Триединый

Блондин облегченно выдохнул и продолжил увлеченно жевать.

– Ну что, струсил, аристократишка?! – прищурился рыжеволосый задира. – Или боишься замарать свою белую рубашечку?!

– Ничего я не струсил! Ну хорошо, давай сразимся! Если я смогу победить, тогда ты поверишь мне?!

– Поверю! Но ты не сумеешь меня одолеть! – дерзко ухмыльнулся мальчишка и схватив палку, с боевым кличем ринулся на Вермандо.

Пригнувшись, наследник шустро проскользнул между его ног и подобрав с земли палку, принял оборонительную позицию. Противники встретились взглядами и уже через секунду скрестили оружие. Вскоре Вермандо одержал верх, повалив Феликса на землю и приставив палку к его горлу. Конечно, Феликс прекрасно сражался, гораздо лучше своих товарищей и был самым ловким и быстрым из них, вот только аристократ с детства занимался фехтованием с лучшими мастерами и был сложен крепче его. Мальчик помог поверженному подняться, и соперник по-новому взглянул на него. В его голубых глазах засветилось уважение.

– А ты неплохо сражаешься! – заявил он. – Я – Феликс! – он протянул руку и широко улыбнулся.

Наследник рода Морнэмир с энтузиазмом пожал протянутую ему ладонь.

– Это – Стефан! – Феликс кивнул на худенького блондина, грызущего карамельное яблоко. – Это – Карл! – он указал на крупного парня с русыми волосами и синяком под глазом. – И Томас! – Смуглый лохматый мальчик, все это время наблюдавший со стороны помахал им.

– Теперь ты в нашей команде! Тебя как звать?

– Вермандо.

Весь оставшийся день они провели вместе, носясь по деревне, играя и сражаясь друг с другом, а когда солнце растворилось за горизонтом, разбежались по домам, договорившись встретиться завтра на том же месте. Грязный, уставший и счастливый – Вермандо встретился с Оливером в саду, и они вместе пошли к замку. Несчастный слуга успел сгрызть себе все ногти от стресса и едва увидев вдалеке силуэт господина, облегченно промакнул вспотевший лоб платком.

С тех пор аристократ часто гулял со своими новыми товарищами. Узнав его ближе, крестьяне полюбили его, и он стал для них своим. Особенно сильно он сдружился с Феликсом. На одной из таких прогулок, парень извинился перед ним за свое грубое поведение:

– Я это… неправ был тогда. Не знал какой ты на самом деле! Просто я ненавижу аристократов! И я сперва принял тебя за одного из них!

– Да ничего, я не в обиде, – отмахнулся Вермандо. – Но почему ты так не любишь аристократов?

– Потому что они плохие люди! Отец всегда так говорит. Говорит, что они настоящие кровососы! Только и делают, что пьют кровь простого народа и честных работяг! А сами сидят в своих огромных поместьях на сундуках с нашим золотом и смеются над нами! Они всегда относятся к таким, как мы свысока. Считают, что они другие – выше нас. А нас за скот принимают! – Хлестнул хворостинкой по воздуху мальчишка.

В тот день Вермандо впервые задумался о своем происхождении и о том, что люди делятся на сословия. Эта мысль ему не понравилась, и он решил, что это глупо и неправильно – считать себя лучше других только потому, что ты родился в замке, а не в хижине.

– Смотри! – шлепнул его по плечу Феликс и кивнул куда-то в сторону.

Оглядевшись, наследник не увидел ничего особенного и вопросительно повернулся к другу.

– В этом замке живет самый злой, жадный и противный из всех аристократов! – доверительно поделился с ним парень.

Вермандо по-новому увидел свой огромный замок.

– Правда? И кто же он?

Крестьянин обернулся, осмотрелся по сторонам и удостоверившись, что по близости никого нет, прошептал:

– Домианос Морнэмир! Главный королевский советник и самый могущественный граф в Дэррханаме! Ты откуда вообще свалился? Неужто не слыхал о нем?!

– Слышал, – неуверенно кивнул Вермандо. – А почему он такой плохой?

Феликс усмехнулся.

– Ну как же! О его жестокости слышали даже в Эллясе! Матери пугают непослушных детей, что к ним придет Домианос, заберет их к себе и съест на завтрак! А еще, говорят, что он не человек вовсе!

– А кто? – округлил глаза мальчик.

– Как кто?! Вампир! Или демон!

– Глупости! – возмутился Вермандо.

– А ты почем знаешь? Кстати, ты знал, что у него есть сын примерно нашего возраста? Может это ты?

Все внутри аристократа похолодело и казалось, само сердце перестало биться и провалилось куда-то в желудок, а на ладонях выступил пот.

– Н-нет, с чего ты взял! – поспешно выпалил наследник. Пожалуй, даже слишком поспешно, так как товарищ подозрительно покосился на него.

– Да расслабься ты! Чего ты? Шучу я! У такого ужасного человека как Домианос не может быть такого сына, как ты! – ободряюще подмигнул ему Феликс.

Однако внутри мальчика что-то перевернулось и всю оставшуюся прогулку он оставался молчалив. Почему отец его друга так плохо отзывается о его отце? Почему матери пугают детей Домианосом, и крестьяне считают, что тот может оказаться вампиром или демоном? Конечно, Вермандо видел, что его отец не самый жизнерадостный и доброжелательный человек в мире, однако, чтобы он ел на завтрак детей или пил чью-то кровь?! Пфф! Да ни в жизни! Домианос предпочитал на завтрак овсянку, крепкий черный чай и вафли – в лучших традициях Дэррханама! Но никак не крестьянских детей! Аристократ представил, как его отец медленно приподнимает баранчик и видит на тарелке пухлого младенца. Лицо мужчины кривится от отвращения, и он восклицает: «Слишком много холестерина! Унесите!»

Помотав головой, мальчик отогнал от себя эту картину и попытался вслушаться в болтовню друга.

– Да, король Иоан Бесхребетный всего лишь марионетка в руках Домианоса! Мой отец всегда говорит, что Домианос хочет захватить власть в свои руки и готовит заговор против короны! Он погубит наше королевство!

– Феликс, кем ты хочешь стать когда вырастишь?

– Рыцарем! Таким же храбрым и справедливым как Артур! А ты?

– Я тоже буду рыцарем!

– Будем вместе сражать драконов и спасать из беды прекрасных дам!

Они рассмеялись.

– Как ты думаешь, а кем Домианос мечтал стать, когда был ребенком? – внезапно спросил парень.

Вермандо задумался. Он никогда не спрашивал себя об этом.

– Не знаю… Может быть тоже рыцарем?

– А стал драконом! Он самый настоящий злодей из сказки! Нам с тобой предстоит победить его! Мы освободим народ Дэррханама от его гнета!

– Да! – Юный аристократ поднял палку высоко в воздух и взмахнул ей, имитируя удар мечом. – Вперед, братья мои! За народ! За простых людей! За нашу землю!

– Урааа! – возликовал Феликс и бросился вслед за другом.

Мальчики вновь рассмеялись и принялись играть в догонялки.

—–

 Его сиятельство Морнэмир тем временем корпел над стопкой бумаг в своем кабинете. Солнечные лучи не проникали сквозь плотно задернутые шторы, и комната утопала в полумраке. Сам мужчина – серьезный, уставший и сосредоточенный, вчитывался в одну и ту же строчку вот уже третий раз подряд. Наконец ему это надоело и он, разорвав пергамент в клочья, швырнул его на пол. В темной душе графа постепенно закипал гнев – подобный снежной лавине, он скоро накроет своим мертвым холодом близлежащие к замку деревни и города, похоронив под собой все живое и превратив его в оледенелые промерзшие трупы. Резко вскочив из-за стола, лорд вышел в коридор, не забыв перед этим запереть дверь на ключ. Он отправился к своему старому другу и последователю – достопочтенному Аллегро.

Его сиятельство проживал в не менее величественном замке, чем его товарищ. Располагался он в графстве Мортэлиниум, раскинувшемся неподалеку от графства Морнэмир. Одетый в длинный красный халат, по роскоши ничуть не уступавший его привычной мантии, мужчина встретил гостя с чашкой дымящегося кофе в руках.

– Домианос? – удивленно поднял он брови. – Что-то стряслось? Обыкновенно вы заранее предупреждаете меня о своем визите… Я бы успел подготовиться.

Вместо ответа советник швырнул ему лист пергамента – точная копия того, который он разорвал в кабинете. Поймав письмо в воздухе, ничего не понимающий Аллегро пробежался по нему глазами.

– Что это?

– Жалоба! И таких целый ворох на моем столе! Их так много, что я могу использовать их зимой вместо дров!

– Но как… Кто посмел?

– Это я и хотел с тобой обсудить.

Вскоре аристократы восседали в гостиной, в креслах, обитых огненным бархатом.

– С этим необходимо что-то делать, Аллегро. И Вигмор уже подсказал мне одно интересное решение…

– И какое же, ваше сиятельство?

– Как известно, непослушание закону наказуемо. Ибо закон – есть государство. Те, кто посмел пойти против власти – не просто изменники и предатели. Они гораздо хуже. Это самое чудовищное из всех преступлений и потому караться оно должно с особой жестокостью, чтобы другим не повадно было. Знаете, достопочтенный Аллегро, торговля людьми запрещена. И это правильно. Люди – то есть мы с вами, должны находиться на вершине иерархии и пищевой цепи. Однако те, кто посмел идти против законов собственной страны – вовсе не люди. Вы согласны со мной?

– О да! – с энтузиазмом закивал лорд. – Это просто немыслимо, Домианос! Как смеет эта чернь, эти скоты, клеветать на вас и возводить напраслину?! Чтобы вы, да притесняли их?! Ха! Это просто смешно! Вы, как первый королевский советник и благодетель, каждый день творите для нашего королевства столько, сколько эти охамевшие подлецы не делают за всю жизнь! Дайте мне в руки плеть, ваше сиятельство и я самолично покажу этим дикарям настоящую жестокость!

– Успокойтесь, Аллегро. Мы же с вами не тираны какие-нибудь. Не изверги. Нам просто нужно преподать им небольшой урок. Так сказать, в назидание всем и всякому. Скажем… пусть погостят в Корвамдеймосе годик-другой, а там и видно будет.

– Вы их еще и отдыхать к вампирам отправите?! В Мортуорум Виворум?! Столицу мира! За их свинское и неблагодарное к вам отношение! Верно говорят, не делай добра – не получишь зла!

– Вы не совсем правильно меня поняли. Да, отправятся они в Мортуорум Виворум. Однако… не совсем отдыхать, а скорее работать. Пусть послужат некоторое время для вампиров… будут их кормить и поить.

Мужчина не сразу понял двусмысленность этой фразы. А когда понял, граф Морнэмир уже покинул его замок, перед этим спросив, что тот думает на сей счет, на что Аллегро тут же горячо поддержал его:

– Вы совершенно правы, Домианос! Совершенно правы! Пусть знают свое место! С ними надо пожестче, а то совсем распустятся и еще возомнят себя равными аристократам не приведи Единый! Крестьяне должны осознавать, что есть люди – такие как мы с вами, а есть чернь, такие, как они! Делайте, что считаете нужным и вы знаете, я во всем вас поддержу! Можете рассчитывать на любую мою помощь!

– Я и не сомневался в вас, Аллегро, – улыбнулся советник, вставая и покидая гостиную.

Глава 2

Да восславится Имя Его

Primum in mundo fecit deus timorem4

«Видите ныне, что это Я, Я, и нет Бога кроме Меня: Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю. Я поднимаю к небесам руку Мою и говорю: Живу я во век! И меч мой будет пожирать кровь плоти, убитых и пленных, голову вождей врагов». – Второзаконие 32:39-42

ЗАПОВЕДЬ 1. Я ЕСТЬ БОГ. БОГ – ОДИН.

– И молвил Отец наш Создатель Вседержавный Единый так: «Нет Бога иного кроме Меня, ибо Я один ваш Создатель царствую на Небе и Тверди. Единственный Я Бог над вами, свидетельствую, что сие во истину так, а кто супротив сего скажет – клевещет да лукавит, являясь прихвостнем Дьявола!»

Церковный хор сливался с трелью колоколов и звоном золотой кадильницы, поднимаясь вместе с дымом благовоний к высокому расписному куполу и растворялся в облаках, затерянных в них серафимах и сияющих нимбах святых.

– Ежели вступить ты желаешь в жизнь вечную, войти стремишься во Врата Семи Священных Небес, соблюди заповеди Создателя своего! Энтис говорит: слабому должно вознестись! Это первое положение любви Творца к человеку! Славьте же милосердие и доброту Господа, ликуйте, рабы Его! Все обиженные, слабые и обездоленные – блаженны и да будут одарены Сущим! Ибо они священны, любимые Его агнцы! Первыми в рай войдут страдальцы! Так утверждал сам Ксенофонт Праведный!

Взгляд мальчика упал на статуи трех каменных ангелов при входе в церковь. Первый закрывал руками уши; второй – глаза; третий – рот. Заходящие внутрь люди повторяли жест каждого из них и низко кланялись.

– Энтис говорит: люди делятся на зверей плотоядных и травоядных! Ликуйте же, честной люд! Возрадуйтесь, ибо все бедняки – агнцы, пасущиеся на лугах под защитой Его! И берегитесь, богачи! Алчность ваша подобна алчности хищников пожирающих и кровожадных! Помните же, что слабый всегда под защитой и особым покровительством Вседержателя! Энтис говорит: сделай все злое в себе лучшим! Сделай светом свой мрак! Нам подлежит все зло свое искоренить в сердцах наших! Озарить мрак душ наших светлой верой в Него! Ибо она – маяк и она пламень! Ибо она – звезда путеводная, свет заблудшим во тьме несущая! Человек – сосуд порока! Грех – ключ к пониманию! Ключ от врат к истине и познанию! Осознание греховности своей – путь к милости и прощению Творца! Создатель увещевает нас осознать грехи наши и в них же покаяться! Все мы – грешники, и чтобы Господь простил нас, должно стремиться к покаянию!

Запах ладана становился все сильнее, одурманивая разум и застилая молочным туманом взор. Облаченные в тяжелые ризы фигуры неспешно и величественно прошествовали мимо Вермандо, продолжая глубоко и гортанно петь. Голос священника был ясен и чист, разносясь по всей зале, он эхом отдавался от пестрых каменных сводов.

– Не смей проклинать Имя Его Священное, да упоминать всуе! Не поддавайся гордыне проклятой – самолюбие происки Дьявола, к греху и разврату человека клонит! Да не будет пущай у тебя идолов! И кумиров других не смей возводить кроме Творца твоего! Люби Господа своего сильнее всего в жизни, служи Ему преданно денно и нощно, не забывай молиться Ему! Все, что не есть Истинный Бог погибнет вместе с вами, лишь Он один останется вечен!

Как утверждает Священное Писание, известное также как «Энтис», Сущий сотворил этот мир. Из пустоты создал Он Твердыню земную да Царствие Небесное и воздвиг храмы природы – леса, горы, реки, поля. Сущий – единственный Бог и Творец, царствует в одиночестве, восседая на Священном Троне Всевластия, располагающемся на Седьмом Небе – самом священнейшем из всех Небес. Во истину сие так, свидетельствуют все ангелы – верные слуги Единого, ибо нет другого Бога, кроме Него.

Сотворив небеса и твердыню земную, заселил Он их разными тварями: большими и малыми. В райских кущах – верными своими стражами, детьми старшими да младшими: архангелами, серафимами, херувимами, офанимами и другими престолами. Старшим поручил охранять врата на небеса, покровительствовать глобальным мировым событиям, судить и карать грешников. Младшим – присматривать за людьми и зверями, которых заселил Он на твердь; наставлять их и оказывать помощь.

Однако была у Творца одна постыдная тайна – неблагодарная и самая первая дщерь его, Лилит. Ее Он сотворил первее всех ангелов и людей. Но оказалась Лилит злой и завистливой, обладающей черным сердцем и жестоким нравом. Дерзнула пойти против Небесного Отца, своего Создателя, учинив вероломный заговор. Соблазнив и пустив яд греха своими нечистивыми устами в сердца ангелов, толкнула их восстать супротив Единого. Однако были и чистые душами престолы, вставшие на защиту Творца, попытавшиеся остановить предателей. И зарыдало небо, и взревело от ран, когда узрел Сущий, что дети Его льют кровь друг друга из-за Него. С тяжелым сердцем, наполненным горькой болью, Господь низверг мятежных ангелов в бездну, ставшую им новым домом. Разбились солнцеподобные их нимбы, а вместе с крыльями сгорели и души. Так появилось в мире зло. Демоны. От суккуба, от женщины – коварной Лилит, что посеяла семена хаоса в этот мир. И от нее же пошел весь проклятый Творцом род отступников – Созданий Мира Ночи и вампиров, которых сотворила она. Прародители магии, черного дела, ведущего к разложению души и Геене Огненной. От нее произошли все ведьмы, оборотни, фейри и прочие чудовища Тьмы, обитающие на другом берегу моря – в мрачной крепости зачарованного Леса. В Коэлестисе, королевстве фейри.

После явился Бог к Ксенофонту – праведному монаху, скромно и богоугодно обитавшему в городе Дэйфанум и приказал тому под диктовку написать сие Священное Писание. Дабы возлюбленные чады Его – люди, жить могли честно и праведно, а после пути мирского воссоединиться на Небесах со своим любящим Отцом.

После окончания службы, советник с сыном вышли из храма. У паперти к Домианосу прицепился священник.

– Ох, ваше сиятельство, это же вы! Какая встреча, сто лет вас не видел! Надеюсь, вы с семьей пребываете в добром здравии?!

Поняв, что просто проигнорировать его и быстро уйти не получится, мужчина вздохнул и нехотя остановился.

– Не жалуемся, святой отец, не жалуемся. Дева Агнетта терпела и нам велела. Правда Вермандо прихворал… вот и не появлялись на службе.

– Ох, бедный мальчик! Как он теперь?

Наследник в недоумении уставился на графа.

– Но ведь я звал вас в церковь, а вы говорили, что это место сборища алчных…

Советник метнул на него уничтожающий взгляд и аристократ испуганно зашелся в наигранном кашле, а Домианос продолжил:

– Не сочтите за грубость, преподобный, но я очень спешу. Сами понимаете, государственные дела… работа – не волк, в лес не убежит.

– О, ну конечно, конечно… Прошу прощения, что задержал вас… однако, ваше сиятельство… Не окажете ли вы милость сему храму и не внесете ли свою лепту в сбор пожертвований для больных чахоткой сирот?

– Так бедные сиротки больны чахоткой? Провались эта зараза в подземелье!..

– О да, мы боимся, что половина из них не доживет до следующей мессы…

– Ну раз такое дело, то конечно… конечно же я помогу вам… Однако… разве мой казначей не отсчитал храму пятьдесят золотых на той неделе? Думаю, это покрыло бы лекарства для сирот с лихвой.

– Кхм… Ну, знаете, я лично не… дело в том, что все пожертвования принимаются анонимно… Так что благодетель нам, к сожалению, известен не был… Но теперь, когда вы сказали… Только, кажется, сумма была чуть покрупнее – около пятиста флавумдонум?.. Ваше сиятельство, будьте покойны – Единый на Страшном Суде будет в полной мере доволен своим покорным слугой! – продолжал разглагольствовать священник, пока лорд Морнэмир с сыном все отдалялись от него.

– М-да, овчинка не стоила выделки, – констатировал Домианос.

– А что такое овчинка? – полюбопытствовал Вермандо.

– То, чем станет мой казначей, когда мы вернемся в замок, сынок, – одарив наследника волчьей улыбкой, пообещал мужчина.

—–

Стоял август. Казалось, от жары плавится воздух. Даже оса замерла на траве, лениво тянясь усиками к стекающей слезой по стеблю капле влаги. Вермандо впился зубами в сочившуюся сладким соком прохладную мякоть арбуза. Тень листвы надежно скрывала его от убийственного жара солнца, хоть это и не избавляло его от щекочущего локти пота. Феликс развалился рядом, убрав руки за голову и прислонившись спиной к стволу, пожевывал колосок. Стефан и Карл неподвижно лежали на лугу, не подавая никаких признаков жизни, а Томас стругал деревяшку.

– Эй, Вермандо! А ты слыхал про старуху Гретту? – окликнул друга Феликс.

– Какую еще Гретту?.. – еле слышно уточнил аристократ, подавляя сытый вздох.

– Ну как же! – аж присел от возмущения парень, развернувшись к нему всем корпусом. – Ту самую Гретту-отшельницу, что живет в лесу в старой хижине! Ведьма поговаривают совсем рехнулась! Младенцев у мамок крадет, да пожирает! А потом… потом танцует нагишом с Дьяволом!

– Феликс, придумал бы хоть что-нибудь поинтереснее ради разнообразия, – зевнул юный лорд, отмахиваясь от товарища.

– Я?! Я ничего не придумываю! Не веришь – больно надо! – Надув щеки, скрестил руки на груди он. – Но раз уж ты такой храбрец, Вермандо, то почему бы тебе не залезть к старой кляче и не свистнуть у нее пару-другую яблок?!

– На кой черт мне твои паршивые яблоки? Я при такой жаре даже ради бесплатного запеченного гуся пальцем не пошевелю.

– А ради… – высунув язык, Феликс пошарил в карманах, достав что-то крупное и блестящее, – счастливой подковы почившей Жаклин?

– Твоей счастливой подковы? – недоверчиво присвистнул мальчик. – Да ты же с ней таскаешься как курица с яйцом! Неужели не жалко?

– Жалко, – кивнул крестьянин, – но что с тебя дурака взыскать? Нет в тебе если духа искателя приключений, приходится так…

– Это не про ту ли Безумную Гретту вспоминаешь, что обращается в сову и проклинает ночных заблудших странников, а, Феликс? – приблизился к ним Томас, растягивая слова в своей привычной насмешливой манере.

– Именно про нее.

– Это та самая Гретта, что прошлой зимой, когда у нее кончились дрова, принялась топить печь останками с разворошенного ей кладбища?.. – содрогнулся Стефан.

– Да-да, та самая Гретта! – теряя терпение прикрикнул Феликс.

– Неужели та самая Гретта, которая съела свою собственную бабку, когда та отказалась утаить от церкви тот факт, что Гретта питается кровью молоденьких девственниц? – подал голос Карл.

– Еще хоть один раз кто-нибудь из вас спросит у меня: а не та ли то Гретта, которая… клянусь панталонами его величества, я вас поколочу! – пригрозил парень, решительно вставая, но тут же сменил гнев на милость, при виде растерянного аристократа. – Ну так что, решайся, внучок! Глядишь бабушка тебя и пирогом угостит!

– Ладно! Шут с вами! – махнул на товарищей мальчик. – Ведите меня к вашей Готтен, и я сворую столько яблок, сколько смогу утащить, или меня зовут не Вермандо!

– Вот это настрой! Вот это я понимаю! Вот это наш Вермандо! – хлопнул его по плечу Феликс, аж подпрыгнув от радости предвкушения предстоящего приключения.

Гретта была больной и одинокой женщиной, изгнанной из родной деревни за подозрения в колдовстве. Хромая, сутулая и слепая на один глаз отшельница носила дурно пахнущие обноски одежды, доставшиеся ей по наследству от матери. Никто и никогда не слышал, чтобы Гретта молилась и не видел ее в церкви, что в совокупности с ее внешним видом навевало на подозрения о том, что та вполне может являться самой что ни на есть настоящей ведьмой. Потому ее боялись, ненавидели и обходили стороной, но трогать не решались. Жила себе старуха глубоко в лесу – никого не трогала, и к ней до тех пор никто не лез.

Пока друзья брели по кажущейся бесконечной чаще, небо затянули обугленные тучи и их накрыл сильнейший ледяной ливень. Благо, кроны деревьев хотя бы частично скрывали путников от гнева стихии.

– А что будет, если она заметит, как я краду ее яблоки? – стараясь придать голосу беззаботности, поинтересовался Вермандо.

– Ну, наверное, сделает из тебя начинку для своего пирога, – усмехнулся Томас.

– Или прямо на месте и сожрет, с потрохами, – поддержал Феликс.

– Да ну вас! – закатил глаза аристократ.

– Тише, почти пришли! – шикнул Карл, кивнув в сторону покосившегося забора, огораживающего не менее дряхлую хижину, обезображенную увечьями времени.

 Компания приблизилась к высокой стене, сколоченной из острых как колья, пусть и гнилых досок. Заглянув внутрь сада сквозь внушительные щели ограждения, они пришли к выводу о том, что старуха находится в доме. Яблоня росла прямо подле окна ее кухни, в самом конце участка.

– Ну, с Богом! – напутственно хлопнул товарища по плечу Феликс. – А мы тебя здесь подождем! Проследим за тобой с этого дерева, – он указал на высокий дуб.

– И сколько… сколько яблок вам нужно?

– Сколько сможешь унести! – подмигнул Томас.

Стефан же побледнел и напугано озираясь, вздрагивал от каждого шороха.

– Давай, Вермандо, ты же храбрец! – поддержал Феликс.

– Покажи этой ведьме!

– Вермандо! Вермандо! Вермандо! – принялись скандировать в один голос трое товарищей.

– Все, я иду, только замолчите! – с этими словами мальчик осторожно наступил на бревно, удачно лежавшее подле забора.

Феликс, Карл и Томас тем временем практически силой затащили онемевшего от ужаса Стефана на свой наблюдательный пункт, с которого было хорошо видно все, что происходит в саду. Густая листва укрыла их от чужих глаз.

Подавив внезапно накативший на него приступ паники, аристократ подпрыгнул и ухватившись за выемку в досках, на дрожащих руках подтянулся наверх. Едва не сорвавшись вниз, он с трудом поймал равновесие, застыв на заборе в нелепой позе, чем вызвал смешок Феликса и тут же шикнувшего на него Карла. Если Вермандо упадет, то издаст громкий звук, на который старуха вполне может выскочить из дома, проверить в чем дело. Осмотревшись, мальчик спрыгнул на землю. Неприятная вибрация прошла по его телу от самых ног из-за силы удара о почву. Стараясь успокоить бешено колотящееся сердце, он пошел к яблоне, судорожно прислушиваясь к каждому шороху и пытаясь сквозь шум дождя различить шаркающие шаги жуткой Гретты. Приблизившись к дереву, он опустился к его корням, в поисках добычи. Рассовав фрукты по карманам, наследник завернул еще пару штук в подол рубахи. В одном из упавших яблок аристократ обнаружил трепыхавшегося червячка и поднеся плод к лицу, принялся рассматривать паразита. «Он пожирает яблоню, чтобы выжить самому. Выходит, в его паразитизме есть не только необходимость и оправдание, но такова его природа. Имею ли я право винить этого червя? Бог создал это существо, чтобы оно ело яблоки, хоть у него и был выбор создать его иным. Почему он так поступил? Выходит… ответственность за гибель плодов лежит на Боге?»