Укрощая хаос

Сделав глубокий вдох, Хелес посмотрела на шило, которое она украла у скорняка, пока он орал на покупателя. Шило было короткое и ржавое, но при случае даже им можно ткнуть в глаз, ребро или в пах. Она попыталась сжать шило в правом кулаке, но ее руку пронзила боль. Значит, придется взять в левую. Она спрятала оружие в самодельном рукаве. Хелес снова погрузилась в шум толпы; где-то осторожно постукивает молотком художник; что-то шкворчит на железных сковородках; кто-то мерзко смеется грубой шутке; копыта и ноги шуршат по песку.

– Друзья, есть лишь один бог, который все еще жив. Он не умер и не пропал!

Хелес резко открыла глаза. За лесом ног она заметила призрака в одеждах цвета крови, который стоял на маленьком деревянном помосте. Его тело сияло даже в ярком солнечном свете. Вокруг него собралась небольшая толпа – в основном свободные призраки с белыми перьями на груди и хорошо одетые зеваки, совершенно живые, как и Хелес.

Призрак продолжал:

– Именно он передал нам дар порабощения. Он похитил его у завистливых богов, которые хотят поработить людей, пообещав им загробную жизнь, которые просят нас возносить молитвы. Друзья, нам обещали рай, но он – просто пустая бездна и ничего больше. Он совсем не похож на вторую жизнь, которую мы получили благодаря Сешу!

– Иди в жопу! – крикнул кто-то из толпы, но, несмотря на это, число слушателей росло. Хелес слышала, как они удивленно перешептываются.

С огромным трудом, кряхтя, Хелес встала и двинулась в ту же сторону, в которую тек поток людей. Ее толкали, она часто оступалась, но она все-таки добралась до толпы, слушавшей проповедника, и остановилась у стены. Целый день она потела, а до того неизвестно сколько времени провела в мешке, и поэтому сейчас от нее наверняка пахло сильнее, чем от ночного горшка, который давно не выносили. А Хелес совсем не хотела привлекать к себе еще больше внимания.

Пока призрак разглагольствовал о дарах Сеша и его бесконечной любви к живым и мертвым, Хелес разглядывала собравшихся. Некоторые проявляли интерес к выступлению призрака, но большинство смотрело на него бесстрастно. Пара слушателей кивали.

Хелес заметила других людей в капюшонах, которые стояли у дальнего края помоста. Они тоже были в темно-красной одежде и стояли неподвижно, словно колонна, к которой прислонилась Хелес. Под одеждой у них были массивные доспехи, а на их воротниках и обшлагах поблескивало серебро. Если они повернутся, то она наверняка увидит мечи у них на поясах.

Хелес почувствовала, что на ее лбу проступил пот; об этом ей подсказал не только холодок, но и соль, которая покусывала раны.

Императорский указ запрещал членам Культа Сеша носить оружие. Император Милизан сам заявил об этом много лет назад, еще до того, как спрятался в убежище. В то время Хелес была всего лишь проктором-добровольцем, таким же, как и Джимм.

Она прижала кулак ко лбу и поморщилась; на ее ладони остался кровавый след. Тонкая струйка крови потекла в ее распухший глаз. Слова призрака привлекли ее внимание, и она повернулась к нему.

– В отличие от старых религий, мы не взимаем с вас десятину, не требуем, чтобы вы молились. Мы всего лишь проповедуем понимание, друзья. Мы за справедливость для всех, за то, чтобы положить конец отвратительной лжи, которую Арк в течение многих веков выдавал за правду. Мы за то, чтобы положить конец преступности и бедности.

Взгляды собравшихся устремились на Хелес: призрак указал на ее мешковину, синяки и все прочее.

– Благотворительность, друзья. Про эту старую идею давно забыли, вот почему Церковь Сеша решила, что настала пора судьбоносных изменений. Мы перестали быть братством мертвых и теперь принимаем в наши ряды и живых тоже. Свет Сеша должен достаться всем, особенно во времена такого хаоса и нехватки всего.

Хелес сплюнула кровь на песок и заковыляла прочь. Культ Сеша – или Церковь, как они высокомерно переназвали себя – и раньше ей не нравился, но теперь она нашла новую причину ненавидеть и его, и тех глупцов, которые поверили коварным речам его проповедников. Хотя ноги Хелес вели ее на север, утомленная и разъяренная часть ее души хотела остаться и воткнуть шило в лицо каждого тупицы в этой толпе. Культ Сеша служит только себе.

Пока она шла, ее гнев постепенно стихал, но избавиться от беспокойства она не могла. Ее вниманием завладели преступники Хорикс и Темса, но теперь Культ Сеша поднял голову, и отмахнуться от него было невозможно. Хелес почувствовала, как чувство долга давит на нее и как ее спина гнется под его весом. Сейчас, когда она, превозмогая боль, двигалась в сторону города, она действительно напоминала нищенку. Город Множества Душ как никогда нуждался в спасителе. Если им должна стать она, что ж, пусть так. Ведь, в конце концов, такая у нее работа.

Глава 3

Решения

Аркийская империя без ума от двух жидкостей. Первая – вода Никса. Вторая – пиво. И я понимаю, почему. У сколов есть огненное вино, у крассов – медея. Даже жители Разбросанных островов могут делать брагу из сахара и пальмовых орехов. Но все это бледнеет по сравнению с пивом Аракса и страстью аркийских пивоваров. Неудивительно, что в Араксе есть пословица: «Только аркиец может упиться до смерти и пить дальше».

ПРЕКРАСНЫЙ КРАЙ: ПУТЕВОДИТЕЛЬ ПО ДАЛЬНИМ КРАЯМ* * *

– ДАЖЕ НЕ ВЕРИТСЯ, что ты снова это сделал.

– А что? Может, это последнее пиво, которое льется мне в рот.

И я наслаждался каждым глотком. Пиво было холодным, словно весенний снег в степях Красса – и таким же освежающим. Пузырьки щипали мне язык и сбегали вниз по горлу. Я поболтал жидкость во рту, чтобы почувствовать вкус хмеля, и вздохнул.

– Это не твой рот.

Я снова посмотрел на кованую бронзу, которая украшала стену позади барной стойки. Вдоль нее выстроились статуи императоров и императриц – худосочных, надменных, с огромными коронами и изогнутыми скипетрами. В промежутках между ними я мог разглядеть свое лицо с выпученными глазами и щеки, свисавшие, словно мокрые тряпки.

Скорее всего, это было связано с тем, что я вырубил человека ударом кирпича по голове. Бесчувственное тело казалось почти таким же тяжелым, как и мертвое – то, которое я надел на себя, когда пошел в таверну в прошлый раз. Данное тело, по крайней мере, не так сильно воняло и было почти того размера, как и то, в котором я когда-то жил. Я на всякий случай похлопал себя по круглому животу и почувствовал, как по ребрам расходятся волны. Почему-то это меня успокаивало.

Снова посмотрев на свое отражение в листе бронзы, я изучил свои черные локоны, заплетенные в косички, светлую кожу жителя Разбросанных островов и белые зубы – белее, чем у любого красса. Правда, нескольких уже не хватало. Я ощупал промежутки языком. Боль в затылке стихла, сменившись глухим постукиванием, и, если верить Острому, кровь была практически не заметна. Правда, окровавленный человек в этом городе никого бы не удивил.

Моя одежда не была роскошной, но и лохмотьями я бы ее не назвал. На одном из моих пальцев сидело кольцо. На другой руке тоже было кольцо, но его я обменял на пиво. Не моя вина, что у человека, которого я позаимствовал, не оказалось серебра. Похоже, это был какой-то торговец с Разбросанных островов. Интересно, какой киоск или магазин он оставил без присмотра? Пожав плечами, я допил пиво, пока в кружке не остался только рыхлый осадок, и знаком приказал трактирщику налить мне еще.

– Ладно, – сказал я самому себе и мечу, висевшему у меня на поясе. – Возможно, это последняя кружка.

– Ты тянешь время. Еще не принял решение, да?

– Нет, не принял.

– Я думал, что в прошлый раз мы с этим разобрались.

Я вспомнил тело охранника, плававшее у причала, и щелкнул ногтем по клинку, чтобы заткнуть ему рот.

Ко мне подошел призрак в конической фетровой шляпе. Это была женщина, и у нее не хватало половины черепа, а на ключице виднелась похожая на ущелье рана, уходившая под кайму платья. «Интересно, как далеко он тянется», – подумал я.

– Еще одну? – спросила она бесцветным голосом.

Интересно, а как говорю я, когда не краду чужие тела? Оказалось, что сейчас у меня высокий голос, слегка охрипший от трубочного дыма.

– Да, пожалуйста.

– Хороший меч, – сказала она, кивнув в сторону Острого, и потянулась под стойку к каким-то кранам.

Я попытался улыбнуться. Ну… Я скривил свое обмякшее лицо так, чтобы на нем появилось некое подобие улыбки. Женщина-призрак заморгала, словно сова.

– Клянусь мертвыми богами! Что ты делаешь?

– Топите свои печали или празднуете? – спросила она.

Я пожал плечами.

– Пожалуй, и то и другое.

– М-м… – Женщина-призрак многозначительно закивала и поставила передо мной еще одну глиняную кружку с пенистым пивом. – В этом городе печали есть у всех. А после всех этих нападений – особенно. Никс тоже умирает – по крайней мере, так мне рассказывали. На улицах стало еще хуже, чем раньше, а ведь и раньше было не очень.

Я посмотрел на выход, услышал шум дождя за дрожащими занавесками и подумал о том, что ждет меня там, на улице.

– Кхм.

Заметив, что она вопросительно смотрит на меня, раскрыв ладонь, я предложил ей второе кольцо. Женщина закатила глаза, увидев, что я предлагаю в качестве платы, но кольцо забрала. Когда ее пальцы коснулись моей кожи, они слегка блеснули белым. Она с любопытством взглянула на меня.

– А что вас печалит? – спросила она.

Действительно ли она заинтересовалась мной или просто играет старую добрую роль разговорчивого трактирщика? Лучшие бармены знают, что пиво становится вкуснее, если течет не только оно, но и слова.

– Мне пришлось принять непростое решение.

Я обрадовался тому, что нашелся еще один слушатель. Такова судьба всех людей, которые сидят в тавернах, и нет лучше способа решить проблему, чем услышать непредвзятое суждение незнакомца. На миг я почувствовал себя живым, и я уцепился за это ощущение.

– Сложно, да?

– Да. – Я кивнул, но вместе с тем замкнулся; мысли одолевали меня, и мне было сложно сосредоточиться. Я потерялся в бронзе и в этих выпученных глазах.

* * *

Несколькими часами ранее

ДОЖДЬ НАПАЛ, СЛОВНО шайка пиратов. Он пробрался в Аракс с моря и захватил город, улицу за улицей. Под его натиском песок становился темным, а глинобитные стены покрывались пятнами и полосами. Первые капли, ударившиеся о клинок Острого, звучали, словно музыка, и поначалу мне показалось, что я просто вообразил себе их. Но в результате встречи пустынной пыли с холодным морским воздухом осторожный дождик превратился в мощный ливень. Раньше я не мог понять, почему в ночи не видно ни звезд, ни луны. Теперь я знал.

Улицы, отделявшие меня от городского центра, были тихими и безлюдными, если не считать пары пьяниц и теней, которые все еще бегали с поручениями. Аркийцы, даже мертвые, не любят дождь. Когда ливень усилился, они бросились наутек, оставив меня наедине с шипящими фонарями и гаснущими факелами. Золотой свет улиц потускнел, и теперь путь мне освещало лишь мое собственное сияние. Капли дождя, падавшие рядом со мной, окрашивались в голубой свет и казались чем-то сверхъестественным. Песок на улицах превратился в серую грязь.

Украденные мной тряпки промокли и стали невероятно тяжелыми; стоило моему вниманию рассеяться, как они соскальзывали с меня. Привязав Острого к поясу, я поднял руки и лицо к темному небу, пытаясь утонуть в грохоте дождя.

Я почувствовал, что капли падают сквозь меня; по сравнению со мной, холодным, они казались теплыми. Время от времени одна из капель решала отнестись ко мне по-доброму и скатывалась по моим парам. Еще одна капля застыла на моей губе, но когда я открыл рот, она упала на землю и где-то затерялась.

Шуршание дождя и поцелуи капель всегда меня успокаивали, и поэтому то, что происходило со мной сейчас, стало для меня суровым разочарованием. Я насладился всем, чем мог, и поплелся дальше. Мое настроение еще больше испарилось. Никакой птицы. Никакой кареты. Никакой повозки. Только мои ноги, и сегодня они казались более бесплотными, чем в день вселения.

– Если повезет, следующей ночью доберемся до вдовы, – буркнул я, обращаясь к Острому. – Город слишком велик, и это ему вредит.

– Я не против, – меланхолично отозвался меч. – Я уже десятки лет не выбирался за пределы центральных районов.

Я вытащил его из-за самодельного пояса и посмотрел на лицо, вырезанное в камне. Острый закрыл глаза, чтобы в них не попал дождь. Я посмотрел на то, как капли отскакивают от металла.

– Ты, похоже, доволен, – упрекнул я его.

– На вкус это почти как свобода. Почти.

– Хм.

Я был вынужден согласиться с ним – ведь я же сбежал. Темса упустил меня; я исчез в улье улиц Аракса и направлялся к Хорикс, чтобы наконец забрать свою монету, но, несмотря на эту удачу, я чувствовал себя пустым – более пустым, чем должен ощущать себя призрак.

Я оглянулся и увидел, что улицы позади меня по-прежнему пустынны. Я бежал уже несколько часов, но никаких признаков погони не обнаружил.

– А у тебя половина монеты есть? Я так тебя об этом и не спросил, – сказал я, чтобы как-то себя отвлечь.

Когда я повернулся к мечу, то увидел, что он смотрит на меня.

– Мои создатели сделали так, чтобы каждый клинок, вроде меня, сам был своей половиной монеты.

– И сколько вас таких?

Острый присвистнул; одни боги знают, как ему это удалось.

– Никто не знает. Размещение душ в предметах когда-то было в моде, и этим занимались еще много лет после того, как заколдовали меня. А когда подобная магия оказалась под запретом, многие души-клинки уничтожили или сломали. Я – один из пяти мечей, которые предназначались для одного герцога из Скола. Остальных звали Ортан, Ларили, Ренестер и Пересеф, и все они были немыми – все, кроме меня. Абсия. Так меня звали. На самом деле меня создали по ошибке и, возможно, именно поэтому не уничтожили. Именно поэтому в течение многих лет я переходил от одного хозяина к другому. Видишь ли, тот, кто владеет душой-клинком, тот им и повелевает. За все эти годы я так и не решил, благо это или проклятие.

Эта задача показалась мне легкой.

– По-моему, благо. По крайней мере, ты не можешь потерять себя.

– А по-моему, я уже потерял себя почти целиком. Келтро, ты забываешь, что одни мертвецы теряют больше, другие – меньше. Тебе повезло: у тебя просто разрез на шее и несколько дырок в животе.

Я вспомнил Кона, призрака в башне Хорикс, и его изогнутое зигзагом тело. Даже после смерти он был калекой. Во мне снова вспыхнула постыдная радость от того, что кому-то сейчас хуже меня.

– Келтро, посмотри на меня. Сейчас я похож на прекрасную Фаэрину, которая навечно посажена в кокон и мечтает вырваться из лап мерзкого Гара Рела…

– Острый.

Меч засопел.

– Неужели ты не понимаешь, что после нескольких веков, проведенных в этом обличье, я бы отдал все, лишь бы стать кем-то другим?

Это был простой вопрос, но он одновременно и отражал мою боль, и выставлял ее на посмешище.

– Нет. И да. – Я задумчиво выпятил губы. – Теперь понимаю. Похоже, меня слишком отвлекла моя собственная… ну ты понимаешь.

Клянусь, я увидел, как камень на рукояти меча моргнул.

– Если вот это в Крассе считается извинениями, тогда я их принимаю.

Да, Острому удалось вытянуть из меня извинения, но я не стал спорить. Мечу, как и многим другим, действительно пришлось хуже, чем мне.

Одно такое существо я заметил в переулке, мимо которого проходил. Это был призрак, и сейчас он – тщетно – старался тащить тело по грязной мостовой. Я не люблю глазеть, но картина была настолько жалкой, что буквально заставила меня остановиться.

Призрак, похоже, был совсем свежий. Во-первых, на нем не было одежды. Во-вторых, он не мог крепко ухватиться за тело и хоть каких-то успехов добился лишь после того, как обвернул свои руки вокруг ноги трупа. Пройдя пару шагов, он оступался и падал в грязь, а затем этот танец повторился снова и снова. В моей памяти всплыла старая, наполовину забытая пословица – в ней что-то было про повторение, неудачу и безумие. Я мог бы просто поглумиться над призраком и уйти, но я понимал, что полужизнь – это не жизнь после смерти, но вечная смерть после смерти. Из-за нее в тебе возникало совершенно особое отчаяние.

– Что ты делаешь, Келтро? – прошептал Острый.

Я сделал пару шагов вперед и заметил жуткую рану на затылке призрака. Опустив взгляд, я увидел на голове трупа такую же рану, нарисованную черной кровью на белом черепе. В черепе лежало что-то серое и мясистое.

Вежливо кашлянув, я объявил о своем присутствии. Призрак немедленно упал на тело, рыча и молотя кулаками по воздуху. Это был мужчина-аркиец, и говорил он хотя и не очень разборчиво, но с благородным акцентом. Одежда с серебристой каймой, в которую был одет труп, тоже говорила о том, что он знатного происхождения.

– Не подходи, тень! – воскликнул он.

Ирония ситуации, похоже, ускользала от него.

Я поднял руки – и вдруг сообразил, что в одной из них я все еще держу меч. Улыбнувшись, я быстро вложил клинок в ножны.

– У меня нет белого пера на груди, видишь? Я заколдован, и ты мне не нужен. Как и… ты, – я указал на труп.

Человек попытался в меня плюнуть.

– Иди на хер!

– У него летучие мыши в голове, как сказал бы великий Бастига, – заметил Острый.

Я попятился.

– Я просто хотел помочь…

– Ухо…

Призрак застыл, словно его укусил кто-то ядовитый. Острый тут же оказался в моей руке. Призрака затошнило; его пары содрогнулись, закрутились вокруг него. Полетели белые искры, и в его синем свечении вспыхнуло зеленое пятно. Словно чернила, расходящиеся по воде, тлетворный зеленый цвет быстро поглотил ноги призрака, затем туловище и, наконец, голову. Через несколько секунд из ярко-сапфирового он стал тусклым изумрудным. Когда призрак снова нашел в себе силы и начал отступать, его лицо удлинилось, нос превратился в высокую колонну, а под глазами появились темные завитки. Глаза – яркие, сверкающие точки – устремили свой взгляд на меня.

– Ох, нет, только не сейчас, – буркнул я.

Еще один визит мертвого бога мне сейчас не нужен. Я уже все решил.

– Почему рядом с тобой постоянно воскресают мертвые твари?

Я помахал призраку Острым, думая о том, почему в этом городе меня не могут оставить в покое хотя бы на пару часов.

– Келтро, – прохрипел призрак.

Его голос звучал словно эхо, которое пролетело сотню миль, и почти терялся в шуме дождя.

– Да, это я. А ты кто будешь? – с вызовом спросил я.

Призрак вытянулся во весь рост и увеличился на несколько футов. Его нездоровый свет окутал меня, и хотя он был еле заметным, ему почему-то удалось заглушить мой – призрак словно накрыл свечу ладонью. Приглядевшись, я заметил, что его пары складываются в очертания нагрудника, наплечников и наголенников. На его голове виднелась тень высокой короны.

– Тысячи лет вы называли меня Оширим. Можешь называть меня так.

– Твою мать! Что происходит? – выпалил Острый, забыв, что нужно шептать только у меня в голове. – Ты сказал «Оширим»? Так же зовут мертвого бога!

Я приложил ко лбу сжатый кулак.

– Похоже, у меня вошло в привычку привлекать к себе внимание богов. Они уже не раз навещали меня.

– Я…

Острый потерял дар речи. Я посмотрел на меч, почти рассчитывая увидеть, что у Острого раскрылся рот.

Призрак тоже посмотрел на меч.

– Ты – душа-клинок? Тебя ведь так называют? Какое расточительство, какая грубая работа, – сказал он.

Острый был неживым предметом, но даже он, похоже, сейчас задохнулся от волнения.

– Видишь, Келтро? Он меня понимает. – Затем он обратился к призраку. – Повелитель, знай, я бы поклонился тебе, если бы мог. Быть рядом с тобой – честь для меня. Несмотря на то что все это так странно и неожиданно.

Оширим кивнул, а затем вопросительно посмотрел на меня. Я прикусил губу, а затем нехотя поклонился – быстро и не очень глубоко. Других обязательств перед чужим мертвым богом у меня не было.

– Я думал, что на еще один визит у вас не осталось сил. Или вы, боги, про это тоже наврали? – резко спросил я.

– Келтро! Прояви уважение, – зашипел Острый.

Оширим бросил взгляд в сторону центра города – туда, где за стеной дождя огни превращались в оранжевое море.

– Наш великий враг был слишком любопытен. Он рискнул, но потерпел неудачу, и благодаря этому мы получили часть его силы. Надеюсь, на сей раз мы не потратим ее зря. Идем.

Прежде чем уйти, он опустился на колени и протянул руки к трупу. Там, где его призрачные пальцы коснулись одежды, черная жидкость закипела. У меня на глазах тело растворилось и утекло в песок. Вздрогнув, Оширим встал, медленно и глубоко дыша. Я удивленно смотрел на кипящую лужу, в которую превратилась черная одежда.

– Э-э… – протянул я.

Бог поманил меня пальцем.

– Идем.

– Келтро, делай, что он говорит, клянусь бо… ну то есть просто следуй за ним.

– Не лезь в это дело, Острый. Ты не знаешь то, что знаю я, – зарычал я, прежде чем засунуть меч за пояс.

Да, я был сам виноват в том, что клинок поцарапал мне голень. Мое лицо перекосилось от внезапной боли. Я почувствовал, как по моей ноге ползет холод.

Я неуклюже побежал, догоняя длинноногого Оширима. Идя бок о бок, мы заливали грязную мостовую и гладкие от дождя стены зеленовато-голубым сиянием.

Бог не стал терять времени зря.

– Ты все еще медлишь, а наш враг тем временем набирает силу.

Возможно, все дело было в спокойствии Оширима, в его бесстрастном лице или в том, что от него исходило ощущение древности, но внезапно я снова почувствовал себя учеником, который стоит перед учителем – учителем, о котором я не просил.

– Я не медлю. Мне нужно было разобраться со своими собственными проблемами. У мертвеца жизнь нелегкая, знаешь ли. Кроме того, я нашел Культ Сеша и поговорил с его сторонниками. Ну, точнее, они поговорили со мной. Они знают, на что я способен, знают про так называемый дар.

Мертвый бог зарычал, и на миг мне показалось, что такой звук могут издать два столкнувшихся облака.

– И что теперь? Что ты задумал?

– Я хочу получить свою половину монеты, – ответил я, скрестив руки на груди. – Для меня это главное. Меня не интересует ни ваш потоп, ни алчность Темсы, ни игры культа, ни вольная, которую обещает мне Хорикс, ни все остальные пустые обещания, которые я получил после смерти. Мне нужна свобода, и добыть ее я хочу сам. Сомнение и отчаяние заставили меня забыть о том, что никому доверять нельзя, но теперь я знаю, на что я способен. Я знаю свою силу. Она поможет мне одержать победу в игре Аракса.

– Ты думаешь только о себе, – вздохнул бог.

– Я хочу получить то, что принадлежит мне по праву! – рявкнул я.

Оширим вдруг остановился и пронзил меня испепеляющим взглядом. Интересно, у всех ли богов такой взгляд? Может, они просто прячут его?

– Келтро, ты играешь с судьбой бесчисленных миллионов душ.

– Как и вы! Да, Хафор рассказала мне о том, кто мы для вас.

– Келтро…

Услышав шепот в своей голове, я зарычал. Меч ничего не знает.

– Острый, для богов мы просто пища, топливо, рабы – такие же, как здесь. Они просто хотят выжить с моей помощью, но причины, по которым я должен помогать, они не называют. От них я не услышал ничего, кроме загадок и угроз. Даже Культ Сеша обещал мне свободу.

Оширим подошел поближе ко мне и навис надо мной, словно скала. Мне показалось, что на меня навалился целый дом. Мои пары затрепетали, словно от сильного ветра, который пытается утащить меня прочь. Перед собой я увидел не призрака, а белую огненную фигуру с огненной шапкой на голове.

Секунду спустя картина исчезла, и Оширим увял и уменьшился в размерах. Его свечение потускнело, стало еще более болезненным. Теперь он говорил голосом старика, уставшего от жизни и от невзгод. Шум дождя заглушал его слова.

– Если тебе действительно нужно объяснение, ты его получишь. Вы – величайшее творение наших предков. Несмотря на ваши ошибки, несмотря на ваше безрассудство, мы дали вам убежище среди звезд, вдали от бед, которые обрушивались на этот мир в течение многих тысяч лет. Мы подарили вам жизнь после смерти. Дуат. Раньше вы называли его «рай», и он до сих пор остался раем. И взамен мы просили только одно – медную монету для лодочника, который везет вас в дуат через реку под названием Никс.

Я держал рот на замке, хотя вопросы и остроты мечтали вырваться на свободу.

– Да, возможно, мы – боги, но мы не бессмертны. Мы рождаемся, мы умираем. В течение многих поколений мы приглядывали за живыми и за мертвыми. И да, Келтро, каждая душа, которая проходит через наши врата, подпитывает нас. Ты говоришь, словно вы – скот, мясо. Но это не так. Нас связывают родственные узы. Это обмен.

Оширим заговорил быстрее; его слова обрушивались на меня, словно водопад, и я с трудом понимал их. Должно быть, заклинание, как и его свет, быстро угасало.