Зверобой

И с Аделаидой ничего не понятно, она же ему даже не прабабкой приходится, строго говоря. Михаил помнил бабушкины рассказы про своего мужа, Мишиного деда, вот у него и была родная сестра, которая обладала уникальным голосом, и служила в столичном театре.

То есть живой она ну никак не может быть! А значит, она призрак! Но, тогда как же она является к нему среди бела дня, нарядная, да ещё и заявляет – давай пить чай, Миша!

Как это понимать? Кто такой Зверобой? Что это, если не сумасшествие?! И Михаил, как военный человек, знакомый с дисциплиной, просто обязан поехать в больницу, дабы в безумии не утвердиться и не нанести тем самым вред гражданскому населению! Но… сейчас Михаилу уже не хотелось никуда ехать, ему было любопытно, что же будет дальше!

Нужно Сане позвонить и предупредить его, всё ему рассказать, и вот если друг увидит в Мише признаки сумасшествия, тогда пусть крутит ему ручки и везёт по известному адресу, без всяких разговоров. А пока… Интересно, а конфеты с чаем Аделаида тоже есть может?

Аделаида сидела у стола, изящно сложив обтянутые синими атласными перчатками руки и смотрела в окно. В комнате пахло миндалём и немножко цветами, Михаил неловко помялся возле двери, а потом пошёл в кухню готовить чай.

Немногим позже он накрыл стол к чаю, уж как умел, было немного неловко за разномастные чашки, и отколотый кусочек на крышке сахарницы – когда-то они с Леной увозили сюда посуду из дома, которая там уже не к месту была, а тут, вроде как на даче, ещё сойдёт.

А теперь напротив него сидела дама, которой более пристало держать в руке чашечку какого-нибудь тонкого фарфора…

– А ты молодец, – сказала Аделаида, – Держишься, не истеришь.

– Ну… бывало и хуже, – смутился Михаил.

В смущении он глянул в окно и увидел, что возле забора опять стоит мужик в костюме-тройке, тот самый.

– Да, снова пришёл, – кивнула Аделаида, проследив его взгляд, и перья на шляпке дрогнули, – Ему помощь твоя нужна. Что, будем помогать, или в дурку поедешь?

– Да как я ему помогу? Он же… он…

– Ну да, мёртвый. Я научу, как помочь. Нам с тобой теперь много чему научиться требуется. Твоего решения жду.

– Ладно, – кивнул Михаил, – Всё равно так жить невозможно, когда у тебя под забором мертвяк ошивается.

– Ну, тогда после чаепития пойдём и поговорим с тем, кто просит помощи Зверобоя! – удовлетворённо произнесла Аделаида и изящным движением поднесла чашку ко рту.

Глава 7.

На улице уже стемнело, чай был допит, Михаил убрал со стола и с интересом поглядывал на Аделаиду, которая сидела у окна, покачивая своей трубкой. Сегодня дым от неё пах вишней, его струйки выносило сквозняком за окно, Михаилу тоже захотелось курить, но он вспомнил, как смотрела на него Аделаида, когда он свои закуривал… Нет уж, подождёт, пока он отправится восвояси, и уж потом…

– Ну что? Ты готов? – спросила дама и встала.

Висевший над крыльцом тусклый фонарь давал немного света, на весь двор не хватало, огонёк его подрагивал на ветру, и от этого в вечернем сумраке плясали причудливые тени. У забора никого не было, когда они подошли, глаза Михаила привыкли к темноте и он различил тёмную кромку леса, там, в кустарнике, блуждали сейчас тусклые разноцветные огоньки.

– Никого нет, – с нескрываемым облегчением проговорил Михаил, – Вот и отлично! Может, нам сперва теорию изучить, записать, что нужно, а уж потом к практике… А то натворю дел, на смех меня поднимите.

– Дорогой, не бойся, мы все когда-то были такими, как ты, – немного напевно произнесла Аделаида, – Учиться лучше сразу на практике.

Она обернулась, выглянула за штакетины, чуть перегнувшись и стала искать кого-то глазами. И видимо нашла, потому что подняла руку и красивым жестом поманила:

– Подите сюда, любезнейший, не бойтесь.

Откуда-то и сумрака, сгустившегося в тени старого дуба за колодцем, отлепился кусок тени и стал приближаться, в нём вырисовывались очертания мужской фигуры.

– Что у вас стряслось, поведайте нам, – Аделаида приятно улыбнулась, но Михаил увидел, что её лицо стало строгим, она внимательно следила за тем, кто приближался к ним по ту сторону забора.

– Кххх, кххх, – мужик в костюме, остановившийся в метре от забора и принявший почтительную позу, чуть склонив голову, захрипел, явно пытаясь что-то сказать, но выходило у него плохо, земля сыпалась изо рта, много земли, Михаил думал, как она там у него поместилась.

Страха в его душе не было, да и противно не было, скорее жалость проснулась в Мишином сердце. Чуть тронули сознание воспоминания о том, как много видел он смерти, что даже успел привыкнуть к ней. Там, где он был, люди умирали часто и много… и всех их он помнил, лицо каждого словно отпечаталось на сетчатке глаз.

– Он не сможет вам ничего сказать, – раздался из-за мужика в костюме робкий женский голос.

Из-за его плеча испуганно выглянула девушка в платье с блёстками, та самая, которую Михаил видел в тот раз на мосту.

– Милая, не бойтесь, – сказала Аделаида, – Мы не обидим вас. Подите сюда и расскажите, что с вами случилось. Как вас зовут?

Мужик взял девушку за руку и кивнул, при этом голова его как-то нелепо мотнулась, как у куклы… словно шея у него была сломана и череп не держатся на ней.

– Меня зовут Алла, а его – Геннадий. Они привезли нас к реке и стали звонить, чтобы им денег привезли, иначе грозили убить нас. Гена… он бизнесмен… был… У него несколько фирм, недвижимости много, дом большой вот недавно в райцентре построил, и мы туда с ним переехали. А я…

Алла замолчала, провела рукой по платью, с него стала сочиться вода. Геннадий стоял рядом с ней и смотрел в упор на Михаила, так, что ему даже не по себе стало от этого взгляда.

– Я была его любовницей, – продолжила Алла, – Но мы… мы хотели пожениться, он подал на развод.

Внутри Аллы забулькало, Михаил понял, она собирается заплакать, Геннадий тронул её за плечо и устало помотал головой, стукнувшись ухом о собственное плечо.

– И что, деньги не отдали за вас? – спросил Михаил, – У кого они деньги требовали?

– Отдали деньги. Жене его звонили, требовали, чтоб она привезла, – сказала Алла, – Когда деньги привезли какие-то люди, Гену посадили в машину и увезли, а меня утопили в речке. Привязали к ногам какую-то железку, руки тоже связали, – тут она показала черные следы на руках и обрывки верёвки, – И всё.

Она замолчала, глядя на Геннадия, из глаз её текла вода, широко, ручьём, как не могут бежать обычные слёзы.

– А потом… я не знаю, как, я вышла из воды и увидела, что ты едешь по дороге, – Алла указала на Михаила, – Поняла, что мне нужно к тебе подойти, и в тот вечер пришёл Геннадий ко мне. Его убили чуть дальше, переехали машиной и бросили в камыше, там в сухой балке. Закопали в землю, когда он ещё дышал…

– Кххх…ххх, нам… нужен… Зверобой, – с трудом прохрипел Геннадий.

– Иначе нам никак, – согласно кивнула Алла, – Так и будем тут шататься.

– Идите, – сказала Аделаида, – Мы всё сделаем, но только… сами знаете, если начнёте здесь по округе шататься и людей пугать… а то ещё чего похуже вытворять – помогать вам никто не станет.

Алла кивнула головой, Геннадий попытался чего-то сказать, но не смог, только рукой махнул, и вскоре два тёмных силуэта растаяли в ночном сумраке.

– Понял? – спросила Аделаида, многозначительно посмотрев на Михаила.

– Нет, – честно признался тот и расстроился от того, как вытянулось лицо его учительницы.

– Идём в дом, – нахмурилась Аделаида, – Ну как же не понял? Их что-то держит здесь, не отпускает, они умерли, но не могут уйти. Что-то… или кто-то привязал их здесь. И если им сейчас не помочь, то пройдёт совсем немного времени, ничего уже нельзя будет сделать. Алла станет заманивать в реку неосторожных купальщиков, утягивать их под воду, а Геннадий… даже не знаю, во что может перерасти его обида…

– Ну и как им помочь? Я-то что могу сделать? Найти их тела и похоронить? Или может, ритуал какой-то провести?

Михаил почувствовал, что устал, внутри всё стало мрачным, вспомнились и свои обиды… Какая тут помощь ходячим трупам, когда сам он… не может ещё в себя прийти! Так и видится ему Лена в объятиях этого сморчка-Валеры! Нога разболелась, в боку тоже заныли мышцы, в пальцах раненой руки пульсировала боль.

– Но ведь все живы, – мягко тронув его за руку проговорила Аделаида, – И Лена жива, и сынок её тоже. Скоро переедут в Тулу, освободят твою квартиру, и ты сможешь там жить, если захочешь. А здесь… Алле и Гене нужна твоя помощь. Их нужно освободить.

– Да что ты понимаешь! – сорвался Михаил и отдёрнул руку, – А мне кто поможет?! Мне?! Меня кто освободит!

Он одним движением сгрёб со стола оставшуюся после чаепития вазочку с конфетами, смахнул её на пол, и она разлетелась осколками. Яркими брызгами по полу рассыпались конфеты в цветных обёртках….

Михаил встал, шумно отодвинув стул, и ушёл в комнату. Упав на кровать, он зарылся лицом в подушку, и закрыл уши руками. Ничего он не хочет, и не может никому помочь! И вообще, всего этого просто не бывает, и это всё ему привиделось.

И эта утопленница со своим кавалером, и карлик, велевший ему не ходить на овраг, и даже сама Аделаида… всё это не настоящее, это галлюцинация и последствия контузии, или от таблеток побочку дало!

Михаил натянул на себя старенькое шерстяное одеяло и укрылся с головой. Пусть все оставят его в покое, пусть уходят и не возвращаются сюда никогда, пусть дадут ему поспать!

Михаил хотел было подняться, достать бутыль, подаренную Семёнычем, и намахнуть целый стакан! А лучше два! И тогда он проспит до утра, без снов, без мыслей в голове и терзающих его воспоминаний. Хотел встать, но не успел – так и заснул с одной ногой, опущенной с кровати на пол.

– Ты просто устал, дорогой, – тихо сказала Аделаида, которая стояла в изножье старенькой кровати, – Первая встреча всегда самая сложная. И раны отнимают силы, это несомненно…

Она прошла по комнате, подол её синего платья легко шуршал по деревянным половицам. Посмотрев на часы, Аделаида постучала по ладони своей трубкой и сказала:

– Нам нужна помощь, я не хочу терзать его ещё сильнее! Проведите его!

В одно мгновение исчезла и она, только синяя, едва приметная дымка рассеялась в проникающем через растворенное окно свете восходящей над Ворогушами луны.

Глава 8.

Утром Михаил проснулся в твёрдой решимости поехать в райцентр, к доктору. Хоть и назначен у него был приём в госпитале, только в следующем месяце, ничего, попросится на приём сегодня. Дедов самогон – не выход, мало того, что быстро закончится, так ещё и легче от него не станет, только хуже будет.

Утром, когда солнечный свет заливал и двор, и широкий луг, раскинувшийся за забором, и тот дуб… всё произошедшее накануне казалось сном. Не может этого быть, вот и всё! Михаил доставал из шкафа водолазку и лёгкую куртку, купленную им ещё в Москве, как «парадно-выходную», джинсы, кроссовки. До райцентра поедет на мотоцикле, не хочется в автобусе трястись, да до него ещё дойти надо – на тот единственный утренний рейс в Ворогуши и обратно он уже опоздал, а до шоссе – не с его ногой по лесным тропам бегать!

Михаил постоял посреди кухни, прикидывая, что нужно купить из продуктов, и для хозяйства, потом прикрыл окна – на горизонте закудрявились облака, возможно дождь будет. Подумав, он достал старую плащ-палатку и бросил её в люльку, если начнётся дождь – на мотоцикле не очень комфортно будет ехать.

Сложил документы во внутренний карман ветровки, Михаил запер дом и вывел мотоцикл за ворота. Обернулся посмотреть, может быть и не вернётся уже сюда… вдруг доктор скажет – всё… с головой бардак, оставайся-ка ты, друг Михаил, в стационаре.

Аделаида не появлялась сегодня, никто не вышел его проводить… да и есть ли она, Аделаида эта самая, призрак прабабки, или галлюцинация.

Михаил перестал думать про это, вернув себя к вопросам насущным, так сказать. Нужно много чего купить, шлем новый надо, этот воняет плесенью и весь покоцанный, как будто им орехи кололи, аккумулятор на мотоцикл тоже, наверное, придётся новый покупать, этот на ладан дышит.

Когда он стал думать про обычные вещи, стало легче, может всё наладится у него. От стресса чего только не бывает, да ещё и ранения, тоже дают о себе знать.

Михаил рулил по грунтовке в сторону шоссе, ветерок обдувал его лицо, шлем он пока не стал надевать и рассматривал плывущий мимо луг над рекой, и кромку леса по другой стороне дороги. Впереди показался мосток, внутри заворочалось какое-то беспокойство, холодное, неприятное чувство тронуло душу…

Остановив мотоцикл перед мостком, Михаил достал из кармана обезболивающее. А ведь думал и сегодня обойтись без него, перед этим несколько дней боль не так сильно мучила, а тут… Внезапная тьма накрыла его с головой. Показалось, что он оказался под толщей воды, холодной, колючей, дышать было невозможно, тоннами воды его просто прижало к илистому дну, ни рукой, ни ногой пошевелить было невозможно. Ил затягивал, словно болотная топь втягивал в себя тело, чернота погружала его, довольно чавкая. Михаил пытался дёрнуться, изо всех сил, разрывая грудь от беззвучного крика, но путы на ногах, к которым было привязано что-то тяжёлое, не дали ему даже приподняться.

Захлебнувшись своим криком, Михаил будто «вынырнул» из своего видения на солнечный свет. Он сидел на земле, прислонившись спиной к заглохшему мотоциклу, вокруг рассыпались таблетки, пузырёк от них валялся рядом.

Вот это… да… Михаил вытер рукой вспотевшее лицо и подобрал пузырёк, там ещё оставалось несколько таблеток, но Михаил сложил их обратно в карман. Мало ли, может будут нужнее, сейчас ещё можно потерпеть.

В зарослях камыша, недалеко от мостка послышались голоса, и вскоре оттуда выскочили трое мальчишек. Увидев Михаила, они остановились, но потом пошли прямо к нему. На плечах были удочки, сачок, видимо, рыбачили, но улова не было видно.

– Дяденька! Дяденька! – испуганно оглядываясь затараторили мальчишки, – Там… это… Поёт кто-то!

– Да? Ну хорошо, что такого, кто-то отдыхает, поёт, – ответил Михаил, – Что, не клевало сегодня?

– Да уж давно не клюёт, – проворчал один из рыбаков, – Бабушка говорит, нечисть в речке завелась, потому рыба ушла. А сейчас… пел там кто-то!

– Что в этом такого, может тоже рыбачит кто.

– Да вы не понимаете, там прямо в воде кто-то поёт! Мы все слышали! Не на берегу, а в воде!

– Так не бывает, – с сомнением в голосе ответил Михаил, хотя сам уже знал, ему понятно было, кто там поёт, только верить в это он не хотел.

– Идёмте, сами увидите! Мы покажем!

– Идите-ка домой, и никуда не лезьте тут больше, понятно?

– Бабушка говорит, это русалки заманивают, – смущённо потупившись, пробормотал мальчишка, – Утащить хотят к себе!

– Точно! Русалки! – серьёзно ответил Михаил, – Я и сам такое много раз слышал! А потому идите домой и пока на речку не ходите, уговор?

– Уговор! – крикнули мальчишки и понеслись в сторону деревни, на ходу обсуждая случившееся.

Михаил ещё немного посидел на сиденье мотоцикла, стараясь успокоиться. Достал cигaрeты, но тут же убрал обратно, курить не хотелось, даже мутить начало от воспоминания о вкусе табачного дыма.

Надо всё же посмотреть, чего там ребятня напугалась, Михаил пошёл в камыш и стал осторожно ступать, не хотелось испачкать кроссовки. Камыш шуршал, шептал что-то, Михаил помотал головой, уже мерещится всякое в обычном ветре!

Речная гладь простёрлась перед ним, блистая в солнечных лучах. Лёгкая рябь шла у самого берега, но… всё было тихо. Михаил вздохнул, приложил ко лбу ладонь козырьком и оглядел противоположный берег. Самое узкое место русла было как раз под мостом, а здесь река уже чуть расширялась, и уходила дальше, образуя глубокий омут, который широко разливался по весне, заливая половину луга.

Михаил глянул на часы, некогда тут прохлаждаться, ехать пора! Выдумала ребятня себе приключение, да ещё и Михаил на ребячьи выдумки повёлся. Он повернулся и вытянул руки, чтобы проложить себе обратную дорогу в зарослях сдвинувшегося за ним камыша.

Внезапно заиграла тихая музыка… или нет, скорее это был звон какого-то маленького колокольчика. Михаил вздрогнул и стал озираться, в надежде увидеть неподалёку хоть кого-то, у кого могут звучать эти звуки. Может быть сидит где-то рядом в камыше какой-то рыбак, и у него радио портативное играет, или телефон негромко так звонит, чтоб рыбу не распугать.

– Эй! Кто здесь? – громко сказал Михаил и прошёл чуть влево, откуда и раздавались эти звуки.

Никто ему не ответил, пуст был берег, камыш зашумел сильнее под порывом налетевшего с луга ветра. Небольшой мысок выдавался с берега в реку, на нём какая-то коряга валялась, видать, течением ещё по весне выбросило. Видимо на этом мыске обычно и располагались встретившиеся Михаилу чуть раньше деревенские рыбаки, там осталась старая консервная банка с червями и обрывки лески.

Но музыка… никуда не делась, она стала сильнее. Михаил не понимал, что его толкнуло, но он точно знал, куда идти. Сделав несколько шагов, он увидел, что у кромки воды, в иле и мокрой траве что-то блестит. Наклонившись, он понял – это женский браслет, подцепив его веточкой, Михаил достал украшенье из воды. Это была золотая цепочка с подвеской в виде буквы «А».

«Алла!» – вспыхнуло в памяти, и Михаил вздрогнул.

Значит, всё это взаправду… Нужно ехать в отделение, рассказать о находке, но… как рассказать про Аллу, и про Геннадия? Тогда в дурку он заедет торжественно, с мигалками.

Решив, что по ходу дела посмотрит, как быть, Михаил дошёл до мотоцикла, завернул находку в чистую тряпку, и завёл мотоцикл.

Теперь уже не было настроения рассматривать окрестности, он надел шлем и прибавил ход. День обещает быть непростым, и все его планы, скорее всего, изменятся. Да, он правильно угадал, планы действительно изменились, вот только как – такого он и предположить не мог.

Глава 9.

До райцентра, который местные гордо называли городом, он доехал быстро, или, может ему так показалось, потому что он не мог перестать думать о случившемся. Как бы там ни было, была ли Аделаида, и Гена с Аллой, или всё это ему привиделось, но браслет-то был… Хотя, может быть его обронил кто-то, пока купался… Михаил тряхнул головой – сдаст находку в местное отделение, пусть разбираются.

Замелькали дома и магазины, Михаил немного пришёл в себя, стараясь следить за движением машин, становилось жарко и ему нестерпимо хотелось пить. Решив, что сейчас остановится у какого-нибудь магазинчика и купит воды, Михаил стал присматривать место для остановки. Пропустив несколько магазинов, он остановился у симпатичного павильончика, повесил на руль свой старенький шлем и вошёл внутрь.

Продавщица за прилавком что-то писала в пухлой тетради и бровью не повела, что пришёл покупатель, Михаил потоптался немного, оглядывая витрины. Почему он выбрал именно этот магазин, потом он и самому себе не мог объяснить, просто знал, что именно сюда ему нужно зайти.

Продавец продолжала писать в своей тетради, Михаил оглядывал витрину, заставленную бутылками воды и лимонада, но пить почему-то расхотелось. Он повернул голову и в углу помещения увидел открытую дверь в небольшой коридорчик. Его прямо потянуло туда, ноги сами сделали шаги, и Михаил сам не понял, как оказался в этом тёмном коридорчике перед приоткрытой дверью, ведущей то ли на склад, то ли в подсобное помещение.

Всё происходило само собой, Михаил поднял руку и толкнул дверь, она приоткрылась, за нею оказался небольшой кабинет. Обстановка там была недешёвая, почему-то отметил Михаил, деревянная мебель, дорогое кресло возле стола. И в нём сидела женщина средних лет с перекошенным от злости лицом.

Она вздрогнула, когда открылась дверь, а увидев Михаила женщина побледнела и медленно поднялась с кресла. Он молча стоял перед нею и смотрел ей в лицо, не зная, что он должен сказать… и вообще, зачем он сюда пришёл, и кто эта женщина.

«Это она, она… у неё есть это…, – зазвучало в голове у Михаила на разные голоса, – Забери, забери у неё это!»

Голоса гудели, от них становилось не по себе, но Михаил решил, что он не может понять, что ему делать дальше, но… делает. По какому-то наитию делает, так вот пусть так и будет дальше. Он перестал думать о чём-либо вообще, и шагнул вперёд, протянул руку и коснулся ладони этой женщины.

Её лицо перекосилось, она вскрикнула и упала в кресло, оно откатилось к окну, а Михаил открыл ящик массивного стола и увидел там… куколку. Сшитая из какой-то ткани, страшная, с пучком опалённых волос на голове, вся в грязи, а на ней было синее платье. С блёстками.

Михаил взял куколку в руки, она стала скукоживаться, словно иссыхая, а потом загорелась. Пламя пожирало ткань, волосы потрескивали в огне, Михаил держал её в руках, но боли от огня не ощущал.

Женщина в кресле закричала, вытянув вперёд ладони, она выла от боли, руки её на глазах покрывались волдырями, кожа на ладонях горела и слезала клочьями. Когда от куколки в ладонях Михаила остался только серый пепел, женщина в кресле потеряла сознание.

Михаил подул на руки, пепел рассеялся в воздухе, и ему показалось, что пепельная пыль растягивалась в тонкие, не приметные глазу нити, которые поплыли по воздуху в окно.

Михаил вышел из кабинета и снова попал в торговый зал. Продавец сидела там же, где и до этого, стеклянными глазами она смотрела прямо перед собой, словно не видела ничего, и даже страшных криков той женщины в кабинете не слышала.

«Зверобой! Зверобой!» – звенело в Мишиной голове, когда он вышел на улицу и вдохнул полной грудью.

Усталости или каких-то ещё неудобств он не чувствовал, наоборот, пришло какое-то ощущение, словно он сделал именно то, что нужно. Сев на сиденье своего «ИЖа», Михаил надел шлем и спокойно вырулил на дорогу, прикидывая маршрут до местного рынка.

Светофоры подмигивали зелёным, рядом ехали машины, всё было обыденным, обычным. В дурку ехать Михаил передумал, после того, что он видел, было понятно – там ему не помогут. Ему придётся теперь только научиться жить с этим. Наверное, от принятия этого всего на душу Михаила накатило ледяное спокойствие. Ехать в отделение, чтобы сдать найденный браслет, он тоже почему-то передумал.

Он заехал в банк и снял немного денег, потом купил всё, что планировал, прихватив для Семёныча и его жены гостинцы. Интересно, думал он, прохаживаясь между витрин, а Аделаида любит мармелад? И вообще… наверное, он не прав, причисляя её к мёртвым. В платья наряжается, чаи гоняет, да ещё и трубку курит!

«Может быть правду говорят про параллельные вселенные всякие, – думал Михаил, выезжая в обратный путь и оглядывая плывущие по небу густые облака, – И люди попадают в них после… смерти здесь. Да кто вообще может знать, как оно всё устроено, весь этот мир! Наверное, мы и малой толики этого знания ещё не постигли. Только вот… что же с этой женщиной, которая там была… в кабинете…»

Михаил строил догадки, и по его разумению выходило, что женщина эта как раз и была та самая жена этого Геннадия. А куколка… эту куколку кто-то ей сделал, ну, или сама каким-то знанием обладает. И с помощью этой куколки она погубила Аллу, но тогда что с Геннадием?

Облака сгущались над дорогой, загулял ветер, обещая к вечеру всё же нагнать дождя, и Михаил прибавил ход. Вернувшись в свои Ворогуши, Михаил первым делом зарулил к Семёнычу, отдал гостинцы, взамен ему дали лукошко свежих куриных яиц и за отказ наругали.

– Эть ведь как, итить-колотить, – ворчал Семёныч, провожая Михаила до мотоцикла, – Суставы ноють, видать к дождю, а бабка, зараза такая, всё моё лекарство попрятала!

– Что, никакого сочувствия к тебе не проявляет? – сказал, пряча усмешку Михаил, – Так ты ласково попроси, по-хорошему. На вот, я шоколаду купил, думал, может кто в гости заглянет, одну плитку тебе отдам, а ты Клавдии своей подари, да скажи ласково: «Клавушка, милая, только ты на меня поглядела, и суставы ныть перестали!» Точно тебе говорю – выдаст тебе лекарства! Уж чего она тебе даст – таблетку, или пузырь твой – я точно не знаю, но боль твою облегчит точно.

– Вот ещё, шоколад ей, – проворчал Семёныч, но подумав, сказал, – Ладно, давай твою взятку шоколадную!

Поехал Михаил домой, а сам всё усмехался. Тепло так стало на сердце, согревается и сам он возле деда с бабулей его, вроде как душой отдохнул.

Домой Михаил заходил, уже подгоняемый ветром, гнавшим пыль по дороге. Суровая дождевая туча уже закрыла горизонт, наползая своим иссиня-серым брюхом на бор и на деревеньку. Покупки из люльки мотоцикла Михаил таскал в дом уже под первые капли дождя, и буквально через минуту потоки хлынули на землю, прибивая мягкую пыль, застучали по покрытой листовым железом крыше баньки.

Потемнело раньше обычного, Михаил понял, что дождь зарядил надолго, углы дома немного потрескивали, остывая после дневной жары, дома было тепло и уютно. Михаил поставил чайник на походную газовую горелку, прибрал покупки и сел к столу.