Зверобой

За работой день быстро летел, Михаил спохватился только часа в три – надо же поехать на заправку, купить бензин. Да и в хозяйственный магазин попасть надо – пока нет у него электричества, Михаил достал из клети старый масляный фонарь и керосину. Вот к ним надо «топливо», фонарик на батарейках у него был, пока хватит. Ну, может ещё свечей купить. Когда ещё ему электричество сделать сподобятся, неизвестно. Надо позвонить, всё про это разузнать.

Возвращаясь в Ворогуши с полной коляской покупок, Михаил не гнал мотоцикл, нога разболелась не на шутку, наверное, натрудил он её сегодня. Ехал, глядя, как закатные сумерки обнимают округу, как плывёт над речкой под мосток белёсая дымка тумана. Хорошо, что он сюда приехал. Некогда ему тосковать, только вот теперь грусть тронула душу… как там Лена? Неужели он, Михаил, хуже этого плюгавого, с барсеткой…

Встряхнув головой, Михаил отогнал тоску-печаль, некогда тут нюни распускать! Сейчас вот Семёнычу завезёт две его канистры, а после баня у него подтоплена, не до пару сегодня было, так, для проверки топил, но всё одно помыться горячей водой хотелось.

Глянув вперёд, Михаил вздрогнул и ударил по тормозам. На мостке над речушкой стояла девушка. На ней было модное короткое платье с блёстками, открытые плечи были измазаны грязью, которая запеклась и на коленях.

Михаил спрыгнул с мотоцикла и хотел было кинуться к девушке, что с ней случилось?! Может, с мостка упала как-то… Но едва он сделал пару шагов, девушка подняла руку и открыла рот. Оттуда полилась грязная вода, пачкая платье.

Вскрикнув, Михаил споткнулся о попавший под раненую ногу камень, боль от ноги пронзила всё тело, аж в глазах потемнело. А когда он очухался – на мосту никого не было, пусто…

Глава 4.

Через неделю такой жизни в Ворогушах Михаил обустроился со всем уютом, какой только смог себе наладить. Двор был расчищен, завалившийся сарай разобран, уже почти половина старого забора была убрана и свежие жерди ждали нового штакетника. Лесопилка в Кузьминках работала, и Михаил там заказал много материала – и на забор, и на новый сарай, и новые доски на просевшее крылечко. Договорился о дровах, чтоб позже привезли, когда сарай будет у него готов.

Саня обещал приехать в субботу, помочь немного, но Михаил от помощи отказался – другу сейчас не до него, его отец всё ещё в больнице лежал, хотя и стало ему немного лучше.

– Приедешь, когда у меня тут все работы закончатся, отдыхать, – говорил Михаил бодрым голосом, – Не беспокойся ты за меня. Лучше сам скажи, как вы там… может, помочь чем? Что доктора говорят?

– Да чем тут поможешь, – вздохнул Саша, – Сам знаешь. Сейчас вот получше ему, доктор сказал, в областную направят, как только возможно будет. Ну, а у тебя вроде и голос повеселел? Вот и молодец, чего горевать, где наша не пропадала!

Михаил и в самом деле за делами как-то забывал о предательстве Лены, только иногда нет-нет, да и думал… Когда-то они вместе приезжали сюда, и Вовке нравилось копаться с Михаилом в мотоцикле, а потом они ехали кататься по лесной дороге, привозили Лене букет полевых цветов. Прошлое не вернуть, как ни тоскуй по нему… так что погружался Михаил в заботы свои с головой.

С электричеством всё оказалось сложнее – пришлось ехать в город, писать заявление, прикладывая копии разных бумаг, и после этого ему велели ждать. Однако сидевший вместе с ним в очереди мужичок сказал, что ждать ему придётся долго. Тогда Михаил решил, что пришла пора немного попользоваться своими «корочками» и отправился напрямую к руководству. Там ему было обещано, что сделают работы по его заявлению в самые кратчайшие сроки.

Михаил поразмыслил и поехал покупать генератор, потому что жить без холодильника было не очень удобно. Хотя бы ненадолго включать старый «ЗиЛ», который морозил отлично, несмотря на почтенный возраст, и холод держал. Ещё у Михаила подпол был, конечно, но там прибраться надо было, известью побелить, как бабушка делала раньше.

Вечер Михаил встречал, сидя под окном на новенькой, сработанной собственными руками скамейке и смотрел, как поднимается над банной трубой дымок. Мысли медленно и спокойно текли в голове, он оглядывал двор, довольный его преображением за то время, что он здесь живёт. Хотя ещё много чего сделать надо – вон, крышу на бане перекрыть, может, уже железную положить что ли…

Михаил осматривал крышу бани и вдруг его глаз уловил что-то возле нового забора, рядом с калиткой. Повернувшись, Михаил вздрогнул… Нет, он, конечно, тут не на хуторе живёт, и люди не впервые возле его двора ходят. Пастух, бывало, вёл на низинные лужки всё сильнее редевшее деревенское стадо, или Семёныч на своём допотопном велосипеде на пасеку направлялся, или в лес кто топал с рюкзаками, из приезжих, которые там то ли «любимых» Семёнычем инопланетян искали, то ли пресловутые «места силы» – новомодное явление. Но в этот раз что-то насторожило Михаила…

У забора, облокотившись на новенькие штакетины палисада, стоял среднего роста мужчина, чуть полноватый, с жидкими русыми волосами, зализанными назад. Михаил рассматривал мужчину, а тот глядел на него хмуро, устало и ничего не говорил.

– Вы ко мне? – размышляя, что одет этот мужчина для деревни странно, спросил Михаил.

А гость и вправду был одет довольно нетипично – на нём был костюм-тройка, светлая сорочка и галстук-бабочка. Но стоило Михаилу присмотреться к этому странному незнакомцу, сердце его похолодело. Догадка вертелась в голове, но… этого просто не могло быть! Так не бывает! Но…

Пиджак был грязным, то ли в пыли, то ли в засохшей грязи, а на воротнике светлой рубашки виднелись пятна крови.

– Ты кто? Откуда явился? – голос Михаила сделался суров, он пожалел, что нечего взять сейчас в руку, чтобы в случае чего… хоть палку бы какую…

– Пшш… пжжж… пмж….., – мужчина открыл рот, из него посыпались на костюм чёрные черви.

– Да кто ты?! – заорал Михаил, вскочив на ноги и не зная, что делать.

Он видел смерть… не раз видел её там, в окопах, пробитых ценой кровавых мозолей в каменистой земле… И этот мужик был определённо не живым!

Но как же тогда? Вот стоит он, хлопает глазами, шевелит потемневшими губами, силясь что-то сказать.

– И… изыди, – пробормотал Михаил и повёл рукой, словно стараясь оградить себя… моргнул, и мужик в костюме пропал.

Может, это таблетки так действуют, думал Михаил, с опаской подходя к забору на трясущихся ногах. Ведь таблеток ему много прописали, принимает он их усердно – утром, в обед и вечером. Надо к доктору, рассказать ему всё, может быть, заменит препараты, которые вызывают такие галлюцинации…

Михаил знал, что у таких, как он, переживших многое на этой странной войне, бывают… помутнения. Чаще – на фоне чрезмерного употребления горячительного, но ведь Михаил никогда этим не грешил, почему же тогда? Да нет, это просто… просто… от общей усталости и пережитого стресса, который он так старался в себе подавить.

Кое-как собравшись с духом, он осмотрел забор и землю возле него. То место, где только что привиделся ему мужик в галстуке, было усыпано сухой грязью, похожей на пепел.

Михаил вспомнил ту девушку в нарядном платье, которая ему на мостке привиделась, почему-то ему подумалось, что эти два происшествия как-то связаны между собой.

Заперев калитку Михаил оглядел пустынную дорогу, ведущую в лес, никого не было окрест, вдали где-то тарахтел трактор, ночное покрывало уже синело над лесом, медленно обнимая затихающую деревеньку.

В ту ночь Михаил впервые запер все двери – и первую, в сенях, и вторую, в дом. Может и ставни закрыть, подумал Михаил, глядя сквозь отмытые до блеска им самим стёкла на двор. Ну, от своих собственных галлюцинаций какой смысл запираться? Михаил зажёг фонарь, и лампу на столе, потом подумал, вышел на крыльцо и повесил на крюк над крыльцом купленный недавно кемпинговый светильник на батарейках.

Нестерпимо захотелось есть, и Михаил достал из холодильника колбасу, яйца и зажёг походную газовую конфорку, которую так кстати купил на днях. Приготовив на старенькой бабушкиной сковородке яичницу, Михаил немного подумал, и достал подаренную Семёнычем бутыль. Сегодня похоже это ему будет кстати, а то руки и ноги до сих пор трясутся.

Caмoгoн был крепок, у Михаила с первой же стопки перехватило дыхание, из глаз брызнули слёзы, но зато чуть погодя ледяной страх отпустил душу. В голове немного прояснилось, и намазывая горчицей хлеб, Михаил подцепил на вилку кусок жареной колбасы и подумал – да мало ли, чего может показаться, это не повод сразу к врачу бежать. Пройдёт само! А то запишут его в списочек, потом на работу никуда не устроишься, а ведь кто знает, как дальше жизнь будет складываться!

Нужно взять себя в руки, выспаться и как следует отдохнуть, ведь все неотложные дела переделаны! Завтра он съездит в Кузьминки, там аптечный пункт ещё работает, купит себе успокоительное, или, может, снотворное, поваляется пару дней без дела в кровати, протопит как следует баню и отпарится наконец. И всё встанет на свои места!

Умывшись, Михаил снова выглянул в окно, освещённое фонарём крыльцо было пусто, и у калитки никого не было, в приоткрытую створку лёгкий ветерок приносил издали ленивый лай чьей-то собаки. Тоже надо пса себе завести, подумал Михаил, всегда мечтал.

Взяв с полки книгу, он нашёл их целую коробку на чердаке – некоторые он помнил, это бабушка ему покупала. Сейчас попалась на глаза Агата Кристи, сойдёт, решил он, и завалился в кровать.

Сон сморил его на пятой главе, он уронил книгу себе на грудь и глубоко задышал.

Проснулся Михаил от того, что его будто толкнул кто. В доме было тихо, только ходики мерно отстукивали время, и за печкою потрескивал сверчок. Однако поглядев в дверной проём, ведущий из маленькой комнаты в большую, Михаил увидел, что у стола кто-то сидит. Силуэт был хорошо виден в свете яркой луны, падающем через окно… человек покачивал ногою и легонько постукивал пальцами по столешнице.

Глава 5.

– Кто здесь? – Михаил старался говорить спокойно, хотя сердце его стучало так сильно, что ему казалось, будто этот стук раздаётся на весь дом.

Он же запер дверь…Или нет? Да как не запер, если так перепугался, увидев мужика в пиджаке, возле забора! Всё он запер… а если с заднего крылечка кто-то вошёл? Может он забыл запереть дверь в клеть, а оттуда в дом тоже можно попасть… Все эти мысли пронеслись в Мишиной голове быстрее молнии, и последней появилась одна единственная, яркая и чёткая – он свихнулся окончательно, теперь ему нужно ехать в город и сдаваться в дурку! Он вскочил и лихорадочно натянул трико.

– Милый, не нужно никуда ехать, – прозвучал в тишине спокойный женский голос, – Ну, зажги лампу что ли, если тебе так страшно. Да не бойся, не съест тебя никто.

Женское, хорошо поставленное контральто звучало в тишине успокаивающе и дружелюбно, но руки у Михаила всё равно ходили ходуном, когда он пытался зажечь стоявшую на табурете керосинку. Потом подумал про фонарик, но огонёк под стеклом уже заиграл, запрыгал, разгорелся ярче и осветил комнату.

Михаил взял лампу и храбро, на трясущихся ногах, шагнул в большую комнату. У круглого стола, стоявшего возле окна, сидела пожилая дама. Хотя, назвать её старушкой язык бы не повернулся!

Одета дама была очень специфично – серое платье с корсетом, который держал её изящно и прямо, прибранные в валик на затылке седые волосы венчала шляпка с коротенькой вуалью, прикрывающей даме одну бровь. В руке, облачённой в перчатку, она держала тонкую и очень длинную курительную трубку, из которой тоненькой струйкой то и дело вился лёгкий дымок. Михаил, ожидающий почуять знакомый запах табака, даже не смотря на свой страх удивился – в комнате пахло миндалём, спелой смородиной или какими-то другими ягодами, он не понял.

– Вы… вы… вы… кто? – чуть потряхивая керосинкой, которую он держал перед собой, словно пытаясь защититься, спросил Михаил.

– Миша, солнышко, успокойся, – сказала дама и пустила вверх струйку дыма, – Ты лампу лучше поставь куда-нибудь, ненароком уронишь. А нам здесь пожар вовсе ни к чему.

Михаил послушно поставил лампу на невысокую этажерку и замялся… что-то в этой даме казалось ему знакомым, хотя он не мог вспомнить, где он мог её видеть. Судя по наряду, она была какой-то… актрисой, наверно?

– Немного не угадал, – улыбнувшись, сказала дама, она явно слышала его мысли, – Я певица. Да ты присядь, свет мой, я вовсе не желаю, чтобы из-за моего визита у тебя удар приключился.

Михаил послушно сел на стоявший возле двери в маленькую комнату стул, он всё ждал, когда эта галлюцинация закончится, и тогда он соберёт сумку, закроет дом и первым же рейсом пригородного автобуса отправится сдаваться в сумасшедший дом.

– Дорогой, успокойся, ты не сходишь с ума, отнюдь. После того, как ты вернулся домой, твой мозг постепенно возвращается к состоянию, которое так необходимо тебе сейчас. Что ж, если так, я представлюсь, меня зовут Аделаида Витольдовна, но ты можешь звать меня просто Аделаидой. И тебе я прихожусь… прабабушкой. Ах, как это страшно звучит, друг мой! – дама помахала трубкой, – Хотя, я весьма рада, что мой правнук оказался таким видным мужчиной! Что ж…

– Вы… вы мёртвая, что ли? – промямлил Михаил и тут же смутился, от его слов дама расстроенно нахмурилась, – Извините…

– Да… будет немного труднее, чем я ожидала, – Аделаида постучала по столу обтянутыми перчаткой тонкими пальцами, – Давай мы этот вопрос проясним позже. Если, конечно, он не перестанет тебя интересовать.

– Так… значит это я умер?

– Боже мой, да нет конечно! – Аделаида начала немного сердиться, – Если ты успокоишься и немного помолчишь, я скажу всё, что нужно тебе знать именно сейчас.

Михаил глубоко вздохнул и попытался унять дрожь в ногах и руках, нестерпимо захотелось пить, на что Аделаида повела рукой, как бы приглашая Михаила пройти в кухню, а сама стала раскуривать свою трубку.

Расплескав на себя половину небольшого ковшика, Михаил напился воды из ведра, потом сильно потёр лицо руками в надежде, что он спит и сейчас проснётся. Но загоревшееся под шершавыми ладонями лицо дало понять, что ничего он не спит!

Вернувшись в комнату, Михаил сел на старенький диван у стены, подальше от Аделаиды… потом спохватился:

– Я… простите, может быть вы тоже хотите воды? Или там… чай?

– О, это очень мило, но… не сегодня, – ответила Аделаида с улыбкой, – Что ж, начнём? Я рада, что к тебе послали именно меня, хотя было и другое мнение в этом вопросе, но решающий голос твоей бабушки дал нам этот шанс познакомиться. Помолчи пока, прошу, – Аделаида подняла руку увидев, что Михаил хочет что-то сказать, – Все вопросы немного позже. Так вот, меня послали рассказать тебе о нашем семейном даре, хотя некоторые считают его проклятьем. Очень жаль, дорогой мой, что тебе не довелось провести своё детство в окружении семьи, ведь в этом случае тебе всё рассказали бы, научили, когда пришло время. Так что теперь я буду твоим учителем.

Михаил, сидевший на стуле так же прямо, как его собеседница, словно и на нём тоже был надет корсет, снова с силой потёр лицо, силясь проснуться.

– Ты не спишь! – на этот раз Аделаида говорила строго, видимо, непонимание Михаила стало её раздражать, – Соберись. К тому же сегодня у нас просто знакомство, ничего особенного делать тебе не придётся.

– Я… не могу понять, это… как это может быть, такое? – голос Михаила прозвучал как-то жалобно.

– Мишенька, золотце, успокойся, – смягчилась Аделаида, – Ты особенный человек, только и всего. Ну скажи мне, разве ты никогда не замечал за собой ничего странного?

Михаил задумался. Сейчас, когда он немного успокоился, и страх от неожиданного появления в его доме покойной прабабушки, служившей когда-то в столичном театре оперной примой, выветрился, он начал вспоминать…

Там, в казарме, и позже, в низеньких, похожих на катакомбы блиндажах он всегда знал, кто из сослуживцев сегодня окончит свой земной путь. Сначала принимал это за случайность, но потом понял – это закономерность. Как это получалось – он не понимал, но каждый раз знал, кто из группы разведки не вернётся обратно. Когда понял – испугался. Потом начал пытаться спасти таких, но вышло у него это всего лишь три раза. Остальные попытки проваливались, и даже оставаясь в относительной безопасности, люди умудрялись умирать. То шальная пуля, то миномётный обстрел, то ещё что, но исход всегда был один. Те три раза он запомнил… один из таких – это был его друг Саня.

– Три человеческих жизни, не так уж и мало, – тихо ответила Аделаида.

– Вы можете этого не делать?! – раздражённо сказал Михаил, – Мне не нравится, когда кто-то лазит в моей голове!

– Конечно, дорогой, тебе стоило только сказать мне об этом, – деликатно ответила та, – Больше не буду, прости.

– Ладно, – Михаил всегда умел быстро брать себя в руки, только в этот раз ему понадобилось немного больше времени, всё же случай… неоднозначный, – Так чему вы должны научить меня, дражайшая Аделаида Витольдовна?

– Милый, просто – Аделаида. Вот и молодец, собрался и заговорил о деле. Кровь, что сказать! Что ж… Не то, чтобы я могла тебя учить… скорее, моя задача в том, чтобы помочь тебе понять, что ты можешь. Открыть твой дар, так сказать.

– Да какой дар, нет у меня ничего, – махнул рукой Михаил и сам себе удивился, потому что появление дамы в платье с корсетом в его доме уже не казалось ему странным.

– Скажи, в последнее время с тобой ничего странного не случалось? – спросила Аделаида и снова пустила вверх струйку миндального дыма.

– Ну… сегодня мне привиделся мужик в костюме, он стоял у забора и молча на меня смотрел. А когда пытался что-то сказать… Короче, по-моему, он был… ненастоящий, или мёртвый. А до этого мне ещё девушка показалась, на мосту.

– Ну, вот и твоё первое испытание, – кивнула Аделаида своей шляпкой, – Они не просто так тебе привиделись, они помощи просят. И вот когда ты его пройдёшь, мы и поймём, что за дар тебе достался. Кроме того, что нам уже известно.

– А… что нам известно? – растерянно спросил Михаил.

– Ну как же? Ты можешь видеть мертвых, и умеешь предвидеть смерть. А ещё можешь исправить, если человек принял на себя чужую стезю, ты можешь править его Путь, исправляя искривления и возвращая на Настоящий. Не так уж мало, друг мой! А теперь иди спать, нужно набраться сил. И кстати, немедленно оставь эту дурную привычку – курить!

Что-то щёлкнуло в воздухе, наподобие электрического разряда, Аделаида исчезла, едва только Михаил открыл рот заявить ей, что сама-то она курит!

Он встал, снова потёр лицо, потом пошёл в кухню и умылся. Что это было?.. Не может быть, вот просто этого всего не может, это помутнение, от лекарств, от пережитого стресса, от тоски по Лене и Вовке, от переживаний за Сашиного отца…

Махнув рукой, Михаил решил, в любом случае утро вечера мудренее, и рухнул в кровать. Поворочавшись немного, он подумал, что сдаться в дурку он и утром успеет, и тут же заснул.

Глава 6.

Открыв глаза, Михаил потряс головой. Она не болела, и даже обычно ноющий по утрам затылок не беспокоил его. Повернув голову, Михаил посмотрел через растворенную дверь в большую комнату. В льющемся через отмытые окна солнечном свете плясали пылинки, круглый стол на своём обычном месте, стулья…

Приснится же такое, подумал он и помотал головой. Нужно поехать к врачу… но сегодня обещали привезти доски, нужно крышу на сарае делать, пока дожди не начались. Может, позже, не хотелось ему сейчас нова этих больничных запахов, пустой безвкусной еды…

Михаил поднялся, вот сейчас он умоется, наведёт себе большую кружку крепкого кофе, а потом… С такими мыслями он вошёл в большую комнату и почуял едва уловимый запах миндаля. Он остановился, глядя на пустой стул, где сидела дама в шляпке…

Не сон это был, и не галлюцинация, пришло чёткое понимание, да он всегда это знал, только… не верил, не позволял себе верить. Ну что ж, если даже он свихнулся, пусть. Он живёт здесь один, в доме у околицы, никому не мешает, вот и будет сходить с ума дальше, а там видно будет.

Скоро приедет Саня, вот у него и можно спросить, как он оценивает психическое состояние друга, уж Саня врать не станет, скажет прямо, если что-то не в порядке.

Позавтракав бутербродами и кофе, Михаил занялся хозяйством, дел полно и некогда дурить. Ближе к обеду приехали парни с Кузьминской лесопилки, Михаил договорился с ними, что те подшабашат у него, поставив новый сарай.

Во дворе стало людно, застучали молотки, работа сопровождалась смехом, разговорами с матерками, и на время Михаил позабыл и про Аделаиду, и про мужика в костюме. Он подавал гвозди, пилил доски, садился иногда отдыхать, когда раненая рука уже отказывалась его слушаться.

– Ну вот, сегодня уже и закончим, – сказал Михаилу старший этой компании, Сергей, – А ты говорил, неделя! Да мы за неделю пять сараев тебе тут поставили бы. Что, нравится?

– Да, вы молодцы, – Михаил и в самом деле был доволен новой постройкой, – Отлично получилось, можно и дрова везти!

Особенно ему нравилась собственная идея сделать на дровяном сарае этакий чердачок, чтоб там веники хранить можно было, берёзовые. Кстати, за ними надо будет съездить завтра. А что, нарежет веток берёзовых над оврагом, погрузит в коляску, а уж после во дворе спокойно навяжет веников.

Рассчитавшись с работниками и договорившись, чтоб в пятницу они же привезли ему машину дров, Михаил стал прилаживать на дверь нового сарая проушины для замка, а сам всё думал…

Солнце уже висело над самым лесом, вечерело, и вот интересно… придёт ли сегодня Аделаида? Странно, но после её визита Михаил чувствовал себя гораздо лучше, чем во все эти дни, проведённые в деревне. Старые раны меньше его беспокоили, он даже обезболивающее не пил сегодня, хотя весь день провёл на ногах.

Михаил подмёл стружку и опилки во дворе, проверил печку в бане, которую решил подтопить, чтобы помыться перед сном. И почему-то всё время поглядывал на забор, туда, где вчера стоял тот мужик, в костюме-тройке, но сегодня там никого не было… и хорошо, конечно. Только всё же любопытно было, что бы это всё значило.

Взгляд его привлекала небольшая фигурка, появившаяся на тропинке, ведущей из леса. Это был ребёнок, он быстро приближался, по всей видимости бежал. Михаил облокотился на штакетник и стал смотреть, больше от любопытства. Но чем ближе подходил вышедший из леса человек, тем больше Михаил понимал – это не ребёнок…

По тропинке от леса к колодцу напротив Михаилова дома подходил невысокий коренастый человечек, с бородой и кустистыми рыжеватыми бровями.

«Карлик что ли, – подумал Михаил и отвёл взгляд, неудобно стало, что он так разглядывает человека с физическим недостатком, – Чего он в лесу-то делал? Надо Семёныча спросить, что за карлик у нас в деревне живёт, раньше вроде не было таких никого…»

– Не ходи на овраг, – буркнуло снизу, Михаил глянул за забор, там стоял он, потирая рукой бороду, – Я говорю, на овраг пока не ходи.

– Ч… что? Почему не ходить? – оторопело спросил Михаил в изумлении глядя на карлика, – А ты…кто?

– Ты – Зверобой? – сердито засопел карлик.

– Кто? Я… нет, никакой я…

– Ты Кудеяров?! – карлик начал багроветь от злости и щипать себя за бороду, – Ты Ефросиньи внук и живёшь в этом доме?!

– Я… да, это я, но я не…

– Значит, ты – Зверобой. И я тебе говорю- не ходи пока на овраг!

– На двор его не пускай, – послышалось от крыльца знакомое контральто, – А то не отвяжешься от них потом.

Михаил обернулся. Аделаида стояла на крыльце облокотившись на перила со своей трубкой в руке, и не глядя на стоявших у палисада выпустила вверх дым.

– А ты… вы… и днём что ли можете приходить? – Михаил уже и не знал, чему больше удивляться.

– Могу и днём, – Аделаида помахала рукой и улыбнулась.

Сегодня на ней было синее платье с белым кружевным воротником, а на голове шляпка с синими и голубыми пёрышками, скреплёнными белым камнем.

– Не наговаривай на нас! – рявкнул карлик, сердито глядя на Аделаиду, – Болтаешь только, брякотуха! А ты, – тут карлик ткнул в Михаила толстым, как сарделька, пальцем, – На овраг не ходи! А не то худо будет!

Круто развернувшись на месте, карлик порысил обратно к лесу, в который опускалось закатное солнце, возводя в небо красный столб.

– К…кто это был? – спросил Михаил, хотя уже понимал, что не удивится любому ответу Аделаиды, – Карлик какой-то… Чего он, в лесу что ли живёт? И как он узнал, что я на овраг собираюсь ехать, веники резать?

– Вопросы, вопросы, – распевно проговорила Аделаида, и повела рукой в синей перчатке, – Ты в баню собирался, так ступай. А после станем пить чай, тогда и поговорим.

Михаил торопливо тёр себя мочалкой и размышлял. Не похоже было, что он свихнулся. Или похоже? Может, к Семёнычу сходить, поговорить… И расспросить невзначай про карликов, может и в самом деле приехали сюда жить, дом какой-нибудь пустующий заняли. Ну вот как цыгане, приезжают же откуда-то, живут, покоя от них потом нет никому. А тут может вот, карлики…