скачать книгу бесплатно
– А ты думаешь, – даже затрепетал Андрей, – я по-настоящему летать смогу? И через стенки проходить?
– А ты прислушайся к себе, – усмехнулась Аня.
Андрей прислушался к внутреннему голосу:
– Похоже, смогу, – сказал он с дрожью в голосе, – та же уверенность, что и перед моим экспериментом с пирокинезом и телекинезом! А ведь тогда все получилось!
– Думаю, что и это получится, – посмотрела ему Аня в глаза.
– Слушай, – возбужденно заговорил Андрей, – а ты-то сама летала? Ты так спокойно говоришь об этом!
– В физическом теле – нет. Но, думаю, когда в этом возникнет необходимость…
– А что, просто так нельзя? Как птица? Почему птицам можно, а нам нельзя?!
– У нас другая природа, – сказала Аня, – и пока все человечество не овладело этим свойством, нам позволительно пользоваться физическими сидхами только в исключительных случаях. Иначе способность исчезнет.
– Но почему?!
– Тот, кто эту способность дал, тот может ее и забрать обратно. В противном случае может нарушиться равновесие.
– И все равно, не верю, – отмахнулся Андрей от Аниных аргументов, – если ты тоже чувствуешь, что можешь полететь – не как в астрале, вчера, а по-настоящему, – неужели не попробовала бы?
– Может, и попробовала бы, – вздохнула Аня, – но обстоятельства сложились так, что обычной девочкой в восемь лет я снова стала до того, как попробовала, а здесь тоже как-то не до того было, все время на виду. Но завтра не исключено, что все наши силы и возможности потребуются! И это будет уже не развлечение.
– А я все-таки попробовал бы, – мечтательно пробормотал Андрей, прикрыв глаза. Он вдруг совершенно отчетливо понял, как ментально можно заблокировать гравитацию. На секунду он почувствовал, что теряет вес, и ноги его вот-вот оторвутся от земли. Однако этого не произошло, какая-то посторонняя сила заблокировала эту его ментальную матрицу физического явления, возникшую из чудесной вставки. Андрей открыл глаза: у него закружилась голова.
– Не надо, Андрюша, – Аня смотрела решительно и жестко, – ты можешь все сорвать своими непродуманными экспериментами и растерять силы до того, как они потребуются по-настоящему!
«А ведь это именно она не дала мне взлететь, – озадаченно подумал Андрей, – если бы не она, то все получилось бы! Почему она не хочет?! Зачем тогда все эти паранормальные возможности нужны, если ими нельзя пользоваться. Все твердит о какой-то миссии, а даже приблизительно не знаю, в чем она будет заключаться! Нет, но ментальная сила у нее будь здоров! Как легко она меня заблокировала!»
– Пойми, – ворвалась в его мысли Аня, – я не собираюсь надевать на тебя узду, но сейчас просто не время тратить свои силы попусту, ты и так уже потратился, зимнюю стихиаль вызвав! Твоя энергия не безгранична, и то, что так легко далось, может так же легко уйти, а мы должны еще так много сделать!
– Ну, убедила, убедила, – нехотя подчинился Андрей, – принимаю твои условия игры, хоть и не совсем понимаю, в чем эта игра заключается. Все-таки если бы ты здесь не появилась, то и в моей жизни, скорее всего, ничего необычного не произошло, а значит ты у нас за главного.
– Тогда так, – расслабилась Аня, – сейчас идем домой, и расходимся до завтрашнего утра. Отдыхаем, если мама потащит тебя пить Нафтусю, не отказывайся, и постарайся воздержаться от чудес. А завтра встречаемся и…в общем, завтра я скажу все, что можно сказать, чтобы не нарушить ткань будущего.
– Послушай, – снова стало не по себе Андрею, – но почему ты раньше ничего не говорила, что на завтрашний день что-то особенное задумала?
– А раньше я об этом и не знала, – улыбнулась Аня.
– А откуда сейчас узнала?
– Программа действий приходит ко мне поэтапно, считай, что и у меня есть некая вставка, только стратегическая программа проявляется не сразу. В общем, я и сама не понимаю, почему так происходит.
– Странно как-то, – проворчал Андрей, – мы же не марионетки какие-то, чтобы через нас кто-то свою программу проталкивал! Ты же сама о свободе воли и выбора говорила!
– А я и сделала выбор, – оценивающе посмотрела Аня на Андрея, – слушать волю тихого голоса своей души. Вот ты, похоже, его еще не сделал! Но я не виню тебя, ты ведь только что трансформировался, и твое новое информационное тело еще не пропитала до конца все твое существо, не проникло во все уголки твоего сознания. Возможно, тебе, пока, и не знаком тихий голос твоей души…
За разговором ребята подошли к дому, и Андрей, как ни закидывал удочки, так и не сумел узнать, что Аня задумала на завтра. Он даже пытался использовать свои паранормальные способности, чтобы прочитать Анины мысли, как читал мамины, однако задачка оказалась ему не по зубам, Аня, очевидно, предвидела подобные действия и выставила ментальный защитный экран. Из этого Андрей сделал вывод, что рано поставил Аню на ступень ниже себя, и что, пожалуй, и теперь она остается для него загадкой. Прощаясь, Аня крепко пожала Андрею руку и как-то чересчур сурово посмотрела ему в глаза, отчего тому еще больше стало не по себе.
«Ну вот, – думал он, проходя в свою комнату, – еще утром я чувствовал себя новоявленным Господом Богом и готов был визжать от восторга, а теперь снова какой-то пришибленный. Я все понимаю, тайны тайнами, но нельзя же так атмосферу нагнетать! И почему нельзя все начистоту рассказать? Мы теперь партнеры-сверхчеловеки, значит между нами не должно быть тайн, иначе возникает недоверие одного партнера к другому, и это, в конечном счете, может навредить этой самой таинственной миссии. По-моему, весьма здравая мысль, а эти тайны испанского двора все только портят. И что за сглаз такой! Сглаз и порча по-моему совсем из другой оперы. Похоже, она мудрит, чтобы себе значимость придать, поскольку я с ней сравнялся».
А впрочем, Андрей понимал, что эти мысли возникли от обиды, и Аня действительно нацелилась на нечто Андрею неведомое, хоть он и пытался неоднократно выудить эту информацию из своей универсальной вставки.
На всякий случай он выполнил пожелание Ани и не оживлял больше газовую плитку с помощью пирокинеза, поэтому обедать с мамой они ходили в местную диетическую столовую. На более дорогой ресторан в центре города она не могла раскошелиться, поскольку денег до конца отпуска осталось совсем немного, но Андрей, осознавая тот факт, что с сегодняшнего утра он уже перестал быть избалованным капризным ребенком, был на удивление покладист, несмотря на жалкий выбор блюд, и стойко выдержал кулинарное убожество диетического общепита. Мама была удивлена, но промолчала, только изредка бросая на Андрея подозрительные удивленные взгляды. После обеда он милостиво согласился погулять с мамой по местному парку, они сходили на источник с Нафтусей, и Андрей даже выпил пару стаканов, хотя еще вчера утверждал, что больше ее в рот не возьмет. Всю прогулку мама пыталась разговорить сына, заводя темы, которые, как ей казалось, должны быть интересны ему, однако Андрей был рассеян, отвечал нехотя и никакого душевного разговора, на который была настроена мама, не получилась. Вскоре она сама обиженно замолчала. Андрей же, как раз, и не собирался обижать родительницу, просто он был погружен в свои мысли по поводу последних событий, и боялся что, не подумав, ляпнет нечто не соответствующее статусу десятилетнего ребенка, каковым, с сегодняшнего утра, по сути дела уже не являлся.
«Интересно, – думал Андрей, – если в меня действительно переселилась душа взрослого Андрея, то тогда мое осознание себя в качестве взрослого сверхчеловека вполне объяснимо, но почему Аня стала взрослой, ведь, как я понял из ее рассказа, ее знающая половинка, которая позавчера к ней вернулась, была половинкой все той же десятилетней девочки? Да, видимо, чего-то мы не знаем».
Выйдя из парка и прогуливаясь по городу, Андрей с мамой забрели в небольшой, утопающий в поздних цветах скверик, в котором они были не раз, и не раз Андрей обращал внимание на старую православную церковь в центре скверика, правда, никогда раньше у него не возникало желание зайти внутрь. Сегодня же он, сам не зная почему, почувствовал непреодолимое желание зайти туда, о чем немедленно сообщил обиженно молчащей родительнице.
– С чего это ты вдруг, – подозрительно глянула на него мама, – я тебе сколько раз предлагала туда зайти, а ты все ни в какую, бабушки старые, видите ли, на тебя не так посмотрят! А, между прочим, в этой церкви старинные иконы висят, а сейчас во всем мире признали их, как величайшую ценность. Слышал, наверное, про Андрея Рублева, Феофана Грека? Многие иностранные миллионеры готовы за них огромные деньги отдать, только все это не продается, это общенародное достояние.
– Ну да, – проворчал Андрей, сейчас это общенародное достояние, и все ими ходят и восхищаются, а как в двадцатые-тридцатые годы ими печки топили и вообще церкви по всей стране разрушали, так никто про их ценность не вспоминал.
– Тихо, – одернула его мама, тревожно оглядываясь по сторонам. Очевидно, инстинкт человека, родившегося и воспитанного в эпоху культа личности, как тогда выражались, настолько въелся в ее сознание, что кругом виделись стукачи, хотя на дворе не успела отзвенеть Хрущевская оттепель.
– А чего ты так боишься, – презрительно скривил рот Андрей, – ты сама не раз говорила, что в нашей стране не все так радужно было и есть, как нам в школе вдолбить пытаются. Сама говорила, что дедушкиного брата в тридцать седьмом расстреляли, и что он сам чудом тюрьмы избежал.
– Прекрати! – зашипела мама, – надо же соображать, где такие вещи можно говорить, а где нельзя. Одно дело – дома, а другое – на улице!
– Ну, так, – саркастически хмыкнул Андрей, – как раз дома-то и проще установить один прослушивающий микрофон, чем под каждым кустом на улице.
– И откуда ты набрался всего! – возмущенно зашептала мама, – ты ребенок еще, и на эти темы тебе рассуждать рано. Пожил бы ты в тридцатые-сороковые в семье родственников репрессированного! Во мне до сих пор этот страх сидит, и никакими демократическими преобразованиями его из нашего поколения не выбить. Может я, конечно, и перестраховываюсь, но уж лучше перестраховываться и спать спокойно. Ладно, чего это я с тобой на эту тему, как с взрослым! Дай Бог, чтобы ты никогда не узнал того, чего наше поколение знало!
«С какой стати вдруг меня понесло, – подумал Андрей, – никогда меня политика не интересовала! Действительно, неуместная здесь дискуссия. И все-таки, почему я на эту церковь словно бы другими глазами смотрю? Словно узнал что-то. А что я мог узнать? Я ее уже сто раз видел раньше, чего же я в ней нового обнаружил? Наверное, надо внутрь зайти, может там что-то разъяснится».
Миновав ряд нищенок-старушек, Андрей с мамой зашли внутрь, при этом он, неожиданно для мамы и себя самого, осенил лоб крестным знамением. Тут Андрей понял, хоть и знал точно, что никогда сюда не заходил, что ему знакомо и убранство и внутренняя планировка этой церкви, что он хорошо помнит, где расположена та или иная икона, и, мало того, ему все время казалось, что он был в этой церкви с Аней, и она что-то интересное ему здесь показывала. Только что? Почему-то чудесная вставка на этот счет молчала. А, впрочем, все эти де жа вю Андрея теперь уже не особенно удивляли: после всего, что он пережил в течение этих двух дней, подобная неувязочка с памятью и здравым смыслом была уже в порядке вещей.
«Возможно, – подумал Андрей, – тот, взрослый, душа которого сейчас в меня вселилась, был здесь раньше, возможно даже с двойником Ани встречался, чего ж тут удивительного?»
Отойдя от мамы, он неспешно прогуливался по церкви. Вечерняя служба уже закончилась, народу было немного, и он уже без особого удивления отмечал, что вот эту икону он видел, а вон там должна быть такая-то икона – и она там и правда оказывалась. Тут его внимание привлек образ, с которым, как ему показалось, у него были связаны особо яркие впечатления. Впрочем, он не мог припомнить конкретных событий, он только знал, что к ним какое-то отношение имела Аня. Икона эта, как он сразу же вспомнил, называлась «Сошествие во ад», и Андрей с интересом начал вглядываться в известный евангельский сюжет, хотя, почему именно этот сюжет привлек его внимание, он сам не мог понять. Неожиданно ему показалось, что здесь что-то не так, хотя он точно знал, что не двигал свою точку сборки, смещение которой приводило к изменению восприятия мира. Тут он увидел, что фигура Христа, спускающегося в преисподнюю внутри золотого эллипса, исчезла, а вместо нее возникла словно бы фотографическая карточка десятилетнего мальчика. Это был он сам, в ковбойке и шортиках, а вместо лукавого коричневого беса появилась темная фигура монаха с глухо опущенным на самое лицо капюшоном и с медальоном в виде железного куба поверх черного плаща до земли.
Дальше все произошло очень быстро: эллипс с копией Андрея и монах ожили на иконе, словно мультяшка, эллипс опустился вниз, к самому основанию росписи, черный монах подошел к нему, почтительно поклонился, а затем открыл невидимую раньше дверцу в эллипсе (в объеме он выглядел как золотое, но прозрачное яйцо на подставке из трех лучей). Оживший мальчик вышел наружу, с любопытством оглядываясь, а зловещий монах снял с себя медальон и одел на шею миниатюрному двойнику Андрея. В следующий момент что-то на поверхности иконы вспыхнуло, и оживший фрагмент сюжета исчез, оставив после себя прежнее изображение.
«Так-так, – подумал слегка опешивший Андрей, – еще один двойник объявился! Мне, честно говоря, это начинает уже надоедать. Жил себе, понимаешь, будучи убежден в своей уникальности, в смысле единичности, теперь же выясняется, что всяких там Андреев Даниловых в разных измерениях хоть пруд пруди! Обидно даже. Ладно, не ясно, что мне хотели этим сказать, но сегодня с утра мы и поинтереснее вещи видали. Хотя, этот монах! Он мне почему-то хорошо знаком. Ладно, пойду отсюда, а то что-нибудь опять привидится, надоело уже!»
Андрей подошел к маме и сказал, что все интересное уже посмотрел и вообще устал, и хочет домой. Выходя, он еще раз обернулся и, как ему показалось, столкнулся с тревожным взглядом Богородицы с иконы «Утоли мои печали», которая так же показалась ему странно знакомой. Домой они пришли затемно, Андрей, сославшись на усталость, ушел в свою комнату и тихонечко, чтобы мама не услышала и не заинтересовалась бы, с какой стати он стал закрываться, запер двери на шпингалет.
Из головы его все не шел этот странный феномен с иконой, поскольку никакого разъяснения из своей чудесной вставки на сей счет, он не получил.
«Все же, – думал Андрей, пристроившись поудобнее на диване, – выходит вставка эта моя не всеведуща. Да и притомился я основательно, ноги после нескольких часов ходьбы гудят как у обычного малотренированного мальчишки: выходит ни на роль рекордсмена по марафонским дистанциям, ни на роль чемпиона по штанге я не гожусь. Значит, трансформировался я не полностью, а лишь частично». – На всякий случай он попробовал приподнять старый платяной шкаф, однако даже не смог сдвинуть его с места.
«Значит, – констатировал Андрей, – супермен из меня получается недоделанный, и далеко не все я могу, как мне вначале казалось. Кстати, – припомнил он неожиданно, – Иисус Христос тоже не отличался какой-то сверхъестественной физической силой». – Андрей не читал Евангелия, однако, отметил, что хорошо знает его содержание, а заодно с ним и весь Ветхий завет. Мысли об Иисусе Христе снова вернули его к эпизоду в церкви, отсутствие объяснения на который так же свидетельствовало о его, Андрея неполном совершенстве.
«Что же мне хотели этим сказать, – думал Андрей, – что я, как Иисус Христос? Но тогда почему преображение возникло именно на иконе „Сошествие во Ад“? Тем более я видел и другие изображения Христа, и нигде в другом месте он в мою фотокарточку не превращался. Может, это означает, что я в аду окажусь? И совсем скоро, ведь на фотографии мне было столько же лет, сколько сейчас? Неужели это намек на то, что я скоро умру?!»
Андрею стало не по себе, и он постарался сам же придумать доводы, которые опровергли бы сей горестный исход.
«Во-первых, – думал Андрей, – даже если я вдруг умру, то с какой это стати должен в аду очутится? Я ничего такого греховного не совершал, разве что мать иногда капризами доводил, но ведь за это в ад не попадают. К тому же, те чудесные преображения, которые со мной произошли, говорят о моей исключительности и избранности! Нет, это что-то другое, это означает, что меня уподобили Иисусу Христу! А что, не без основания, с какой это стати обычный человек, тем более ребенок, вдруг получил бы все эти способности. Ах, ну да, вспомнил, я же Меровинг, отдаленный потомок Спасителя, а значит и сопоставление правомерно и в этом причина появления моих чудесных возможностей и знаний. Наверное, Меровингу и положено в один прекрасный день их получить. Правда, непонятно, почему только сейчас и какое к этому отношение имеет душа моего взрослого двойника из другого измерения? Но Бог его знает, как другие потомки Иисуса Христа этот дар получают, может именно так, чего голову зря ломать! Однако все же фигурировал ад и монах. Так ведь это же не монах, это же черный магистр, Мефистофель, или, если уж совсем быть точным, демон Асиэль! Выходит, я и с Мефистофелем был знаком? Занятная история получается! А ведь он мне медальон на шею повесил, это что, намек на то, что я свой дар от него получил? Нет, не может быть, я еще ребенок, ни с каким Мефистофелем контракт не подписывал и ничего он мне на шею не вешал, я и не видел его никогда! Если же мой взрослый двойник с ним якшался, то я к этому отношения не имею и ответственности за это не несу! Это же не справедливо!» – Правда его тут же кольнула мысль, что тогда и чудесный свой дар паранормальных возможностей он получил несправедливо, но он тут же возмущенно отогнал ее, ведь если он Меровинг (а это не только вставка ему поведала, но и Аня подтвердила), то и получил он свой дар по праву, как потомок не кого-то там, а самого Иисуса Христа!
Так и не сумев, толком, разъяснить себе, что означала эта странная сценка на ожившей иконе (вернее, выбрав то объяснение, которое ему больше понравилось), Андрей решил больше не забивать себе голову разными мелочами, а полностью отдаться мыслям о собственном, не до конца осознанном величии.
«Значит так, – думал Андрей, – неутомимым силачом я вроде бы не стал, зато сегодня в поле точно осознал, что могу летать, и наверняка полетел, если бы Аня не вмешалась! В конце концов, мало ли что она мне, у меня своя голова на плечах, думаю, здесь мне никто не помешает. Попробую ка еще раз!»
Как только Андрей дал себе такое фантастическое задание, как в его сознании тут же возникла схем, каким образом этого можно добиться, причем схема касалась самой природы гравитации, объяснения которой, как знал Андрей, ученые пока не смогли найти. Объяснение носило следующий приблизительно порядок:
ГРАВИТАЦИЯ И ПРИНЦИП ЕЕ НЕЙТРАЛИЗАЦИИ.
До момента Первичного Взрыва, когда начала разворачиваться физическая вселенная, все ее пространство было сжато в единой точке, и пространство это было как бы абсолютно искривлено. В момент Первичного взрыва пространство, став неким первичным полем, стало формировать трехмерный объем, который разворачивался с определенной скоростной константой, то есть непрерывно объемно расширялось, и постоянно уменьшало свою кривизну – от абсолютной кривизны точки, стремясь к абсолютной прямизне бесконечности. Скорость распрямления кривизны пространства была некой первичной константой, абсолютом, и на этот абсолют косвенно указал Эйнштейн, постулировав скорость света как предельную во вселенной, в действительности же, предельной скоростью была скорость распрямления кривизны пространства, а скорость света равнялась ей, поделенной на некий тормозной коэффициент, выводящийся из разницы частотности фотонного поля и собственной частотности пространства-эфира. Так что, о скорости распрямления кривизны пространства можно судить по скорости света и скорости разбегания галактик. Можно иначе сказать, что скорость света – это скорость растягивания его расширяющимся пространством, а разбегание галактик это так же растягивание их расширяющимся пространством, и скорость такого разбегания так же равна скорости распрямления кривизны пространства, поделенная уже на свой собственный тормозной коэффициент, выводимый из разницы собственной частотности пространственного поля и некой производной всех частотностей такого сложного объекта как галактика. Чем грубее объект, и чем большей массой он обладает, тем больше этот тормозной коэффициент и тем меньшую собственную предельную скорость передвижения по вселенной этот предмет может иметь. Энергия этого тормозного момента возникшего между собственной частотностью расширяющегося пространства и собственной частотностью объекта и есть гравитация.
Андрей сам поразился, как просто он сумел объяснить без всяких формул и высшей математики то, что до сих пор не могла объяснить ни одна светлая голова планеты.
«Если же, – продолжал размышлять Андрей, – создать некую смазку из ментальной энергии и как бы пропитать ею нужный объект, то можно управлять гравитацией, как вздумается, меняя этот самый тормозной момент, как резко уменьшается сила трения и, соответственно, энергия, при этом выделяемая между деталями, когда их смазать машинным маслом».
Как понял Андрей, мысленная или ментальная энергия – это такая категория, которая пребывает вне физического пространства, поэтому ее можно как бы вклинить между атомами объекта и первоэлементами-лептонами «чистого пространства-эфира». В этом случае возникает нечто вроде смазки, тормозной коэффициент снижается и гравитация уменьшается, вплоть до исчезновения. Все дело в степени ментальной силы, которая у обычных людей находится в зачаточном состоянии и не способна управлять гравитацией. Он же, Андрей, теперь такую возможность получил. Собственно, этой способностью он уже пользовался, когда мысленно передвигал ложку, принципиальной разницы между телекинезом и левитацией нет.
Получив, таким образом, теоретическую базу (при этой обойдясь без физических и математических формул), Андрей приступил к реализации теории на практике. Что он делал конкретно, он сам бы затруднился сказать, поскольку его трансформировавшийся разум позволял проделывать такие мысленные манипуляции, о которых он даже не смог бы раньше вообразить. Схематично это можно было описать, как пропитывание своего тела буфером между «чистым распрямляющимся пространством» и всеми структурными элементами субстанции, из которой состояло его тело. В тот момент, когда он почувствовал, что это ему удалось, Андрей потерял вес, и достаточно ему было мысленно оттолкнуться от дивана, то есть придать себе некий вектор движения, как он плавно всплыл пот потолок.
Непередаваемое чувство восторга заполнило все его существо. Как страстно мечтал он об этом моменте, прекрасно сознавая, что ничего подобного в его жизни не будет. Но вот, все-таки свершилось, как ни трудно в это поверить! Андрей нежно погладил шероховатую поверхность потолка, это движение оттолкнуло его вниз, словно мячик, и он, несомненно, опустился бы на пол, если бы не уперся в него мысленным лучом (этого вполне хватило), и снова не взмыл к потолку.
«Тут надо осторожно, – подумал Андрей, – а то можно и башку раскроить о потолок: любое движение отбрасывает меня, как перышко, но масса-то прежняя остается, хоть и в невесомости».
К счастью все нюансы полета прекрасно управлялись с помощью мысленного отталкивания, и чем сильнее был мысленный паторн, тем больше возрастала скорость полета.
«Хотя, какой же это, блин, полет, – думал Андрей, совершая очередной пируэт под потолком, – что толку вот так болтаться по маленькой комнатенке! Комаров, разве что, бить, а то каждый вечер перед сном их по полчаса гоняешь. Да, достойное применение новому дару. Надо, конечно, на улицу выйти, уже поздно и темно, вряд ли кто увидит».
Андрей хотел вновь вернуть своему телу вес и сказать маме, что он пойдет, немного подышит воздухом в саду перед сном, но тут у него возникла новая идея: а почему бы ни попробовать еще одну свою вероятную способность, почему бы ни пройти сквозь стену или потолок? Да-да, именно потолок. И тут же у него сформулировалась схема-объяснение принципа прохождения сквозь стены.
ПРИНЦИП ПРОХОЖДЕНИЯ СКВОЗЬ ТВЕРДЫЕ МАТЕРИАЛЬНЫЕ ОБЪЕКТЫ.
В действительности, если бы не вышеописанный гравитационный момент торможения, все предметы легко проходили бы сквозь друг друга, поскольку расстояния между атомами по сравнению с собственными размерами ядра – огромны, и атомы одной субстанции легко проходили бы между атомами другой, если бы не силы, возникающие вследствие разницы тормозных коэффициентов, а у любых двух объектов, разделенных пространством, существует и разница в величине тормозных коэффициентов, а, следовательно, и некая сила, возникающая от этой разницы, которая не позволяет атомам одного вещества проникать между атомами другого без нарушения структуры. Если, опять же, ментально убрать эту разницу, то межатомного отталкивания не возникает, и один объект может проходить сквозь другой без потери исходной формы и свойств. Если сформулировать окончательно, то выровнять тормозные коэффициенты двух предметов это то же самое, что убрать между ними пространство, слить в один.
Андрей тут же «пропитал» ментальной смазкой небольшой участок потолка и без труда просочился сквозь него, как бесплотный призрак (он припомнил, что в «прежней жизни», в астрале делал это множество раз). Оказавшись на темном чердаке, Андрей взмыл уже под крышу, таким же образом прошил и ее, и свечой взмыл в темное августовское небо. Оказавшись на высоте метров сто над землей, он завис в воздухе, и огляделся вокруг. И домики, и садовые участки под ним выглядели как игрушечные, аккуратно разделенные на квадратики и прямоугольники, с редким вкрапление трапеций, либо каких-то неравносторонних фигур по краям садового товарищества. Город утопал в огнях, собственно это была главная характеристика простирающегося под ним ночного вида, и лишь большой, неосвещенный аморфный участок на окраине соответствовал лесопарку. А впрочем, наблюдать, как снуют там, ближе к центру маленькие игрушечные машинки и еще меньшие спичечки запоздалых прохожих, было не особенно интересно, это можно было бы сделать с любого многоэтажного дома: примерно такую же картину Андрей наблюдал с обзорной площадки Исаакиевского собора.
В этот момент до слуха Андрея донеслись отдаленные возгласы, и только сейчас он заметил, что на соседнем садовом участке, непосредственно прилегающем к хозяйскому саду, собралась небольшая группа взрослых и детей, при этом они явно устремили свои взоры в его сторону, для пущей убедительности показывая пальцами. О чем они переговаривались, Андрей с такой высоты не мог расслышать, однако ему показалось, что несколько раз прозвучало слово «человек».
«Вот, – подумал Андрей, – так рождаются легенды о летающих тарелках».
Первой его мыслью было улететь подальше, чтобы не смущать обалдевшую группу зевак, тем более, он увидел, что из дома к группе наблюдателей бежал мужчина, держа в руках что-то похожее на полевой бинокль, в который, как подумалось Андрею, на таком расстоянии можно вполне разглядеть, что высоко в воздухе неподвижно висит десятилетний мальчик, живущий со своей мамашей в соседнем домике. Хотя, с другой стороны, было темно, возможно они и не смогли бы его подробно разглядеть, тем более идентифицировать, но пока он размышлял, узнают его или нет, внизу зажегся мощный фонарь – похоже, это был автомобильный аккумуляторный прожектор, и конус света отчетливо выхватил фигуру Андрея из тьмы.
«Тьфу, ты, – выругался про себя Андрей, – похоже, всерьез засекли!» – и резко пошел вверх и в сторону, вынырнув из луча, который тут же начал метаться по небу, пытаясь вновь поймать его в фокус. Однако наш герой поднялся уже не меньше чем на полкилометра, да еще и ушел по касательной в бок, поэтому оказался в недосягаемости луча. Андрей уже был над самым парком, и тут сообразил, что впопыхах потерял координаты своего участка – сверху они были такие одинаковые, – и постарался вновь отыскать его географическое местоположение. Какое-то время он нервно челночил ночное небо, но потом понял, что с такой высоты, даже если бы он оказался над самим участком и домом, то вряд ли бы узнал его, поскольку это была типовая застройка в здешних краях. Спуститься же ниже – означало вновь привлечь к себе внимание еще нередких прохожих, и кто знает, какие зловещие слухи поползут завтра среди соседей о таинственном ночном летуне! А вдруг его все-таки узнали! Возможно, когда его поймали в луч прожектора, тот, с биноклем, успел навести на него окуляр и сумел разглядеть! Андрею тут же поползли в голову истории о том, как в прежние времена толпа неграмотных, темных крестьян с косами и вилами учиняла суд Линча над застигнутыми врасплох колдунами и ведьмами. Почему-то припомнилась Алеся Александра Куприна, повесть о которой он прочел совсем недавно, уже в Трускавце. Конечно, времена и нравы сейчас не те, но ведь это не означает, что какому-то десятилетнему пацану из Москаливщины позволено летать над городом и пугать честных граждан. Андрей вспомнил, что расправы над всякими колдунами и магами чаще всего происходили именно в Западной Украине, в Карпатах. Конечно, при всем его нынешнем могуществе он наверняка сможет что-нибудь противопоставить разъяренной толпе, хотя бы улететь, если в набор паранормальных сил, которые у него объявились, не входит гигантская сила и сверхбыстроходность. А вдруг со страха у него и улететь не получится? Ведь часто то, что человек может сделать в спокойной обстановке, не выходит при волнении и тем более стрессе!
Некоторое время полетав над городом на безопасной высоте, Андрей понял, что вряд ли найдет свой дом и подумал, что просто летать над городом туда-сюда, да еще на большой высоте, не так уж фантастически весело, как ему всегда казалось: воздух, что называется, был везде одинаковым, а гоняться за птицами ему не пришло в голову. Вид внизу так же начинал надоедать, тем более с такой высоты ночью вообще мало, что можно было разглядеть, да, к тому же довольно скоро Андрей почувствовал, что замерзает. Он попытался отогреться, вообразив вокруг себя теплый кокон, как это делают гималайские йоги-респы, но на этот раз у него ничего не получилось, очевидно, вся имеющаяся в его резерве ментальная энергия расходовалась на преодоление гравитации, впрочем, и это осуществлять становилось ему все труднее и труднее.
«Что ж, – подумал Андрей, – еще раз убеждаемся, что резервы мои все же не безграничны. Нет, надо где-то приземляться, а то так можно и замерзнуть или свалиться. Я только утром чуть в ледышку не превратился, и вот снова, пожалуйста! Так, в городе садиться нельзя, заметят, слишком далеко от города – потом дороги не найдешь. Остается – парк: его я неплохо знаю, и виден он отсюда хорошо, а там я найду знакомую тропинку, и если приземлиться где-нибудь скраешку, то за час в хорошем темпе можно до дома добраться. Конечно, мама спохватится, если уже не спохватилась, придется врать, придумывать какое-то правдоподобное объяснение. Что ж, теперь уже ничего не сделаешь, как всегда, мне любой эксперимент боком выходит».
Андрей решил напоследок, прежде чем приземлится в зоне лесопарка, исполнить свое навязчивое желание раннего детства, посидеть на облаке. Как раз над головой его проплывали темные ночные облака, которые были вполне пригодны для этой цели, и Андрей, выдав мысленный посыл, пошел вверх. Как ему казалось, до ближайшего облака было не больше километра, и только крупная ночная птица, пролетавшая мимо, шарахнулась в сторону с испуганным криком.
«Ну вот, – подумал Андрей, – даже птица меня испугалась, что же о людях тогда говорить!»
Почувствовав, что стало еще холоднее и зуб на зуб не попадает (надо было потеплее одеться!), Андрей решил увеличить скорость подъема: идея фикс посидеть на краю облака, не давала ему прислушаться к здравому рассудку и закончить эксперимент, к которому он недостаточно подготовился.
«Сейчас, – думал наш герой, – быстро до облака доберусь, посижу с краешку секундочку, осмотрюсь с этой высоты и сразу обратно».
Он выдал весь ментальный посыл, на который был способен, и тут случилось непредвиденное: то ли сосуды его мозга не справились со слишком быстрым ускорением, то ли он обесточился в плане энергетики, вложив весь ментальный потенциал в мысленный толчок. У Андрея возникла резкая дурнота, головокружение, в глазах потемнело на фоне неприятного ощущения, что он проваливается, но только не вниз, а вверх. В следующий момент он, очевидно, потерял сознание, к счастью, на краткий миг, иначе в этом месте можно было бы заканчивать наше повествование.
Когда Андрей пришел в себя, то увидел, что огни города стремительно несутся ему навстречу, и понял, что в момент потери сознания утратил контроль над гравитацией и с ускорением эм-же-квадрат-пополам падает вниз. Страх леденящей рукой стиснул горло Андрея, он вновь судорожно начал формировать антигравитационную мыслеформу, но то ли страх отнял его силы, то ли нарушилось что-то в самом механизме левитации, только к своему величайшему ужасу Андрей понял, что антигравитационная пропитка получается лишь частично, и что хоть скорость падения несколько замедлилась, однако она вполне достаточна, чтобы разбиться в лепешку. Только тут до Андрея дошла закономерная мысль парашютиста, у которого не раскрылся парашют, что это конец. Еще буквально полчаса назад он чувствовал себя властелином мира – и вот тебе, умереть такой нелепой смертью! Но ведь это же невозможно! Ведь некие Высшие силы, неожиданно одарившие его удивительными паранормальными возможностями, наверное, собирались возложить на него какую-то чрезвычайно важную миссию! Неужели они позволят ему так нелепо погибнуть?! Можно сказать, на пике триумфа, когда он осваивал искусство, которым в истории человечества владели всего лишь единицы, ну там Будда, Миларайпа, Роджер Бэкон! И теперь из-за нелепой случайности все пойдет прахом! Нет, ОНИ не могут позволить ему погибнуть?! Во всем, конечно, виновата его гордыня, но если бы Бог дал ему шанс, он бы исправился, непременно исправился! О., неужели этот чудесный дар был всего лишь ловушкой, непреодолимым соблазном, чтобы погубить его?! Его, такого умного, красивого, юного, доброго?! Почему он не послушался Аню, ведь она предупреждала его, чтобы он поберег силы и не занимался самоэкспериментаторством. О, Аня, Анечка, больше он ее никогда не увидит! Неожиданно Андрей понял, что совершенно не по-детски и вообще как-то не по-человечески, со всей космической силой любит эту девочку, которую встретил всего два дня назад, но которая перевернула всю его жизнь. Увы, теперь этой жизни осталось меньше минуты, и самым страшным ему казалось уже не то, что его сейчас не будет, а то, что он уже никогда не увидит эту удивительную девочку, которую, как ему на мгновение показалось, он знает не два дня с небольшим, а сотни, возможно даже тысячи лет. И тут уже совсем неуместным за несколько секунд до гибели прозвучали строки стихотворения, которые он слышал у моря Вечности и которые, как оказалось, сочинил он сам в некой другой ипостаси:
Не обо мне ли
В детской мольбе:
«Та, что подарит
Крылья тебе?»
И вдруг, словно ответ на эти заветные строки, Андрей действительно ощутил щекочущее прикосновение перьев, затем резкий толчок, словно над ним раскрылся невидимый парашют, падение его замедлилось в десятки раз, а вместе с этим исчезла паника, и Андрей понял, что снова может контролировать гравитацию. Произошло это уже около самой земли, и после всего того, что с ним произошло, сама мысль о полете отозвалась в сердце ужасом, поэтому Андрей не взлетел снова, а медленно приземлился на чей-то приусадебный участок, угодив прямо в грядку с кабачками, при этом не удержался на ногах (он не успел на сто процентов погасить инерцию), и повалился на бок, раздавив, при этом, несколько весьма крупных и ядреных плодов.
Не успел он толком очухаться от падения, чтобы сообразить, куда он упал, видели ли его кто-то из людей и что теперь делать, как неподалеку раздалось угрожающее рычание, и на него стала надвигаться темная масса с поблескивающими глазами. Андрей понял, что, судя по размерам и лохматости, это огромная кавказская овчарка, которая, очевидно, решила не лаять попусту, и если уж злоумышленник оказался в зоне досягаемости, то с ним надо расправиться быстро, решительно и без лишнего лая. Тут только мальчик сообразил, что угодил из огня да в полымя и бросился бежать, на ходу соображая, что забор, окружающий приусадебный участок, очень высок, и если он и успеет добежать до него, раньше громадного пса, то взобраться уж точно не успеет. В памяти Андрея всплыли жуткие рассказы о детях, забравшихся в соседские огороды, и разорванных на части сторожевыми собаками, и понял, что приближающийся к нему пес относится как раз к подобным людоедам, специально натравленным на детей, разоряющих огороды куркулями-хозяевами. Неизвестно, насколько его страхи были оправданы, но когда громадный пес уже дышал ему в спину, Андрей вдруг вспомнил, что он, вообще-то, летающий человек, и способность контролировать гравитацию вернулась к нему около минуты назад. Не оборачиваясь, Андрей сделал гигантский прыжок, описав дугу не менее десяти метров, и с большим запасом перелетел через более чем двухметровый частокол, вызвав удивленный яростный лай пса, в мгновение лишившегося своей, казалось бы, уже обреченной добычи. Не успел Андрей приземлиться на плохо освещенную грунтовую улицу в двух метрах от забора, как ему на глаза попался свидетель его фантастического прыжка, – явно подгулявший мужичок в соломенной шляпе и в мятом кургузом пиджачке. Мужчина в ужасе вылупился на Андрея, прислонившись к тому самому забору, через который Андрей только что совершил свой гигантский прыжок, и часто-часто крестился, что-то невнятное бормоча, очевидно припоминая молитвы, уберегающие от нечистой силы, затем, очевидно испытывая пьяное вдохновение, размашисто перекрестил растерявшегося Андрея и громогласно объявил: «Сгинь, сатана!»
В этот момент в доселе темном ближайшем доме зажегся свет, хлопнуло окошко, и мальчик понял, что, если он сейчас отсюда не сгинет, следуя пожеланию пьянчуги, то количество свидетелей может значительно возрасти. Тогда Андрей, словно бы повинуясь требованию хмельного борца с нечистой силой, вновь взвился в воздух, пролетел несколько десятков метров в сторону неосвещенной части улицы, где подряд не горело несколько фонарей, очевидно выведенных из строя чьей-то меткой рогаткой, и приземлился в новом месте, потеряв из вида припавшего к ограде мужичка и не попав на глаза новым свидетелям. Далее Андрей ринулся бежать, куда глаза глядят, а когда сердце его готово было выскочить из груди, перешел на шаг и начал оглядываться. К счастью, улица, на которой он очутился, оказалась ему знакомой, и он сообразил, что находится минутах в 15—20 ходьбы от дома, и, слегка поплутав, без дополнительных приключений благополучно добрался до дома. Правда, у дома его ждал новый сюрприз: на улице, недалеко от калитки он столкнулся со своей взволнованной мамой.
– Сынок, куда же ты запропастился?! Да еще дышишь так тяжело, бежал что ли? – проговорила она с надрывом. – Я тебя уже искать отправилась, посмотри, сколько времени! Ты никогда так поздно с участка на улицу не уходил, кругом же пьяные и хулиганы, тем более, ты же знаешь, что местные не любят приезжих, особенно из Москвы и Ленинграда!
Андрей глянул на свои дешевенькие юношеские часы: было уже около одиннадцати, время, в которое ему было положено укладываться спать.
– Ну, мам, у меня что, на лице написано, что я приезжий? – начал тянуть резину Андрей, пытаясь сообразить, что бы такое соврать поправдоподобнее.
– Может, и не написано, но местные все здесь друг друга знают, к тому же у тебя вид интеллигентного ребенка, а это как красная тряпка для местных хулиганов. Так зачем ты на ночь глядя на улицу пошел? Да, и еще один вопрос мне небезынтересен: как ты выйти ухитрился, что я не заметила, я все время на кухне была, ты бы в любом случае мимо меня по коридору прошел! Но если ты даже так проскользнул, что я тебя не услышала, почему не сказал, что прогуляться решил?
– Да, так, не хотел тебя тревожить и тихонько на цыпочках вышел, – забормотал Андрей, – чего-то мне в нашем саду надоело расхаживать, к тому же я давно собирался перед сном бегать начать.
– Кто же это ночью бегает! – Возмутилась мама, – тем более, как я говорила, вечером здесь не безопасно. В следующий раз, если уж тебе так приспичит спортом заниматься, делай это, пожалуйста, с утра и предупреждай, чтобы я знала, где ты и что с тобой. Ладно, пошли в дом. Чай пить будешь?
«Похоже, она меня только недавно спохватилась, – думал Андрей, попив чай с бутербродами (после всего пережитого на него напал несвоевременный голод) и возвращаясь в свою комнату. – Я ведь, как выяснилось, часа полтора отсутствовал, за это время она бы успела панику поднять. Ладно, хорошо, что хорошо кончается!
Только сейчас Андрей со всей полнотой ощутил, что впервые был буквально на волосок от гибели, возможно даже дважды, поскольку намерения пса были вполне очевидны. Теперь, кода все казалось позади, Андрей впервые задумался над тем, чья именно помощь спасла ему жизнь, поскольку, после того как в его готовящемся к смерти сознании вспыхнули заветные строки, он ощутил, что помощь пришла именно извне, это не была его собственная антигравитационная мыслеформа, которую удалось включить несколько позже, когда его жизни уже ничего не угрожало. Так что же это было? Рука Господа? Почему-то Андрей был уверен, что Господь Бог – это не всемогущий дедушка с бородой на облаке, и никогда никому не помогает сам, непосредственно, всегда есть проводник его Воли и Помощи. Кто же был этим проводником? Получается так, что Аня Ромашова, ведь эти стихи были посвящены им обоим! Да, именно она, больше некому, она один раз уже спасла его, отправив Нивенну в свое измерение, и вот теперь вторично, причем вдали от него, не имея возможности увидеть, что с ним происходит. Может, она наблюдала за ним с помощью ясновидения? Вряд ли, чего это ради, он же не наблюдал за ней, хоть и мог! Это и утомительно, и неэтично, все равно, что в замочную скважину подглядывать. Андрей почему-то был уверен, что Аня очень щепетильна в подобных вопросах; нездоровое любопытство, скорее, по его части, он еще не наигрался с новообретенным чудесным даром. И, тем не менее, она пришла ему на помощь: по-видимому, она услышала отчаянный мысленный вскрик Андрея, независимо от того, была ли она в состоянии ментальной восприимчивости или нет. Наверное, строки эти имеют какую-то особую силу! Но ведь и этого мало! Она ведь сумела послать на значительное расстояние, не глядя, такой ментальный импульс, который спас ему жизнь!
Андрей прислушался к своему источнику информации, смог ли бы он проделать то же самое, и почувствовал что не смог бы… по крайней мере, в нынешнем своем статусе. Да и вообще, похоже, внезапно открывшийся дар касался лишь его самого, и было пока не ясно, можно ли использовать его для помощи другим людям. Тут наш герой вспомнил о всепоглощающем чувстве любви к Ане, которое охватило его за минуту до предполагаемой гибели. Подобного чувства он не испытывал никогда в жизни!
«Откуда во мне такое, – думал Андрей, сам себя не узнавая, – телесно ведь я еще ребенок, хотя, разумеется, мой внешний облик не соответствует внутреннему содержанию, это ведь как-то должно определенным гормональным фоном обуславливаться! Разумеется, я с самого начала ею восхищался, и детская влюбленность, несомненно, присутствовала. Да и как же иначе, она вся, до кончиков пальцев являла собой тайну, но все, что я чувствовал к ней до того момента, было совсем не то. Тем более странно: ты в полной уверенности, что жить осталось не больше минуты, и вдруг такое сильнейшее чувство охватывает, по сравнению с которым, любовь Ромео и Джульетты – так, мелкая страстишка! Словно мы друг с другом жизнями готовы были поменяться, и – куда угодно, но вместе: хоть на алтарь, хоть на эшафот, словно мы каким-то образом в смерти были обручены: вокруг рушится мир, а мы, обнявшись, на последнем островке стоим. Последние люди, последняя любовь на земле! Удивительно, никогда не думал, что любовь может быть такой пронзительной, мне вообще казалось, что все это не для меня. Хотя, возможно именно в момент ожидания смерти такая любовь и возможна! Я ведь никогда раньше не падал с облака на землю, кто знает, может перед смертью у всех так, только те, кто подобное испытал, никому уже о своих предсмертных чувствах рассказать не может. Кстати, о смерти. Собственно, почему я так ужасно ее испугался? И потом, что это за дурацкие мысли, будто еще несколько секунд – и все, меня уже не будет? Такие мысли позволительно было бы иметь мне 2—3 дня назад, но не теперь, теперь-то я прекрасно знаю, что со смертью ничего не заканчивается, просто переход в иное фазовое состояние, возможно, это даже куда более полноценное бытие, чем физическая жизнь!»
Андрею стало стыдно за свое малодушие, хотя, казалось бы, чего же стыдного в том, что он испугался, казалось бы неотвратимой смерти? Андрей словно забыл, что всегда ее боялся, хоть ни разу в его жизни не было ситуации доселе, когда он эту жизнь мог неминуемо потерять.
«А ведь меня икона предупреждала, – продолжал размышлять Андрей, укладываясь в постель, – скорее всего, так моя смерть изображалась и то, что после смерти произойдет. Тем не менее, я не погиб, а значит, даже иконы не всегда правду изображают»…
И все же он летал сегодня! Не во сне, не в астрале, а совершенно натуральным образом, даже натуральнее, чем птица, поскольку полет птица трудоемок и несовершенен, к тому же он выяснил, что может проходить сквозь стены, как он об этом забыл! Это же не меньшее чудо, чем полет! Тут Андрею забралась в голову горделивая мысль о том, как были бы потрясены его школьные друзья, да и преподаватели тоже, если бы узнали, что в их школе учится самый настоящий чародей, о подобных которому они могли разве что в сказках прочитать! Очевидно, мысль эта была остаточной, некий островок сознания Андрея-ребенка, которого в его десятилетнем теле уже почти не осталось. Тут наш герой презрительно закончил мысль, что утруждать себя таким дешевым трюкачеством, как демонстрация в школе всяких фокусов, он, разумеется, не будет: еще неизвестно, как после этого будут относиться к нему бывшие приятели! А преподаватели? Очень возможен вариант, что они постараются упрятать его в сумасшедший дом, как это было с Аней. Нет, пока что время его не пришло, пока что о своем чудесном даре нельзя никому говорить, нужно во всем как следует разобраться…
