Частная лекция

– Так, всё, хватит. Скажи, пожалуйста, мы можем где-нибудь посидеть? Приглашаю в ресторан, где тебе удобно.

Эллина растягивала паузу, изображая, что задумалась.

– Сегодня?

– Да.

– Не получится, – грустно вздохнула. – Я в Химках живу, вам долго ехать придётся. В полночь карета превращается в тыкву.

– Ты на Чистых Прудах живёшь.

«Вот же…»

– Не совсем. Там моя мама живёт. Можете съездить к ней, конечно. Думаю, она будет в шоке.

– Эллиночка, – снова этот тон. Теперь с явственной улыбкой в голосе. До мурашек, – Я понял, что оскорбил тебя. Правда. Разреши принести извинения. Не будь тебе интересно, ты бы даже не парилась. Просто не пришла бы. Кстати… Деньги тебе вернулись? Должны были, – говорил он всё сразу.

– Да, вернулись. Но мне было не жалко, честно. Лишь бы вам стало спокойнее.

– Хватит, – твёрже сказал он. – Ты прекрасно меня поняла, но всё вывернула наизнанку.

– Нет, не поняла, Ролан Александрович. Не поняла, – уже без капли наигранной елейности, откровенно заговорила она. – Не поняла, почему вы решили, что я шлюха. И ещё, я в курсе про невесту, слышала краем уха. Мне претит мысль, что вы та-ак меня воспринимаете. Почему я сбежала в Лимассоле? Да поэтому. Потому что я не презерватив. Дело не в том, что вы извинитесь, дело в том, что… Мне это неинтересно. Вы мне были интересны, а это – нет, – сформулировала она и выдала прямо в лоб. При этом ей почему-то вдруг стало страшно услышать ответ, и она испуганно бросила трубку.

Эллина выжидательно смотрела на вибрирующий телефон. Он ожил спустя пару минут после её пылкой речи, Ролан Александрович звонил уже второй раз подряд.

«Если он сейчас опять скажет «Эллиночка», я пошлю его на хуй…» Ей было аж щекотно под рёбрами от того, как он это произносил. Слишком интимно. Её имя ещё не звучало так мурашечно.

– Да, – набравшись храбрости, все-таки выдохнула в трубку.

– Я просто хочу сказать, что услышал тебя. Признаю, что поступил как мудак. Шлюхой тебя никто не считает, даже в мыслях не было. Мне показалось, мы оба этого хотим. Я и подумать не мог, что тебя так заденет… Но сейчас понимаю. На просто встречу сегодня не могу рассчитывать?

Эллина напряжённо сопела, сама себя слышала и бесилась, что не может перестать.

– Я не думаю, что это хорошая идея. Правда. Давайте не будем всё портить ещё больше?

«Иди, блин, домой. К невесте», – мысленно ярилась она. – «Не надо меня впутывать! И так всё испортил…»

В трубке повисло долгое молчание. Ей казалось, она слышит тихий стук стекла и глотательные звуки.

«Пьёт, что ли?..» Протяжный тихий выдох, снова глоток.

– Я тебя понял, – наконец, сказал он тихо и как будто расстроенно. Пауза затягивалась. Эллина не знала, что сказать, чтобы закончить разговор. Типа… «Ну… Пока?» И это всё ещё был преподаватель гражданского права в её восприятии.

– Просто… – снова отмер он. – Знаешь. Это были… Волшебные вечера… Настолько волшебные, что их не перекрывает ничего. Столько времени до ноября прошло, а.. Меня всё дëргало, что ты не помнишь. Я хотел почувствовать э т о вновь. Тебя. Ладно, сейчас дело уже не в этом. Я сам не понимаю… Вернее, понимаю, наверное. Сегодня еле доработал… От прикосновений к тебе утром кровь кипела весь день, – Эллина слушала его, чувствуя, как горят и щëки, и грудь. Он снова что-то глотнул. – А ещё ты божественно двигаешься. Я так хотел подойти к тебе после выступления, тогда, перед новым годом, помнишь? Не получилось.

– Спасибо, мне очень приятно… – пробормотала она в трубку. И ей тоже хотелось бы многое ему сказать, но она чувствовала, что этого нельзя делать. Его невеста, конечно, не её дело, но ощущение неправильности сковывало. Тем не менее, заканчивать разговор не хотелось. Хотелось слушать и слушать его бархатистый, с хрипотцой сейчас голос. Расслабленно-неформальный.

– А что вы пьёте?

– Шампанское. Вторую бутылку уже, – усмехнулся он. – Представляешь, сижу один в люксе для молодожёнов, как идиот, в лепестках роз, и пью шампанское.

Эллина тоже засмеялась, представив.

– Тут ещё всё в свечках. Вообще, жалею, что не сфотографировал трёх проституток. Они тут стояли на шпильках. Картина маслом. Еле выпер. Заказчик их проинструктировал, что я буйный.

Эллина смеялась всё громче.

– Я ещё думала Миронову к вам отправить, – смешливо добавила Эллина, чуть расслабившись.

– Лаврова, ты смерти моей хочешь? Она бы приехала, даже не сомневаюсь. – сквозь её хихиканье говорил дальше. – О чем ты с ней дружишь? Я всё смотрю на вас, и не понимаю.

– Да ладно. Шутки шутками, но она… Умная.

– Да я знаю, что умная, но, черт. Испанский стыд же.

– Ролан Александрович, как не стыдно, смеяться над студентками? Испанский стыд стыдом, а она отличница. Значит, её методы работают. Я вот так не умею.

– Ты решила у неё поучиться? Не надо, Лаврова, академия не переживет второй Мироновой.

Беседа перетекла в лёгкую, непритязательную степь. Они болтали обо всём и ни о чем. Эллина уже ходила по квартире, прижимая телефон то к одному уху, то к другому, заваривала чай, ставила тосты в тостер, смеялась с его рассказов о студентах, о другой работе. Она узнала интересные моменты из рабочей среды еë будущего профиля.

Сказал, что иногда бывают командировки во Францию и Англию, но по большей части на Кипр. Он много занимается оффшорными счетами крупных компаний. Аккуратно расспрашивал её о жизни в целом, и, что удивительно, внимательно слушал ответы. Эллина сказала, что училась на филологическом, и всё же решила перейти на более респектабельный факультет. Они немного поговорили о художественной литературе, но оба понимали, что весь этот трëп лишь прикрытие желания слышать друг друга. Говорить. У них оказался общий интерес в виде конной выездки. У Эллины был личный конь на одной из конюшен под Москвой. Ролан изъявил желание как-нибудь поездить вместе, если она не будет против. Без уточнений, когда.

– ..Я помню, как ты говорила о звёздах. Напомни, что. Я, конечно, слушал, но… Больше смотрел на тебя.

Эллина задумалась, сама уже подзабыла.

– Я говорила, они кажутся мне не настоящими. Ты видишь, как от них одинаковые по размеру лучики во все стороны расходятся? Я вот вижу. И вроде бы они все на разном расстоянии, почему тогда длина лучей одинаковая?

– Честно говоря, я не обращал внимания на лучи, я вижу их точками.

– А там есть лучи.

– Покажешь мне, – прошептал он.

Эллина усмехнулась себе под нос.

– В Москве вообще редко видно звезды. Но… Лучики я и здесь вижу… Иногда. А ты…

– О, ты уже второй раз перешла на ты.

– Ой. Простите.

– Брось. Эллина…

– М?..

– Я позвоню тебе. Не блокируй меня, – и добавил, – пожалуйста.

– Ладно, не буду.

– Собиралась.

– Была такая мысль.

Она почувствовала, что он улыбнулся в трубку.

– Доброй ночи, Ролан Александрович?

– Доброй. Эллиночка, – опять довёл её шёпотом до мурашек.

После завершения звонка, она положила телефон на столешницу и взялась за её края, склонив голову. В висках шумела кровь, и почему-то жгло кожу губ, будто она долго целовалась.

Глава 13. Осечка

Её голос звучал переливами весенней капели, перебирал чистым перезвоном по тонким струнам души, дурманил обволакивающими нотами на нижнем регистре.

Ролан хотел слушать её и слушать. Вот так просто, неформально, легко, о чëм угодно. Ещё она очень мило сопела. Ролан улыбался, чувствуя, как в груди разливается и движется по венам нечто тёплое, неуловимое, и дыхание становится глубже, свободнее, и сердце стучит в каком-то особом ритме.

«Эллина. Эллиночка. Ночка. Ноченька».

«Кажется, попал ты, Ролан Александрович».

***

С Эллиной он проговорил примерно полтора часа. Вернувшись домой около полуночи, Ролан надеялся, что Злата уже спит.

Он так надеялся…

Смотреть ей в глаза не хотелось, говорить с ней – не моглось. В мыслях была только Эллина. Тёмные окна квартиры воспринял, как добрый знак. Но уже в лифте навалилось гнетущее, давящее ощущение. Ролан постепенно созревал к глобальному решению. Надо было поговорить. Но сейчас этого делать не собирался – разговор обязательно затянется, будут слёзы, а им завтра обоим рано вставать, рабочие трудовые будни. Квартира – его. Ещё побежит куда-то в ночь.

Тихо прокрался внутрь квартиры, раздевался, как мышь, следил, чтобы ключи не звякнули об стол, не включал свет ни в прихожей, ни в коридоре. Зашёл освежиться в ванную, а, когда вышел, с облегчением вздохнул – по-прежнему тишина. Пройдя в кухню, обнаружил на столе остывший ужин. Блюда со свининой на рёбрышках в соусе барбекю, греческий салат. Две погасшие свечи. Ждала.

Со вздохом завозился с тарелкой, съел два уже прохладных рёбрышка, смыл руки под тонкой струйкой воды в кухонной раковине, и двинулся по коридору, когда в открытой спальне вспыхнул свет.

Его ждал очередной сюрприз. Злата медленно вышла из спальни в прозрачном красном пеньюаре с комбинацией под ним, подчеркивающей достоинства её фигуры и скрадывающей недостатки. Чуть сонная, явно дремавшая вечером, но при полном макияже, с алой помадой на сделанных губах формы бант, на манер Джоли, слишком больших для её лица с мелкими чертами и небольшими глазами. Её длинные золотистые локоны струились по телу пониже груди.

– Заработался? – проговорила сипло со сна и двинулась к нему.

«О нет. Нет, только не это. Плохая идея. Очень плохая». Тут уже включились все моральные терзания одновременно и притом в штанах ощутимо напряглось.

– Я хотела сделать тебе сюрприз, и заснула… – томно протянула она, ведя пальцами по его рубашке.

Ролан нервно облизнул губы. Если сейчас оттолкнет её, это будет смертная обида. И опять начнётся: «Почему, когда хочешь ты, я всегда, а если я, то ты…» Но каким образом заниматься сексом с женщиной, когда в голове сейчас просто фейерверк по отношению к другой? Это кончится плохо. Чисто логически. А кроме того – просто ужасно некрасиво по отношению к Злате. Ролан даже несколько досадовал, что тело всё равно откликалось. Полторы бутылки шампанского плохо влияли на самоконтроль. И он слишком здоров, заводится с пол оборота.

– Я видел. Ужин… Я написал, что буду поздно. Прости.

– Не думала, что настолько, – капризно протянула она и коснулась губами губ. – Ты пил шампанское?

– Да, с коллегами после работы… Отмечали законченное дело.

– Вот как… С коллегами, – покачала она головой.

Ролан всё же собирался с мыслями, что сказать, чтобы свалить от неё в кровать, со своим возбуждением он как-нибудь сам разберётся, но она закрыла ему рот поцелуем, как чувствовала, и быстро расстегнула его нехитрые застёжки ремня, пуговицу и ширинку. Очень шустрые маневры. Будто торопилась.

– Подожди… – прошептал он, делая слабую попытку, только она не слушала. Рывком приспустила с него штаны до середины бёдер и опустилась на колени.

– Не могу, – проговорила она, подняв влажные глаза с поволокой желания, прежде, чем заняться им вплотную.

***

Глубокий минет отключил ему на время мозг. Злата сегодня была старательной, как никогда. Набросилась с таким рвением, что Ролан реально видел искры перед глазами под охренительно пошлые, влажные звуки. И кончилось не менее взрывным сексом уже в постели, контроль упал куда-то в бездну, и он плохо осознавал реальность, растворившись в ощущениях.

Густая, тихая тьма ночи разрезалась только блядскими стонами, хриплым дыханием и мокрыми шлепками на дикой скорости. Злата кричала, задыхаясь, и просила ещё. И было, с чего. Ролан будто задвигáл в неё весь спектр чувств, переведя их в плоскость телесной сладкой пытки. И случилось то, о чëм предостерегало внутреннее предчувствие.

Он не сразу понял, что произошло. Только его щеку обожгло ударом до рези в дëснах и глазах, и в спальне вспыхнул свет. Злата смотрела с яростью, её зрачки сузились до предела, и потому глаза казались слишком… Не естественно светлыми.

– Ты что делаешь? – рыкнул он, схватив запястье.

– Эллина, значит?! – задыхаясь и от гнева, и от бешеной скачки, выдохнула она, будто плетью стеганула.

«БЛЯДЬ!»

– Ты где был, Шувалов? С коллегами, значит, пил шампанское? Какая, к чертям, Эллина?!

Она не кричала на уровне ультразвука, нет, она била по ушам и голове низкими децибелами, ощерившись, как разгневанный зверь.

Ролан мог бы начать отпираться. Мог бы попытаться сгладить ситуацию враньëм. Но враньё ему претило. Дипломатических уловок хватало и на работе. Дом, семья, близкие – безопасная зона, в которой он не стремился никого из себя изображать. Он мог бы растянуть неизбежное во времени. Только смысла это не имело: станет только хуже.

Ночь, так ночь.

У него изменилось понимание измены. Измена уже была. Она не в половом акте и даже не в поцелуях. Она располагалась в эмоциональной вовлечённости. Даже, если без прямого контакта. Ролан получал от Эллины секс не единожды, он пронизывал его изнутри, передаваясь воздушно-капельным и вербальным путями. Мыслями, чувствами и стремлениями. Конкретно соитие – это уже последствия, последняя точка после целой цепи внутренних волн.

Также существовали отмашки в виде путаницы с именами, что могло возникнуть на фоне усталости или случайной связи ощущений с чем-то, что было в прошлом, но Ролан не обманывался на этот счёт. Он точно знал, кто у него был в голове, и почему это всë-таки предательски сорвалось с языка, когда он физически догнался до определённой точки кипения, совпавшей с образными желаниями.

Он поднялся с кровати, натянув боксеры, и обречённо, но при этом уверенно, проговорил:

– Оденься. Будем разговаривать.

Они сидели в кухне друг напротив друга. Говорили долго. Муторно. Мучительно. Тихо двигалась стрелка на кухонных часах, делая круг за кругом. Ролан обозначил свою позицию довольно коротко. Дальше был допрос с пристрастием. Он делал всё, чтобы задвинуть Эллину как можно дальше. Они расстаются не из-за неё. Конкретизировать Эллину нельзя. Интуитивно, рефлекторно.

– Но ведь всё было нормально! – возражала Злата, взъерошенная, вздыбленная, глядя на него исподлобья.

– В том и дело. Что нор-маль-но.

– Ах, тебе стало скучно?

– Не в этом дело.

– В чëм?

– Я ничего к тебе не чувствую.

– Да ну? А сейчас что было? И два года – что было?!

– В этом нет жизни. Есть привычка. Просто однажды вдруг понимаешь, что всю жизнь ты так не хочешь. Я не хочу свадьбы. Это жвачка, Злата. А мы только начали. И оно уже так.

– То есть я тебе типа сестра?

– Вроде того.

– С сексом.

Ролан кивнул.

– Я не понимаю, почему тебя переклинило в последние пару месяцев, – с прищуром смотрела она. – Ты думаешь, я не заметила? Я видела. Многое. Молчала. Наблюдала. Вроде ведь ничего не происходило, но…

– Ты всё пытаешься найти виноватого. Где-то вне. Его нет. Есть я и ты, – настаивал он на своём. – Не было измены, я ни с кем не спал. Почему я сказал другое имя, не знаю. Устал. Людей много вокруг, ты прекрасно знаешь, в каком режиме я сейчас живу.

– Может, дело в этом? Может, стоит немного сбавить обороты тогда? Нет такой необходимости с утра до ночи работать. Но ты ведь делаешь всё, чтоб отдалиться. Мы даже на отдыхе были порознь.

– Мы давно порознь. Ты просто не заметила. И неважно, что физически мы вместе.

Ролан с удивлением отмечал, что чувствует только напряжение во всём теле, а под напряжением – пустота. Она нападает, он отвечает. Будто стоит в кругу обвинителей где-то на сцене под софитами. И легко говорит. Слова слетают сами. Без пауз, без волевых усилий над собой. Не верил, что это происходит. Что так легко… Рвать.

И слова звучали сухо и спокойно, как если бы он заранее заготовил речь. Возможно, это… Что-то вроде шока? Кладя руку на сердце, хотелось просто уйти подальше. Злата искрила высоковольтным напряжением и готова была взорваться в опасной близости. Как и любой человек, Ролан плохо переносил давление, но он не смог бы так поступить. Нужно было дойти до конца, а не сбегать.

Злата шарила по нему взглядом так пристально, как будто искала жучок. И глаза её были как будто пустыми. Ролан не мог разглядеть в них никакого выражения. Стекло. Жесть. Наледь. Говорила зло и крайне чётко, только до надрыва было недалеко.

– Почему именно Эллина тогда? Если от усталости?

Естественно, волновало её в основном это.

– Я не знаю.

Ролан делал это не для себя. Для неё. Лаврову в это впутывать было категорически нельзя. Но он уже успел её впутать и не знал, что теперь делать.

– Давно были порознь… Отлично. Просто отлично. У меня нет слов, – всплеснула она руками. Но слëз при этом не было. Глаза высохли от ярости. – Хорошо хоть подготовка к свадьбе ещё не началась, гостей не приглашали. А так бы ты когда мне об этом сказал, в ЗАГСе? Если бы сегодня не…

– Завтра-послезавтра. Я не хотел в ночь, – честно сказал Ролан.

Злата копалась в деталях. Допытывалась. Почему то, почему это. Но Ролан всё-таки обрубил эту долгоиграющую пластинку.

– Всё проще. Я просто тебя не люблю. И тут неважно, кто и что делал. Я не люблю, – сложил он вместе слова, которых, как казалось, у него и в лексиконе не было. Только губы двигались, он говорил.

У неё подрагивали ноздри и губы, она чуть покачивалась на стуле. Гримаса ярости сменилась на разбитое выражение. Злата побледнела до состояния белого полотна. Побелели даже губы.

– А я всё… Думала… Ты никогда не говоришь о любви, потому что… Просто человек дела. Поступков. Не розовых соплей. Думала, мы оба из другого теста, а любовь это сказки для маленьких девочек. И вот… – она мелко кивала своим дрожащим словам. – И вот… Про любовь я, наконец, услышала, – голос плотно налился слезами, звучал из самой груди.

Ролан молча смотрел на неё, понимая, что это неизбежно. Он видел внешние признаки её состояния, но не воспринимал его чувствами, сердце стучало спокойно и почти неслышно, только кровь пульсом била по вискам чуть громче. Лицо обратилось в каменную маску. Злату это бесило только больше.

– И… Не будет этих соплей про, «но как человека, как сестру» и вот это всё?

– Тебе станет от этого легче?

Злата покачала головой и шмыгнула носом.

– Я не хочу жить без чувств. Просто потому, что удобно. И не хочу, чтобы ты так жила…

– Забота! – хлопнула она ладонью по столу. – Спасибо, милый!

– Нам не за чем.

– За двоих решил?! А что чувствую я – имеет значение?

– Имеет.

– Так вот, милый. Я тебе не верю. Я кожей чувствую, что ты просто куда-то присунул и почувствовал «счастье», а теперь сидишь и заливаешь мне. Поэтому ты ещё раз хорошенько подумай. О том, что теряешь из-за Эллины.

– Нет никакой Эллины! Что ты взъелась?

– Я даже предполагаю, какая конкретно! – голос, пробитый грозовой волной, прозвучал одновременно с очередным хлопком ладони по столу.

– Она знать не знает, что, как ты выразилась, я ей «присунул». Не впутывай в это других людей. Эллин много.

Злата скрипнула зубами, снова вцепившись в его лицо остекленевшими глазами, сейчас они казались совсем прозрачными, и взялась за голову, бессильно облокотившись на стол.

– Причём здесь кто-то третий, если я тебе прямо говорю – я тебя не люблю? Свадьбы не будет. Ничего не будет.

– То есть ты просто вот так бросаешь меня? С ничего. Именно в тот вечер, когда пришёл в полночь, пахнешь шампанским, и назвал меня в постели другим именем. Именно сегодня. И это, как ты говоришь, с этим всем не связано. Просто так совпало. Да?

Он планировал разговор другим… Без этих вводных. Но…

«Надо было остаться в гостинице до утра, сказать, что сплю на работе. Боже… Идиотизм».

– Нет. Просто обстоятельства сложились так. Ты ведь не дала мне ни слова сказать. Я не собирался заниматься…

Злата вскочила и убежала в ванную, хлопнула дверью. До Ролана донеслись её громкие рыдания. Он прикрыл ладонями лицо.

«Знал, что будет сложно, но… Не так. А завтра ещё конференция на работе…»

Пока она была в ванной, он вернулся в комнату, лёг в постель. К его удивлению, она не стала ничего больше говорить. Никуда не собиралась. Не пыталась выгнать его из кровати или уйти в другую комнату, а просто легла рядом.

Ролан думал, что теперь не заснёт, но вырубился меньше, чем за минуту, едва успев распознать её сдавленные всхлипы за спиной.

***

– А знаешь, что самое обидное? – сказала Злата следующим утром, когда Ролан ещё «раскачивался» с кофе в руке. – Что круче, чем вчера, ты не драл меня никогда, – она горько хмыкнула. – Только драл ты Эллину! – взвизгнула имя. – Сукин сын.

«Как её переключить с неё? Блять, что я наделал, а…»

Глава 14. Игра или нет?

«Как всё прозаично» – думала Эллина, с ухмылочкой занося так и не переименованный контакт Ролана Александровича в чëрный список. Он больше не позвонил и не написал ни на следующий день, ни на выходных. И всю последующую неделю не появлялся в академии. Его пары были отменены и заменены другими предметами. Два этих фактора Эллина между собой не связывала. Мало ли, снова командировка. Или что там у него. Неважно.

А по поводу молчания выводы напрашивались сами собой. Обычная «вилка». Либо «маринует», как заправский пикапер, либо понял, что она не даст – и забил. Попросту слился. Что первый, что второй вариант для неё были показательными. Обиды не было. Только привкус разочарования в… НЁМ.

Разговоры были лишь прощупыванием, этакой последней отмашкой.

Очередной со своим кипящим: «Вотпрямщас или сдохну, так хочу». Никто ещё не сдох. Обычно, находят варианты попроще. Тем более, у Шувалова с этим явно никаких проблем быть не могло. Слишком хорош, харизматичен, и с очередью выпрыгивающих из трусов девок. И невеста. Эллину больше всего злило, что её кипрский ОН оказался таким гондоном. Лучше б и не видеть его никогда после этого, не узнавать. Ещë жениться не успел, устать от бытовухи, а уже затаскивает студенток в номера. И, что циничнее всего, для молодожёнов. Фу! Дотерпи уже до свадьбы, молодожён недоделанный.

Было стыдно, что позволила себя целовать в комнате отдыха. Но там её слишком увлекла моментально возникшая в голове идея, когда он заговорил про «сделку». И ей надо было сделать вид, что на всё согласна, чтобы не заподозрил подвоха. Это было правдой на половину. Она лукавила и перед собой. Не смогла не поддаться на его очевидное очарование, и поцелуи её даже временно парализовали. Но это не отменяло настоящей цели. И дело не в том, хочет она или нет, а в том, как это всё происходит.

О том, чтоб открыть невесте глаза, она не помышляла. Вот куда она не хочет вмешиваться, так это туда. Брать на себя ответственность. Ещё виноватой останется. Обязательно останется.

Посреди следующей недели Эллина сидела со Светой в столовой. Они готовились к семинару по юридическому английскому. Им предстояли дебаты на рандомную тему, которую озвучит преподаватель. Эллина ненавидела дебаты на английском. Именно юридическом. Свете они давались гораздо лучше, поэтому они разложили учебники между чашек кофе, подруга помогала ей подготовиться и почувствовать себя увереннее. Эллина была очень рада, что попала в одну группу с ней. Света не раз выручала подсказками или мягко вклиниваясь в ответ Эллины, подводя её к нужным фразам. Очень много юридических идиом на английском еще не успели осесть в голове новенькой. Света же как будто уже умела думать юридическими категориями. Сейчас подруга держала лист с материалами лицом к себе и говорила ей термины. Вроде Property Law, government responsibility, а Эллине нужно было раскрыть понятия и описать подробно, причем устойчивыми выражениями.

Время поджимало, хотя по ощущениям тянулось медленно, как кисель. Она боялась вопросов, мгновенно отвечать на этом предмете пока было сложно. Сначала структурировать на русском, потом переводить на английский, и это был в корне неверный подход. Нужно было именно за-пом-нить формулировки, так как строились они совершенно иначе. Эллина старалась. Тем более на дебатах нужно было не просто выдать термин, а апеллировать ими уже легко и непринуждённо. Темы там были не детские. Типа – отношение к абортам в соотношении взглядов закона и самих женщин. Голова начинала пухнуть очень быстро.

Под конец перерыва Светка склонилась над учебниками к ней поближе и тихо проговорила:

– Злата на тебя смотрит уже минут десять. Тихо, не поворачивайся. Она вроде бы невзначай, но как будто хочет тебе дырку в затылке прожечь.

Эллина и не собиралась поворачиваться. Опять Света со своими фантазиями. Краем глаза она всё же приметила светловолосую девушку через несколько столов в окружении однокурсников. Они лениво перебрасывались репликами, занятые едой, Злата практически не участвовала. Выражение лица у неё было не очень. Кирпич.

Эллина со вздохом посмотрела на Светку и склонила голову набок.