скачать книгу бесплатно
– Я устал, – продолжал Комил, оставив выходки коня без внимания. – Предыдущая скачка и три сои качки на лодке изнурили меня. Будь моя воля, я бы свернулся калачиком под тем дубом и спал бы до следующего утра.
Азим тоже устал от длительной поездки. Он не привык к такому и тоже хотел предложить Комилу привал. Однако он не сделал этого. Юноша не хотел подвести отца с первым серьёзным поручением.
– Мы можем погнать лошадей, давая иногда им передохнуть, – предложил Азим.
– Новой скачки я не вынесу, – устало вздохнул Комил.
– «Как и я», – мысленно ответил Азим.
– Я держу рузу и ужасно проголодался, – добавил Комил, сожалея, что не съел на сухур ту миску с кала-почой.
– «Как и я», – снова ответил про себя Азим и вспомнил разговор с отцом, имевший место до зари:
«Ты встал? – удивлённо спросил Аъзам, когда его старший сын пришёл на кухню и сел за стол.
– Да, отец. Хочу взять рузу, – полусонным голосом проговорил Азим.
– Но сегодня вам с Комилом предстоит долгий путь до Мираса. Даже верхом на лошадях, дорога отнимет у вас много сил. Ты не забыл, что для путников, чей путь составляет больше четырёх мархал или длится дольше полудня, есть исключения?
– Не забыл, – ответил юноша, наливая молоко себе, отцу, матери и Рауфу.
– Тогда ты помнишь, что в день пути во время поста дозволяется не брать рузу. Путник может пропустить этот день, и взять три дня рузы после поста, – ещё раз напомнил Аъзам, – таковы учения Всевышнего.
– На сколько я понял, отец, до Мираса не так много мест, где можно будет подкрепиться. Потому я лучше плотно поем сейчас и буду держать рузу, чем возьму с собой паёк.
Такой ответ вызвал в Аъзаме чувство гордости за сына, за то, что он начал принимать взвешенные решения. Однако он улыбнулся и поправил сына.
– Вы не поедете прямо в Мирас. По дороге вы остановитесь в селе Олудорон, и путь займёт у вас два дня, если не гнать лошадей.
– Ничего страшного отец, – заверил Азим. – Я уже определился с намерением».
Такое решение уже казалось ему не самым лучшим. Прошло уже две сойи после полудня, до заката оставалось ещё четыре, а пустой желудок уже давал о себе знать.
– Значит, едим в Олудорон? – уточнил Азим.
– Да, – ответил Комил. – А по дороге заглянем на ифтар в чайхану Апи-Дилрабо, она в трёх фарсангах отсюда.
К этому времени они догнали тех троих людей, которым не достались лошади в султанской конюшне. Они торопились к другой, чтобы одолжить лошадей мэра, а точнее мэрессы. Увидев двух молодых путников на пегих лошадях, они снова вознегодовали, но ни слова не сказали. Им тоже ещё в конюшне стало известно, что конюху было велено оставить двух лошадей для двух юношей, исполняющих волю султана.
Проезжая мимо этих троих, Азим вспомнил про того тучного человека, который, ворча, качал головой им вслед. Он был один, но ему было нужно сразу две лошади. Зачем, гадал Азим…
Молодые путники ехали не спеша, каждый думая о своём. Вскоре слева, недалеко от дороги, показалась конюшня Мираса. Она была меньше, но выглядела куда лучше, чем султанская. За ней цветочная долина реки сменялась на бескрайную степь с низкими и продолговатыми холмами и низинами. Густая невысокая трава здесь уже применяла осенние краски. Деревья в ближайшей округе были настолько редки, что казалось, будто птицы, летавшие над головой, обрадовались бы каждой свободной ветке – не вить же гнёзда в траве.
Единственное, что нарушало природное уединение – это тополя, растущие шпалерами. Они проехали два фарсанга и им на пути, справа от дороги, встретился уже четвёртый, скажем, отряд тополей. Во втором отряде было два ряда и сорок четыре тополя и их строй был каким-то кривым. В третьем было двадцать пять тополей, а их строй казался странным. Азим не был птицей, но он был почти уверен, что с высоты птичьего полёта строй третьего отряда похож на наконечник стрелы с одной замыкающей шеренгой из пяти тополей. Каким бы не был строй тополей, они росли в строгом расстоянии друг от друга, всё больше убеждая Азима в том, что их посадил человек. Но с какой целью? На лесополосу это не похоже, ведь здесь нет посевных полей.
Ответа не знал даже Комил. «Обычные тополя», сказал он, пожав плечами. Он отнёсся с сомнением, что их мог посадить человек, или у него мог быть какой-то замысел. «Я прочитал много рукописей, но ни в одном из них не обнаружил упоминаний о тополях. Вряд ли кто-то будет записывать сколько деревьев он посадил», сказал он Азиму у третьего отряда.
Новый, четвёртый строй тополей был около в двадцати газах справа от дороги и своей формой посадки озадачил Азима. Деревья росли в два широких ряда, которые резко сворачивали направо после двенадцатого и, соответственно, тринадцатого дерева. После чего отряд состоял ещё из шести пар тополей. Недалеко от них Азим заметил ещё пять тополей, посаженных в круг.
Все отряды тополей были справа от дороги, и тут Азиму пришло в голову, что возможно они указывают путь. Другого объяснения Азим не находил.
Куда они ведут? В чём смысл такой рассадки?
В Азиме разыгралось любопытство, но Комил не мог удовлетворить его ответами.
В небольшом отрезке после этой четвёртой рассады трава была ниже и реже. Азим решил, что здесь когда-то была тропа. Он глазами проследил куда она могла вести и вдалеке заметил низкий холм. На вершине этого холма снова были тополя. Но сколько их там, было трудно посчитать, ведь в этой бескрайной степи лишь орёл может заметить мышь, рыскающую в траве.
Фырканье коня отвлекло Азима от разгадки тайны, которая возможно кроется за тем холмом. Его конь начал топать передними ногами и задирать голову. Таким образом, он просил пустить его вскачь. Азим немного знал о поведении лошадей из уроков езды, данных ему дядей Адхамом. Он говорил, что люди выражают свои мысли речью, а животные своим поведением, и лошади не меньше людей способны мыслить.
«Я резвая лошадь. На мне нужно мчаться, как ветер, а ты тащишься на мне, будто я деревенская корова с запряженной бороной», если бы Азим мог понять фырканье своей лошади, он трактовал бы их именно так. Несмотря на отсутствие такой способности, Азим погладил возмущенного коня по шее и шепнул на ухо, чтобы он успокоился.
Тут коротко заржал и конь Комила, требуя того же самого. На самом деле, лошади всю дорогу от конюшни просились вскачь, однако временные наездники игнорировали их просьбу.
– Говорил «лучшие», а сам подсунул нам каких-то нервных лошадей, – роптал Комил.
– Нам дали пегих лошадей, а мне говорили, что у султана породистые чёрные лошади, – сказал Азим.
– Чёрные, как уголь, – подтвердил Комил. – Вот только нынешний султан на даёт их в аренду. Уж больно он ими дорожит.
Комилу надоело, что его конь часто мотал головой и фыркал, потому он пустил его вскачь рысью. Азим сделал то же самое.
Больше тополей не было по дороге. Единственным деревом, повстречавшимся им по пути за целый фарсанг, был старый тутовник с грубой низкой кроной. Вскоре же деревья стали чаще попадаться на глаза и в основном плодоносные.
Тропа со множеством проплешин и следами от повозок привела их к развилке. Комил объяснил, что тут они свернут на юго-восток и ещё через два фарсанга будут на месте.
Дорога, на которую они свернули, постепенно шла в гору, хоть и незначительно. Она пролегала по лощине между двух низких выпуклых холмов, после чего огибала холм с крутыми склонами, на которых росли фисташки и боярышник.
Переведя лошадей на шаг, они медленно поднимались на продолговатый холм так же, как солнце медленно опускалось к горизонту, придавая ему абрикосовые тона и окрашивая низ редких облаков в золото. Комил остановил коня на вершине этого холма и с довольным видом указал на восток.
– Вот она, чайхана Апи-Дилрабо.
Азим присмотрелся в ту сторону и увидел холм в окружении низких деревьев. Этот холм возвышался вокруг фруктового сада, словно выпуклый остров посреди зелёного озера. Он показался Азиму странным, каким-то горбатым. На нём самом росли невысокие деревья. Но никакого строения юноша не увидел.
– Где она? – спросил он.
Чуть склонив голову, Азим присмотрелся по лучше. Когда до него дошло чем по сути является горб, он с сомнением посмотрел на Комила.
– Это и есть чайхана?
– Да, – с бодрой улыбкой протянул Комил и тронул лошадь.
Они поехали вниз по аккуратной тропе, проложенной людьми по не столь крутому склону холма. Азим не отрывал восхищенного взгляда от чайханы с деревьями на холме. Его худо-бедно удовлетворённый конь тихо шёл рядом с конём Комила. Тропа привела их к дорожке, с двух сторон обставленной разбитыми камнями, разных цветов. При этом каждый камень был размером с голову Азима. Сама дорожка была чуть шире тропы. Азим ехал по правому краю и осматривал дивный фруктовый сад вокруг себя. Он заметил некую схожесть в посадке деревьев со строем тополей. Деревья росли в точном расстоянии друг от друга в каждом из бессчетных рядов. Ветки на кронах срезались, чтобы не дать деревьям расти в ширь и в высоту.
Азим заметил, что часть урожая абрикосовых деревьев собрана, а под не которыми деревьями стояли стремянки, рядом с которыми были пустые корзины. Люди работают меньше во время поста, и возможно плоды продолжат собирать завтра, или у них просто не хватает времени собрать весь урожай с такого огромного сада, подумал Азим.
– Ты знаешь, сколько здесь фруктовых деревьев? – поинтересовался он у Комила.
– Все виды сливовых, – ответил Комил. – Здесь почти у каждого в саду растут несколько видов сливовых деревьев. Даже миндаль, – подчеркнул он, по своей надменности полагая, что Азим не знает о принадлежности миндаля к роду сливовых. – Поэтому это деревня и носит название «Олудорон». Но в этом саду есть и другие фруктовые деревья, – продолжал Комил, указывая куда-то в сторону. – Этот чудесный сад посадили четырнадцать братьев… – потеряв интерес к рассказу, Комил смолк на полуслове, словно ему заткнули рот.
– Чьи братья? – спросил Азим, удившись внезапному молчанию Комила.
Комил смотрел куда-то вдаль, влево от себя, сквозь густую листву, пропустив вопрос Азима мимо ушей.
– Комил? – окликнул его юноша.
– А? Братья Дилрабо, – отозвался Комил, словно его принудили.
Азим пожал губами и посмотрел вперёд. Разве так сложно было ответить, проворчал он про себя. Ему стало интересно, кем были эти братья? Зачем посадили сад? Когда? Он хотел задать эти вопросы, но снова посмотрев на Комила, передумал.
Вид его спутника говорил сам за себя: «Не расспрашивай меня. Меня здесь нет». Сам Комил напрягся и прижал голову к плечам, словно уличённый воришка. Его глаза нарочито избегали взгляда Азима.
Продолжив путь в молчании, Азим осознал, что не скоро привыкнет к странностям поведения Комила. Юноша решил поменьше обращать внимание на своего спутника. Возможно, в чайхане будут другие люди, у которых можно будет задать волнующие его вопросы.
Дорожка между деревьями протянулась на пол мила и, наконец, привела к холму. Обступающее море деревьев заканчивалось в двадцати газах от его подошвы. Однако справа и слева поодаль росли по две пурпурные сливы с коновязью между ними. Шесть лошадей были привязаны справа и Комил повернул коня налево, Азим последовал за ним.
Спешившись, они привязали лошадей под пурпурной кроной рядом с ещё одной гнедой кобылой. На этой кобыле было седло для тучного наездника, обтянутая красным бархатом и исшитой золотистой нитью.
Вспомнив, что эта лошадь самой апи-Дилрабо, Комил остерёг коней, покачивая пальцем:
– Вы тут по ласковее с ней, нам не нужны проблемы с её хозяйкой. Смотри, – затем он указал на третью пару с коновязью чуть дальше слева от них, где были привязаны ещё пять лошадей. – Кажется, людей тут набралось немало, будто праздник равноденствия уже наступил. Пошли. Надеюсь, хоть внутри место осталось, – с ноткой досады договорил Комил и пошёл к дорожке, ведущей наверх по неровному склону.
Холм был небольшим и, тем не менее, возвышался над кронами сада на двенадцать газов. На нём росла низкая трава с редкими маленькими голубыми цветками. Молодые путники поднялись на его чуть плоскую вершину. То, что издали ему казалось горбом, вблизи действительно оказалось чайханой. Бурое деревянное строение стояло на сваях, окрашенных красно-коричневой смолой. Над угловатой крышей раскинулась пышная крона с зелёной листвой и созревающими плодами хурмы.
Азим не мог поверить, что чайхана построена вокруг деревьев. В Ангуране нет ничего подобного, насколько ему известно. В столице наоборот, деревья растут вокруг домов, а не в них.
Сколько их там, стало интересно юноше. Один, два… снаружи из-за свай точно не сосчитаешь. Азиму захотелось скорее зайти внутрь, но его остановила надпись на вывеске. Она была вырезана в виде цветка хурмы и также окрашена. Кстати, краска была свежей. Азим склонил голову набок и косо посмотрел на причудливую резьбу. Потом на другую сторону, пытаясь прочесть каллиграфию, но не смог понять, где её начало. На месте тычинок и пестика надпись гласила «Дилрабо», с трудом догадался Азим, но остальную надпись на месте лепестков он не смог прочитать правильно из-за надстрочных и подстрочных знаков. Кроме того, в этой надписи присутствовали лишние слоги и буквы, которые затрудняли прочтение. Азим не был знаком с правилами подобного письма Алифа. Юноша обратился к Комилу за помощью, но тот был в своём репертуаре.
В притворно удивлённом виде Комил едва скрывал свою насмешку.
– Что, не можешь прочитать эту надпись? – пожав плечами, спросил он.
– Нет, – признался Азим. – Я… там… в надписи есть лишние знаки, – попытался оправдать себя, и почувствовал себя неловко за это.
Азим отвел от своего спутника глаза и снова посмотрел на вывеску, прикреплённую на кровле над угловым входом.
– «Добро пожаловать и милости просим в чайхану Дилрабо», гласит эта надпись, – объяснил Комил. – Она вырезана на языке далёких предков. На этом языке они говорили ещё на заре Эпохи человека.
Эта эпоха началась больше трёх тысяч ста лет назад, а чайхане нет и ста лет. Кто мог вырезать эту надпись, причем так изящно, если на этом языке уже не говорят? Возможно, в Мирасе преподают древние языки, подумал Азим, но в Ангуране никто этим не занимается, на сколько он знает.
– По сути, это тот же язык, на котором мы говорим сейчас и почти та же письменность. Вот только правописание и произношение претерпели большие изменения за тысячи лет, – пояснил Комил, и положив руку за лопатку Азима, кивнул ему в сторону крыльца.
Небо на западе к этому времени уже заливалось оранжевыми и пурпурными тонами и солнце начало медленно тонуть за горизонтом. Ахорун, как и Зебистан, находились на равнинной части Рахшонзамина. Потому они хвастались ранним рассветом и наблюдали поздний закат, что с другой стороны тяжело сказывалось на держащих рузу. Во время предосеннего поста закат начинается ближе к седьмому часу после полудня, а ифтар наступает с вечерними сумерками. Сам пост в эту пору занимает не малые тринадцать часов, несмотря на грядущее равноденствие.
– Скоро время. Зайдём внутрь, – сказал Комил, поднимаясь по ступеням.
На террасу и внутрь чайханы ведут четыре крыльца с углов. На трёх террасах крышу с кессонными потолками и замысловатой резьбой поддерживают по семь резных колонн. Ширина террас составляет семь газов, а длина тридцать пять газов. На трёх террасах у перил, высотой полтора газа, стояли по шесть топчанов, которые могли разместить по шесть гостей.
К досаде Комила, гостей было много и все топчаны были заняты, в основном, пожилыми людьми. Одни играли в шатрандж[27 - Шатрандж – настольная игра, прорадитель шахматов.], другие в нарды. Одна компания стариков шутила и смеялась. Они явно давние друзья, подумал Азим, глядя на них.
Топчаны были ограждены между собой бахромой-шторами из нежного бархата орехового цвета. Между колоннами висели бахрома-шторы из крупного деревянного бисера с различным орнаментным узором, составляющую общую картину.
Входы в чайхану также располагались по углам, и в проёмах не было дверей. Они тоже были занавешены бахромой из деревянного бисера. В каждой подвеске бахромы в промежутке одного локтя бисер имел форму и окрас того или иного фрукта, чьё дерево росло в этом саду.
Внутри стволы хурмы сразу бросились в глаза любопытного Азима, и он принялся их считать. Раз, два, три… он шагнул в сторону, четыре, пять, шесть, семь восемь… он прошёл за спиной Комила и сделал два шага налево, девять, десять… он слегка склонился на бок, чтобы досчитать, одиннадцать, двенадцать, тринадцать…
– Что ты делаешь? – озадаченно спросил Комил.
– Четырнадцать! – восторженно, но негромко воскликнул Азим, горящими глазами глядя на своего спутника. – Четырнадцать хурмы растут сквозь эту крышу. Столько же братьев посадили этот сад. Так ведь ты говорил?
Едва Азим закончил предложение, как мужчина средних лет в серо-зелёной рубашке с тёмно-синим вышитым растительным узором на коротких рукавах и боках косо посмотрел на двух молодых людей. Он был не единственным, кто молча и с укором смотрел на них.
Комил поджал голову к плечам, а под опущенными бровями настороженно забегали глаза. Он пошёл направо, заметив свободный столик посередине.
Азим приставил правую руку к сердцу и в приветственной улыбке кивнул тому мужчине. Окинув зал чайханы взглядом, он пошёл за Комилом.
Столы с закруглёнными углами были расположены в проходах между стволами. Сами стволы росли в определённом порядке и левый ряд зеркально повторял правый. Первые два ствола стояли в пяти газах от южной стены и в семи газах от восточных и западных стен, соответственно. Расстояние между ними тоже составляло семь газов. Во втором ряду стояло четыре дерева в трёх газах от первого и в четырёх газах как от боковых стен, так и друг от друга, кроме средних. Их промежуток составлял пять газов.
В середине чайханы стояли две хурмы в одном газе друг от друга. Их стволы были толще остальных. И только у них не было столов. К другим стволам были приставлены круглые столы, шириной в полтора локтя. За всеми такими столами на резных стульях сидели гости.
У окон, а их, кстати, было по четыре в трёх стенах, также стояли столы со скамьями. Все столы у южной и восточной стены были заняты.
Азим услышал ворчание и из любопытства посмотрел налево. За столом у окна, в нескольких шагах от входного проёма на южную террасу, сидели двое мужчин. На взгляд, первому было шестьдесят лет. Он был худоватым и в полосатом зелёном хлопковом халате, с белой низкой чалмой на голове. В запавших и обставленных морщинами глазах была угрюмость. Он проигрывал в игре шатрандж своему молодому оппоненту, которому, опять-таки на взгляд, было не больше сорока пяти. Он держался достойно и надменно. Слегка прищуренные тёмно-карие глаза оценивали поведение раздражённого старика и расположение его фигур на мраморной доске с сотней чёрно-белых клеток. С лёгкой самонадеянной ухмылкой на лице он опустил голову на правый кулак, поглаживая горло большим пальцем. Одет он был богато: шёлковая туника с длинными свободными рукавами цвета тёмной сливы, с золотым узором на груди. Поверх туники был фиолетовый халат из шелковистого бархата с серебряным отливом. Края халата и коротких рукавов украшены волнистой и золотистой тесьмой. Заметив на себе взгляд, он краем глаза посмотрел на юношу, что смотрит на них. Его старый оппонент сделал ход верблюдом, и он снова посмотрел на доску…
– Салом, молодые люди. Добро пожаловать. Вы уже сказали, чего желаете на ифтар?
Приятный женский голос отвлёк Азима и, посмотрев перед собой, он увидел довольно упитанную женщину в паре шагов от столика, где сел Комил. Короткие тонкие губы растянулись в дружелюбной улыбке на круглом лице. Добродушные серо-голубые глаза, в которых отражался волевой женский характер, смотрели то на Азима, то на Комила. Левая рука была согнута вверх перед собой, а на кончиках пальцев стоял круглый помутневший серебристый поднос. На подносе был зелёный чайник и две пиалами с белым ватным узором. Эта женщина была в полтора раза, если не в два, больше того богатого ворчуна в султанской конюшне.
– Мы только пришли, апи-Дилрабо, – с улыбкой ответил Комил.
Азим тут же понял, что эта улыбчивая круглая женщина и есть та самая хозяйка, чьим именем названо это место.
Женщине было не больше сорока лет и единственными морщинами на её смуглом, как скорлупа фисташки, лице были складки, проявляющиеся при разговоре или улыбке.
– Хорошо, – улыбнулась она Комилу и посмотрела на Азима. – Вы пока думайте, чего желаете, а я к вам сейчас подойду.
Повернувшись, Дилрабо понесла поднос к столику у второго дерева в правом ряду. Толстая, свисающая трёхглавая мышца левой руки затряслась, как только она двинулась, и продолжала свой неритмичный танец весь её путь. Азиму также показалось, хотя так и было, что под адрасовым тёмно-голубым платьем с белыми разводами содрогалось и всё её тело. Юноше даже стало стыдно на это смотреть.
Азим отвёл взгляд и заметил резьбу на стволе рядом с их столом. Он окинул взглядом все стволы и обнаружил, что на каждом из них вырезано по одному имени – сверху вниз наискосок под острым углом. Длина резьбы была не больше локтя, в зависимости от количества букв в имени. Но и тут он не смог прочесть имена из-за лишних слогов и знаков. Вспомнив про беседку на главном рынке Ангурана с именами слуг, Азим подумал и решил, что это имена братьев Дилрабо, ведь на каждом стволе только одно имя. В противном случае, их было бы много.
Пока Азим приходил к этому умозаключение, требующее разъяснений, Дилрабо уже возвращалась к ним.
– Ну что, вы… – начало было она в нескольких шагах от их стола, как тут Азим перебил её.
– А где ваши братья? Это ведь их имена вырезаны на деревьях? – с любопытной улыбкой спросил юноша.
Комил от неожиданности выпятил глаза и крепко сжал губу, а за ними стиснул зубы. На него внезапно напало смятение, словно его привязали к столбу, а со скалы на него покатили огромный валун. Он резко схватил руку Азима, которую он положил на стол, и с растерянным видом едва заметно покачал головой.
– «Дурень! Закрой свой рот! Что ты несешь?!» – вопил этот остерегающий жест.
