Из яблока в огрызок и обратно

– Ладно, я пойду – сказал, несколько смутившийся Геннадий.

– Уже уходишь? – голос Шустрика был хриплый и сдавленный.

– Да. Хочу еще на пустырь заскочить. Зойкины документы тоже у меня.

– Я с тобой – Шустов повернулся, и Гена заметил, как предательская слеза спряталась в глубокой морщине глаза.

– Не надо. Я только отдам, и домой – попытался остановить его Яблочкин.

– Ты думаешь, я тебя одного отпущу в этот термитник? Э, нет. Куда ты, туда и я. Теперь мы с тобой одной пуповиной повязаны.

– В туалет тоже вместе пойдем?

– Надо будет пойдем – в голосе у Александра зазвинел металл.

– Не злись, я пошутил – Гене стало неловко от своей шутки.

– Пошли. Вдвоем даже веселее.

Выйдя из квартиры, они шли некоторое время молча.

– Рассказывай, как у тебя теперь. А то мы в прошлый раз толком-то и не поговорили – спросил Шустрик, пытаясь приноровиться к быстрому Гениному шагу. – Нашел свою Таню?

– Да, все в порядке – улыбаясь каким-то своим мыслям ответил Яблочкин. – Живу, работаю, поступил в институт. А ты как здесь?

– Я? – Александр вдруг громко рассмеялся. – А никак! Все брат! Нет больше Шустрика. Умер полчаса назад. Поэтому и нечего рассказывать. Перед тобой новый человек стоит, без всякого прошлого. Дай сигарету.

– Первый раз вижу младенца, который через час после рождения сигарету стреляет – улыбаясь сказал Гена.

– Что будешь делать новорожденный?

– Пока не думал. Дай отдышаться от всего случившегося.

– Ну, отдышись, отдышись. Вон уже и пустырь показался. Сейчас младенцев будет двое. Сестричку тебе забацаем.

– Не смешно – почему-то обиделся Шустов.

Вскоре они вошли в поселение отвергнутых властями и обществом людей. У чуть тлеющего костра не было ни души.

– Эй, дневальный или как тебя там? Огонь погас – громко сказал Гена, шаря глазами по землянкам.

От гнетущей тишины в его сердце закралась тревога.

– У них, что сегодня культпоход в театр? – Гена вопросительно взглянул на Шустрика.

– По-любому кто-то должен быть здесь – уверенно ответил тот и крикнул. – Историк! Дрыхнешь что ли? А ну, вылазь из берлоги. Дело есть.

– Мы предпочитаем дело пить – вдруг раздался чей-то голос у них за спиной. – Яблочкин с Шустовым вдруг обернулись. На продавленном кресле сидел Рыжий.

– Колян! – удивленно воскликнул Александр. – А ходили слухи, будто тебя того – он взмахнул рукой со сжатым кулаком сверху вниз.

– Мало ли, что люди брешут. А ты уже по мне и поминки справил? Рановато еще. Я таких как ты еще десять переживу. А кто это с тобой? Никак Огрызок? – Рыжий даже привстал с кресла. – Вот уж кого не ждал, того не ждал. Думал уже к тебе за должком в гости пожаловать. Ан, нет, сам явился. Ну, выкладывайте, зачем пришкандыбали?

– Хочу Зою увидеть. Дело у меня к ней есть – немного оправившись от неожиданной встречи, сказал Яблочкин.

– Да, ты малыш, совсем обарзел на чужую бабу глаз ложить?! – вскочил побелевший от злости Николай.

– Нужна она мне – брезгливо поморщился Гена. – Паспорт я ей принес.

– Дай сюда – Рыжий протянул свою жилистую руку.

– Это ее паспорт.

– Дай сюда – сквозь зубы повторил Николай и сделал шаг на встречу.

– Только ей в руки – Гена прижал руку к нагрудному карману.

Рыжий вдруг отшатнулся, вложил два пальца в рот, и громко свистнул. Через несколько секунд их уже окружила толпа оборванцев.

– Считаю до трех – главарь хищно прищурился.

– Я отдам только ей – Гена вызывающе повысил голос.

Тут между ними встал Шустов.

– Эй, мужики, вы чего? Он хочет Зойке ордер на квартиру отдать и паспорт. Чего ты взбеленился?

– Отвали, Шустрик. Не лезь не в свое дело. Из-за этого молокососа мне чуть бошку не раскроили. А ты спрашиваешь чего. Иди отсюда, пока сам под раздачу не попал.

Александр обвел взглядом, напряженно, ждущую команду, свору бездомных попрошаек – и криво усмехнулся.

– Нет, Колян. А за него с тебя, Рыжий, сам скальп сниму – и не размахиваясь двинул вожаку кулаком в челюсть. Толпа всколыхнулась и бросилась на чужаков. Через две минуты Шустов и Яблочкин избитые и связанные лежали на земле.

– Ну, что козлы, допрыгались – сплевывая кровь, глазел рыжий. – Это еще цветочки. Я вам покажу, как против меня идти. Эй, вы, четверо, оттащите их в пустую землянку. Да, смотрите, чтобы оттуда ни одна вошь не вышла, а не то самих там зарою.

Поверженных тут же схватили под руки, и потащили к вырытой норе.

– Блин. Откуда этот Рыжий взялся – отплевываясь от набившейся в рот земли, сказал Гена. – Его же при мне коренастый пристукнул.

– Значит слабо – отозвался Александр. – Этот гад, двужильный. Его и трактором не задавишь. Хорошо хоть сразу не пришил. Ладно, хватит о грустном, помоги хоть развязаться.

Провозившись некоторое время в темноте им наконец удалось освободиться от веревок.

– Что дальше будем делать? – спросил Шустрик, растирая запястье.

– Не знаю как ты, а мне домой пора. Таня заждалась.

– Ты думаешь, мне нравится в этой вонючей норе от солнца прятаться?

– Тогда вперед – Гена двинулся к выходу, но не пройдя и пяти шагов уперся в железный лист, закрывающий вид и видимо чем-то подпертый снаружи.

– Ну что там? – спросил Александр, шедший из-за темноты сзади.

– Парадный вход закрыт – сообщил ему Гена.

– Будем искать запасной – и они принялись ощупывать стены. Вскоре узники снова сошлись у входа.

– Как думаешь, мы глубоко под землей? – спросил Геннадий, пытаясь оттолкнуть лист плечом.

– С метр, не больше.

– Тогда будем прорываться через дымоход.

– Какой дымоход?

– Шучу я так, через крышу. Тебе на полу ничего подходящего не попадалось?

– Неа, здесь чисто как в могиле.

– Тогда придется руками. Ох!

– Что случилось? – встревожено спросил Александр.

– Они мне, кажется ребро сломали.

– Дай посмотрю.

– Ты, че, филин, в темноте ребро рассматривать, или у тебя вместо глаз рентген?

– Да я руками. У меня есть кое какой опыт в этом деле.

Шустов приблизился к Гене и стал ощупывать тело. – Нет, не похоже. Скорее всего ушиб или, на худой конец, трещина. Ты посиди пока, а я начну – и Александр принялся пальцами ковырять твердую землю. Вскоре к нему присоединился и Гена.

– Из этого роя не выйдет ничего – через несколько минут устало, сказал Яблочкин, и принялся дуть на, содранные в кровь, пальцы.

– У меня есть другой план – рядом присел Шустрик. – Думаю, раз нас Рыжий сразу не замочил, значит, мы ему зачем-то нужны. А раз, нужны, то морить голодом не будет. Когда принесут пайку, то железо отодвинут, вот тогда можно попытаться вырваться.

– Пожалуй ты прав, можно попытаться – согласился с ним Гена и опустился на пол. – Остается только ждать.

Обсудив, еще кое-какие детали побега, они замолчали и каждый погрузился в свои мысли. Незаметно для себя, узники задремали. Яблочкину снилось будто он плывет на красивом белом теплоходе по бескрайнему океану. Дует легкий, теплый ветерок, ласково светит солнце и волны, словно маленькие котята трутся своими спинами о бок корабля. Он сидит в шезлонге и держит в руках бокал прохладного коктейля. Рядом мирно дремлет Таня, укрывшись от этого великолепия за большими темными очками. Вдруг, небо потемнело на палубу выскочили люди и стали что-то кричать и бегать, гремя тяжелыми сапогами. От этого шума Гена вздрогнул и проснулся. Гомон и ляск железа стали еще громче. Гена в темноте нащупал плечо Шустрика.

– Я здесь – шепотом отозвался тот.

– Кажется к нам гости – Яблочкин сменил позу и повернулся лицом к выходу. – Приготовься, как только откроют, сразу рвем.

Железный лист, наконец, медленно пополз в бок и в проеме показалась чья-то фигура.

– Давай! – скомандовал, скорее сам себе, Гена и бросился к выходу. Оттолкнув, пытавшегося войти, человека к стене, он выскочил из землянки, но отвыкшие за несколько часов от света глаза, вдруг, наполнились слезами и закрылись против его воли. Единственное, что он успел увидеть – это стоящие у землянки, несколько фигур. Гена на мгновение остановился.

– Ах ты, падла! – раздался рядом с ним голос Рыжего и на голову Яблочкина опустился стальной прут. Перед глазами вспыхнули белые искры, и Гена провалился в черную, вязкую бездну.

Яблочкин пришел в себя оттого, что его что- то трясет и качает из стороны в сторону. Он с трудом открыл веки. Перед глазами висела красно-серая пелена.

– Наконец-то, очнулся – Гена услышал рядом с собой облегченный вздох Шустрика. – Как ты?

Яблочкин поднял руку и ощупал гудящую, словно колокол, голову. На затылке он обнаружил прилипшую тряпочку. Гена попытался приподняться, но острая боль мгновенно пронеслась по всему телу. Он застонал и бессильно упал на тряский и шатающийся пол.

– Я сейчас. У меня здесь кое-что есть. – Александр зашевелился и куда-то отполз. Вскоре на Генино лицо закапала живительная влага, а на лоб ему легла мокрая, возвращающая к жизни тряпка. Яблочкин облегченно вздохнул и снова открыл глаза. Плена не была уже такая плотная, и Гена увидел, что они находятся в грузовике, до половины затянутом брезентом, а на темнеющем небе появились первые звезды. Яблочкин вопросительно взглянул на Шустова.

– Да, мы в машине – заметив в глазах немой вопрос, сказал Александр. – Ты когда из землянки выскочил, я, как крот за тобой на ощупь полез. Старый стал, глаза и так болят, а тут еще закат прямо в лицо. Помню я из этой норы высунулся , как меня тут же скрутили. Когда немного оклемался, смотрю, а над тобой эта рыжая падла и двое каких-то мужиков. Они о чем-то оживленно спорили. Я не особо прислушивался, потому, как думал, что тебе хана, и прикидывал, как бы это свалить оттуда, да скорую вызвать, но тут Рыжий наклонился над тобой и говорит: «Все нормально. Жив он. Через пару часов оклемается, будет как огурчик. Ну так что берете?» Тут они опять принялись спорить. Я прислушался, и меня аж подбросило. Рыжий нас продавал в рабство, а спор шел лишь о цене. Вскоре они ударили по рукам, один из них, тьфу, теперь их даже мужиками называть противно, подогнал машину. И вот. – он широко развел руками.

Гена еще раз оббежал глазами кузов грузовика, вздохнул и прикрыл веки. Его немного подташнивало.

Вскоре машина с асфальта съехала на проселочную дорогу, и их затрясло еще больше. От этого у Яблочкина голова разболелась еще сильнее, и он то и дело терял сознание. Наконец грузовик остановился.

– Эй, бомжара! Тащи к борту своего приятеля – раздался властный голос одного из рабовладельцев. – Он еще не сдох?

– Со мной все в порядке. – Собрав всю силу воли в кулак, ответил Гена и с помощью Шустрика встал на ноги.

– Значит, не обманул Колян. Это хорошо – довольно хмыкнули у машины, и уже строго добавил – тогда че, расселись. А ну, быстро сюда!

Яблочкин, стиснув зубы, чтобы не застонать, спрыгнул на землю. Рядом приземлился Александр. Стоя у машины, гена с хрустом потянулся и незаметно огляделся. Они находились возле будки. Что было за ней, скрывала темнота ночи. Двое здоровенных детины, ухмыляясь, подошли к ним. Один вертел в руках милицейский «демократизатор».

– Короче. Теперь вы будете жить здесь. – говоривший ткнул дубинкой в направлении будки. Все остальное узнаете завтра. Андрюха! – позвал он и из темноты вынырнул худенький парнишка чуть моложе Гены.

– Принимай постояльцев. Покажи им их логова и завтра подъем как обычно.

Паренек что-то буркнул и подошел, к вновь, прибывшим, поближе.

Гена внимательно осмотрел их будущего надзирателя.

Парню, действительно, было чуть больше двадцати, с черными непослушными волосами и светло-карими глазами. Потертые джинсы и рубашка не скрывали, а скорее подчеркивали его болезненную худобу.

– Все мы поехали. С этих глаз не спускай. Впрочем, мне тебя не учить.

Парнишка кивнул головой и достал из кармана пистолет. Когда машина отъехала, он махнул стволом в сторону будки, и заикаясь сказал: Д-д-давайте т-т-туда.

На полу их нового жилища лежали два порванных матраца с грязными армейскими одеялами, несколько алюминиевых мисок и ложек, которые зазвенели под ногами вошедших.

– С-с-спите. З-з-завтра рано вставать. – Парень вышел из будки взялся за дверь, чтобы ее закрыть.

– Э-э, постой. – Остановил его Гена. – А туалет здесь где?

– В-в-везде, но только д-д-днем.

Дверь закрылась. Было слышно, как этот юный надзиратель с минуту повозился с замком, потом ушел.

– Да-а, знаешь, Сань. Что-то мне эта гостиница нравится. Администратор какой-то не очень приветливый. – свежий воздух и довольно прохладная ночь приведи Яблочкмна в чувства. Тошнота прошла, головная боль из острой перешла в тупую, ноющую и сонливость как рукой сняло. Он опустился на один из матрацев и приложился затылком к холодной, слегка влажной стене.

– Ой, как хорошо – выдохнул Гена. – Интересно, чем нам здесь придется заниматься? Как ты думаешь Шарапов?

– Разведением капусты и свеклы.

– С чего ты взял?

– А ты принюхайся. Здесь такой запах капусты стоит, будто сам в ней сидишь.

– А свекла?

– У стены, слева от входа, несколько ящиков стоят.

– А говоришь «старый, глаза болят». Да ты, я так понял, в темноте видишь лучше, чем кое-кто при свете.

– Нет, просто на них лунный свет падал. Ген, что делать будем?

– Спать. Устал я что-то, да и голова болит. Завтра посмотрим. – Яблочкин зевнул и лег. Александр еще немного посидел, глядя куда-то в темноту, и тоже лег.

– Блин, курить охота, аж уши пухнут – вздохнул он.

– Не трави душу – проворчал Гена и отвернулся к стене.

Утро еще не успело погасить все звезды, как дверь распахнулась и в проеме показалась фигура надзирателя.

– П-подъем! Х-хватит валяться – прокричал он, вертя в руке вместо пистолета внушительную дубинку.

– А где наш утренний кофе? – сонно потягиваясь, спросил Гена.

Парень в два прыжка оказался возле Яблочкина и не размахиваясь, опустил дубинку на его плече. Затем резко повернулся в сторону Шустрика.

– Нет мне бы сигарету.

Удар пришелся ему по спине.

– Очень уж крепкий у них кофе – проговорил Гена, потирая ушибленное место. – Думаю, нужно ограничиться чаем. Когда они выбрались из своей «ночлежки», над окрестностями висел плотный туман.

– С-с-сегодня капуста – Андрей объяснял распорядок дня и одновременно пристегивал к ногам своих подопечных железные обручи с цепью, на конце которой висела двадцати четырех килограммовая гиряю – С-с-собрать гусениц, прополоть, полить. В-ведра с-сдесь – указал он за угол. – В-вода там, в с-сажелке. Обед, когда поз-зову.

– А это зачем? Чтобы бабочек отгонять? – спросил Гена, вертя в руке гирю.

–М-марш в поле – вместо ответа скомандовал парень и замахнулся.

Первых три шага эта работа не казалась уж такой утомительной, но чем выше поднималось солнц, тем все тяжелее и тяжелее становилось узникам. Ныла от постоянных наклонов спина, болели ноги, вдобавок к этому, у Яблочкина из-за того, что солнце пекло на зажившую рану, мутило в голове. Да и то, что они увидели, когда рассеялся туман, не вселяло в них надежду на скорое освобождение. Вокруг, на сколько хватало глаз, простиралось поле, засеянное капустой и свеклой.

– Блин, почему капуста не растет на дереве? – спросил сам себя Яблочкин, спотыкаясь, бредя по борозде.

– Ген, что делать будем? – шепотом спросил Шустрик, косясь на не выпускающего их из поля зрения, паренька.

– Работать и присматриваться, а вечером подумаем – также тихо ответил Яблочкин.

Когда солнце достигло зенита, узники услышали за спиной окрик надзирателя:

– Эй, ид-дите ж-жрать!

У будки на земле стояли две миски баланды из полусваренных капусты и свеклы.

– Интересно, если бы здесь росли апельсины, они бы и их нам сварили? – опуская ложку в эту бурду, спросил Гена.

– Слышь, сынок, а хлеба нет? – обернулся Шустрик к надзирателю и тут же получил чувствительный удар дубинкой по спине. Надзиратель, замахнулся было и на Яблочкина, но тот вогнул голову в плечи и поспешно сказал: Спасибо мы с Саней один на двоих съедим.

Эта реплика вызвала первую улыбку за этот день на лице парня-надсмоторщика, что никак не вязалось с тем ремеслом, которым занимался этот юноша. По-видимому, зная, это он быстро отвернулся и отошел от узников.

– Интересно, как здесь очутился наш конвоир? Добровольно или как мы? – спросил Яблочкин Шустрика, но ответом ему была тишина. Гена взглянул на товарища, и рука его с ложкой повисла в воздухе. Александр сидел, отрешенно глядя куда-то вдаль, на его заросших щетиной щеках, играла улыбка.

– Са-ань. Я здесь. Что вспомнил веселого? – тихо позвал его Гена. Шустрик дернулся, опустил голову, и стал быстро, быстро черпать ложкой баланду.

Когда тарелки были пусты, конвоир снова подошел к узникам.

– П-п-поели? М-марш на работу!

– А покурить? – просяще поглядел на него Гена, и тут же получил болезненный удар дубинкой по плечу.

– Такая сигарета не то, что лошадь, слона свалить может. Пора избавляться от вредных привычек – пробормотал Яблочкин, потирая свежий синяк. Шустрик же молча поднялся, и взяв свою гирю, пошел в поле. Гена последовал за ним.

– Саня! Ты не заметил, где этот паренек ночует? Ведь кругом ни одного строения.

– Напротив нашей будки есть землянка – буркнул в ответ Шустрик.

– Вот глазистый, а я как-то не заметил. – Гена оглянулся и тут же встретился взглядом с идущим, чуть поодаль, парнем.

– Андрей, кажется тебя так величают. А чьи это владения?

– Р-работать, не раз-зговаривать! – грозно прикрикнул он и взмахнул дубинкой.

– Ох, и мучается, наверное, этот мужик с таким именем. – вздохнул Яблочкин и стал поливать уже практически созревшую капусту.

Когда солнце стало клониться к закату, узники чуть передвигали ноги от усталости. Спины ломило от постоянных наклонов, пальцы рук сводило судорогой, в голове от жары стоял не прекращающийся гул, а гири на ногах казались уже не подъемными. Бредя по полю в этом полуобмарочном состоянии, Гена тихо запел: «Он качает головой, смотрит в пустоту. Старый клен совсем седой, обронил листву».

– Вот так, наверное, и мы словно желтые листы, ветер злой нас оборвет – также тихо подхватил песню Шустрик, и уже дуэтом продолжили: «И умчит нас в никуда, лишь останется стоять этот старый седой клен».

Юный надсмоторщик, хотел было, прикрикнуть на них, но песня что-то тронула в его сердце, и он вместо этого подошел поближе.

– «Дождик песню затянул про былые дни. – продолжал Яблочкин. – В старом парке никого только мы одни. – И уже вдвоем довольно громко закончили. – Здесь только я и старый клен и наверно слышит он как кричит моя душа. Ветер злой остановись, не срывай последний лист, потому что это я».

К концу песни усталость, будто испугавшись, отступила, спины выпрямились, а прикованные к ногам гири почти не чувствовались.

– Н-н-на с-сегодня х-х-хватит – сказал странник, и в его голосе проскользнула нотка сочувствия.

– Хватит петь? – не понял его Яблочкин.

– Р-р-работаь! М-м-марш к б-будке.

Усталые они чуть дотащились до своего жилища, и упали на землю у самого входа. Тут же как и днем стояли две миски такой же баланды.

– Слышь, Сань – с трудом пристраивая тарелку у себя на коленях, сказал Яблочкин. – А ведь парень-то от нас целый день не отходил от нас ни на шаг.

– Ну.

– А кто тогда эту бурду готовил и сюда притащил?

Шустрик закашлялся, и удивленно взглянул на Гену.

– Правильно. Значит, пацан здесь не один. Интересно только узнать с кем. С женой, с напарником или еще с кем?

– А тебе не пофиг? – Шустрик отставил в сторону пустую тарелку и прислонился к стене. – Давай лучше думать, как линять отсюда. А то при такой работе и хавчике мы через месяц кони двинем.

– Ну, месяц на этой фазенде я прохлаждаться не собираюсь. У меня через неделю сессия. А вот как сбежать?

Гена замолчал и привалившись к стене стал наблюдать за быстро прячущемся в капусте солнце.

– Ты что замолчал? – Александр, чуть повернув голову, взглянул на Яблочкина.

– Могу спеть – улыбнулся каким-то своим мыслям Гена и запел: «Тихий вечер, грусти полный, о тебе одной напомнит. Ты любима, ты желанна, Света, Сеточка, Светлана».

– Да-а-а. Эх. Где же ты теперь моя Светик?! – тяжело вздохнул Шустрик.

– Что? Какой цветик? – не расслышал Яблочкин.

– Светик. Жену мою так звали. Светлана.

– Ты мне никогда не говорил, что был женат.

– Я многого тебе не говорил. Все у меня было и семья, и работа.

– дети были?

– Сын, Андрюшка. – Александр поднял глаза к звездам и улыбнулся. – Славный такой карапуз. А любопытный. Ходить еще не умел, а заползет куда, сразу и не найдешь. Мы тогда в двушке на Ленина жили.

– Давно расстались?

– Малому лет пять было. Всем хорош мальчишка, но…– Шустрик запнулся и замолчал.

– Случилось с ним что? – встревоженно спросил Гена.

– Нет – Шустрик в сердцах махнул рукой – Просто, блин, курить охота спасу нет.

– Не отвлекайся. К тому же ты сам видел, что местные сигареты убивать не убивают, но покалечить могут здорово. Так что там с сынишкой?

– Говорил он очень плохо. Почти совсем не разговаривал. Мы уже хотели его в Москву везти в специальную клинику как…– он опять замолчал, и устало прикрыл глаза. Гена его больше не торопил. Он молча сидел, прислонившись к стене, и наблюдал, как в сгущающихся сумерках из землянки вышел парень и примостился неподалеку.

–…Молодой я тогда был, глупый. – Продолжил свой рассказ шустрик. – Компании любил, выпить. Вот на одной из таких пирушек и познакомился с Людой Шалова, еще та. Чтоб ей всю жизнь с ежиками спать. Короче, ушел я из семьи. А дальше понеслось, поехало. Пьянки, гулянки, работу бросил. Все, что имел, на водку променял. Ну и в итоге, попал я за кражу на три года в места не столь отдаленные. Когда вышел, естественно, ни Люды, ни друзей, никого. Только Светик, вот уже где золотой человек. Пока я был там, поменяла квартиру на две однокомнатные. Эту, в которой я теперь, оставила мне, а сама с сыном куда-то съехала.

– Найти не пробовал?

Шустрик лишь молча махнул рукой.

Они еще немного посидели, глядя на темное, усыпанное бриллиантами небо и побрели спать.

Утро их подняло все тем же окриком.

– П-п-подъем! Хватит валяться!

Яблочкин открыл глаза и зевнул. – Андрюха. Че ты так рано нас поднимаешь? Еще, наверное и шести нет? Дай хоть умыться, что ли?

В ответ посыпались удары дубинкой.

– Вот никогда бы не подумал, что меня за глоток воды бить будут. – Закрывая одной рукой затянувшуюся рану, а другой подхватив гирю, пробормотал Гена, и выскочил из будки. Сзади, кряхтя и ругаясь, толкал его Шустрик. Когда они выскочили на пропитанный туманом воздух. Парень распорядился.

– С-с-сегодня свекла. Н-надо п-прополоть.

– Чем? – Шустрик огляделся.

– Р-р-руками – и очередная порция ударов прошлась по их спинам.

– Свежий синяк – лучшее начало дня – пробормотал Александр, почесывая то место, на которое опустилась дубинка.

– Вот, вот, собери пять синяков и получи сломанное ребро в подарок. – Поддержал его Яблочкин, и они, взяв гири, пошли к свекольному полю.

До самого полудня узники ползали по полю, выдергивая сорняки. Погода в это день тоже была не на их стороне. То нестерпимо жарило солнце, то набегали небольшие тучи и проливались коротким, но сильным дождем, который превращал землю в тягучую, вязкую грязь. Да и молодой охранник, постоянно находившийся рядом, пресекал взмахом дубинки всякие попытки отдохнуть.

Наконец, после очередного природного душа раздалась долгожданная команда: «И-идите жрать!»

Грязные, усталые узники подошли к будке и взяли стоящие на земле миски со вчерашней бурдой из капусты и свеклы, к тому же еще щедро разбавленной дождевой водой.

– Да-а. Разнообразием меню нас не балуют. – горько вздохнул Яблочкин, гоняя по тарелке капустный листок. – Хотя и на том спасибо, что хоть что-то дают. – Он еще раз вздохнул и пошел внутрь. Шустрик молча отправился за ним.

– Так сколько лет, ты говоришь, прошло с тех пор, как вы с женой расстались? – спросил Гена своего приятеля, когда уже заканчивал скорее питье, чем еду.

– А тебе какое дело? И вообще, что ты прицепился к моему прошлому? – вдруг взорвался Александр и отбросил в сторону миску, расплескав на матрац остатки баланды.

– Да, ладно, Сань. Я же просто так спросил. Что ты разнервничался? – успокаивающим тоном сказал Гена, удивленно глядя на товарища.

– Ты лучше думай как нам бежать отсюда, а не о моем прошлом спрашивай. – Шустрик вскочил и стал нервно отряхивать с себя прилипшую грязь. – А то ведь еще пару тройку таких дней, и у меня либо башню сорвет, либо коньки отброшу. Старый я и больной для таких физических упражнений.

– Ну, ну, успокойся. Думаю я, думаю – как можно мягче ответил Яблочкин. – Так, когда разошлись?