скачать книгу бесплатно
– Пожалели б мою руку, – пробурчал Аркаша. – Ладно, соорудите нам с Тиберием плот! – приказал он воинам второго легиона.
Плот был сделан в кратчайшие сроки. Похвалив умельцев, на маленьком плоту Аркаша с Тиберием вдвоём пересекли реку.
– Ну что, готовы? – спросил Аркаша, обнажая меч.
– Всегда готовы! – хором отвечал первый легион.
– А накажем-ка мы не всех – через одного. Вот как бы вас лучше рассчитать на первый-второй? – вслух подумал Аркаша.
– А кто будет наказан: вторые или первые? – поинтересовался Тиберий.
– А не скажу, – лукаво усмехаясь, ответил Аркаша. – Кто хочет быть первым – вперёд! – тут же скомандовал он.
Весь легион шагнул вперёд.
– Ну что ж, – сказал Аркаша, – первых не наказывают, наказывают последних. Проехали.
Он с удовлетворением отметил выдержку бойцов легиона: ни тени радости или неудовольствия не пробежало по римским лицам при этих его словах.
– Вы знаете, – продолжал Аркаша, – что в лесах живут херуски, амвроны и прочие семноны[50 - Херуски, амвроны, семноны – древнегерманские племена.]. Они поклоняются своему Вотану и отвергают дружескую руку Рима, протянутую им для защиты и покровительства. Вы понимаете, конечно, я и сам могу напасть на них вот хоть сейчас и разгромить в одиночку, и захватить все их земли. Но что я буду делать один с такой богатой добычей?
В это время в лоб ему ударил жёлудь, запущенный, очевидно, чьей-то недружеской рукой.
– Интересно было бы узнать, кто это сделал, – проворчал Аркаша, потирая лоб. – А тебе это было бы интересно? – обернулся он к Тиберию.
– Ещё как интересно, – отвечал Тиберий, потирая свой лоб из чувства солидарности с Аркашей.
– Тогда пошли кого-нибудь, пусть отыщут горе-стрелка, – предложил Аркаша.
Минут через пять к Аркаше подтащили рыжего германца лет двенадцати, обеими руками сжимавшего рогатку.
– Ты кто? Вильгельм Телль[51 - Вильгельм Телль – легендарный швейцарский стрелок из лука, борец за независимость Швейцарии от Священной Римской Империи (XIII–XIV вв.).]? – спросил Аркаша, не без труда конфисковав орудие преступления.
– Нет, я – Арминий[52 - Арминий (16? г. до н.э. – 21? г. н.э.) – представитель королевского рода херусков, с детства воспитывался в Риме.], королевич херусков, – отвечал мальчик. – А ты кто?
– Я трепещу, – хмыкнул Аркаша, поёживаясь, – сам королевич херусков! Но конфетку-то ты, малшык, хотчещь?
– Почему бы и нет, – доверчиво отвечал Арминий.
– Я пошутил, – признался Аркаша, – у меня нет конфетки – только гнусные шутки из времён моего пионерского детства.
– И не надо конфетки, не больно-то и хотелось, – с достоинством сказал мальчик. – Ни конфеток ваших не надо, ни пирожков.
– Ладно, будут тебе и пирожок, и конфетка, и дудка, и свисток, – пообещал Аркаша, – если познакомишь нас с папкой да с мамкой. Далеко они живут?
– От твоего лба – десять полётов жёлудя, – доверчиво поведал мальчик, который с раннего детства мечтал о собственной дудке и собственном свистке, а ещё больше – о собственной полосатой палочке, чего Аркаша, увы, не учёл.
– Вот и хорошо. Считай, что дудка в кармане. Они, наверное, тебя обыскались? – на всякий случай спросил Аркаша.
– Да нет, не до того им, мамка помирать собралась – Вотан зовёт, – спокойно сообщил мальчик.
Напряжённая работа мысли нарисовалась на вдохновенном Аркашином челе.
– Центурион! – приказал Аркаша. – Да не ты, вот ты, помоложе который! Возьмёшь мальца, команду попредставительнее и поедешь к папке за выкупом. Не каждый день и не каждого Вотан к себе призывает, поэтому сегодня мы будем гуманистами и ещё раз протянем херускам руку дружбы – но пусть попробуют положить в неё что-нибудь не то! И амвроны с семнонами тоже пускай пока поживут.
Центурион вернулся, когда Аркаша уже начал поклёвывать носом.
– Не давали выкупа, – доложил вояка, – говорили: сами выкуп давайте, пока мальчишка вас желудями по уши не засыпал.
Аркаша недовольно хрюкнул, приоткрыв один глаз.
– Но моя манипула[53 - Манипула – состояла из двух центурий, возглавлялась центурионом.] посекла все окрестные жёлуди – так мальчишка был обезврежен.
– И вы смогли получить за него выкуп, – догадался Аркаша.
– Так точно! – отрапортовал центурион.
Аркаша довольно крякнул, приоткрыв и второй глаз.
– Но мальчишка увязался за нами, – добавил центурион. – Он всё кричал, что без желудей ему делать там нечего, а ты, о великий, вроде бы как обещал ему дудку.
– Выкуп – это хорошо, это значит – наша рука встретила там руку друга. И мальчишка – это хорошо, пока он у нас – рука друга будет плодоносить. Но ты нарушил приказ, центурион, – не без сожаления констатировал Аркаша, покачивая головой. – Давай-ка рассчитывайся на первый-второй.
– Первый! – крикнул центурион.
– Тебе повезло, – обрадовался за него Аркаша, – в кольчуге родился.
После этого он закрыл оба глаза и погрузился в сон, охраняемый доброй сотней мечей.
Тихо стало в лагере. Только не спал Тиберий. Но и он заснул, наконец. В кошмарном сне ему привиделись Аркаша, лошадь, жёлуди и юный херуск. Аркаша отнимал у Тиберия лошадь, лошадь отнимала у Тиберия Аркашу. А одним из желудей был он сам, Тиберий, он висел недозрелым и никчёмным плодом на ветке, и всё ближе к нему подбирался рыжий стрелок, легко, как пирожки, поглощающий на своём пути жёлудь за жёлудем.
По возвращении в Рим Аркаша был срочно вызван для доклада к императору Августу.
– Ты, наверное, совсем одичал там, в Германии? – участливо спросил Август, пряча улыбку в тонких губах.
– Есть немного, – с радостью согласился Аркаша. – Ведь я и до этого был диковат. Но если б ты знал, о принцепс[54 - Принцепс – титул императора.], какого дикаря я привёз с берегов Альбиса! Рыжий маленький варвар, единственное, что умеет – пребольно стреляться из рогатки желудями. Но – из королевского рода херусков. Показать тебе его?
– Не стоит. А то отберу – ты меня знаешь. Лучше давай-ка, употреби-ка ты свой гений на ниве воспитания – ты как-то не очень был ранее заметен на этой ниве. Только будь проще, без напряга: наша идеология, наш строй сами воспитают в любом дикаре – каким бы диким он ни был изначально – римский дух, ибо совершеннее Рима в мире ничего не было, нет и не будет, – произнёс Август, и его холодные глаза на мгновение потеплели.
– Я всё-таки буду воспитывать его личным примером, – возразил Аркаша. – Я считаю, нет в Риме примера достойнее, за исключением моего принцепса, разумеется.
– Упаси Юпитер от твоего примера, – сыронизировал Август, поджимая тонкие губы. – Нам хватит и одного вундеркинда[55 - Нам хватит и одного вундеркинда – Август был, очевидно, осведомлён о вневременном характере Аркашиного титула (Вундеркинд Земли Русской), но иногда, поддразнивая, называл его и Вундеркиндом Земли Римской.], империя двоих не потянет. Ну а как там наш воспитанник – суровый Тиберий? Поминает нас хотя бы иногда добрым словом?
– Тоскует по своему папе Августу. Бывало, вскочит во сне с криком: «Папа Август, где ты?!» – с почтительной ухмылкой сыронизировал в ответ Аркаша. – И вдруг осознает, что нет папы Августа, а-а? папа Август! – и зальётся слезами нелюбимого, забытого ребёнка.
– Ты, однако, всё байки травишь, – недовольно процедил Август. – Тебя, очевидно, следует понимать с точностью до наоборот?
– Я думаю, он страдает, – сказал Аркаша почти серьёзно. – Ты отнял у него жену[56 - Ты отнял у него жену – надумав женить Тиберия на своей дочери Юлии Старшей, Август заставил его развестись с любимой женой Випсанией Агриппиной.], лошадь отняла брата, я чуть было не отнял войско.
– Спасибо, что приравнял меня к лошади, это – метко, это – в цель, это – нам, старикам, в награду за всё хорошее. А от Тиберия, ты прав, нам следует ждать сюрпризов, – заключил Август, впервые за всё время взглянув Аркаше прямо в глаза, и серые Аркашины глаза выдержали пронзительный взгляд серых глаз Августа.
Как и предполагали Август с Аркашей, вернувшись в Рим, Тиберий неприятно поразил их: он пожелал удалиться от дел на курортный Родос[57 - На курортный Родос – Тиберий провёл на Родосе 8 лет.]. Ни мольбы матери[58 - Ни мольбы матери – мать Тиберия Ливия Друзилла была женой Августа.], ни просьбы Августа, ни Аркашины насмешки не могли поколебать его угрюмого упрямства.
Через пять с небольшим лет, путешествуя по греческим островам, Аркаша не без задней мысли завернул галеру на Родос. Разыскать Тиберия, превратившегося за это время из триумфатора и спасителя нации в опального изгнанника, оказалось непросто.
– Мы с таким не знакомы, – отвечали одни островитяне, искривившимися лицами давая понять, что уязвлены в своих лучших чувствах.
– Как, неужели этот трус и предатель ещё жив? – как бы в недоумении спрашивали Аркашу другие островитяне.
– Только не на нашем острове! – заявляли ему третьи островитяне. – На нашем острове таких не водится.
На третьих Аркашино терпение лопнуло, и он разгромил пару аборигенских лавчонок, после чего был с почётом препровождён в центр острова, к последнему Тибериеву пристанищу. Увидев Аркашу с эскортом, Тиберий попытался забаррикадироваться в своей убогой лачужке, но Аркаша без труда плечом высадил его хлипкую дверь.
– К чему этот нелепый маскарад? – спросил Аркаша, вглядываясь в испуганное лицо одетого в крестьянского платье, постаревшего и подурневшего от невзгод Тиберия.
– Ты пришёл убить меня? – спросил Тиберий. – Я готов. Я давно ждал этого. Я был уверен, что пришлют тебя. И я рад, что это ты.
– Нет, ты не готов пока к смерти от моей руки, – возразил Аркаша, с сомнением оглядывая его сутулую фигуру. – От моей руки римлянин должен умирать с высоко поднятой головой.
– Смотри на меня! – сказал Тиберий, выйдя из лачуги и распрямившись. – Я сумею умереть, как подобает бывшему трибуну[59 - Трибун – Тиберий был и войсковым трибуном (высшим офицером, руководившим действиями легиона – так начинал он свою военную карьеру), и трибуном с императорскими полномочиями, которыми наделяли его Август и Сенат на пятилетний срок.].
– В интересное время мы живём: всё-таки, первый год новой эры, – резко сменил тему Аркаша, выходя на лужайку вслед за Тиберием. – Как ты думаешь, прошлый год был минус первым или нулевым?
– Ты о чём? – выдавил из себя Тиберий; напряжение сводило ему скулы.
– Да так, – усмехнулся Аркаша. – О своём, о девичьем. Я не собираюсь тебя убивать. Я просто заехал в гости к старому другу и старому брату. Можешь расслабиться и угостить меня вином – если ты не завязал, конечно – или хотя бы сыром.
– Как Рим? Чего он ждёт от меня? – спрашивал Тиберий, когда они сидели за столом в тени олив, а разогнанные Аркашей любопытные греки улепётывали назад, к побережью.
– Вы, римляне, свободная нация. Вы вольны жить на благо республики, и вы вольны избрать смерть во благо республики, – философски произнёс Аркаша, потягивая красное прямо из горшка.
– Ты всё-таки предлагаешь мне умереть? Хочешь, чтоб я убил себя сам? Я, собственно, и сам не рад такой жизни, – печально отвечал ему Тиберий, отодвигая свой горшок.
– Я подозреваю, ни одна собака о тебе не пожалеет, о, мой бедный брат, – не удержался Аркаша от сочувственной реплики.
– Презренна моя доля – каждый смерд норовит взглянуть на меня косо, за спиной моей шепчутся, в спину тычут пальцами, а скоро в меня полетят гнилые огурцы. Зачем нужна такая жизнь? – продолжил Тиберий, вновь прикладываясь к горшку.
– Ну ты даёшь! В этом – самый кайф! – возразил Аркаша, швырнув свой опустевший горшок вслед убежавшим родосцам. – Вот я бы пошёл на них войной. Порубал бы полдеревни, а полдеревни загнал бы в горы. Впрочем, тебе решать. Можешь попробовать себя не в войне, а в сочинительстве.
– А с чего бы начать? – заинтересовался Тиберий. – Я вообще-то давно думал об этом.
– А я научу тебя. Галера – при мне, сходим на Лесбос[60 - Лесбос – в те времена остров Лесбос считался местом, где живут поэты (Сапфо, Алкей) и философы (Аристотель, Эпикур).], тамошние леса располагают. Сразу возьмёшь что-нибудь, да напишешь – какую-нибудь оду на чью-нибудь смерть. На мою, например. Заранее.
– О, не на Лесбос! – с горечью воскликнул Тиберий. – Только Лесбоса мне ещё не хватало!
– Как знаешь, – пожал плечами Аркаша. – Ну, бывай. Спасибо за угощение. Вернёшься в Рим – заходи.
Через год Август сменил гнев на равнодушие и позволил Тиберию вернуться. Тиберий возвратился и жил теперь на окраине Рима[61 - Тиберий жил на окраине Рима – Тиберий жил на Эсквилинском холме, в садах Мецената.] как тишайший и смиреннейший из обывателей. Аркаша частенько наведывался к нему: вундеркинда всегда ожидали у старого друга горшок вина и головка козьего сыра. Сам Тиберий из скромности к Аркаше не ходил и в городе предпочитал особо не светиться.
Но Августу, по воле рока растерявшему почти всех прямых наследников[62 - Августу, растерявшему почти всех прямых наследников – в 3 и 4 гг. н.э. скончались два из трёх внуков Августа: Гай и Луций.], пришлось вновь вспомнить о пасынке и извлечь его из запасников на свет божий.
– Здравствуй, сын, давно тебя не было видно, – сказал Август, морща тонкие ноздри. – А откуда такой нафталиновый запах?
– Залежался я, принцепс, скорбя о постигших тебя, меня и Рим несчастьях, – отвечал Тиберий с достоинством. – Но пролежней нет. Готов к любому заданию. В Германию – так в Германию, в Паннонию[63 - Паннония (Нижний Иллирик) – часть Иллирика, римская провинция на территории современных Венгрии (западная часть), Словении и Хорватии (северная часть).] – так в Паннонию.
– В Германию – ишь чего захотел, – протянул Август, улыбаясь одними губами. – Ты будешь снова избран трибуном на пятилетний срок – пятилетнего срока пока хватит? – и отправишься в Иллирик[64 - Иллирик (Иллирия, Верхний Иллирик – Далмация) – римская провинция на территории современных Хорватии, Боснии и Герцеговины, Сербии, Черногории, Албании, Северной Македонии; Иллирийское восстание подавлено Тиберием в 6–9 гг.]. В Иллирике мятеж, перебиты наши гарнизоны. Ну, да ты, наверное, в курсе – шпионы-то, небось, докладывают? Не сумеешь усмирить иллирийцев – они пойдут на Рим. Действуй, и да пребудет с тобой Юпитер.
Тиберий, за время опалы скопивший неимоверное количество энергии, набрал тридцать легионов и умчался в Иллирик воевать.
А Аркаша проводил на родину достигшего совершеннолетия и преуспевшего в военных науках Арминия, который ехал занимать вакантную должность начальника тамошних вспомогательных войск.
– Ты многому научился здесь, – возгласил Аркаша в напутственной речи. – Я бы сказал даже, ты научился здесь всему. Так постарайся же употребить эти знания и умения на пользу вспомогательных войск, которыми будешь командовать – и вспомогательные войска тебе этого не забудут.
– Спасибо, – сказал Арминий в ответной речи. – Ты был мне здесь вместо отца, матери, сестры, брата и друга одновременно. Но пора мне и делом заняться. Обещаю, ты будешь мною гордиться. Непременно приезжай в Германию проведать меня. Приедешь?
– Пригласишь – приеду, забудешь пригласить – тем более приеду, – пообещал Аркаша с лёгкой печалью. – Вот тебе твоя рогатка, когда-то я конфисковал её – но теперь возвращаю в руки друга. Хотя зачем тебе моя рогатка – у тебя есть теперь и меч, и кинжал, и дротик.
Радуясь успехам Тиберия, проявлявшего чудеса жестокости и героизма при подавлении восстаний в Иллирике и Паннонии, Август не забывал и о взрывоопасной Германии, и когда настала, по его мнению, пора заняться ею вплотную, вызвал Аркашу из путешествия по африканским провинциям.
– Подойди ко мне, Аркидай, – сказал Август (он заменял теперь лирическое греческое «Аркадий» на гордое римское «Аркидай»). – Дай подпитаться дряхлеющему тирану твоей вечно молодой энергетикой.
– Соси, мой принцепс, – разрешил Аркаша, попытавшись поймать отрешённый взгляд императора, – меня не убудет.
– Давай-ка, Аркидай, собирайся на север – ты любишь холод, тебе не надо привыкать к нему, – Август больше не улыбался даже губами. – Командирую тебя в Германию. Цель – определить, возможно ли там восстание, если возможно – то где, когда, под чьим руководством.
– Отлично, – обрадовался Аркаша. – Я как раз получил приглашение на чисто германскую свадьбу: мой воспитанник Арминий женится на дочери одного из тамошних князей, Сегеста[65 - Сегест – знатный херуск, отец Туснельды, жены Арминия; убеждённый сторонник Рима.].
Херуски ждали Аркашу с нетерпением. Ему была уготована почётная роль: принесение свадебной жертвы богу Вотану.
Избранник Вотана в ожидании Аркаши стоял на дубовой колоде с петлёй на шее.
– Знаешь ли ты, кто я? И если знаешь, то почему не приветствуешь меня, как подобает меня приветствовать? – спросил Аркаша, едва завидев его.
Избранник знал и попытался преклонить колени – но мешала петля.
– Ты пытаешься подольститься ко мне? – притворно огорчился Аркаша. – Думаешь, я за это выну тебя из петли? Да я бы, может, и вынул, но вот зачем? Что нового ты можешь сказать человечеству? То-то же. Давайте, вешайте его, может, хоть Вотану будет от него польза.
Не досмотрев мероприятия до конца, Аркаша отправился к праздничному столу, накрытому на поляне среди роскошных дубов; пир был в разгаре.
– С чем прийти к вам: с мечом или с огнём? – спрашивал обычно Аркаша в подобных случаях.
На этот раз он немного отступил от традиции.
– Народус римский прислал меня к вам, – возгласил Аркаша, поднимая тут же вручённый ему бокал с мозельским первачом. – А он знает, каковы вы: кто к вам с мечом придёт – тот от вас с мечом и уйдёт. Но я пришёл к вам без меча, зато с мячом. Держи подарок, молодые! – и он запустил мячом в Арминия и сидевших по обе стороны от него двух рыжеволосых красоток.
– А кто к нам с мячом придёт – тот без мяча не уйдёт! – крикнул в ответ Арминий, запуская мячом в Аркашу.
– Твой ответ мне показался удачным, почти столь же удачным, как моя предыдущая реплика, – объявил Аркаша, похлопывая Арминия по широким плечам. – Но скажи, кто из них всё-таки твоя невеста? Я бы женился на обеих.
