Триединый

– Объявляю слушание по делу подданной королевства Коэлестис Нэриссы безфамильной и Ишет Радо, обвиняемых в колдовстве и связи с Дьяволом открытым!

Вермандо взглянул на закованных в кандалы девушек, с обеих сторон от которых сидели двое вооруженных солдат. Нэрисса казалась нервной и осунувшейся. Под спадающей с плеча туникой виднелась мутная фиолетовая гематома. Ишет же безучастно разглядывала своих судей.

– Обвинитель и он же первый свидетель проишествия – Джакопо Келер, даю слово вам!

Горожанин встал, оправил рубашку, прокашлялся и заговорил:

– Ваше святейшество! Уважаемые господа инквизиторы! Я – обычный портной, добропорядочный подданный его величества Иоана и прихожанин Священной Церкви Единства! Шесть дней тому назад я отправился было на базар – купить немного хлеба да овощей для похлебки…

– Ваше святейшество, разрешите обратиться, – перебил Джакопо сидящий подле судьи инквизитор. Тот кивнул ему. – Сэр Келер, будьте так любезны, перейдите непосредственно к делу. Нам неинтересно слушать про список ваших покупок.

Мужчина смутился.

– К-конечно, прошу прощения… В общем, иду я значит по улице и вижу двух странных женщин, подозрительно склонившихся над клумбой. Они…

– Что именно заставило вас обратить взор к незнакомым вам женщинам, сэр Келер? Почему вас заинтересовали их действия? Почему их вид показался вам странным? – снова перебил его инквизитор.

– Ну… Я случайно заметил их. Странным… потому как не похожи они на местных были. Одна, – он кивнул на Нэриссу, – ну вы посмотрите на нее! Одета в зеленые лохмотья непонятного кроя, такие у нас не носят и слава за то Единому! Туфли у нее нелепые какие-то… Вторая… Не помню уже. В общем они о чем-то шептались и мне сделалось любопытно. Я наблюдал, как эта женщина, – он снова повернулся к подсудимой, – пошевелила рукой над засохшим цветком и тот сразу расцвел! Клянусь распятием Пречистой Агнетты, цветок потянулся к ней, вырос и преобразился!

– Были ли еще какие-то признаки, указывающие на то, что эта женщина колдовала? Возможно, рядом с ней находились подозрительные животные – ее фамильяры, она произносила заклинания, держала в руках амулеты?

Джакопо задумался. И чем дольше он молчал, тем больше злился Вермандо. О чем этот неудавшийся портнишка там вспоминает?! Какие еще фамильяры, амулеты и заклинания?!

– Кажется да, я видел кошку неподалеку от того места. Она крутилась возле подворотни, в которой позже скрылась вторая ведьма.

– Была ли кошка черного цвета?

– Была.

– Слышали ли вы о чем именно вели разговор эти женщины?

– Не уверен, что слышал, они говорили очень тихо. Но кажется мне удалось разобрать слова: «несчастный», «люди» и «погубить».

Лицо Агэпито Ардерретурима становилось все мрачнее с каждым его словом, а упавший гранитной плитой и придавивший подсудимую взгляд – все тяжелее.

– Благодарим за содействие, сэр Келер. Суд обращется за показаниями второго свидетеля, – провозгласил его помощник-инквизитор.

Карл поднялся.

– Ваше святейшество, – поклонился он, как его научил Вермандо, – господа инквизиторы, – повторил поклон он. – Мое имя – Карл Гайнц, я сын кузнеца. Мы с друзьями находились на ярмарке, когда я заметил сэра Келера, схватившего девушку за руку. Она сопротивлялась и просила отпустить ее. Я вмешался, чтобы выяснить в чем дело и…

– Видели ли вы чем занималась девушка до момента, когда ее схватил сэр Келер? – перебил его инквизитор.

– Нет, – честно признал Карл.

– Знакомы ли вы с подсудимой?

– Нет. Первый раз я увидел ее два дня назад на улице у клумбы и второй – сейчас.

– Видели ли вы поблизости подозрительных животных или птиц?

– Нет.

– А черных кошек?

– Нет.

– Благодарим за…

– Стойте. Это еще не все, – встрял аристократ.

Все инквизиторы вместе с его святейшеством повернули к нему возмущенные лица. Вермандо, ничуть не смутившись, встал.

– Прежде, чем вы обратитесь к показаниям стражников, прошу вас позволить мне сказать пару слов.

Ардерретурим явно собирался пресечь столь дерзкое вмешательство, однако его помощник опередил Агэпито. В глазах мужчины промелькнуло любопытство.

– Прошу вас.

Аристократ вышел в центр помещения и заговорил, расхаживая вдоль залы:

– Я – Вермандо Морнэмир, сын его сиятельства Домианоса.

На этих словах непредвещавшее ничего хорошего лицо верховного инквизитора, собиравшегося остановить его, разгладилось и он прислушался.

– Сейчас был выслушан один единственный свидетель, обвинения которого основывались сугубо на его словах, неподкрепленных никакими доказательствами или уликами. Теперь прошу рассмотреть свидетельства, доказывающие факт невиновности мисс Нэриссы. Я внимательно ознакомился со Священным Писанием Энтис и трактатами праведных монахов и ученых мужей – «На языке Дьявола» и «Свидетельствую». В них говорится о ведьмовстве, о способах распознать ведьм и о судебных процессах над ними. И если верить досточтимым святым отцам Генриху и Томасу, ведающие не могут прочесть строки Энтиса без ошибок и поклясться на нем в своей вере и невиновности. Позвольте доказать, что госпожа Нэрисса вполне на это способна.

Нескоклько секунд его святейшество молчал, сдвинув темные брови. Наконец махнул рукой. Его помощник чинно снизошел с трибуны, неся в руках Священное Писание. Положив его перед девушкой, он открыл его на странице с закладкой и молча встал рядом с ней. Все поргузились в молчание, наблюдая за подсудимой. Та, вероятно плохо говоря на дэррханамском языке, не совсем понимала, что от нее требуют. Наконец, сообразив, Нэрисса принялась читать:

– И нашел я, что горе… горче смерти женщина, потому что она – сеть… и сердце ее – сы… с-силки, и руки ее – оковы… Добрый пред Богом спасется от нее, грешный же – уловлен и пленен будет ею…

– Продолжай, дитя, – негромко попросил неотрывавший от нее задумчивый глубокий взгляд инквизитор.

– Множеством ласк… ласковых слов увлек-кала она его, мягкостью уст ад… ов… овладела им. Т-тотчас пошел он за нею, как вол идет на… убой, и как олень – на выстрел, ток… доколе стрела не пронзит че… печени его… как птичка кидается в… с-сил-лки, и не знает, что они – погибель ее…

Мужчина протянул ей крест для поцелуя, но Нэрисса испуганно отшатнулась. Да, фейри не любили железо, ибо оно обжигало их. Увидев реакцию подсудимой, уставившейся на него широко распахнутыми молящими глазами, инквизитор печально улыбнулся. Взгляд его наполнился сожалением и отвернувшись от нее, он заговорил:

– Взор женщины – стрела, ранящая и отравляющая душу ядом сладострастия. Некто, узрев красоту женскую, весьма прославлял о ней Творца, и от одного этого видения возгорел любовию к Богу и проливал слезы. А возжелав ее, пренебрег и душою, и жизнью, пав, низложенный коварной красотой ее, к Дьяволу. Ибо еще Ксенофонт Благочестивый писал: «Женщина – неукротимый зверь, неисцелимая болезнь, тлетворная и сладострастная язва!»

Голос мужчины сделался величественным и смиренным. Кончив, он обратил взор к одобрительно наблюдавшему за ним Агэпито.

– Ваше святейшество. Вы как никто другой знаете, что цель духовенства и инквизиции, наша священная миссия – очищать грешные души, наставлять сбитых с пути овец на путь истинный. И я, как член Триединства Великих Инквизиторов, подчиняющихся только Богу, Верховному понтифику и вам, с горьким сожалением заявляю, что эта женщина виновна. Виновна не только в колдовстве, ведь не смогла прочесть Писание без запинки и приложиться к кресту, но и в сластолюбии. О последнем свидетельствую я сам, ибо… ибо мой дух толкнула она к разврату.

Вермандо, Томас, Карл и Стефан переглянулись. Не только они. Все духовенство пораженно зашепталось. Нэрисса непонимающе и испуганно воззарилась на говорившего.

– Однако, ваше святейшество, несмотря на все это… несмотря на все вышеперечисленные ее грехи… Я, Габриэль де Батиста, прошу вас не подвергать несчастное дитя пыткам. Прошу вас даровать ей милость, ибо не по своей воле ступила она на путь греховный. То происки Дьявола и сынов Лилит. Ответь же мне, дитя мое, ответь мне правду, взглянув мне в глаза: сожалеешь ли ты? Раскаиваешься ли в том, что совершила колдовство?

Та неуверенно кивнула.

– А раскаиваешься ли ты в том, что намеревалась совершить блуд со мной, с членом Триединства Великих Инквизиторов, сознавая, что я принял целибат и принадлежу одному только Богу?

Не успела девушка ответить, как Вермандо снова вскочил и воскликнул:

– Ваше святейшество! Эта девушка неместная, она плохо говорит на дэррханамском и нехорошо его понимает! Это же очевидно каждому! Именно по этой причине она и запнулась! Абзац был выбран намеренно сложный, со сложными и непривычными для нее словами!

– Ужели? И как объяснишь тогда ты тот факт, что она отшатнулась от креста, как от прокаженного? – хрипло и сурово вопросил Агэпито.

– Эта девушка – фейри, подданная Коэлестиса, как вы сами и объявили в начале заседания! Всем известно, что фейри боятся железа, ибо оно обжигает их кожу!

– И тем самым вы только что подтвердили, что подсудимая – ведьма, – властно провозгласил мужчина. – Не столь важно, фейри она или не фейри, важно лишь то, что она владеет магией, магия же – колдовство, пользоваться которым строго запрещено на территории Дэррханама! Возразив на это неопровержимое утверждение, достопочтенный сэр Морнэмир, вы подпишите себе указ о заключении в темницу. Как нарушитель порядка, оспаривающий священные законы своего королевства и Единой Церкви. – Он ударил молотком по столу. – Мы, Великий Инквизитор Ардерретурим, постанавливаем, что подсудимая всецело виновна! Приговор: помилование ее духа, через очищение огнем! Обжалованию и дискуссиям не подлежит! – И он снова ударил по столу – целых три раза, будто забивая гвозди в крышку ее гроба. – Приглашается первый свидетель по делу обвиняемой Ишет!

Уже знакомая друзьям женщина, на коленях которой сидел семилетний мальчик, отсадила сына на скамью и поднялась.

– Эти господа тоже там были! Они видели фокусы этой бесстыжей потаскухи! – взвизгнула горожанка, указав на Вермандо и его товарищей.

– Очень… неожиданно, что вы оказались свидетелями целых двух случаев колдовства. Ну что ж, тем же лучше, – сцепил пальцы в замок де Батиста, подперев ими подбородок.

«Если у нас не вышло оправдать Нэриссу, то попытаемся спасти хотя бы Ишет!» – решился аристократ.

– Эта нечистивая мавританка, да покарает ее меч Единого, гадала в шатре посреди городской ярмарки и зазывала к себе народ! Едва увидав эту оргию, я сразу к страже! Ребенка моего едва не погубила, окаянная! Видели бы вы, как он испугался! Как плакал! Это все она – суккубиха Лилит на него порчу наслала! С того дня и хворает сынок-то мой! Покажи им, Митроша!

Мальчик напуганно сжался под обратившимися к нему суровыми взглядами и опустив голову, выдавил из себя тихое покашливание.

– Видите?! – уперла руки в бока горожанка. – Если сынок мой не оклемается, я сдеру твою кожу заживо, проклятая ведьма! Клянусь архангелом Михаилом! – рванувшись к подсудимой, погрозила ей кулаком женщина.

– Спасибо, мадам, присядьте пожалуйста.

Ишет и бровью не повела, насмешливо наблюдая за севшей на место обвиняющей, не перестающей сверлить ее полным ненависти взглядом. Прижав сына к могучей груди, горожанка принялась гладить его по голове и шептать молитвы.

– Суд вызывает свидетеля в лице Феликса Хэйуорда!

Поднявшись, мужчина неуклюже поклонился.

– Ваше святейшество, господа инквизиторы.

– Мистер Хэйуорд, миссис Уокер утверждает, что вы с друзьями также присутствовали на ярмарке и видели, как мисс Радо зазывала прохожих в шатер для гадания. Так ли это?

Крестьянин опустил взгляд, лихорадочно размышляя над своими показаниями.

– Да, мы действительно там были.

– Значит вы подтверждаете, что эта девушка занималась колдовством в вашем присутствии?

– Нет, ваше святейшество, она не колдовала. Только гадала по рукам.

– Хиромантия – то же колдовство! – яростно вскричал Агэпито, ударив молотком по столу. – Полагаю и вы пали жертвой ее чар, отправившись в палатку словно скот на убой! Как олень на выстрел! Как и пророчила, насмехаясь над нами первая ведьма!

Не успел Феликс и открыть рта, чтобы оправдаться, как Великий Инквизитор, раздув ноздри воскликнул снова:

– Мы, Великий Инквизитор Ардерретурим, постанавливаем, что подсудимая полностью виновна! Приговор: смерть через сожженние! Заседание объявляю законченным! Прошу всех покинуть залу суда!

Вермандо возмущенно рванулся к нему, но Феликс и Карл схватили его за руки и силой потащили прочь из Дворца Правосудия.

– Вы видели, как этот Габриэль смотрел на Нэриссу?! – возмутился аристократ, упираясь в дверях.

– Все видели, – отозвался Томас. – Даже Агэпито испугался, как бы его верный пес не набросился и не сожрал ее с потрохами прямо во время заседания.

– Что же теперь с ними будет… – удрученно обернулся к закрытым вратам мужчина и увидев, что Томас уже открыл рот, чтобы ответить, выпалил: – Еще до сожжения! Мы бросили их одних, наедине с совратившимся Габриэлем и одержимым ведьмами Агэпито!

– А что ты предлагаешь?! Сказать, что это мы со Стефаном наколдовали, а Карл – воплощение козла Бафомета или само перерождение Лилит?! – фыркнул Гуэрро.

– Мы могли хотя бы попытаться!

– Мы уже попытались, – угрюмо отозвался кузнец, испытывающий стыд перед самим собой за то, что заставил друзей вступиться за ведьму.

– Карл! – воскликнул Вермандо, резко затормозив и вырвавшись из хватки товарищей. – И ты, Брут! Стефан! – Переводил возмущенный взгляд с одного лица на другое аристократ. – Как можете вы так легко взять и пренебречь их жизнями! Смириться и оставить на растерзание инквизиторам! Этим палачам и сластолюбцам! Этим садистам! Когда мы создавали Орден Сопротивления вы поклялись! Поклялись всегда и везде, во что бы то ни стало защищать слабых и угнетенных!

– Своей плотью служить им щитом, – тихо добавил Стефан.

– От толпы, от воды, от пожара, – добавил Феликс.

– Клеветы, от неправых и от в спину удара, – пробубнил Карл.

– Беззакония и происков мавра! В свете, во тьме и в миру! – воодушевленно подхватил Вермандо.

– В болезни и в здравии, на войне и в пиру, – невесело закончил Томас.

Карл вздохнул, повернувшись к товарищу.

– Ты прав. Вермандо прав. Это наш святой долг. Эти женщины беззащитны…

– И невиновны! – горячо поддержал аристократ.

– Но как мы можем помочь им? Остается только вариант с похищением, ведь приговор Агэпито обжалованию не подлежит.

– Значит выкрадем! Поможем сбежать и…

– Иии-ии все вместе попадете в Долоурэс, – закончил за него де Батиста, бесшумно и незаметно подкравшийся сзади.

Мужчины напряглись, готовые в любой момент принять бой.

– Господин инквизитор, – процедил Вермандо, нехотя поклонившись.

Габриэль беззлобно улыбнулся и взяв аристократа под локоть, неторопливо отвел его за угол храма. Друзья тут же последовали за ними. Не переставая улыбаться, де Батиста заговорил:

– Вы бы хоть отошли от входа, прежде чем посвящать меня в свои планы.

Вермандо вырвал руку и скользнул по нему хмурым взглядом.

– И что вы теперь собираетесь делать?

– Очевидно собираюсь помочь вам.

– Помочь? – в один голос воскликнули Феликс и Карл.

Ничуть не смутившись, мужчина кивнул.

– Я тоже считаю приговор его святейшества чересчур строгим для волшебной садовницы и чернобровой танцовщицы.

– И почему мы должны вам верить?

– Потому что у вас нет выбора. Особенно теперь, когда я посвящен в ваши планы и имею все шансы успеть предпринять все возможное, чтобы не дать им воплотиться в жизнь.

– А может мы тоже сейчас кое-что предпримем… – многозначительно захрустел кулаками Феликс, но Томас поспешно перебил его, чем вызвал сердитый взгляд друга.

– Мы готовы сотрудничать с вами.

– Чудесно. Вы сразу показались мне человеком разумным, мистер?..

– Гуэрро.

– Верно. Итак, любезные братья мои, слушайте план…

На следующий день на главной городской площади, где совсем недавно толпа собиралась на ярмарке, те же самые люди пришли посмотреть на казнь. К привязанным к бревенчатым столбам девушкам приблизилась фигура в темном балахоне и скинув с лица капюшон, явила лицо публике.

– Габриэль… – выдохнул аристократ, сжав кулаки. – Он обманул нас! Мы должны остановить его, пока не поздно! – мужчина рванулся к помосту, но его неожиданно остановили чьи-то грубые руки.

Обернувшись, он увидел вооруженных стражников Домианоса и своих схваченных друзей, к которым неторопливо приближался сам граф Морнэмир.

– Добрый вечер, Вермандо. Добрый вечер и вам, недопропорядочные подданные Дэррханама и нарушители закона, – обратился он к товарищам сына.

– Отец, что все это значит?! – отчаянно вырываясь процедил наследник.

– Скажи мне, Вермандо, если, прогуливаясь по базару ты набросишься на лавку торговца яйцами, начнешь бить их о землю и пытаться освободить цыплят, а тебя за это арестуют, ты также спросишь за что? Дело в том, что мой любезный приятель Габриэль сообщил мне о ваших вероломных планах. О вашем преступном и низменном заговоре против Священной Инквизиции. И я, как и всякий порядочный человек, а по совместительству советник этого королевства, поспешил вмешаться, чтобы не дать злым козням свершиться. А теперь, господа, прошу тишины, ибо спектакль начинается, а шуметь во время представления – дурной тон.

Домианос обратил взгляд на помост, на котором де Батиста, обхватив лицо Ишет пальцами, пытался изгнать из нее демона. На деле же его губы шептали отнюдь не молитвы. Он вел с девушкой никем не слышимый диалог.

– Несчастная заблудшая душа! Если бы ты знала, как страждет и трепещет сердце мое при взгляде на твое отчаяние! На твой напуганный лик! Я так хотел бы помочь тебе, ибо люблю. Ибо Творец завещал любить каждого ближнего своего. А грешника – особенно. Любить грешника и ненавидеть его грехи. Мой долг, как верного раба Его и инквизитора – спасти твою душу. Теперь слушай внимательно, дитя. У тебя есть только два пути: отдать свое тело огню или… отдать его мне. Как тогда, в темнице.

Ишет молча всматривалась в лицо Габриэля несколько секунд, а затем улыбнулась и что-то ответила ему. На лице мужчины возникло ликование и неподдельный восторг.

– Ведьма раскаялась! Она раскаялась в своем великом грехе и готова вернуться на путь праведный!

Толпа зашумела. В основном недовольно – люди пришли посмотреть на казнь. Подарив девушке на прощание самую теплую улыбку, на какую он только был способен, инквизитор подошел к следующей жертве и произнес ту же самую речь, на которую Нэрисса вскричала:

– Нет! Нет! Ни за что!

Габриэль посмотрел на нее с отцовским сочувствием и снисхождением.

– Почему нет? Ведь самое страшное, что могло с тобою случиться – уже случилось. И разве это было так плохо?.. Мне помнится, будто тебе даже понравилось, и ты умоляла меня о большем.

– Я умоляла вас отпустить меня! – вскричала фейри дрожащиим голосом.

– И я отпущу. Как только ты дашь мне свое согласие мы сразу же вместе уедем в безопасное место, и я сохраню твою жизнь и нашу тайну.

– Святой человек, – вздохнул Домианос, поджав губы. – Пытается спасти ее грешную душу до последнего. Даже после того, как ведьма отвергла Бога и руку помощи в лице его праведника… Даже после того…

Вермандо, как и его отец, не слышал разговора Нэриссы и Габриэля, но смог различить протестующие крики и ужас на лице обреченной, смешавшийся с отвращением. Наконец мужчина оставил ее в покое и повернувшись к людям, провозгласил:

– Несчастное дитя! Душа моя болит за невинную деву, свернувшую на кривую тропинку Дьявола! За деву, не из злобы своей, но из наивности, из глупости, отвергшей спасение!.. Теперь уже поздно. Лукавый овладел ее сердцем и дева в нем мертва. Мне же остается лишь завершить начатое… и отправить ее душу к Создателю. – Инквизитор набожно перекрестился и подняв печальный взгляд к небу, смиренно опустил голову на грудь. Простояв так несколько секунд, де Батиста выхватил факел у помощника и быстро поджог хворост под ногами Нэриссы. – Так гряди же, грешная душа. И да смилуется над тобой Господь, – ровным ничего не выражающим голосом изрек он, глядя фейри в глаза.

Пламя ликующе затрещало и подобно истосковавшемуся по хозяйке псу, накинулось на девушку, облизывая ее тело. Вермандо отвернулся. Стыд обжигал его щеки так, будто он стоял совсем рядом с костром. Советник же жадно впитывал в себя каждый крик и каждую морщинку на гримасе боли Нэриссы. Сегодня ее страдание было его желанным десертом – торжеством победного пира над Вермандо.

Глава 8

ЗАПОВЕДЬ 4. СТРЕМИСЬ ПОСТИГНУТЬ ЕГО ЗАМЫСЕЛ, ЕГО ИСТИНУ.

«Мой дух, ты слаб. Занесена, как плеть,

Неотвратимость смерти над тобою.

В богоподобной схватке с немотою

Я слышу гул: ты должен умереть.

Орлу не вечно в синеву смотреть.

Но легче жить, когда всплакну порою,

Что я восходу веки не открою

И не сплету лучи в густую сеть.

Разлад с самим собой, а не отраду

Ума победы смутные родят.

Гляжу на мрамор – нет с печалью слада:

Красу Эллады растоптал распад –

Обличье Времени, – так волн громады

Величье солнца в бешенстве дробят».

– Джон Китс.

Год спустя.

Приглушенный собачий лай ободрал воздух тупым заржавевшим железом. Он ощущается как кашель зараженного Черной Смертью. На улицах утопающего в глубоком эбонитовом мраке города, духами парят отблески факелов. Смазанными нечеткими пятнами, как солнечный свет, пузырящийся над дном океана. Далекий, священный и недоступный жителям Дэррханама. Каменные сооружения Лунденвика напоминают обжитые мавзолеи. От них веет таким же отчаянием, едким и горьким. Так пахнет в мшистых заплесневелых гробницах. В переулке между пабом и продуктовой лавкой грязный выпивоха с небритым лицом зажимает рот вырывающейся горожанке. Ее белая шейная косынка упала в грязь, прямо под сапоги мужчины. Он склонился над ней, вжимая телом в стену. Лицо девушки опалило горячее дыхание, пропитанное спиртом и луком. Он дышит тяжело и рвано. На щетинистых щеках виднеются розовые пятна и мелкие порезы. Он грубо рвет ее декольте и бесцеремонно задрав юбки, приподнимает за бедра. Каждый толчок внутри ее тела сливается в унисон с болью от царапающей спину шероховатой стены дома. Она ощущает противное и жидкое тепло внутри. Крики о помощи заглушил шум дождя.

Допив вторую кружку пива, Вермандо поспешил на главную городскую площадь, где вот-вот должна была свершиться казнь. Еще издалека завидел он огромное столпотворение вокруг деревянного помоста, на котором сутулый старик болезненного вида зачитывал приговор для мрачных безмолвных мужчин с веревками на шеях. Его то и дело срывающийся на хрип голос разносился по улице, утопая в шумных волнах разговоров народа.

– Воровство, тем более у высокопоставленных лиц – наказуемо! Посему Высший Суд Лунденвика признает этих людей виновными и выносит им приговор в виде смертной казни через повешение!

 Люди загалдели – кто-то, встречая это заявление в радостном предвкушении кровавого зрелища, а кто-то возмущенно и недовольно.

– Стоять! – крикнул аристократ, вскакивая на помост и отталкивая старика плечом.

– Что вы себе позволяете?! Да вы знаете, кто… – не успел возмущенный старик закончить фразу, как ему в спину уперся кинжал и тот сразу умолк. Феликс кивнул друзьям. Карл, Стефан, Томас и несколько мужчин из паба сдерживали немногочисленных стражей порядка, пытающихся прорваться к помосту.

Перерезав веревки на руках обреченных, Вермандо поднял кинжал в воздух и его голос грянул на онемевшей площади:

– Эти люди – не преступники, как то пытается нам внушить власть! Эти люди – жертвы режима! Не побоявшиеся сказать правду вслух! Баптист и Гаспард – бывшие солдаты лорда Честертона, отказавшиеся убивать семью йомена по его приказу! Честертон объявил их в розыск как разбойников, и они бежали в город в надежде получить убежище и справедливость в Лунденвикском суде! Однако вместо этого были наказаны за свою добродетель взяточниками и прислужниками аристократии! Ведь в этом королевстве все решают связи и власть, не так ли, господин Жермен?! – яростно обернулся к схваченному старику мужчина. – Джиннот спрятал в подполье своего дома мешок с пшеном, чтобы его семья не померла с голоду, ведь урожай выдался малым! Однако его хижину обыскали и отняли у него последнее в пользу сюзерена! Лука убил зверя в графском лесу! Лорд Морнэмир ставит жизнь зайца превыше жизней крестьянской семьи! И это, по-вашему, справедливость?! Так наше королевство соблюдает свою конституцию и чтит права подданных?!