скачать книгу бесплатно
Улыбка на лице Дилрабо погасла. Хозяйка чайханы нахмурилась, а её мягкое тело напряглось. Гневный взгляд тяжело опустился на бестактного юношу.
Края губ Азима кисло опустились, как и его глаза на Комила. Его вопрос явно задел женщину, но он не понимал её обиды. У него появилось неловкое ощущение, что тронул запретную тему. Комил вспомнил про братьев в саду, но не договорил, возбудив в Азиме интерес. Представить только, четырнадцать братьев и одна сестра в одной семье? Разумеется, раз Комил не хотел отвечать, почему бы не спросить у самой сестры? Откуда же ему знать, что про братьев нельзя говорить?
В этот момент, Азим почувствовал, что даже гости с террасы осуждающе смотрят на него сквозь окна и стены.
– Простите моего спутника, – быстро вмешался Комил, процедив последние слова. – Он впервые в вашей чайхане и не знаком со здешними правилами, – он улыбнулся, надеясь, что апи-Дилрабо будет к ним снисходительна. – Да что уж о здешних, он и о своих-то краях ещё ничего не знает, – подколол он, опустив руку Азима.
Дилрабо с сомнением посмотрела на умоляющие прощения глаза Комила и через томное мгновение, показавшееся Комилу вечностью, с увядшим радушием спросила:
– Что будете?
Меню этой чайханы было вырезано на каждом столе мелкими буквами. Комил посмотрел на список и, не прочитав и слова, снова поднял взгляд на хозяйку.
– Принесите нам, пожалуйста, чай с пушистыми персиками, несколько ягод кислой вишни и красного абрикоса на отдельной тарелочке с нишалло, – ласковым голосом попросил он.
– А этому невежде чаю с перцем, может? – желчно предложила Дилрабо, кивнув на Азима.
Комил хмыкнул, с усмешкой посмотрев на юношу, и снова посмотрел на хозяйку с невинным выражением лица.
– Хорошо, – широко улыбнулась Дилрабо. На её лице снова расцвело пышное радушие, словно ничего и не было. – Я пришлю к вам Махину.
Хозяйка чайханы повернулась и ушла в сторону восточной закрытой террасы, где была кухня. От её последних слов глаза Комила загорелись, будто он целый день ожидал их услышать. Азиму же показалось, что не только он, но и все посетители чайханы вздохнули с облегчением после этого напряжённого момента.
– Обсуждать апи-Дилрабо и её семью запрещено в этой чайхане и во всём селе, – понизив голос, сообщил Комил.
– Почему? – недоумевал Азим.
– Я расскажу тебе… – Комил с украдкой оглянулся, – позже, – шёпотом договорил он.
Азим согласно пожал плечами с безразличием на лице. Он не считал себя виновным в незнании местных причуд. Вряд ли их правила известны ещё кому-то, кроме них самих и завсегдатаев.
– Да ты должен быть благодарен, что она не взъярилась на тебя, – тихо возмутился Комил.
Сам он нетерпеливо ожидал, когда же появится Махина, чем вызвал подозрение Азима.
Вот она. Наконец, появилась. Стройная и высокая с нежными губками. Талия не имела глубоких овальных изгибов и всё равно манила голодные глаза Комила. Она несла деревянный поднос в руках с двумя чайниками, пиалами, сложенными в друг друга, и четыре миски с фруктовым салатом.
– Что с тобой? – поинтересовался Азим. – Ты весь засиял.
Однако Комил думал о своём.
Тяжело, наверное. Комил хотел было встать с желанием помочь девушке с длинными тёмно-каштановыми волосами, но она свернула в десяти газах от их столика и прошла к столу справа от двух толстых стволов.
Комил не брал в рот ничего, кроме воздуха от зари до зари – таково правило поста. Он сильно проголодался, а от жажды пересохло в горле. Уже совсем скоро наступит время ифтара и можно будет открыть рузу. Но в этот самый момент он с нетерпением ждал, когда же Махина подойдёт к ним… к нему. Однако смугловатая красавица разложила то, что было у неё на подносе, и предательски вернулась на кухню. Комил проследил за её грациозной кошачьей походкой. Его сокрушало то, что Махина даже не взглянула на него. Он раздосадовано опустил глаза на грубо-выструганные доски серо-коричневого пола.
Через короткое время Махина снова вышла из кухни. На этот раз у неё в руках был медный кувшин с тазиком для мытья рук. Комил обрадовался этому – теперь то она точно идёт к ним… к нему.
– Салом, – негромко поздоровалась она с молодыми людьми. Её милая улыбка была целым солнцем, заливающим светом душу Комила. Её нежный грудной голос заставил голод и жажду отступить в небытие. – Вы уже выбрали, что будете на ифтар? – девушка поднесла кувшин с тазиком к Азиму.
Комил смотрел в упор на Махину, но её глаза из-под ровных бровей улыбались Азиму, который занёс руки над тазиком. Она тонкой струёй начала лить теплую воду, и юноша помыл свои руки. На лице Комила заиграла ревность. Махина поднесла и ему тазик, но на него все ещё не смотрела. Помыв руки, Комил сорвал полотенце, висевшее на правом локте девушки.
– Я буду салат из яблок, груши, плоского персика и инжира, заправленный клубничным йогуртом, – заказал Комил. – Крупно нарезанных, – подчёркнуто добавил он, пытаясь привлечь её внимание. Он негодовал, почему Махина не смотрит на него.
Фруктовый салат к фруктовому чаю? Азим странно смотрел на Комила, когда девушка, оставив Комила без внимания, спросила у него?
– А что будете вы?
К фруктам Азима не тянуло. После утомительной дороги мясо утолит его голод и усталость. Азим протянул руку и взглядом попросил у своего спутника полотенце. Тот небрежно швырнул ему короткое полотенце, не отрывая глаз от талии Махины. Юноша слегка нахмурился от поступка Комила и посмотрел на девушку. Уголки её губ складывались в маленькие полумесяцы, к которым ниспадали две тонкие пряди, подчеркивающие овал её очаровательного лица.
– Я бы хотел баранины в морковном соусе, – сказал Азим, предвкушая вкус полусладкой моркови.
– У них тут нет баранины, баран! – сорвался Комил, что стёрло улыбку с лица Махины.
Азима возмутило поведение его спутника, но он сдержался. Безмятежно взглянув на него, юноша снова посмотрел на девушку. Правда, в этот раз его глаза поднялись медленно, оценивая утончённую фигуру – длинные ноги, плоский живот под упругой, как спелый лимон, грудью, гладкая румяная кожа с ямочкой у основания шеи, маленькая родинка почти у края подбородка и ещё одна на верхней губе, слегка вздёрнутый нос, а глаза… они игриво улыбались, хотя скрывали обиду.
Махина явно была не рада видеть Комила. Она огрела его взглядом и снова улыбнулась Азиму.
– Всё, что мы тут готовим, состоит только из фруктов… и немного зелени.
– Нет даже хлеба? – желудок Азима точно расстроился. Перспектива питаться одними фруктами в этот вечер его не обрадовало.
– Нет, – Махина с улыбкой надула губки в игривой манере и слегка пожала плечами.
– Принеси ему то же, что и мне, – встрял Комил.
Махина неслышно вздохнула и отвела взгляд в сторону, чтобы симпатичный синеглазый юноша не заметил её раздражения.
Тщетно. Азим уже догадался, что под радужной улыбкой скрывается желчное недовольство. Она нарочито игнорирует Комила, но почему?
– Принеси мне что-нибудь сытное, – обходительно попросил Азим.
– Хорошо, – кратко шепнула она кокетливой улыбкой и хотела вернутся на кухню, но Комил остановил её.
– А что мне принести запомнила? – придирчиво уточнил он. Комил не хотел показаться грубым, но не смог сдержать это в своём тоне.
Махина стояла в локте справа от Азима. Изгиб её спины, плавно переходящий на продолговатые ягодицы, невидимыми руками манили юношу посмотреть на её пышную прелесть. Азим почувствовал её запах – запах желания мужчины. Краем глаза он взглянул в её сторону и прикусил край нижней губы, чтобы не вызвать гнев и без того ревнующего Комила.
– Да, – буркнула Махина и пошла на кухню.
Азим с трудом боролся с искушением посмотреть во все глаза на то, в какой соблазнительной грации движутся её бедра. Комил же наоборот – поддался. Он оглянулся и голодными глазами проводил её до самой кухни, прикусив при этом губу.
– Какие у неё зрелые ягоды, да Азим? – тон Комила был порицательным.
– Ты её знаешь, – слегка прищурившись, проговорил Азим и это не было вопросом. – Мне показалось, что, уходя, она подавила в себе желание вылить на тебя всю грязную воду.
Комил самодовольно усмехнулся.
– Да, – негромко ответил он.
– Гм-м, – скривив губы, протянул Азим с поднятой бровью.
– Это не то, о чём ты подумал, – возразил Комил.
– О чём же я подумал?..
На улице громко закукарекал петух. Его звонкий голос доносился откуда-то из-за восточной стены. Может, на той стороне у них курятник, подумал Азим. На самом же деле, Дилрабо принесла петуха, чтобы тот извещал о наступлении сумерек своим «пением».
Из двух дверей кухни вышли четыре девушки, среди которых была и Махина. На согнутых в локте левых руках они несли глиняные тарелочки. Подходя к гостям, правой рукой они раздавали финики.
Складывая руки в лодочку (кстати не все делали это одинаково) гости тихо прочитали про себя молитву ифтара, обвели лицо руками и съели свои финики. В открытии рузы фиником больше пользы и блага – таково учение Всевышнего, о котором писали падишах Байзо и султан Зухур.
Комил надеялся, что к нему подойдет Махина, но сделала это другая девушка с русыми волосами в зелёном длинном платье с голубыми побегами в разброс. Комил взял с её рук финик и взглядом нашёл Махину, выходящую на террасу. Он огорченно положил финик, прочитал молитву, как Азим и остальные, и неохотно положил финик в рот.
– Между вами что-то произошло? – поинтересовался Азим.
– Мы с ней… – Комил опустил голову, но его взгляд продолжал следить за выходами на террасу. – Я устал и очень голоден… Расскажу тебе завтра по пути в Мирас.
* * *
«В своих стихах современные поэты пишут, что луна увенчана нефритовой короной с восемью зубцами, и называют её Мохтодж. Учёные астрономы до первых Хранителей знаний в своих исследованиях отмечали, что северное полушарие спутника Вартана обрамлено высокой горной цепью. В этой цепи есть восемь пиков почти одинаковой высоты. Эти учёные эпохи Мастеров называли луну Вартодж, а сами Мастера называли её Асмар».
Хранители знаний. Новая астрономия. Королева Луна.
На арендованных лошадях юноши, не торопясь, ехали в постоялый двор, о котором рассказал Комил после ифтара. Он снова ехал молча и был чем-то озадачен, потому Азим решил не докучать ему вопросами. На самом деле, он и сам был слегка озадачен. Махина принесла ему ассорти из фруктов с нишалло на средней тарелке, но желудок, привыкший к мясу и хлебу, до сих пор протестовал. Потому он гадал, будет ли в этом постоялом дворе хоть что-нибудь помимо фруктов.
– «Сейчас бы фатир-шурбо», – мысленно трактовал он урчание своего желудка.
Ночное небо озарялось сотнями тысяч мелких звёзд. Окутывавший их желтовато-зелёный туман пересекал небосклон с северо-востока на юго-запад. Лишь луна была в кромешном одиночестве. Даже созвездие «Меч Далера» отдалилось от луны на северо-запад; и большая светло-голубая звезда в острие изогнутого клинка светилась прямо над головой Азима, который любил считать звёзды.
Плетень высотой в полтора газа составляла всё ограждение постоялого двора, а ворот и вовсе не было. У плетня, со стороны улицы, была низкая живая изгородь; и даже под тусклым светом луны можно заметить, что она не желает расти так, как задумывал человек, посадивший её.
Справа за изгородью, в десяти газах расположилась тандырная (место, где пекут лепёшки в тандыре) с белыми стенами, что обнадёжило мысли Азима о горячей лепёшке. Слева, также в десяти газах, они нашли стойла и привязали своих лошадей.
Азим пошёл в сторону одноэтажного здания с плоской крышей и стенами, обмазанными глиной с соломой. Он остановился через несколько шагов, заметив, что Комил не идёт за ним.
– Ты куда? – спросил юноша.
– Я должен с ней поговорить, – отозвался Комил, выходя за пределы постоялого двора.
Лицо Азима перекосилось в недоумении, но Комил, не обращая внимания, ушёл вниз по дороге.
Справа, в маленьком окне, горел свет от масляной лампы. Слева, в длинной веранде появилась женщина с упитанной фигурой, чуть старше его матери.
– Доброго вечера, – пожелал Азим.
Женщина в спешке накинула на себя сиреневый платок и спустилась по крыльцу.
– Салом, – ответила она, смерив юношу взглядом.
– Я бы хотел у вас переночевать, если ещё остались места, – сказал Азим.
– Конечно, у меня есть места. Прошу, – она шагнула в сторону и пригласила юношу войти. – А куда пошёл твой друг? – полюбопытствовала она.
Вряд ли его можно назвать другом, усомнился про себя Азим, а вслух сказал:
– Не знаю.
– А он вернётся?
– Не знаю, – задумчиво пожал плечами Азим.
Женщина странно посмотрела на юношу и позвала его внутрь.
Внутри пахло благоуханием трав, отпугивающих всяких кровососущих мошек. Ему предложили небольшую комнату с тремя курпачами и двумя подушками, сложенных в стопку в алькове. Хозяйка постоялого двора зажгла три свечи на выступах в стене, а затем принесла ему постельное белье и половину ещё тёплого фатира, испечённого со шкварками и красным луком, и мятный чай. Азим искренне поблагодарил хозяйку и принялся трапезничать, как только женщина ушла.
Азим постелил постель у окна и перед сном хотел посчитать звёзды, но дерево за окном заслоняло небо. Он перевел взгляд на верхние углы стен, обшитые полукруглыми деревянными панелями, и крепко уснул…
Его разбудил петух, кукарекавший где-то за окном. Но с постели он встал, когда к нему в дверь постучал и позвал на сухур муж хозяйки постоялого двора. Он же и указал Азиму, где можно умыться и облегчиться…
За дастарханом в гостиной сидели ещё пятеро гостей двора, но Комила среди них не было. Азим не стал гадать, где может быть его спутник, и сел рядом с другими гостями. Они разговорились, и Азим узнал, что они тоже едут в Мирас. Они намеревались добраться до города раньше полудня и потому пренебрегли исключением для путников. Хозяйка подала им лёгкий морковный суп на первое, нежный мошкичири[28 - Мошкичири – см. Глосарий.] на второе и нишалло с фисташками на третье. Помимо этого, на дастархане было много хлеба, сухофруктов, орехов и, конечно, фиников.
Азим поел плотно и сытно. До рассвета оставалось ещё полтора часа, поспасть бы перед дорогой, но юноша предпочел остаться в гостиной и послушать про учения Всевышнего, которые начал рассказывать старший из гостей, с короткой седой бородой и в бело-серых одеяниях. Приятный низкий голос старца вскоре убаюкал Азима прямо в гостиной, и никто не стал будить его.
Белый диск солнца полностью взошёл над восточным горизонтом. Небо вокруг него было ясным, но в двух копьях от него расходились облака. Утро было прохладным и пахло росой. Комил вернулся с бодрой улыбкой на лице и по его просьбе муж хозяйки разбудил Азима.
– Который час? – спросонья спросил юноша.
– Мы уже давно должны были выйти в путь, – ответил вместо того мужчины Комил.
– Где ты был всю ночь? – встав, спросил Азим.
– Вижу тебе не нашли другого места для ночлега, – подмигнув мужу хозяйки, пошутил Комил.
Азиму было не до шуток. Он косо посмотрел на Комила и направился в уборную. Комил же расплатился за Азима и пошёл за лошадьми. Вскоре они отправились в путь…
– Я полагаю, у тебя был весьма удачный разговор, – проговорил Азим, заметив, что счастливая ухмылка не сходит с лица Комила уже целых три фарсанга.
Азим догадывался, куда мог пойти Комил, потому в его голосе звучал намёк на то, что у Комила была близость с Махиной прошлой ночью.
– Не совсем удачный, – с толикой досады ответил Комил. – У нас с Махиной был милый душевный разговор. Хотя… Сперва, она и видеть меня не хотела у своего порога. Потом вмешался её отец, и я спал в гостиной, – в этих словах досада Комила слышалась отчётливо.
Дорога тянулась по низким холмам и вдоль редких высоких, горбатых или крутых холмов и вновь выходила на необъятную зелёную равнину, практически нетронутую человеком. Она была покрыта травой, высотой в газ, а местами и выше. Оставив село Олудорон далеко позади, где почти на каждом шагу росли деревья, теперь же им деревья попадались редко. Решив, что Комил не захочет рассказывать про Махину, Азим не стал спрашивать о чём они говорили. Вместо этого юноша высматривал вдалеке новый строи тополей, но ни одного не было.
Слегка облачный рассвет вместе со своей освежающей прохладой уступил место ясному утру. Дополуденное солнце грело воздух и обещало знойный день. На зеленовато-голубом небе не пролетала ни одна птица, словно они все затаились в траве в ожидании сумерек. Двое путников казались одинокими лодочками, плывущими в бескрайном зелёном море, и будто во всём мире не было никого кроме них.
Через мархалу они вернулись на основную дорогу в Мирас. Однако она тоже была безлюдна. Возможно, другие путники гнали своих лошадей и уже давно добрались куда им было нужно. Эти двое же ехали медленно, изредка пуская коней вскачь рысью.
Азим старался не думать. Он с благоговением любовался природным уединением, вслушиваясь, как ветерок тихо поёт голосами разнообразной растительности и цветов. Комил же не переставал думать о Махине. Хоть он и понимал, что больше ему не стоит этого делать.
