Деревня Тюмарково

Выставив добычу в старенький холодильник, дребезжащий на мосту своими изношенными деталями, я вернулась в комнату и легла на надутый мной матрас. Подложив под голову руки, я смотрела на блестящие листы росшей рядом с окном калины и думала о том, что пора собираться. Ведь у меня не было нормальной посуды. Не было полок, мебели и тряпок. Не было еды и нормальной плитки, на которой эту еду можно приготовить. А еще мне нужно было привести себя в порядок и через два дня выйти на работу.

– Согласись, – сказала я собаке, – здесь классно. Но траву нужно косить. Нужно вырезать разросшийся рядом с крыльцом малинник и убрать прячущуюся за его прутьями свалку. Нужно… – Даже не знаю, стоят ли усилия того, чтобы их совершать.

Маня положила голову на лапы и вздохнула. Кажется, ей тут было хорошо. А у меня в голове уже складывалась калькуляция предстоящих расходов. И по всему выходило, что в этот дом нужно было вложить гораздо больше той суммы, за которую я его приобрела. Похоже, следовало хорошенько подумать и определиться, стоит ли предстоящая игра свеч.

Легкий летний дождь все шуршал по крыше и стучал по стеклам, отдавая земле спокойную июньскую прохладу. Поэтому, сама не заметив как, я закрыла глаза и заснула. Да так крепко, что проснулась только вечером. Причем от собачьего задорного лая и настойчивого стука в окно.

Поднявшись, я протерла глаза и поспешила к двери, за которой стояла Серафима.

Ойкнув, она увернулась от промчавшегося между ногами собачьего тела и улыбнулась моему заспанному виду.

– Пойдем, – сказала она, – обедом тебя накормлю. А то, небось, голодная, вместе с собакой сухари ешь. Газа-то у тебя нет!

– У меня электрическая плитка есть. И чайник. – Оправдывалась я, пытаясь попасть ногами в тапки. – Спасибо, я днем поела! А… это что?

Еще раз потерев глаза, я смотрела на скошенную валками траву перед своим крыльцом.

– Так тебе трава-то не нужна. – философски заметила бабушка Серафима. – А моей козичке зимой надо что-то есть. Завтра Толик валки разворошит, она и высохнет. Ну что, собралась? – Она посмотрела на мои ноги. – Идем. Борщ стынет. И не отнекивайся. Чай не в городе.

– Ага. – Согласилась я. – Уже иду.

***

Готовила моя соседка по тому же принципу, с помощью которого хорошие хозяйки кормят живность: мелко порезанные ингредиенты смешиваются, заправляются соусом с зеленью и подаются на стол. Кажется, в салате я разглядела колбасу, а в жареной картошке однозначно наличествовало сало. Внутренне содрогнувшись, поскольку жирную пищу не выношу, я улыбнулась Толику, уже достающему из серванта советского образца пятидесятиграммовую рюмку синего цвета.

– Самогончику? – Поинтересовался он. – Исключительно для здоровья. Профилактика любых инфекций. Особенно, кишечных.

– Не-нет… – С улыбкой отказалась я, поскольку даже запах этого средства от всех болезней вызывал головокружение. – Вот тарелочку борща – с удовольствием.

В это время Серафима поставила передо мной большую и глубокую миску, до краев заполненную красной дымящейся жидкостью, в центре которой плавал белый сметанный айсберг. Пахло от борща так, что даже Маня, спрятавшаяся под столом между моими ногами, высунула из-под скатерти мокрый черный нос.

Между делом опрокинувшая стопку бабушка Сима бесстрашно ткнула в наглую собачью моську пальцем.

– Не лезь. Когда остынет, и тебя угощу.

Рыжий кот, с высоты книжного шкафа взиравший на бессовестное вторжение чужой морды на собственную территорию, переступил с лапы на лапу и удивленно округлил глаза.

А потом, когда я прикончила суп и думала, каким образом, не обижая соседей, отказаться от котлет с картошкой и тех самых салатов, пришел Семен. Казбек, прикинувшись тенью, просеменил следом. Под столом стало тесно, зато все внимание переключилось на нового гостя, и стопок на столе стало три.

Скоро разговор зашел о каких-то местных проблемах. Решив, что что могу идти восвояси, я поднялась со стула. Но Семен тут же заметил мою попытку и широко улыбнулся.

– В кои-то веки в нашем краю появилась свободная женщина…

– Ага. – Согласилась я. – Вот только ты занят.

– И что? – Удивился тот. – Наташка-то не против.

Я подняла глаза к потолку и все-таки вышла из-за стола.

– Спасибо, Серафима Александровна, за вкусный обед. С меня причитается. А теперь поясняю для тех, кто не в курсе… Одинокая женщина – это не брошенная мужем сиротинушка, ждущая чьих-то объятий на колкой траве сеновала. Это – м-м… состояние души, которой не хочется, чтобы в ее уютном доме, на ее уютном диване лежало абсолютно инертное и не приспособленное к жизни существо, возомнившее себя вершителем чужой судьбы.

– Так я на дом и не рассчитываю! – Засмеялся Семен. – Только на сеновал.

– Не перебивай мою тронную речь. – Я оперлась ладонями на край стола и посмотрела в блестевшие предвкушением пьяные мужские очи. – Итак… Только что я говорила про душу, но не рассказывала про тело, которое с ней абсолютно солидарно.

– Чего? – Это влезла в наш разговор Серафима.

– Проще говоря, прошу всех вас донести до возжелавших ласки двуногих лиц мужского пола следующее: если ко мне кто-то с подобными намеками сунется… Спущу собаку, которая спустит со сластолюбца штаны.

– Так она не кусается. – Вспомнил Толик.

– Да. – Согласилась я. – Пока не скажу ей заветное слово, начинающееся с буквы «ф» и заканчивающееся на «с». Посерединке «а». Но, думаю, крайностей не будет. Еще раз благодарю… Пойду, прогуляю Маню и полюбуюсь на закат.

Когда мы вышли на дорогу и двинулись в сторону соседней деревни, нас нагнал запыхавшийся Казбек и, как само собой разумеющееся, побежал с Манькой рядом.

– Тебе тоже лекцию прочитать? – Спросила его. Но тот, гордо задрав лохматую голову, мой вопрос проигнорировал. Зато моя собака была счастлива: здесь, в деревне, у нее появились друзья, с которыми можно было поиграть, разделить трапезу и просто пройтись по дороге, вынюхивая всяческие интересные запахи.

Над полем, куда мы вышли из посадки, догорал розовый закат. Нежные краски уходящего за горизонт солнца смешивались с приглушенным флером наползающей с востока ночи, рождая на стыке света и тьмы совершенно неземные лиловые и зеленоватые оттенки. Отражавшие радужную палитру облака вспыхивали золотом и покрывались ярким румянцем, словно щечки юной девушки, увидевшей всего в нескольких шагах своего возлюбленного. Дальний лес постепенно выцветал, становясь просто темной щеткой, отделившей царствие небесное от уставшего за день земного. Где-то в его глубинах слышался резкий стрекот взлетевшей с насиженной ветки сороки.

Казбек поднял уши, и я тоже насторожилась: не хотелось бы встретиться на одной, пусть даже накатанной автомобильными шинами, дороге со здоровым лосем или вышедшим на прогулку кабаном.

– Ну что, девочки, мальчики, – сказала я собакам, – поворачиваем домой?

Понятное дело, моя Маня привыкла слушаться и сразу направилась в обратную сторону. Но и Казбек, не проявляя никакого порыва к самостоятельности, посмотрел на меня и неспешно потрусил к деревне.

– Умнички мои! – Похвалила я песелей и поспешила за ними.

Проводив дам до крыльца и не напрашиваясь, как его хозяин, в гости, Казбек отправился в свою будку. Маня завалилась на подстилку, а я поставила греть чайник и составлять список необходимых вещей, которые нужно будет купить и привезти с собой в следующий раз.

В открытое и занавешенное выданной бабушкой Надей старой занавеской окно рвались не только голодные комары, но и песни ночных птиц. К моему удивлению, где-то в придорожных кустах до сих пор распевался соловей. Еще какие-то птички попискивали около соседской бани. Играла магнитола Толика, дополняя тихой музыкой природные звуки. Далеко, похоже в деревне на горе, залаяли собаки. Их брехню, немного подумав, подхватил Казбек. Смеялись вышедшие на позднюю прогулку женщины… Из-за деревьев, освещая их кроны и нескошенные метелки трав, выкатилась оранжевая луна.

Отодвинув пустую чашку, я взглянула на страницу, исписанную мелким текстом, и тяжело вздохнула. Даже если я все куплю, понадобится грузовик, чтобы это все привезти. Пусть не камаз, но хотя бы газель. Только доставка в край, куда Макар телят не гонял, при условии, что такой сумасшедший водитель найдется, окажется дороже общей суммы покупки.

– Мань… – Я потянулась, раскинув в стороны руки. – Как смотришь на то, чтобы купить прицеп?

Когда Маня на меня посмотрела, я поняла, что сильно переоценила свои возможности. Не финансовые, но чисто человеческие.

– Ладно. – Мне пришлось согласиться с ее молчаливым неодобрением. – Будем действовать по мере возможностей, которые в данный момент говорят о том, что продукты на исходе. Как и выходные дни. Готовься морально: уже завтра едем домой.

***

Следующим утром нас провожали в дорогу взгляды сидевших на лавочке бабушек, грустные глаза Казбека и ликующие вопли петуха.

– Рано радуешься, чудак. – Сказала я ему, открывая для собаки автомобильную дверь. – Мы вернемся. Даже не сомневайся.

Гордый птиц, проследив, как я вешаю замок и запираю двери в дом, захлопал крыльями и, величаво переступая лапами через разостланную для просушки траву, направился прямиком в мусорную кучу, находившуюся неподалеку от моего крыльца.

– Ничего, – пообещала я, – в следующий раз привезу с собой пару рулонов металлической сетки!

Кстати в сарае, что за домом, я нашла вполне неплохие водопроводные трубы. И не из китайского пластика, а из советской стали. Ну да, они были немного ржавые и разного размера… Но разве какой-то кусок железа устоит перед напором женщины с болгаркой? Осталось придумать, куда и на чем вывезти весь тот мусор, что предыдущие хозяева, похоже, выбрасывали прямо с крыльца. В общем, если не торопиться и заниматься делами по мере возможностей, то у меня все получится!

Помахав на прощание бабушкам из открытого окна машины, я выехала на дорогу. Помнится, вчера Толик говорил, что через поле, где мы гуляли, и лес накатана неплохая грунтовка, которая выведет нас на трассу, сократив путь километров на тридцать.

– Пробуем? – Спросила я Маню, высунувшую уши в раскрытое окно. – В принципе, мы ничего не теряем, кроме подвески. Но я обещаю быть очень осторожной!

В конце концов, на улице – не январь. Поэтому, немного подумав, я свернула с асфальтированного куска пути направо.

А вот и раскинувшееся под небом голубым поле… Мягкий песчаный грунт и высокая по обочинам трава. Кажется, моей собаке хотелось выпрыгнуть и убежать назад. Причем так быстро, чтобы я не смогла ее догнать. И действительно, что ждало ее в городе? Дневное одиночество в жаркой квартире, прогулки на поводке утром и вечером, а также множество неадекватных псов с придурками-хозяевами, считающими себя если не владыками мира, то уж точно владельцами занятого ими газона.

Знала я одного деятеля, выгуливавшего за нашим домом стаффорда и овчарку без поводков. Этот молодой человек развлекался тем, что сидел за кустами в ожидании беспечной тетки-собачницы или пенсионера с каким-нибудь чихуа. И если жертва его не замечала, в ужасе убегая прочь, мужчина спускал тварей и с наслаждением смотрел, как две здоровенные псины норовят разорвать прижавшегося к хозяину малыша и довести человека до инфаркта. Уж не знаю, что потом с тем идиотом случилось, но, однажды, вернувшись из деревни, я обнаружила абсолютно пустой газон в самое прогулочное время. Тоже самое повторилось на другой и третий день. Только осенью я увидела этого парня. Он шел по соседней улице с одной овчаркой. Видимо молодой человек не догадывался, что у хрупких женщин бывают скорые на расправу мужья. В любом случае, одним ненормальным в нашем дворе стало меньше. Но это было потом. А сейчас мне пришлось поднять задние стекла, чтобы Маня не выпрыгнула из медленно движущейся машины.

Обидевшись, собака легла и положила морду на лапы. Но разве можно игнорировать место, где еще не успела побывать? Как только машина начала переезжать по низенькому мостику мелкую речушку, Маня вскочила и перебралась на переднее сидение. Я не возражала, а она, водрузив лапы на торпеду, уткнулась носом в лобовое стекло.

И правда, бор за речкой был очень красив. Высокие сосны упирались лохматыми вершинами в небо. В воздухе танцевали бабочки, а обочина краснела земляникой. Моя душа тоже не выдержала. Заметив сбоку небольшую полянку, я завела на нее машину и выключила двигатель.

– Ладно. Пойдем, немного пройдемся.

Как только я распахнула водительскую дверь, Маня прыгнула мне на руки и буквально вылетела наружу. На ее морде, вместе с удивлением, ярко сияло счастье. Она прыгала, бегала по полянке в полном восторге. А я, склонившись к земляничным кустам, собирала душистую ягоду в высокий стакан из-под кофе.

Когда стакан был полон, я позвала улегшуюся под кустом собаку:

– Ну все, пора ехать. – Моя рука приглашающе открыла дверь. – Залезай.

И тут я поняла, что попала… Моя светящаяся довольством собаченция как-то сразу помрачнела. Затем тихонечко поднялась, сгорбилась и… медленно двинулась в сторону деревни.

– Ты куда? – Заорала я. – Стой! Ах ты ж…

Увидев, что любимая хозяйка, схватив поводок, направляется в ее сторону, Маня перешла на рысь. Огласив окрестности сплошь непечатными звуками, я села за руль и завела двигатель. Пока я разворачивалась, моя красавица добежала до конца поляны и задумчиво поглядела на маневры. Осознав, что я собираюсь ехать за ней следом, она взмахнула хвостом и побежала к реке.

Поймать мне ее удалось только на поле. Объехав дорогу по дуге, я вышла из машины и медленно приблизилась к поджавшей уши собаке.

– Значит так, подруга. – Спокойно сказала ей. – Если ты в машину не сядешь, я оставлю тебя здесь, а сама уеду. Вот только кормить одну глупую псину никто не будет. И в дом никто не пустит. Будешь ночевать в кустиках и грызть с Казбеком чужие объедки. Поняла?

Маня снова съежилась.

– Если да, то лезь. – Я распахнула заднюю дверь. – Учти, уговаривать больше не стану.

Уж не знаю, что из этого монолога она поняла, но, поджав хвост, моя девочка безропотно залезла внутрь. И мы поехали.

***

Что можно еще сказать о российских дорогах, чтобы не повторять многажды писаное классиками со времен правления знаменитых и не очень русских князей? Наверно то, что развитие технологий абсолютно не влияет на их качество, но облегчает изъятие выделенных на ремонт бюджетных средств. Если объяснить простыми словами, то на карте дорога вроде есть… и даже гордо именуется «с покрытием». На самом деле это «покрытие» состоит из гравийного крошева, обломков кирпичей и глины, в дождливый сезон превращающихся в гать посреди непролазного болота. Однако мне повезло: недавние дожди всего лишь прибили пыль, и моя верная машинка, переваливаясь с колеса на колесо, упрямо штурмовала холмы и осторожно опускалась в лощины. Скоро, чудесным возвращением в цивилизацию, под нами зашуршал мелким песком асфальт. Пусть он был с дырами и почти не проездным, но его присутствие говорило о том, что еще немного, и мы двинемся резвее.

И таки да, свершилось! После двадцатикилометрового пути, растянувшегося на полтора часа, почти чистый автомобиль встал колесами на асфальт. Ознаменовав сие событие троекратным ура и забегом в ближайшие кустики, мы дружно выдохнули и понеслись… Ух, как мы понеслись… с крейсерской скоростью сорок километров в час, поскольку на региональной трассе тоже были дыры. Конечно, не такие уж и критичные… Но если их вовремя не заметить, то в одной из ям можно оставить не только колесо, но и части подвески. Кто-то скажет, что я утрирую, несу полную чушь, и наши российские дороги самые офигительные дороги в мире с прицелом на потенциального и не знакомого с нашими реалиями врага… Да Боже мой, скольких безбашенных летунов я повидала на обочинах! Тех, кто, рассчитывая на импортную подвеску, собственное мастерство и самоуверенность кусали локти с пальцами и пытались вызвать эвакуатор, соглашающийся на квест по ухабам лишь за сумму, совместимую с окладом среднестатистического россиянина.

Да, нам приходится ездить. Пусть не только в отпуск, но и по работе. Но почему же хорошие дороги заканчиваются, едва автомобиль сворачивает с федеральной трассы в сторону? А хорошие дома, блеснув новенькими крышами и вызвав приступ зависти четырехметровыми изгородями вокруг, кучкуются исключительно рядом с крупными городами? Почему доживающие свой век в деревнях старики вынуждены пользоваться выгребными ямами и колодцами с полусгнившими домиками без всякого водопровода? Возможно кто-то считает, что нашим людям такой быт нравится… Бабушка Серафима со смехом рассказывала, как к ее умненькой внучке, только закончившей университет, приезжал в гости очарованный русской красотой американец. Конечно же, вначале ему показали Питер. Затем, пообещав экзотику русской глубинки, вывезли на природу. Серафима приняла иноземного гостя с огромной радостью. Натопила баню… (это было зимой), отправила парня с ведрами к колодцу… Конечно же, тот и не подозревал о коварстве зимней стихии, поскольку в его доме был водопровод, а дворовую территорию он чистил минитрактором. Поставив пустые ведра на скамеечку, мужчина сделал шаг, чтобы отцепить ведро от гвоздика. Однако не учел, что выплескивающаяся на бортики вода образовала твердую и скользкую наледь. Наступив мыском валенка на примерший к доскам лед, он взмахнул руками и… со всего размаху упал лицом на колодезный сруб. Так что вместо расслабляющего ужина под мерцание голубого экрана и сочащегося сквозь занавески белого лунного света им пришлось ехать за тридцать километров в больницу, чтобы сшить рассеченную бровь. Американский парень настолько был потрясен случившимся, что по приезде в северную столицу купил бабушке Симе в подарок телевизор и сказал внучке, что в Россию больше ни ногой. Действительно, нечего им, привыкшим к роботам-мойщикам коровьих хвостов и комбайнам, работающим по командам со смартфонов через спутник, делать на нашей, не меняющейся с годами иностранного прогресса, земле! Нефиг Янам и Джонам покушаться на святое: девичью красоту, произведенную по славянским стандартам с ненавязчивой ноткой восточной интриги, иногда случавшейся на родных просторах. В конце концов, Сенькам, Ванькам и Алексеям, созданным по отечественным лекалам, тоже хочется любви. А колодец с выгребной ямой… что ж, это дело привычное. Даже те, кто понастроил себе дворцов, для удовлетворения естественных потребностей подчас используют ландшафтные кустики или фонтаны. И не только на собственных гектарах. Уверена: каналы в Венеции знают об этом не понаслышке.

Пока я, комментируя дорожные реалии, ехала по обочине, навстречу мне попался реанимобиль. Это такая желтая машинка, в которой, кроме таблеточек НПВП и усталого фельдшера, присутствует медицинское оборудование. Ну, по крайней мере, так должно быть. Хотя оптимизация, выряженная в белые одежды недреманной заботы о народонаселении, топчется тяжелыми ботинками по здравоохранению с такой силой, что уже сломала все, что только могла. Подстанции СП, когда-то размещавшиеся в каждом большом селе, теперь существуют лишь в крупных районных центрах и имеют по две машины на огромную, с отвратительными дорогами, территорию. Так что даже и не знаю, доживет ли та бабулька, к которой, объезжая ямы, ехала желтая машинка, ее появления. Знаю одно: они обязательно доедут. Возможно, им придется констатировать смерть от инсульта, инфаркта, перитонита… «И слава Всевышнему!» – Скажут те, кто перечисляет старикам нищенскую пенсию словно из своего кармана. Хотя… бюджетный карман этот кто-то, призванный его беречь, давно считает лично своим и возмущается, что не все бабки на Руси померли. Честное пионерское, не вру, сама по телеку слышала.

Эх, к чему грустить и думать о чужих бедах и чьем-то, выросшим на них раковой опухолью, счастье, когда мы все-таки выехали на ровную дорогу!

Маня, сидевшая рядом со мной до тех пор, пока я не увеличила скорость, быстренько переползла на заднее сидение и закрыла глаза. Я же смотрела вперед и еще немного – по сторонам, находя среди чистой зелени листвы золотые маковки церквей и мелькавшие по сторонам разной степени изношенности строения. Где-то за рощицей прогудел электровоз и вдруг резво вылетел на простор, таща за собой разукрашенные надписью «РЖД» вагоны. Какое-то время мы ехали совсем рядом, и я задумалась о том, куда так стремятся едущие в них люди. Навестить родных? По работе или, быть может, на экскурсию? Ведь это так интересно: на какое-то время забыть о собственных буднях и окунуться, если не в праздник, то хотя бы в тот мир, где тебя нет. Почувствовать его на вкус, цвет и запах. Восхититься красотой или ужаснуться прошлым… как, например, туристы, посещающие чернобыльскую зону. Что так тянет благополучных людей туда, где до сих пор излучает свои рентгены радиация? Не знаю. Наверно, контраст между собственной устроенной во всех отношениях жизнью и болью тех, кто с такой жизнью простился раз и навсегда. Мне почему-то кажется, что уехавшие оттуда люди до сих пор делят свое существование на до и после. А посередине – черная пропасть, которую никак не преодолеть, поскольку она не наяву, а в душах, в одночасье осознавших, насколько хрупким является бытие…

Двигавшийся в одну со мной сторону поезд нырнул под мост и скрылся с глаз. Уверена, он приедет на вокзал гораздо быстрее, чем я – к порогу своей многоэтажки. Ну и ладно. Его пассажиры разбегутся по городу или пересядут на другие поезда, а я, подхватив сумки и собачий поводок, пойду домой. И ждет там меня… Вообще-то, никто не ждет, поскольку милый друг Серенька из своих Италий вернется только через три дня. К тому времени я успею сходить в магазин, приготовить, убрать квартиру, поработать… Много чего успею. М-да…

А вот думать за рулем о посторонних вещах, наверно, не стоит. Спрашивается, почему водители фур иногда ведут себя на дороге как последние скоты? Думают, если большая машина, то остальные должны разлетаться с их пути, как брызги от рассекающего водную стихию катера? Однако, стаж вождения у меня немаленький. Поэтому видела большегрузы не только свистящими мимо, но и вверх лапами в кювете. С чего бы это?

Бог с ним, пусть себе едет. Как говорится, на силу всегда найдется другая сила. Вот и пусть бодаются. А мы спокойненько, не наглея и особенно не возмущаясь, покатим дальше.

Количество машин на шоссе, поначалу небольшое, постепенно увеличилось в разы, а скорость замедлилась. Всем хотелось попасть в город. Я протянула назад руку и отыскала, кроме Манькиного носа, бутылку с водой. Зажав ее между коленей, свинтила крышку и поднесла к губам. Холодная водичка немного освежила тело, но в глазах чувствовалась усталость. Несколько раз быстро сморгнув, я бросила взгляд в распахнутое над городом небо. Потом сморгнула еще. Интересно, мне мерещится, или на самом деле в его голубизне плавала прозрачная черная дымка? Но вглядеться в это загадочное явление не получилось, поскольку впереди был поворот на эстакаду.

Тридцать минут заплыва в плотном городском потоке все-таки закончились… Раскрыв дверь и поплескав из бутылки прямо на лицо, я облегченно выдохнула: если в ту сторону путь был легким, то обратный вымотал так, что совершенно не было сил. Спина в майке была мокрой. Мокрыми были и носки. Последнее усилие – и я встану под душ, включу стиральную машину…

– Ну не торопись же! – В сердцах бросила я рвущейся на улицу собаке. – Дома мы ходим только с поводком!

Манька посмотрела мне в глаза, повернула голову, взяла в зубы поводок и с видимым отвращением на морде плюнула его мне в руку.

– Умница, девочка! – Похвалила я ее и пристегнула к ошейнику карабин. До свидания, деревенская вольница. Будем получать удовольствие от серых городских будней.

Рассказ пятый. Вы нас не ждали?

Последовавшая за деревенской расслабленностью десятидневка получилась стремительной и невразумительной. Не успела я прийти в чувство и перестроиться на рабочий лад, как из далеких заморских стран прилетел Сережка. Загоревший, довольный и преисполненный чувством собственной значимости. Поставив в прихожей сумку с вещами и сунув мне в руки магнитик с Колизеем, он проследовал в свою комнату и плотно уселся за компьютер, выкладывая и рассылая многочисленные фотки.

– Да, – слышала я доносящийся из-за дверей голос, – это я на пляже. А здесь, ха-ха, лечу с водной горки. Нет, пятка не моя. И рука тоже. А вот плавки, те, что в красную полоску, мои! Клево, да?

Не приставая с расспросами, я улыбалась и молча грузила стиральную машину. Наверно, кто-то возмутится: почему дитё не поспешило поделиться восторгами с любимой мамочкой? Именно так. Не поспешило. Поскольку в этом и даже любом другом возрасте человеку важно казаться, а не быть. Поясню: парень абсолютно уверен в моем знании того, что с ним происходило. Поскольку не только он сам, но и мой бывший регулярно слали смс-ки и даже звонили с вечерними отчетами о проделанном отдыхе в запланированных ими местах. Так что мои восторги Серенька уже слышал. Однако не слышали и еще не успели позавидовать те, кому он завидовал в прошлые годы. Да, он тоже крут! Да, он, как и его друзья, восхищался морем, пальмами, шведским столом и экскурсией на какие-то острова. Да, они – одного круга… не то что Вовка Матрешкин, целое лето просидевший с бабкой на шести сотках. Я тихо посмеивалась, но, в то же время, печалилась: в школе, где когда-то сама провела долгих десять лет, в одном со мной классе учились дети профессоров, дипломатов и рабочих – то есть дети разных социальных слоев. И мы всё равно гуляли одной компанией, не делая между собой никаких различий. Время шло… И сословные, в те времена иллюзорные рамки превратились в нерушимую Китайскую стену, за которой ребенка с дешевым телефоном никогда не подпишут в друзья. Разница в нашем с Серенькой детстве – каких-то двадцать четыре года. Однако за этот срок пропасть между мирами стала неодолимой.