Из глубины

Над сонной Вологдой-рекой.

И вологжанка провожала

И увлекала за собой.

Гудели рядом самолеты,

Над лугом бабочки вились,

И нам открылись счастья ноты,

Над нами радуги сплелись.

Две пятки розовых мелькали,

Волос дурманила копна,

Тела объятия искали.

И поцелуй, и тишина…

Глаза, и запахи, и звуки…

И через много-много лет

Все помню. Где ж мои Прилуки?!

Все тот же луг, да радуг нет…

Лечу мечтой к святыне древней,

Хоть все давно забыть пора.

Не помню ярче впечатлений —

Прилуки, молодость, жара.

Золотая ты моя

Золотая ты моя, золотая!

Ты – берёзка на юру, на краю.

Журавли позвали вдаль, улетая.

Дай с тобой ещё чуть-чуть постою.

Ничего мне больше в мире не надо,

Всё, что в жизни я любил, – это ты.

Бог придумал дорогую награду,

Но вручил лишь у последней черты.

За метания мои и сомненья,

За мечты, за то, что жёг корабли…

Разреши прижать к груди на мгновенье

Перед тем, как растворишься вдали.

Поэзии таинственная сила

Когда и Бога нет, и царь убит,

И тьма неверия окутала полмира,

Поэзии таинственная сила

Нам заменила благодать молитв.

Держали под запретом Книгу Книг,

Но святоcть мира бережно хранила

Поэзии таинственная сила.

Да не иссякнет слов живой родник!

Вхожу смиренно в храм на склоне лет.

Тщета земного мне давно известна.

И вот учусь креститься троеперстно,

Как завещали бабушка и дед.

Храмы России

Храмы России. Кому помешали

Стражи отеческих наших гробов?!

В селах погосты без них обветшали,

Выпасом став для свиней и коров.

В детстве я взрывом разбужен был рано —

Спор философский решил динамит.

Черным, позорным, гнилым котлованом

С этого дня наш погост знаменит.

Кто-то убогий стремление к небу

Вырвал, как зуб, у округи моей.

Строили серую плоскую небыль

В поте соленом пустых трудодней.

Клуб деревянный, изба сельсовета,

Вам ли украсить луга и поля?!

Храм белоснежный, как радость рассвета,

Помнит деревня родная моя:

Каменный, стройный, красивый, высокий…

Грошик последний, поверьте, отдам

Ради того, чтоб не хлев кривобокий

Строили люди, а солнечный храм.

Чтобы в душе, на руинах в селеньях

Вместо окопов гражданской войны

Ввысь устремленные зодчих творенья

Сказкой украсили детские сны.

За доброту, терпение, участье!

То кролики, то буйволы, то львы…

Теперь вот тигр скребётся в наши двери.

От хищников чего хотите вы?!

В их доброту позвольте не поверить.

Довольно слёз и храмов на крови!

Довольно нравов каменного века!

Хочу ЭПОХУ счастья и любви!

Соскучился по Году Человека!

Полней бокалы, предлагаю тост:

«ЗА ДОБРОТУ, ТЕРПЕНИЕ, УЧАСТЬЕ!»

Ну до чего же он, по сути, прост —

Секрет от человеческого счастья!

У поэтов нет секретов

У поэтов нет секретов…

Балаболка – не поэт!

Я бы так сказал об этом:

Без секретов нет поэтов,

Без секретов слова нет!

Сочиняет, ну и что же?

От фантазий кто не пьян?

Низких истин нам дороже

Возвышающий обман!

Я верю

Говорят, на утро Он воскрес.

Может быть, придумали поэты?

Разгадала тайны всех небес

До Луны доставшая ракета…

Только, если честно, всё равно

Он вокруг, он где-то рядом с нами.

Он глядит в открытое окно

Голубыми вечности глазами.

С ним давно и мама, и отец,

Все, кто вдаль ушли, не скрипнув дверью.

Мне от них принёс привет скворец.

Верю я! Я слушаю и верю!

Фамильный город

Никогда я не был в Белозерске.

Ты меня не спрашивай о нём…

Я в стихах у Лиды Мокиевской

Встретил город, залитый огнём —

Золотом озёрного заката,

Синевой, тумана молоком…

Как кому, а мне, конечно, надо

Непременно появиться в нём.

И стучат в душе моей подковы,

И летят ко мне через века,

Как в бою на поле Куликовом,

Белозерцы главного полка.

Город – пахарь, и рыбак, и воин,

Мне в отцы назначенный судьбой.

Имени его я удостоен!

Белозерск – фамильный город мой!

Крещение

Тогда ещё в деревне Теребаево

Не взорван был у речки белый храм,

Но старый Бог, не нужным став хозяевам,

Уже ютился в избах по углам.

Меня, зимой морозною рождённого,

Крестила тайно у своих икон

Доверенная Бога «посрамлённого»

Старушка Дарья под ведёрный звон.

Летели дни ватагою студенческой,

Про коммунизм я вместе с ними пел,

Но крестик на груди моей младенческой

В начале жизни всё-таки висел.

И чую, чую – тоненькая ниточка

Из прошлого на мне не прервалась.

До Бога есть в душе моей калиточка,

Есть с предками невидимая связь.

И если спросят – где же покаяние?

Скажу им честно – не по вере жил.

Но попрошу отметить в оправдание —

Отечеству по совести служил.

За земляков

За земляков, за вас, мои друзья!

За землю, без которой нам нельзя!

За наши корни в северных лесах!

За наши храмы, наши небеса!

Туда душа стремится журавлём.

За всё, что милой Вологдой зовём!

Русский лес

Он и светел, он и тёмен,

Как душа, наш русский лес,

И укромен, и огромен,

Полон сказок и чудес.

Забушует ночью грозной

И притих дождём умыт.

То трещит зимой морозной,

То кукушкой говорит.

Полон жизни, полон света,

Он беседует со мной.

Весь пропах зимой и летом,

Земляникой и сосной.

Не один я здесь – нас двое,

Кто-то смотрит на меня —

Промелькнёт в тенистой хвое,

Зашуршит в траве у пня.

Что там бор смолистый прячет?

Кто скрывается во тьму?

Кто там жалобно так плачет?

Не известно никому!

Моему поколению

За что любить нас нашим молодым,

Как мы отцов-фронтовиков любили?

За то, что мы Россию развалили?

Ни армию, ни флот не сохранили?

Развеяли величие, как дым?

Мы – сыновья, предавшие отцов,

Солдаты, позабывшие присягу.

Вперёд ни шагу, и назад ни шагу.

Глупцы и трусы, племя подлецов!

На кладбище, смятением объят,

Завидую отцовскому покою.

Нас даже там – за гробовой доскою —

Потомки за измену не простят!

На паперти

Светлой памяти А. П. Попова.

Во мне однажды лопнуло терпение,

Меня, как флот, сорвало с якорей.

И я шагнул в иное измерение,

Где нет земных законов и царей.

Пусть рожа, как чугун, сегодня грязная.

В лохмотьях я, но нет душевных мук.

Помойка не такая уж заразная,

Поверьте мне – поклоннику наук.

На самом дне, в убогом окружении

Я завершу свой по планете путь.

Но знаю: Бог, Он в нашем измерении —

Не кинуть, не убить, не обмануть!

На паперть босиком иду, как водится,

Приму плевки и деньги без обид.

И пропою о том, что Богородица

За Ирода молиться не велит.

С мечтой о счастье, мире, плодородии,

С толпой убогих, нищих и калек,

Россия, Русь – святая моя Родина,

Твой сын вползает в XXI век.

Была бы любовь

Кто весел, друзья, тот уже не бедняк.

– Твой смех без причины, – кричат, – дурачина!

В котомке сухарь, и того половина…

– Нас Вера питает, а деньги – пустяк!

Кто весел, друзья, тот уже не бедняк.

А солнце, а лес, да друзья, да свобода…

Нам впрочем по нраву любая погода.

– Была бы Надежда, а дождик – пустяк!

Кто весел, друзья, тот уже не бедняк.

Бедняк по подвалам над золотом чахнет,

Трясётся, не спит, подозрительно пахнет.

– Жила бы Любовь, остальное – пустяк!

Лермонтов

Он не был «лишним человеком» —

Активный, любящий, живой.

Поэт, художник – вровень с веком.

Гусар, боец, готовый в бой!

Извечна гения загадка.

Когда успел он повзрослеть?

Как смог в теченье жизни краткой

Так много сделать, думать, сметь?

Набух грозой Бешту двуглавый.

Забыть скорее глупый спор

Спешит поэт – любимец славы,

А не трагедией кровавой

Смутить покой любимых гор.

Нет, он не Демон, не Печорин.

Ему победа не грозит.

Как день, однако, этот чёрен,

Как речка Чёрная… Убит!

Завет

Довольно смут и распрей, россияне!

Не дрогнет стяг Московского кремля.

Наш общий дом мы обустроим сами.

Посевов добрых заждалась земля.

Довольно по селеньям рушить храмы

И памятники древние вождям.

И да пребудет мудрость предков с нами!

И да поможет возродиться нам!

Пусть счастье жить, богатство и свободу

В стране надёжно защитит закон.

И пусть над каждым именем народа

Господствует в России только он!

Свою страну от края и до края

Мы превратим в один цветущий сад.

Мы, никому мечом не угрожая,

Свои полки выводим на парад.

Завет душа народа сохранила,

Ему сегодня гимнами греметь:

«Сплочённая Россия – это сила,

Которой никому не одолеть!»

Постоим же за Россию!

Нам не мечтать, друзья, о тишине —

Стреляют. На войне как на войне!

Слова, как пули, фильмы, как фугас.

И только правда выручает нас.

Идёт война. Жестокая война!

В сетях паучьих корчится страна.

Эфир и пресса – тот же Сталинград.

Так постоим же за Россию, брат!

Прицельной ложью срежет наповал

В газете перекупленной подвал.

И подлецом состряпанный сюжет

Покажет всем, чего в помине нет.

Сегодня мы в ответе за страну.

И потому – забудем тишину.

Пока бесчинствуют газеты и эфир,

Для нас, клянёмся, не наступит мир!

Мы победим паучий произвол,

Мы в гроб ему загоним крепкий кол.

Не устрашат ни пули, ни фугас,

Ведь солнце правды согревает нас!

Взгляд подросших сыновей

Как тяжело и с каждым днем труднее

Глядеть в глаза и жен, и дочерей.

Но нет на свете ничего больнее,

Чем злой укор подросших сыновей.

Потерян Крым, гниют ракетоносцы,

«Варяг» за деньги на иголки сдан,

Но не спешат в объятья крестоносцы

На братский зов наивных россиян.

Забиты окна в Балтике и в Черном.

О, Петр Великий, слышишь ли, ответь?!

Доколе нам в бездействии позорном

Бесчинства разрушителей терпеть?

Стоят станки, сиротствует наука,

С Чечни идет войны девятый вал.

Прижми, жена, к груди покрепче внука:

Сын в Грозном до черты не добежал.

Мы все давно у судей на примете.

Мы обманули, предали детей.

Нет ничего позорнее на свете,

Чем прятаться за спины сыновей.

Ребята, я навеки не в запасе.

Я с вами, я на смертном рубеже.

Простите, слаб. Простите, бой опасен.

Но я поднялся, я бегу уже.

Россия знала времена ужасней.

Но правда в том, что не было подлей.

И нет на свете ничего прекрасней,

Чем строгий взгляд подросших сыновей.

Дума

Думу думает Дума умная,

О Россиюшке льётся речь.

Да Россиюшку Думе умной той

От лихой беды не сберечь.

Понадеялась мысль боярская,

Что заморский гость подсобит.

Да сгущается тьма татарская,

Злое времечко в дверь стучит.

Понахлынули злые вороги

Дань великую собирать.

Жизни русские им не дороги,

Им на край святой наплевать.

Дочерей моих увели в полон,

На чужбинушке горьки слёзы льют.

Сыновья мои, позабыв про сон,

На грабителей горды спины гнут.

Стон кругом стоит, кружат вороны.

Губит силушку мор и глад.

Но на честный бой против ворога

Слать дружинушку не хотят.

Где наш светлый князь —

Добрый батюшко?

От боярских Дум что нам ждать?

Где отыщется вольно полюшко,

Чтобы горюшку битву дать?

За деньги можно все купить…

За деньги можно все купить:

Квартиру, женщин, «Мерседес»,

Здоровье, славу и конгресс,

И вкусно есть, и сладко пить.

А счастье сможете достать?

Чтоб женщин, славу, «Мерседес»,

Здоровье, золото, прогресс

Забыть хотя б минут на пять?

Чтоб снова свежим, полным сил

Бежал по утренней росе

Во всей земной своей красе

И ничего бы не просил.

А ну, купи любви кусок,

Чтоб смог обнять весь белый свет

За лишь один ее привет,

Увидев туфельки носок.

И не найдешь за триллион

Ты вдохновенья для поэм,

Когда лежишь и глух, и нем.

Не продается вещий сон.

Да, я поверю наконец,

Что царь отправился пешком

В холщовом рубище с мешком,

Корону бросив и дворец.

Послушайте, все это было!

Послушайте! Все это было!

Бабы заголосили

И мужики России

Телами гати мостили,

В штыки на танки ходили,

От злобы и боли выли,

Прикладом броню гвоздили.

Не верьте в умильный Запад.

От Запада – трупный запах.

И Мессершмитт, и Крупп —

По-прежнему жадный спрут.

За горло держат весь мир,

Лишь сила – для них кумир.

В двадцатом веке «мессия»,

Любящий блеск и шик,

Дважды вогнал в Россию

Хваленый германский штык.

Послушайте! Все это было!

И все повторится опять,

Как только поймут, что в России

Нечем больше стрелять.

Во имя женщин России

Ракеты ее спасите!

Во имя детей России

Танки ее спасите!

Для мужиков России

Подводные лодки спасите!

Во имя святой Руси

Силу ее спаси!

Надежду её и оплот —

Армию нашу и флот.

Камчатка

Камчатка – это очень, это очень далеко!

Представить даже страшно и добраться нелегко.

Внушает уважение Великий океан,

Дымит и сотрясается Авачинский вулкан.

Горячие источники там бьют из-под земли,

Из бухт в моря восточные уходят корабли.

На мысе потрясающем отважен, как пират,

Живет неунывающий мой добрый старший брат.

С утра встречает солнце он и шлет его ко мне.

В Москве приветом пламенным горит оно в окне.

Камчатка – реки быстрые, леса, вершины гор,

С Камчатки начинается Отечества простор.

Я не хочу в Америку, в Европу не хочу.

В «Светелку»[17] я к Санееву[18] за светом полечу.

Мертвящее мерцанье монитора

Мертвящее мерцанье монитора,

Мобильника короткий поводок.

Есть кто живой? Я здесь, я тот, который

От счастья скачет, как сбежавший дог.

Я вас люблю! Хочу лизнуть вас в лица.

Но где они? Какой украл их вор?

Сегодня обезличена столица —

Вместо лица мерцает монитор.

Пожелание

Любовь – это когда весна,

Но даже когда осень,

Вдруг жизнь лучом озарит она,

Как солнце утром вершины сосен.

Любовь – это когда зимой,

Любовь – это когда летом

Вдруг шалые ветры зовут с собой

И опьяняют рассветы.

Это когда цветы,

Это когда закаты,

Это когда мечты,

Это когда фрегаты…

Пусть вас ласкают и дождь, и снег!

Радуют пусть и жара, и холод!

Пусть, как бокал, будет ваш век

Нежным напитком любви полон!

Молчит мобильник

Молчит мобильник в Новый год и в юбилей…

Не денег не осталось в нём – друзей.

Тот – богатеет, тот – лежит на дне,

А этот – растворил мозги в вине…

Все лучшие (хоть плачь, хоть волком вой!)

Ушли со связи, спят в земле сырой.

Совершенство

Уступят ножки женские едва ли

Бессмертному творенью Страдивари.

Ведь совершенство нам дается зримо

В точеных ножках женщины любимой.

И, как родник, мелодия чиста,

Когда поют любимые уста.

Закон старенья, время, отмени!

Как чудо-скрипку ножки сохрани.

В объятиях любви

На бумаге я слова зарифмовываю,

Как послание любви зашифровываю.

Чувства нежные к тебе я испытываю.

Я эфир земной любовью пропитываю.

Ты услышь меня, родная, услышь!

Верю я, что в этот час ты не спишь,

И на волнах в ноосфере Земли

Ты в объятиях моих, мы одни.

Не коснутся нас земные года.

Мы в пространствах среди звезд навсегда!

Чувства нежные свои зарифмовываю,

Как послание любви зашифровываю.

Нежность вечную к тебе я испытываю.

Весь эфир земной любовью пропитываю.

Не коснутся нас земные года.

Мы в объятиях любви навсегда!

Я буду жить

Я знаю, что, как все, в свой срок умру.

А по весне, как все, и я восстану.

Не по-библейски и не по Корану —

Цветком, былинкой, сосенкой в бору.

Я буду жить в росинке и в ромашке.

В загробном царстве не ищи мой след.

И на последней на моей рубашке

Карманов, как у всех, я знаю, нет.

Я голым в мир пришел, ни с чем уйду.

Всем существом к планете припадая,

Собой продолжив жизни череду.

И счастлив я, и мне не надо рая.

А как душа? Не пропадет она.

Она в делах, в девчонках и в мальчишках,

В дворцах, машинах, на полотнах, в книжках.

Она бессмертна и на всех одна.

Над синей далью

Над синей далью, словно в небе, скит.

Здесь даже время беспробудно спит.

Идёт к скиту с котомкою монах,

Земной лаптями попирая прах.

Согнуло время инока дугой.

Он скоро вечный обретёт покой.

Мелькнёт секундой за спиною век,

И навсегда исчезнет человек.

Уйдут тревоги, радости, печаль…

И будут вечно лишь покой и даль.

И ночь, и звёзды, и Луна

Во дни крутых я самый некрутой.

Люблю Луну, способствую науке.

Учитель в школе, благородной муке

Предался здесь и в том обрёл покой.

Горжусь я тем, что самый некрутой,

Пишу стихи и сказки сочиняю,

Сиянье глаз ребячьих примечаю

При звуках песен, сочинённых мной.

Бываю счастлив я от чепухи:

Мечтой туманя глазки голубые,

Девчонка скажет: «Развелись крутые,

А мне так Ваши нравятся стихи!»

Тем наградит за муки все сполна.

Пускай редактор стих мой не приветит,

Но знаю я, что он кому-то светит

Огнём свечи с заветного окна.

Мне ненавистна в людях крутизна

И горы мышц с потухшими глазами.

Да будет нежность и участье с нами,

Да будут ночь, и звёзды, и Луна!

Лучший из снов

Приходит всё реже

Мой лучший из снов.

Как солнце ночное – она.

Всё та же улыбка

И музыка слов,

И будто со мною нежна.

И пусть наяву

Все пути замело,

Но после такого сна

Надолго мне в мире

Пустом тепло,

И даже в метель – весна.

И сладкое зелье

Вот этого сна

Пока я по капле пью,

Весь мир, где однажды

Явилась она,

Я всё же люблю. Люблю!

Октябрьское поле

Октябрьское поле – она здесь жила.

Октябрьское поле – была не была.

Октябрьское поле – постой, погоди.

Октябрьское поле – я должен сойти.

Вот в этой вот школе училась она,

Вот здесь мне махнула рукой из окна,

Вот в этом я сквере ее целовал,

У этой вот двери домой провожал.

Здесь ей – восемнадцать, а мне – двадцать пять.

Как грустно прощаться, как сладко обнять.

И так же стучали вдали поезда,

Когда расставались мы с ней навсегда.

И нет оправданий, и горек разрыв,

Но давних свиданий чарует мотив.

«Октябрьское поле» в столичном метро.

Ни горя, ни боли, что было – прошло.

Октябрьское поле – и память жива.

Октябрьское поле – не только слова.

Скажи еще раз те слова

Я перед зеркалом стою,

Устало руки уронила.

Прическу гордую мою

Досрочно жизнь посеребрила.

Что толку зеркало винить?!

Поблажек я и не хотела.

Не для себя цвела и пела.

Есть счастье трудное – дарить.

Да, я красивее была,

Тебе и детям подарила

Я красоту свою, мой милый.

Так ты сказал, я все мила?

Скажи ещё раз те слова,

Чтоб стали лучиком морщинки,

Чтоб стали искрами слезинки,

Чтоб обманули зеркала.

Уже не с нами сыновья.

Как быстро годы пролетели?!

Мы оглянуться не успели —

В квартире нашей ты да я.

Мой друг, покрепче обними,

И на встревоженной планете

Мы праздник наш с любовью встретим

И вспомним солнечные дни.

Скажи, скажи мне те слова!

И станут лучиком морщинки,

И будут искрами слезинки,

И пусть обманут зеркала!

Мелькают скорые года

Опять весна, а там и лето.

Но как, однако, быстро это!

Мелькают скорые года,

Как у перрона поезда

Или картинки на экране.

Не жизнь, а дней и лет мельканье.

Кто б догадался намекнуть —

Какая в этой гонке суть?

Какая бешеная сила

Года мелькать приговорила?

Какую цель имел творец?

Да есть ли смысл-то наконец?!

Про берёзу

Завалил я белую берёзу

И потом в безлиственной тиши

Выпил водки, вытирая слёзы,

За помин берёзовой души.

Проводам электропередачи

Не мешают ветви наконец.

Что же я не радуюсь, а плачу?

Ту берёзу так любил отец!

И скворец весной на ней селился,

И держался за неё забор…

Пусто стало! Что же, пей, убийца,

Да бросай красу земли в костёр!

Плодоносят грядки и кустарник,

Не пугают молнии и гром,

Бодро врёт электроматюгальник.

Всё идёт обычным чередом.

Россия – купола, колокола!

Россия – купола, колокола.

Хвала былому, господу хвала!

Не небоскрёбы – взоры наши ввысь.

Смирись, душа, пред вечностью смирись!

Нам только вечность и в любви судья.

Нам только повод для молитв – Земля.

Светла молитва, и любовь светла.

Россия – купола, колокола!

Напиши

Напиши, я прошу, напиши,

Через пропасти лет напиши,

Через целую жизнь напиши,

Напиши!

Озари, я прошу, озари,

Жизнь мою письмецом озари,

Как лучом долгожданной зари,

Озари!

Не умел я ценить твоих строк,

Не заметил любви в них и сжёг,

В пекло лез, убегал без дорог…

Мой бог!

Как тогда, ни о чём напиши,

Через пропасти лет напиши,

Через целую жизнь напиши,

Напиши!

Озари, я молю, озари,

Жизнь мою парой строк озари,

Как лучом долгожданной зари,

Озари!

Трава забвения

Дома простые и особняки

Затягивают тлен и сорняки.

В деревне, где поленницей дрова,

Взошла трава, забвения трава.

Мой дом родной на берегу реки

Затягивают тлен и сорняки.

Помогут ли красивые слова?!

Неумолимы время и трава.

Пока грустит прекрасная Елена

Глубоким смыслом жизни дни наполнив…

Над чем, учёный, репу морщишь ты?!

Чтобы любить и женщин, и цветы

Нам не нужны ни интеграл, ни корни…

Душа моя, отдайся умиленью!

Забудь про смысл, с потерями смирись!

Пусть чудными бывают лишь мгновенья,

Но лишь они оправдывают жизнь!

Пока грустит Прекрасная Елена

Над розами вечернею порой,

Да вы постройте сотни новых Трой,

Мы бросимся спасать её из плена.

Отдайте ветру

Сгорают дни, всё превращая в пепел.

Скорбит душа, но ей неведом страх.

Из всех стихий я выбираю ветер,

Ему доверьте мой летучий прах.

Однажды ставни вылетят из петель,

И будет вечер горек и уныл.

Но скажешь ты: «Опять бродяга-ветер,

А с ним и тот, который не забыл!»

Судьбою шторм играет в чёт и нечет.

Когда ударит в борт девятый вал,

Произнеси: «Какой могучий ветер,

А с ним и тот, который обнимал!»

И будем вместе мы на белом свете.

И потому душе неведом страх.

Из всех стихий я выбираю ветер,

Ему доверьте мой летучий прах.