Укрощая хаос

– Вы называете нас «мертвыми богами», и хотя мы еще живы, скоро мы умрем. Сеш убил лодочника и закрыл врата дуата, и уже тысячу лет души ждут у этих ворот. От полноводного Никса остался лишь ручеек. Его течение перекрыто, и давление растет… Мир, находящийся за пределами этого, содрогается так, как ты и представить себе не можешь. Узы, которыми связан Сеш, разрушаются. Бог смерти не любит жизнь, он считает ее болезнью, и если дать ему шанс, он очистит мир от нее. Ты этого хочешь, Келтро?

Оширим пошатнулся, оперся о стену – и едва не прошел прямо сквозь нее. Я невольно шагнул к Ошириму, чтобы подхватить его, и когда наши с ним пары соприкоснулись, я снова увидел ту огромную пещеру, растянувшуюся передо мной. Я почувствовал, как под мои ноги просачивается холодная вода. Я услышал смех, эхо которого разносится по бескрайней тьме.

– Волк в зоопарке, – прошептал я, вспомнив ту же самую тьму в его глазах.

– Он совершил ошибку… захотел сам на тебя посмотреть. Увидеть… кого мы выбрали. И теперь, когда про тебя узнал Культ Сеша, времени остается еще меньше.

– Но почему вы выбрали меня?

Это был не самый подходящий вопрос. Хафор уже вынесла мне свой вердикт, и он был не очень-то благосклонным по отношению ко мне. Возможно, гордость заставляла меня добиваться признания, и я не хотел думать, что меня выбрали случайным образом.

Призрак рухнул на колени, расплескав мутную воду. Он посмотрел на меня снизу вверх, и за его царственными изумрудными чертами лица я увидел сломленного человека.

– Ты больше других мечтаешь о свободе и справедливости. В этом ты похож на нас. Но если кто-то не остановит Сеша – и свобода, и справедливость перестанут существовать. Ты можешь бежать и даже лететь, но его поток все равно тебя найдет. – Что-то заставило Оширима задохнуться, а затем он сжал ладони вместе. – Боги не привыкли умолять…

Это были его последние слова. Я позволил ему упасть в грязь, понимая, что ничего не могу для него сделать.

– Келтро! – позвал меня Острый, но я все еще бродил по той огромной пещере, глядя на бесчисленные миллионы ждущих, никчемных мертвецов.

Последние слова Оширима вонзились в меня словно клинок.

– Спасай себя, если тебе больше никто не дорог. Возможно, Хафор права; возможно, при этом ты спасешь и весь мир – богов, мертвых. Больше надеяться не на что. Это последний раз, когда мы говорим… с тобой.

Как только он произнес эти слова, его облик утратил форму, и Оширим растворился в наполненном дождем воздухе, словно дым угасшей свечи. Он исчез, а с ним и украденный призрак. Я молча встал на ноги. Острому хватило ума прикусить язык, хотя, несомненно, он много чего хотел мне сказать, дополнить вызов, брошенный Оширимом, своей так называемой мудростью.

Негромко хлюпая, я двинулся дальше в город. После встречи с главным богом мне стало ясно одно: я должен выпить пива.

* * *

Я СМОТРЕЛ НА то, как в шапке пены лопаются пузырьки, растворяясь, словно то мертвое тело. Тень откашлялась, и я понял, что так и не ответил на ее вопрос.

– Снова жизнь или смерть, – сказал я.

Женщина-призрак косо посмотрела на меня. Как она ни старалась, она не могла скрыть осуждение в своем взгляде.

– Ты понятия не имеешь, что это.

Фыркнув, она пошла вдоль барной стойки.

– Да, умеешь ты очаровывать людей.

– Заткнись, – сказал я.

Тень меня услышала и обернулась. Я не успел объяснить, что обращаюсь к своему мечу, и она, прищурясь, недвусмысленно послала меня на хер.

Предположив, что две кружки – это мой предел, я допил пиво, однако удовольствия не получил. С громким стуком я поставил кружку на стойку и направился к выходу. Я почти забыл, что на меня надето тело, и по дороге споткнулся о стол. Мрачного вида человек в капюшоне недовольно заворчал и злобно посмотрел на меня, и я поспешил покинуть таверну.

Дождь не ослабил свой натиск даже к вечеру. Я вышел на почти пустую улицу и поднял лицо к затянутому тучами мрачному небу. Дождь загнал жителей в дома, и сейчас по улицам бродили только призраки и пьяницы. Взятое взаймы тело позволяло почувствовать каждую упавшую на меня каплю. Кожа была теплой, и дождь холодил ее. Капли пахли солью и пылью пустыни – хорошо знакомый, уютный запах. Над теплой землей поднимался пар. Я втянул в себя воздух, упиваясь им, а затем всю это идиллию разрушил меч.

– Ну? – спросил он. – Решил, что будешь делать?

– Отстань. Ты ничуть не лучше этих богов.

– А ты, наверное, единственный человек в Арке, а может, и во всех Дальних Краях, который злится на то, что боги выбрали его своим героем и защитником.

– Я не герой, – буркнул я. – Один из них именно так мне и сказал. Я просто умер в подходящий момент.

– Он сказал, что им нужно твое упрямство. В это я могу поверить. Значит, они навещают тебя с тех самых пор, как ты умер? Вряд ли они случайно выбрали почти самого лучшего замочного мастера Дальних Краев.

– Лучшего замочного мастера, – буркнул я. – По крайней мере, я лучший мертвый замочный мастер в этом дерьмовом мире.

Я умолк, проходя мимо отряда призраков в красной одежде и черных кольчугах. В руках у них были короткие мечи и круглые щиты. На миг мне показалось, что они точно такие же, как и все остальные наемники, которые патрулируют улицы. Но затем я узнал их цвета и, недоуменно хмурясь, смотрел им вслед, пока они не забежали за поворот.

Покинув зоопарк Финела, я был уверен, что выбрал свой путь, но стоило какому-то богу навестить меня, и я уже начал сомневаться. Запустив пальцы в промокшие локоны, я потянул себя за волосы, словно мог вытащить ответы из клубка противоречивых мнений и идей, каждая из которых требовала к себе внимания. Даже при жизни в моем сознании не было шумно, а после смерти голосам в моей голове понравилось разговаривать громко.

Мой сдавленный рык заставил какого-то прохожего отшатнуться, но мне было плевать. Я свернул в ближайший переулок и направился к центру города. Он уже был совсем рядом.

Просвещенные Сестры показали мне, что я ошибался, действуя в одиночку, и поэтому я решил сделать то, от чего всю жизнь бежал как от огня: попросить совета.

– А ты бы как поступил на моем месте, Острый? – спросил я, чувствуя себя трусом, не способным найти ответ самостоятельно. – Кому бы ты поверил?

– Я? На самом деле?

Меч подумал.

– Никому из них. Я бы сбежал – хотя бы для того, чтобы испытать свои ноги. – Он вздохнул. – И да, я, вероятно, выпил бы пива.

Я всплеснул руками и уже собрался проклясть его за лицемерие, но оказалось, что меч еще не закончил.

– Но я бы знал, что поступаю неправильно, – добавил он. – Мне сложно в это поверить, но перед нами был один из мертвых богов – и притом не кто-нибудь, а Оширим. И то, что он практически умолял тебя…

Я гордо вскинул голову.

– Келтро, если они говорят правду, какой смысл верить кому-то еще? Просто ради еще пары дней так называемой свободы? Я бы исполнил их просьбу. Даже не верится, что ты так долго им отказывал.

– Я бы не зря потратил эти дни, – сказал я, уже понимая, что это ложь.

– Ты обманываешь себя.

– Да. Я всегда себя обманывал.

Я остановился у деревянной балки и открыл рот, чтобы поймать струйку воды, стекающую с алого навеса. У воды был сладкий, землистый вкус. Глядя на промокшую насквозь ткань, я вздохнул. Сам Сеш, так называемый повелитель тьмы, пришел посмотреть на меня. Оширим сказал, что при этом Сеш совершил ошибку, и, возможно, так оно и было. Я увидел в его взгляде голод и звериную ярость. В глазах Башт и Хафор ничего такого не было.

– Возможно, угроза потопа действительно существует, – признал я.

– Хочешь подождать и узнать наверняка?

Я сделал еще один глоток, а затем выплюнул воду на мостовую. Я твердо решил, что вспомню как можно больше старых привычек, прежде чем покину это тело. Во мне уже накапливалась усталость.

– Почему всегда находится какое-то великое зло? Эта хрень должна быть только в детских сказках. Почему люди не могут просто радоваться тому, что они живы и не голодны? Почему они не могут просто трахаться целыми днями? Почему им этого мало? Почему таким как Темса, Хорикс и Культ Сеша нужно больше? Почему какой-то повелитель тьмы всегда хочет прийти в мир и уничтожить жизнь?

– Келтро, а откуда, по-твоему, берутся эти истории? В истории подобное случалось не раз. То война, то мир, снова и снова. Более того, Бемия Тимсул, великий драматург второго века, который…

– Острый, – предупредил я его, стараясь говорить как можно тише.

– Ладно. Тимсул сказал, что мы – ну то есть люди – ничего не можем с собой поделать. Пока существуют такие понятия, как «больше» и «меньше», мы обречены соперничать друг с другом за еду, серебро и половины монет. Мы мечтаем о том, чего у нас нет, и на многое готовы, чтобы получить желаемое. Лучше. Больше. Сравнение ведет нас к гибели, оно – мать и зависти, и гордости. Возможно, у богов все то же самое.

Всю жизнь я занимался тем же самым, только сравнивал себя с тем, кем, по-моему, мне следовало быть – более богатым, более худым, более свободным, лучшим. Я вдруг понял, сколько горя это принесло мне и что из-за этого я был вынужден всю жизнь провести в бегах. Я сбежал от родителей и их простого ремесла. Я пробежал половину Дальних Краев, просто чтобы остаться в живых. Я даже уехал в Аракс, чтобы выбраться из нищеты в Таймаре. Я сбежал с того корабля и с тех пор не останавливался, несмотря на то, что умер в процессе. Я хотел получить свою половину монеты только для того, чтобы бежать дальше. А почему? Из-за моего стремления к «больше» и «лучше».

Я поразмыслил над этим, слушая уникальную, постоянно меняющуюся музыку дождя. Его инструментами были лужи, навесы, глиняные колпаки дымоходов. В такие мгновения я мог забыть обо всем, но сейчас было не самое подходящее время, чтобы уходить в себя. Пора действовать. Пора что-то менять.

– Да пошло оно все, – рассмеялся я. – Я поклялся, что добуду свободу, и я ее получу. И если для этого нужно спасти весь остальной мир, что ж, пусть так. Значит, богам просто повезло.

Изящным движением руки я вытащил Острого, подставил его под струи дождя, а затем воткнул в землю. Затем я стряхнул с себя одежду и, оступившись, побежал к стене какой-то башни, которая возвышалась над нами, словно утес. Пригнувшись, я начал освобождать себя от разума человека, его мышц, его кожи. Один рывок, и я вышел на свободу, и мои собственные пятки заскользили по грязи. Человек накренился вперед, прижав руки к телу, и нацелился в стену, словно козел.

Затем раздался глухой стук, и голый мужчина растянулся у стены. Я как порядочный человек оттащил его в переулок и накрыл мешковиной. Да, я ограбил человека и бросил его под дождем, и, возможно, это не лучший способ начать добродетельную жизнь, но, думаю, он бы поблагодарил меня, если бы узнал, какое решение я принял. Никто не любит катастрофы. Если кто-то любит, значит, он – идиот, и если он погибнет, то и поделом ему.

Вытащив Острого из грязи, я заткнул его за пояс своей новой одежды и пошел в дождь. Таким целеустремленным я не был с тех самых пор, как умер.

Глава 4

Причуды вдовы

Железная Челюсть – так его звали. Этот полководец говорил мало, а крови пролил несметное количество. Лорды Белиша предали его и бросили на поле боя, приняв за мертвого, но он вернулся в город, и у него были только доспехи и меч. Много недель он воевал с лордами Белиша: он побеждал всех героев, которых они выставляли против него, или резал их по ночам в их же постелях. Оставшиеся в живых лорды были так напуганы, что собрали огромную армию. В первый день нового года она двинулась на Железную Челюсть, у которого были только доспехи и меч. Говорят, что когда он наконец умер, у его ног лежали тела всех убитых лордов, а его призрак вышел из трупа и снова бросился в бой.

СТАРАЯ ЛЕГЕНДА ЮЖАН* * *

ВДОВА ХОРИКС СКУЧАЛА.

Она сражалась с куском холодной верблюжатины, гоняя его ножом вдоль золотой окружности на тарелке. Она оттолкнула в сторону редиску, и та, подпрыгивая, полетела по столешнице из оникса.

Все было тихо, только шелестел дождь на балконе и гудела пара колибри, летавшая вокруг пальмы в кадке. У стен столовой застыли слуги – молчаливые, как и подобает мертвым.

Несколько дней прошло с тех пор, как Мелебер Крейл явился с докладом, и этих дней было уже слишком много; вдова Хорикс начинала терять терпение. Она потратила достаточно времени, пересчитывая половины монет в своих сокровищницах и наблюдая за армией работников, которая била молотками и пилила доски в подвалах. Она почти ничего не ела. Спала она не так крепко, как обычно. И у нее по-прежнему не было замочного мастера.

Хорикс вцепилась в край тарелки и швырнула ее в ближайшую стену. Покрытый позолотой фарфор раскололся на куски. Редис и ошметки мяса полетели во все стороны. Колибри и слуги стремительно покинули столовую – остался лишь один призрак, который ползал по полу, пытаясь собрать упавшие овощи.

– Прочь! – завизжала вдова.

Оставшись в одиночестве, она стукнула рукоятью ножа по столу и устремила взгляд на дверь в дальнем конце зала.

Она снова ударила по черному камню, заставив стальное лезвие ножа зазвенеть. Кулак, в котором был сжат нож, дрожал от злости. Хорикс занесла руку для очередного удара, когда топот огромных сапог объявил о прибытии Калида.

– Входите, полковник! – рявкнула Хорикс еще до того, как его костяшки коснулись двери.

– Хозяйка, вы, как всегда, проницательны, – сказал Калид. Его голос был хриплым и низким от пыли. Калид закрыл дверь и широким шагом пошел вдоль длинного обеденного стола.

– Что происходит в подвале? – спросила Хорикс. – Наш новый главный строитель Полдрю работает по плану?

– Ямак утверждает, что да. Возможно, он закончит даже раньше срока.

– Хм…

Ее доверие к Ямаку умерло несколько недель назад. Хорикс посмотрела на полковника: хмурясь, он стоял по стойке смирно. Под его глазами висели большие мешки, столь же черные, как и его растрепанная борода.

– Калид, вы выглядите уставшим.

– Прошу прощения, хозяйка. Я всю ночь выяснял, что за переполох произошел в районе Менкар.

Вдова Хорикс положила нож на стол и откинулась на спинку кресла.

– И?

Калид докладывал так, словно она – генерал. Можно забрать человека из армии, но армия никогда не покинет человека, и он до конца своих дней остается солдатом.

– Я взял с собой десять человек, но мы не нашли ничего, кроме поля боя и кровавого месива. Похоже, серек Финел держал у себя диких зверей, и кто-то выпустил их из клеток во время боя. Нам сказали, что на соседних уровнях выжившие продолжают сражаться, но там мы увидели только пару трупов, и нищие уже тащили их прочь, чтобы заколдовать. К сожалению, люди культа тоже там были – убирали кровь и заботились о раненых. Прокторы и дознаватели Палаты Кодекса вели себя как ни в чем ни бывало и даже помогали им.

– Сизин зашла слишком далеко. А где серек Финел?

– Пропал. Полагают, что он погиб.

– Разумеется. А кто на него напал? Темса?

Калид склонил голову, словно лично виноват в том, что принес плохую новость.

– Как обычно, никто не знает. Ни один из выживших не сказал ничего путного. На одежде нападавших не было гербов, они были в простой черной броне. Похоже, наемники.

Длинные, окрашенные в рубиновый цвет ногти Хорикс забарабанили по камню.

– Этот человек слишком осмелел. Не сомневаюсь, что он уже обратил свой взор и на меня, – сказала она. – Есть ли новости о том призраке Крейле? Или о Келтро?

– Нет, хозяйка, – ответил Калид, не поднимая головы.

Хорикс в ярости швырнула нож, и он упал рядом с обломками тарелки.

– Мне уже надоело ждать! – зарычала она. – Время на исходе.

Именно в тот миг, когда Хорикс занесла кулак для удара и оскалила зубы, она взяла себя в руки. В ее игре нужны не чувства, а холодный расчет и точность. Сделав глубокий вдох, она уперлась ладонями в стол и встала.

Дверь на балкон была открыта. Перед ней неподвижно, словно изморозь на окне, висели занавески из белого хлопка. Хорикс оттолкнула их в сторону, разрушая иллюзию, и стремительно вышла на балкон. Она остановилась в паре дюймов от того места, куда падали капли дождя. Так она могла не намокнуть и следить за тем, как крошечные фигурки на улицах спешат укрыться от ливня. Утром дождь чуть стих, но по аркийским меркам погода все равно была слишком сырой. Хорикс уже заметила светлые прожилки в низко висящих тучах – в тех местах, где солнце пыталось прожечь их насквозь. Ее ноздри наполнил запах сырой глины.

Хорикс посмотрела на Небесную Иглу, бледную на фоне темного неба. Верхняя треть башни исчезала в облаках, и Хорикс поняла, что щурится, пытаясь разглядеть ее верхушку. Этим вдова занималась очень часто. Много часов она провела, глядя на Облачный Двор и убежище императора.

– Полковник!

Через пару секунд Калид уже стоял рядом с ней.

– Собирай своих людей. Рынки сегодня работают, верно?

– Я… Хозяйка, рынки каждый день работают.

Хорикс вытащила кусочек мяса, застрявший между зубами, и щелчком сбросила его с балкона.

– Вот именно, – сказала она.

* * *

ЛИВЕНЬ СМЕНИЛСЯ ЛЕГКИМ дождиком, который негромко и мелодично стучал по шлемам, наплечникам и зонтикам. Погода улучшилась, и улицы Аракса стали более живыми. На них снова появились толпы призраков в цветных рубашках, запачканных свежей грязью. Призраки спешили, словно старались нагнать упущенное время, несли мешки, свертки и десятки свитков или перебегали между теми немногими лавками, которые остались открыты в этот дождливый день.

Несколько аристократов, окруженных своими телохранителями или знакомыми, выбирали более сухие части улиц, выглядывали из-под навесов и корчили гримасы, глядя на небо цвета гранита. Жуки и пауки с легкостью пробирались по грязным улицам; их наездники укрывались под широкими пирамидальными зонтиками из хлопка или из сплетенных и покрытых воском пальмовых листьев. Мощные многоножки, тащившие на себе мешки и бочки, радостно месили грязь – они, естественно, обожали сырость. А вот их погонщики радовались гораздо меньше. Дождь и чавканье ног по грязи заглушали голоса, но до Хорикс долетали проклятия и треск кнутов.

Чем дольше взгляд Хорикс бродил по улицам и проспектам, тем отчетливее она чувствовала, что в городе нарастают опасные настроения. Угрожающая атмосфера царила повсюду, она была такой же неотъемлемой частью Аракса, как толпы мертвецов, дым из труб в доках или пыль, прилетевшая с Дюнных равнин. Сегодня атмосфера стала похожей на остро наточенную бритву. Отряды телохранителей рядом с домами, пустые дороги, дополнительные доски, которыми были заколочены окна, – все говорило об этом.

Прячась от дождя под черным зонтиком из черного атласа с золотым шитьем, вдова Хорикс торопливо шагала по грязи. Дождь ей даже немного нравился. Он напоминал ей о тех временах, когда она жила на дальнем севере, где ни одно здание не царапало небо, где мертвецы оставались в Никсе и где в пустынях был лед, а не песок. Она недолго странствовала по суровым северным пустошам, но именно там она чувствовала себя как дома. Если солнце пустыни было дерзким и мощным, то холод подкрадывался и проникал внутрь незаметно. Хорикс редко предавалась воспоминаниям, однако за последние дни ее единственным занятием стало ожидание, а оно заставляло думать о прошлом.

Два призрака-слуги несли шлейф черного платья Хорикс, отчаянно пытаясь не отстать от нее. Их окружали двадцать воинов Калида – ромб из золотистой брони, щитов и коротких копий. Сам полковник шел впереди, мечом отстраняя всех зазевавшихся теней и живых. Аристократы обходили эту процессию стороной и даже переходили на другую сторону широкой улицы, чтобы не подвергать себя опасности. Слухи о том, что стало с сереком Финелом, уже разлетелись по городу, и от этого уровень всеобщей подозрительности лишь усилился. Хорикс почти мечтала о каком-нибудь происшествии – оно, по крайней мере, развеяло бы скуку.

Площадь, где находился рынок душ, выглядела словно тарелка, с которой быстро соскребли пищу. Сначала Хорикс подумала, что рынок сегодня закрыт, но золотой канат, натянутый вокруг платформы в центре площади, свидетельствовал о том, что это не так. Края площади светились голубым: там стояли группы закованных в кандалы призраков. Несколько жалкого вида торговцев прятались под крытыми повозками. Обычно призраков здесь было в два-три раза больше. Сейчас тут была открыта только лавка, торговавшая чаем, и ее хозяин, хмурясь, восседал в кресле, сделанном из топляка. Хорикс задумалась о том, связана ли такая скудность товара с дождем или с низким уровнем воды в Никсе.

На площади стояла горстка покупателей и аристократов; каждый из них был словно остров, окруженный рифом из телохранителей. Все они, похоже, ждали человека, который совершил ошибку, надев костюм кремового цвета. Теперь его одежда не только была заляпана грязью, но и резко контрастировала с редеющими лимонно-желтыми волосами, которые были размазаны по коричневой коже головы, словно кусочек масла по большому ломтю поджаренного хлеба. Этот человек переходил от одного торговца к другому, о чем-то негромко спорил с ними о том, что, видимо, крайне затрудняло ему ведение дел. Увидев Хорикс с ее свитой, чиновник в отчаянии вцепился в свои мокрые волосы.

– Ладно! – воскликнул он так, что во все стороны от него полетели брызги.

Он подал знак торговцам; они без особого рвения протянули ему свитки и начали приводить в движение своих призраков с помощью медных жезлов и тростей. Громко топая, чиновник поднялся по ступенькам на свою деревянную платформу, распугав стаю грязных голубей.

Когда аристократы начали собираться у помоста, телохранители окружили Хорикс двойным кольцом. Калид стоял рядом с ней, уперев меч в землю и разглядывая гербы на щитах чужих солдат.

– Скверный товар, хозяйка, – зарычал он.

– Может, и так, полковник, но это не важно. Время уходит. Нам нужны работники.

Телохранители расступились, чтобы Хорикс могла посмотреть на первую партию призраков, которую вывели на платформу. Вид у них был действительно жалкий: теней такого качества можно было встретить на одной из шахт в пустыне, в доках или на ферме, на которой разводят жуков. Среди десяти призраков, которые стояли на платформе, сутулясь и дрожа от страха, у одного не хватало руки; у другого – части лица, а третий опустился на колено, чтобы не балансировать на раздробленной ступне.

– Доброго утра вам всем! – сказал лысеющий чиновник и поднял пригоршню свитков к небесам в знак приветствия. Он пытался улыбаться, но его улыбка уже быстро тускнела.

Собравшиеся аристократы и покупатели – всего дюжина, не больше – не произнесли ни слова. Один юноша с зонтиком из павлиньих перьев почти сразу ушел; окружавшие его телохранители затопали по лужам. Не смутившись, чиновник низко поклонился и указал на призраков, стоявших на помосте. Расположившийся позади них торговец душами, светлокожий северянин, умирал от скуки.

Торжественно откашлявшись, чиновник начал торги.

– Представляю вам лот босса Убехта. Десять душ. В основном свежие призраки… – Он сделал паузу, чтобы бросить взгляд на Убехта. – В хорошем состоянии, убиты в полном соответствии с кодексом. Двое опытных рабочих. Остальные годятся для работы в саду или на складе.

– Ложь! – воскликнул покупатель в широкополой шляпе, едва дождавшись, когда эти слова слетят с губ чиновника. – Это отбросы!

Чиновник заставил себя улыбнуться еще дружелюбнее.

– Начнем с двадцати монет серебром…

Убехт топнул сапогом.

– С тридцати монет, – поправился чиновник. – Тридцать серебряных монет за первого призрака. Юная горничная, откликается на имя Джина. Опыт работы – десять лет.

– Немыслимо! – снова фыркнул покупатель.

– Прошу вас, мастер Фин. В связи с возникшей недавно нехваткой воды из Никса нам, к сожалению… э-э… пришлось…

Сбивчивые речи аукциониста не остановили покупателя.

– Я и десять монет не дам за такую поврежденную душу, а уж тридцать – и подавно!

– Иди ты в зад! – заревел Убехт. – А на что ты рассчитывал? Скажи спасибо, что я не прошу сорок монет!

Чиновник попытался непринужденно рассмеяться.

– Ну так что? Кто даст тридцать? – Он обвел взглядом остальных покупателей. В его глазах горел огонь надежды. Он был похож на приговоренного к повешению человека, который умоляет о пощаде.

Улыбка на его лице уже была готова окончательно угаснуть, когда заговорила Хорикс.

– Сто пятьдесят за всех, – сказала она.

Калид покосился на нее.

Небольшая толпа забурчала, послышался смех, но Убехт пожал плечами и, бросив кожаный кошель чиновнику, спустился с платформы.

– Продано вдове Хорикс!

Натянув на голову капюшон, Хорикс спокойно смотрела в глаза других покупателей. Она видела, что кто-то из них сбит с толку, а остальные явно считают ее старой дурой, скупающей никчемных призраков.