не рады. Как и везде.

Уже собрался садиться прямо у стены, но заметил сбоку – гараж. Из приоткрытых створок лился тусклый жёлтый свет. Мерцал, как лампа в желудке у демона. Я подошёл ближе, медленно, будто в фильме, где музыка уже затихла.

Внутри копался старик. Седой, сухой, будто сам скручен из пепла и ремней. Он возился с мотором новенького “Лексуса”, как будто чинил душу. Не спеша. В этом была особая тишина – намеренная. Я остановился. Он меня не заметил. Или сделал вид, что не заметил.

– Слушай, я хотел бы просто лечь. У меня была… длинная ночь. – Я подошёл ближе, стараясь не глядеть на машину. – Открой, пожалуйста, дверь. Я просто хочу спать.

 Он не обернулся. Пальцы, дрожащие и костлявые, продолжали копаться в чём-то под капотом, как будто я не существовал. Потом – хриплый, лишённый дыхания голос:

– Так ты уже внутри.

 Я напрягся.

– Что?

– Я сказал: ты уже внутри.

– Хватит, – я сжал кулаки. – Просто открой дверь. Мне плевать, кто ты. У меня был… – голос дрогнул. Он будто не слышал. Или слышал – и не отвечал. Затем, как-то нараспев, как будто вспоминал чужой текст:

– Всегда иди на свет. Там, где горит свет – ближе всего к тьме. Он поднял голову. Его глаза были… слишком пустыми. Как будто там внутри – ничего.

– Хочешь отдохнуть? – он сделал паузу. – Так отдохни от себя. Сними кожу. Ложись рядом с прошлым. Что ты только что сказал?..

– Мне плевать на твои ребусы, – прохрипел я. – Открой дверь. Он медленно выпрямился. Лексус за ним блеснул фарами. Сам включился. Я вздрогнул.

– Здесь не нужны ключи. Здесь нужны решения. Кто ты, когда дверь не открывается?

 Он шагнул ко мне. Я отступил. И не мог вспомнить его лица. Не в деталях – в принципе. То ли усы, то ли борода. То ли молод, то ли стар. Будто за маской… нет никого. Меня бросило в озноб.

– Ты… был другим, – выдавил я. – В прошлый раз. Он молча улыбнулся. Губы тонкие, сухие, будто порезанные стеклом.

– Я всегда один и тот же. Ты просто не был тем, кто мог смотреть.

 Старик внезапно дёрнулся. Рывком. Резко. Будто сломанная кукла, ожившая на дёрганых нитях.

 Я инстинктивно отпрянул, сердце рванулось к горлу, ладони вспотели. Он оказался слишком близко. Слишком. Нарушая границы, которые никто не должен переходить.

 Старик медленно, с каким-то почти животным влечением, вдохнул мой запах. Глубоко. Словно этот вдох был ему нужен, как последняя затяжка перед казнью.

– Ах… – прошипел он. – Так ты… свежая кровь. Я бы тебя сам с удовольствием… поглотил. Но… у самой Тьмы на тебя большие планы, парень. Так что пока – беги.

 Мне стало не по себе. Я попятился, вырвался из его взгляда, решив просто уйти. Плевать. Пускай он там… с ума сходит наедине с Лексусом и шизой. Я сделал три шага.

За спиной раздался голос – тягучий, с хрипом, будто говорил не один человек, а целый хор голосов, сложенных в одну гниющую глотку:

– Думаешь, он выкарабкается? Герой… вернётся…, и ты его обрадуешь… своими подписчиками… своим монтажом… тем, какой ты неудачник? Хах… но не-е-ет…

 Я застыл. Сердце ёкнуло, будто кто-то выдрал его и сжал пальцами. Он продолжал. Тихо. Густо.

– Он уже мёртв. Пока ты здесь, носишься со своим микрофоном… Диабло уже смакует его внутренности. И ты это знаешь.

 Я обернулся. Он стоял, как статуя, но казалось, что вокруг него дрожит воздух. Как вокруг разогретой плиты. Как в аду. Я ничего не сказал. Что можно сказать, когда кто-то выплёвывает твою самую боль… громче, чем ты сам можешь признать?

 Он облизнул губы, взгляд был голодным и жадным, но при этом отстранённым, как у бездомного, разглядывающего витрину ювелирного. После его слов я вдруг почувствовал, как кровь идёт по венам тяжело. Словно тягучий свинец, будто сама сила в теле решила замедлиться.

Он – сошёл с ума. Определённо. И, судя по всему, я стремительно догоняю его. Я отступил, вырвался из взгляда старика, прошёл к двери хостела. Потянул за ручку. Щелчка не было. Но вместо этого – вся дверь вылетела с петель. С грохотом, с рыком, как будто сама устала быть частью этого мира. Она рухнула мне на плечо, тяжело, со злым скрежетом.

 Еле удержав её, приглушённо выругался, и дрожащими руками, медленно опустил её на пол.

– Ну и… вход, – прошептал я. – Спасибо, дом. Ты всё ещё умеешь удивлять.

 [Запись 4. Дневник, 02:36]

 Лестница скрипела, как старуха с одышкой. Я поднялся на второй этаж. Коридор был пуст. Молчалив. Свет едва дотягивал до конца пролёта. Каждая дверь – одинаковая. Только мой номер, выцарапанный, словно ногтем: “19”.

 Я достал ключ. Попробовал вставить. Не входит. Повернул. Ноль. Ещё раз. Ни щелчка, ни сопротивления. Словно замок сказал: “ты чужой.”

– Конечно, тварь ты… не подходишь, – прошипел я сквозь зубы. В груди вскипел гнев. Не на замок. Не на хостел. На всё остальное. На отца. На себя. На этот грёбаный город. На этот сон, который не заканчивается.

 Я ударил ногой по двери. Гулко.

– Да пусть движок стуканет у твоей сраной машины, ублюдок ненормальный! – заорал я, не сдерживая ни грамма.

 Удар. Ещё. Ещё. Дерево хрустело. Я хотел, чтобы что-то сломалось. Хоть что-то, кроме меня. Дверь поддалась. Треск. Резкий скрип петель. Я ворвался в номер.

– Что ты можешь знать?! – выкрикнул в пустоту.

Комната встретила меня равнодушием. Пыльная тишина. Серое покрывало. Мёртвый чайник в углу. Я рухнул на кровать, глядя в потолок.

– Он просто играет на моих нервах… – выдохнул. – Я знаю… ты же жив, пап. Пауза.

– Прости меня.

Я закрыл глаза на секунду. Одна секунда, и всё тело дрожало от злости и усталости. Как будто эта ночь была жизнью. Встал. Подключил чайник. Телефон мигнул: “Wi-Fi найден: Diablo_guest”

– Удобно, – пробормотал я. – Хозяин ада заботится о гостях.

 Сел на край кровати, открыл YouTube. Последний ролик – обзор на отцовский фильм. “Кровь моих творений. Режиссёр в тени.” Сотни тысяч просмотров. Комментарии. Репосты. Смотрел, как я сам хвалю его монтаж, атмосферу, режиссуру. Говорю о нём, как о гении, но уже как о том, кто этим уже не занимается.

– Это всё, что я тебе могу дать? – прошептал я.

– Видео? на двести тысяч?

И ты даже не услышишь…

 [Запись 5. Дневник, 03:01]

Видео шло фоном. Мой голос звучал с экрана: – Вы только посмотрите… сейчас будет взрыв.

 Прошло десять секунд.

– Вы только посмотрите… сейчас будет взрыв.

 Я моргнул.

– Чего?..

– Вы только посмотрите… сейчас будет взрыв.

 Снова и снова. Видео зациклилось. И не просто где-то – ровно на отметке 4:15.

– Вы только посмотрите… сейчас будет взрыв.

– …сейчас будет взрыв. …взрыв. …взрыв. …взрыв…

 Я свайпнул пальцем – ничего. Попытался закрыть приложение – всё равно играет. Экран начал рябить, как старая VHS-кассета, по которой кто-то чешет ногтями.

– Чёртов Wi-Fi… – прошипел я. – К чёрту его.

 Отключил. Убрал телефон. Бросил на тумбочку. Рухнул на кровать. Тело отказывалось бороться. Сон не звал – он обрушился. Мгновенно. Сны пришли, как вода. Я был утопающим, медленно уходящим вглубь, всё дальше от дыхания, от мыслей, от тела. И с каждым метром – тяжелее.

Сны – тревожные. Они не имели лиц, но царапали изнутри. Кто-то шептал моим голосом. Кто-то смеялся от имени отца. Кто-то называл меня по имени, которого у меня не было. Я проснулся резко. Как будто вынырнул из-под льда.

 Сел. Дыхание ровное. Тело – бодрое. Словно меня отоспал сам дьявол. Интересно есть ли такое слово как «отоспал»?

– Ну и бред, – пробормотал я, вставая. – Всё это. Лес, старик, дом… просто переутомление.

Всё казалось далёким. Чужим. Ненастоящим.

 Я подошёл к окну. На улице было темно. Но… Я взглянул на часы на стене. 12:00. Я замер.

– Что?..

Я лёг примерно в два. Не ставил будильник. Мог проспать час… два… Но сутки? Нет. Я не из тех, кто спит сутки. Схватив телефон нажал кнопку. Мёртв. Чёрный экран. Включаю свет. Ничего. Лампочка осталась мёртвой, как и всё здание. Тишина была полной. Даже холодильник не гудел.

– Хостел обесточен… – выдохнул я.

 Словно время здесь больше не двигалось. Словно я сплю… а кто-то смотрит. Городок был небольшим. Я знал это ещё до того, как приехал сюда. Перед поездкой я листал карту – гугл, отзывы, маршруты. Здесь были улицы. Кофейни. Парк. Ничего особенного. Но ночные заведения точно были. Хотя бы одно. Сейчас я… Я помнил это с трудом. Как будто мою память кто-то тёр ластиком. Не больно. Просто… стерильно.

У меня всегда были проблемы с ориентацией. В буквальном смысле – топография для меня была как шахматы для рыбы. Но я вспомнил: печатная карта была. Я убирал её куда-то… В прикроватный столик. Открыл ящик. Вот она. Развернул. И что-то сразу не сошлось.

 Я не помнил, чтобы в этом селе был такой… огромный парк. Он занимал чуть ли не треть карты. Как будто вырос за ночь. Или прятался раньше. Я пробежался глазами. Школа. Институт. Больница. Пара улиц, тянущихся, как жилы через поселение. Пожарная часть. Всё как надо.

 И вот он. Бар “Диабло.” Я остановился. Название – как шутка. Как спойлер. Слишком громкое для этой глуши.

 Но сейчас…Мне было всё равно.

– Пусть хоть “Ад на вынос”, – буркнул я. – Главное – кофе или алкоголь. Или оба сразу. Я запомнил путь: два квартала вниз, налево, вдали будет потом парк. Стал одеваться.

Рубашка липла к телу. Пальцы дрожали – от усталости, от тревоги, от чего-то, что не говорило вслух. Налил воду из чайника. Холодная. Как будто время в этом месте не только остановилось, но и отвернулось. Я выпил всё до дна.

– Ну что, “Диабло” … покажи мне, что ты за зверь, – прошептал я, бросая взгляд на карту. Наконец вышел в коридор.

 [Запись 6. Дневник, 12:22]

– Помни, Д… – И я замер. Имя. Моё собственное имя. Вылетело. В обычной ситуации ты просто перебираешь в голове варианты. Как связку ключей. Щёлк, щёлк, подходит – не подходит. Но сейчас… Пусто. Не тишина. А отсутствие. Будто в голове ключница без ключей. И только одно кольцо – гладкое, пустое. Вышел из хостела. Улица встретила меня тёмным ветерком. Весь город – погружён в тьму. Глухую. Прессующую. Не как ночь. Как отсутствие бытия. И снова это чувство —горло стянуло, будто его сжимала чья-то рука. Страх подполз, обвился, как змея под рёбрами. Я остановился. Закрыл глаза. Вдох. Выдох. Страх – это всего лишь чувство. Это не враг. Это я. Сердце билось так, что я был уверен – его слышит весь квартал. Рассудок отступил от края. Но… надолго ли?

Я открыл глаза. Фонари горели. Не все – только на одной улице. Асфальтированной. Идущей через бар “Диабло” и алкомаркет. Совпадение? Не знаю.

Я сказал себе: «, наверное, фонари включаются по таймеру. Или отключались для защиты.

Слишком долго были включены. Ночь же длинная.»  Рациональность – это спасательный круг. Но у него давно дыра. Я засунул руки в карманы, поднял воротник и пошёл. Проходя мимо витрин, вдруг подумал: «А ведь было бы неплохо найти себе… спутницу. Разбавить всё это. Молча. Без лишних слов.»

 Мягкое тепло. Алкоголь. Забвение. Пожалуй, это было неплохой идеей. А может… последней человеческой мыслью, которая мне когда-либо придёт в голову. Я шёл и чувствовал, как тьма давит мне на спину. Не ветер. Не холод. А ощущение, что кто-то идёт следом – в миллиметре от затылка. Если обернусь – увижу. Поэтому не оборачивался.  На карте бар “Диабло” был обычной точкой. Но сейчас… Он был вспышкой посреди чёрной пленки. Я увидел его за углом – неоновый красный свет, как из раны, разрезающей здание. Надпись “DIABLO” пульсировала как сердце, которое не может умереть.  Я ощущал себя как Ричи Гекко. Огромная красная неоновая вывеска «Diablo» явно придавала готичности. Я усмехнулся и подумал: «Да тут хоть до рассвета», ибо интерьер и название мне было по вкусу.

Фасад был старым, облупленным, но при этом будто дышал. Дверь – массивная, деревянная, с ручкой в форме змеи, кусающей свой хвост.

 Я подошёл. Рука дрожала.

– Всего лишь бар, – прошептал я себе. Но тело не верило. Вдох. Выдох.

Я потянул дверь. Она открылась без усилия. И за ней был не бар. А тишина, в которой кто-то затаился. Я вошёл.

Воздух – тяжёлый, пропитанный перегаром и пеплом, но будто… свежий. Как в склепе, только что вскрытом. Бар замер.

 Странные пьянчуги сидели поодиночке – сгорбленные, скрюченные, будто каждый из них нес на спине мешок с собственным адом. Кто-то повернулся. Медленно. Так, как поворачивается крик из сна. Другой замер с рюмкой у губ, не моргая, не дыша.

       Они смотрели. Не на меня. Сквозь. Как на нечто чуждое. На ошибку.

 Из старых колонок заиграл “Nightcall” Kavinsky. Медленно. Густо. Даже музыка звучала, как смерть, забытая на виниле. И вдруг – всё закончилось. Разом. Они отвернулись. Вернулись к рюмкам, к своим беззвучным разговорам. Будто меня и не было.

 Я сделал шаг. Ещё. Барная стойка была пуста – кроме одного места. Он сидел там. Единственный, кто не делал вид, что живёт. Мужчина. Лет тридцати пяти. Небритое лицо, скорее легкая щетина, впалые щеки. Чёрная водолазка, брюки испачканы чем-то бурым, почти как засохшая кровь. Он держал стакан, будто это было последнее, что держит его здесь. Запах спирта шёл от него, как пар от могилы.

 Он пил не виски. Он впитывал его, как пыль впитывает дождь. Без эмоций. Без мимики. Как будто пил, чтобы удержать пустоту внутри.

       Я прокашлялся.

– Дружище, не подскажете, какому виски тут можно доверять?

 Он медленно повернул голову. Веки тяжелые, взгляд как затянутое окно – видно, но не пробиться. Он смотрел на меня не с раздражением. С жалостью. Словно видел, как я уже горю, но понимал, что не сможет предупредить.

– Бери любой… – хрипло сказал он. – И проваливай. Пока можешь.

 Я завис. Не знал, что сказать. Слова стояли в горле, как ком. Он отвернулся. Сделал глоток. Руки дрожали. Я постучал по стойке. Бармен молча налил. Пахло ржавчиной и мокрым деревом. Я сделал глоток. На вкус – как сожаление. Старое, прокисшее, не твоё. В баре было спокойно. Подозрительно спокойно. Никто не обращал внимания. Никто не дышал громче нужного. Кроме него.

       Он повернулся ко мне. Взгляд тяжёлый. Усталый. Человеческий.

– Парень, я не шучу, – выдохнул он.

– Беги отсюда. Это не место для перводневок.

 Я сморгнул.

– Что ты имеешь в виду?

 Он посмотрел на стакан. Покрутил его. Отхлебнул.

– Что ты сдохнешь в этом баре.

 Я не сразу понял, что он сказал. Или не хотел понимать.

 Он вытер рот ладонью. Вздохнул, как человек, который больше не держит фасад.

– Но мне, в принципе, плевать.

Делай что хочешь.

– Слушай, – попытался я включиться. – Я просто искал, где передохнуть. Тут вроде цивильно…

– Ты не отдохнёшь. Ты начнёшь понимать.И если начнёшь – уже не остановишься. – Он обернулся в зал. Показал подбородком на других посетителей.

– Видишь этих кукольных?

Они не шевелятся не потому, что спят. А потому что ничего не осталось. У них уже всё выгорело.

– А ты, – он повернулся ко мне, – ещё тлеешь. Поэтому ты им интересен.

 Он сделал последний глоток.

– Хочешь совет? – пробормотал он, допивая свой виски. – Допивай и ливай.