Зеркало Пророка

– Гоэты, – с отвращением произнесла Олира, закончившая колдовать над Петром. – Это запрещенное магическое искусство, аморальное и ужасное. Практика гоэтии несет за собой тяжелую ответственность на того, кто рискнет этим заниматься. Как и некромантией. Это первая статья третьего параграфа конкордата о магии…

– Госпожа колдунья, про этих детей кривоногих шлюх мы и сами знаем, – Вдруг вмешался Сандро. – Пусть сестра закончит историю…

– Продолжай, Мира, – поддержал Витольд.

– Когда они ворвались, то стали убивать. На моих глазах убили Берту, совсем юную Галю и других сестер. Мать-настоятельницу Терезию убили прямо у алтаря, когда она завершила молитву… Я и другие послушницы побежали в келью, где укрылись сестры-жрицы… Они не впускали нас…

***

Взмах, крик, кровь брызнула на стены.

Мира открыла глаза и увидела, как один молодой душегуб, продолжая дико улыбаться, упал с перерезанным горлом в метре от нее, прямо на тела убитых им послушниц. Другие два головореза стояли друг напротив друга, тяжело дыша. Вернее, один продолжал тяжело дышать и бешено смотреть то на последнюю живую послушницу, то на недавнего товарища, взгляд которого превратился в лед. Он дышал спокойно и испытующе смотрел на соратника.

– Рино! Какого черта ты творишь?! – закричал тот, что был в остервенении.

– Рино тут нет, – ответил другой убийца, глаза которого резко побелели, – здесь я.

– Повелитель… но…

– Нам нужны живые, чтобы напитать круг. Нам нужны живые, чтобы была свежая кровь. Я приду из крови.

Он медленно повернул голову в сторону кельи.

– Там, – указал он пальцем, – там еще есть кровь. Живая кровь. Иди.

– Повелитель…

Этот Рино, кем бы он ни был в тот момент, провожал взглядом убегавшего выродка, который присоединился к остальным, штурмующим келью. А затем белые как снег глаза устремились на послушницу.

Он протянул руку, пытаясь дотянуться до нее. Мира лежала на земле, не пытаясь даже сопротивляться. Страх полностью взял вверх. Да и куда было бежать? И все же он через силу дотянулся до нее и схватил ее за волосы. Его глаза вновь стали злыми, человеческими.

***

– … Меня и жриц приволокли в зал, где собрались все эти люди… – продолжала Мира. – Они начертили на полу круг внутри круга, в центре которого были еще два круга, но меньше… Потом они стали читать какие-то заклинания и одновременно убивать моих сестер, поливать их кровью круг… Их мертвые тела они отбрасывали в сторону, как ненужный мусор. Когда была убита шестая, из крови и вылитой в центр багрово-черной жижи появилось что-то… Кто-то… Кто-то большой, в черных доспехах, сделанных из костей и обгорелой плоти. Голову скрывал страшный закрытый шлем, из прорезей которого мерцали белые, как снег, огни. И такие же холодные.

Все культисты пали на колени перед ним и вперед вышел тот одноглазый, который хотел меня убить, но которому помешал другой парень, Рино… Он спросил это существо: «Какая награда будет нам, владыка? Нас ждет благо?». Тот в ответ сказал: «Твое благо»… и выпустил ему в лицо какой-то густой дым. Одноглазый надышался им и упал на пол, а затем… стал превращаться в…

– В ту хрень, которую мы убили? – угадал Мадс.

– Да… Затем вызванный демон приказал одноглазому наградить всех остальных. Остальные сперва обрадовались, стали восхвалять своего повелителя, пока он перевоплощался в багрово-черный дым и улетал, выбив витраж… Одноглазый… То, во что он превратился… сказал, что ему захотелось поесть. И он стал есть… Стал убивать и пожирать своих подельников, вместе с которыми напал на храм. С каждым съеденным он становился все больше и больше. Выжить повезло мне, сестре Уле и двум его дружкам. Он схватил нас и понесся в Лысый Лес, в логово, которое, как я поняла, до этого было их убежищем… По прибытии он засунул нас в какую-то глубокую яму, стены которой были крутыми и скользкими. Ночью он сожрал одного из своих приятелей. На следующий день он взял Улу… Потом пришла очередь другого культиста. И сегодня в полдень… моя.

– Как тебе удалось убежать?

– У последнего культиста был какой-то порошок… Он разбирался в травах, как я поняла, у него были какие-то лекарства, которые он использовал только для себя. И был этот порошок, который он периодически нюхал… после этого он либо терял чувства, либо начинал плакать, либо пытался вылезти… Когда одноглазый его забрал, он был без сознания, и его сумка осталась в яме со мной. Там я достала немного лекарств для себя и взяла порошок. Когда длинная рука потянулась за мной, я не сопротивлялась… Он не любил, когда ему сопротивлялись… Сначала он посмотрел на меня, а как только стал открывать пасть, то я бросила ему в лицо большую горсть этого порошка. Он выронил меня и стал втирать его в свое лицо и в нос, а я побежала прочь из пещеры, куда глаза глядят.

– Понятно, почему он шмыгал… – оскалился Мадс и сплюнул.

– Так может, он тебя не сожрать хотел, а попросить еще дозы? – пошутил Сандро.

Шутка была оценена прохладно. Мира никак не прокомментировала и лишь закончила свой рассказ:

– Ну, а потом он погнался за мной, и вскоре я наткнулась на вас и Олиру, которая спрятала меня… Дальше вы сами все знаете.

Послушница как раз закончила менять повязки Витольду и отошла в сторону, желая присесть на то место, которое занимала пять минут назад. Но там уже сидела Астрид, потягивая из фляжки вино. От нее крепко несло алкоголем, потом и усталостью.

– Ты храбрая, – произнесла она, пододвигаясь и давая послушнице место.

– Спасибо, – неуверенно поблагодарила Мира и присела.

Витольд взял у наемницы флягу и сделал глоток.

– На рассвете выйдем в Криоту, получим деньги и оставим тебя там.

– Господин Ванштайн…

– Что еще?

– Я… я бы хотела…

Витольд и никто другой ее не переспрашивал.

– Можно мне поехать с вами?

Молчание. А потом наемники расхохотались. Олира со снисходительной улыбкой покачала головой.

– Мы не можем, Мира, – сказала она, вытирая окровавленные руки влажной тряпкой. – Мы выполняем очень важное задание.

– Я не буду вам мешать! – заявила та громко. – Я буду вам помогать, буду готовить, буду лечить раны, буду…

– Что, молиться? – гаркнул Мадс. – Ну, тут уж поздно. За наши души молится старина Тибор, нам еще один жрец в компании не нужен…

– Не молиться. Я хочу сражаться.

Смех потихоньку стих. Хотя лихие улыбки на лицах наемников сохранялись. Разве что Астрид и Витольд смотрели на нее испытующе.

– Мой дом сожгли, всех, кого я любила, убили, – тем же тоном, который никак не подходит послушнице, произнесла Мира, вставая и глядя прямо в упор на кондотьера. – Убили мать-настоятельницу Терезию, мою лучшую подругу Улу и даже маленькую Берту, которой и десяти лет на было! Всю деревню под нашими окнами вырезали под корень, убили даже детей!.. Я тоже должна была умереть… Но вы спасли меня. Вы убили, наказали, покарали зло! Вы поступили очень смело, очень храбро, очень… по-рыцарски! – ее голос вновь стал тише и неувереннее. – Я хочу просить вас… возьмите меня с собой… Мне некуда идти…

Снова ответ не последовал. Все молча и испытующе на нее смотрели.

– Почему вы молчите? Вы не хотите брать меня, потому что я…

– Ты еще девочка – это раз и два, – процедил Витольд, прервав ее. – Три – мы выполняем задание, в котором не было ничего о том, что мы будем кого-то вербовать по дороге. В-четвертых, и самое главное: мы не рыцари, девочка. Мы – наемники. Мы – солдаты. Благородство, сказки про благородную войну со злом – не про нас.

– Капитан, – сказала Астрид, – выходит, что и мне, и Петру в компании не место, исходя из твоего «раз и два». Я не мужчина, а он – сопляк. Сопляк почти того же возраста, что и она.

– Астрид…

– Да куда она сейчас пойдет-то? У нее сложилось все ровно так же, как и у каждого из нас: ни дома, ни родных, ни денег, ни прежней жизни. Про меч пока что думать не будем, но фельдшер нам один хрен нужен ведь! Ведьма же с нами не навсегда.

Олира брезгливо цокнула. Мира посмотрела на нее с надеждой, но не увидела знака поддержки.

– Голосование! – объявила Астрид.

– Даже не думай… – возразил Витольд.

– Голосование! – повторила с нажимом наемница.

Все посмотрели на нее. Она достала карты. Отобрала по семь карт масти червей и по семь масти пики.

– Каждый вытянет карту из мошны, – продиктовала она, объясняя условия задуманного ей голосования. – Сердца – значит, девчонку берем с собой. Пики – девчонку оставим в Криоте. Голос Петра опускается, пока не придет в себя. Голос девчонки тоже не считается. Утром мы подсчитаем голоса. А пока что взвесьте все за и против и хорошо обдумайте свой выбор.

Она положила обе колодки в пустой кисет35, который разместила на видном месте возле костра. Витольд сразу же схватил его и забрал из него пикового туза, после чего кинул мешочек с картами обратно.

– Я тоже голосую? – спросила Олира.

– Пока ты с нами – да.

Чародейка вытащила из кисета пиковую даму и присела на место. Мира смотрела на нее с отчаянием, но Олира отвечала ей строгим и одновременно мягким взглядом.

Ближайшее время кисет никто не трогал. Лишь когда все легли спать, Мира изредка замечала тени наемников, которые поднимали кисет и доставали по карте. Несмотря на усталость, уснуть ей было нелегко.

***

Гарнизон Криоты не пустил их за ворота, кроме Витольда, Мадса и Сандро, отправившихся к местному коменданту требовать награды за трофей. Мира стояла, поглаживая вторую вьючную лошадь, на которой она все утро ехала, и смотрела то на Олиру, то на Астрид, стоящих спиной друг другу и одинаково разглядовавших пустые лесные пейзажи. Тибор сидел на огромном тяжеловесе, придерживая Петра, которого он вез с собой. Тот понемногу приходил в себя, но особо ничего не говорил.

Наконец, он зашевелился и запрокинул голову, потянувшись к шее Тибора. Тот с ужасом на него посмотрел.

– Розалия? Это ты? Ты что тоже поехала с нами? – промурлыкал молодой наемник, напрасно ища губы девушки на шее белавца.

Тибор, давший обет молчания, решил по-другому сказать Петру, что отвергает его ухаживания.

Сбросив его с лошади.

– Черт! Твою мать, где я? Я что, проспал?!

Олира и Мира подбежали к нему.

– Спокойно. Живой я, живой! – И, чтобы продемонстрировать, что он жив, Петр резко вскочил, отошел назад, развел руками и даже сделал кувырок назад. Не очень ловкий, но забавный.

– Что я пропустил? – весело спросил он, поднимаясь с земли.

– Мы завалили здорового монстра, которому ты меч вогнал в самую глазницу! – хлопнула его по плечу Астрид. – Так держать, салага! Сейчас вот парни за наградой пошли.

– Это очень хорошо, – он повернулся к Мире и улыбнулся ей, поклонившись.

Послушница ответила скромной тенью улыбки и отвела глаза, смутившись.

– Я рада, что ты пришел в себя, – проронила она, вновь взглянув на него.

– А ты кто?

Решетчатые ворота поднялись и по опущенному мосту прошли Витольд, Мадс и Сандро, покрывавшие руганью друг друга, коменданта, трофей и все вокруг остальное. Притом что возвращались они с тяжелым мешком.

– Да говорил ж я! – тряс кулаками Мадс. – Никому твой обрубок беспалый не нужен! Башку было надо нести! Башку!

– Так башку ж магичка своей молнией расхреначила! – напирал в ответ Сандро.

– Гребаный жлоб, – ворчал Витольд, – скряга, осел поганый!

– Что случилось? – поинтересовалась Олира.

В ответ Витольд показал ей кошелек, наполовину полный серебряными монетами.

– Но вы ведь хотели оплаты. И получили ее…

– Мы ж серебро есть не будем, – отрывисто бросил он. – Нам еда нужна, а этот жлоб ничего не дал из своих запасов.

– Точно хряк в куче помоев лежит! – подхватил Мадс. – Нам говорит, представляешь: «Вы могли какого-то бедолагу на дороге зарезать, принести его культяпку мне и хавку с меня требовать!» или еще вот: «Припасы дать не могу, так как самим есть нечего…". И это при том, что он ел при нас порося с печеными яблоками, а его солдаты хлебали не бульон, а наваристую и жирную, курва, похлебку!

– А что решили с Мирой? – спросила у Витольда Олира, но ответил за него и в этот раз Мадс.

– Свинья в комендантской одежде на это нам: «Нам тут в Криоте всяких девок не надобно! К нам и так они заезжают раз в месяц! А ваша еще и священница!».

– Значит, в Криоте она тоже не нужна, – констатировала с печалью Олира.

– Капитан, голосование мы закончили, – сказала Астрид, подводя Витольду его вороную кобылу.

– Я рад. Ну что, Мира, рады были тебе помочь, но дальше тебе лучше идти на запад или на северо-восток. Припасами поделимся, но чуть-чуть, так как самим придется сесть на диету…

– Она едет с нами. – Лисья улыбка Астрид еще никогда не была такой колкой.

Витольд выглядел как большая туча.

– Кисет! – быстро потребовал Витольд.

Наемница протянула ему кисет, который он выхватил и вскрыл. Оставалось четыре пиковые карты и три червовые.

– Ах да, забыла сказать: Петр пришел в себя!

– Капитан, тут голосование какое-то шло? Я ж не опоздал на него? – не понимая, что происходит, спросил Петр.

Витольд сунул кисет обратно Астрид и залез в седло. Мира с широкой улыбкой смотрела на гордо ухмыляющуюся ей в ответ наемницу.

– Добро пожаловать в вольную компанию, Мира из храма, – без особой торжественности проговорил Витольд, – теперь ты состоишь в Черной Лилии и являешься ее младшим членом. Поздравляю…

– О господин Ванштайн! – счастливо воскликнула рыжеволосая девушка, которая была готова в ту же секунду броситься ему на шею. – Благодарю вас! Благодарю, благодарю, благодарю! Будьте уверены, я не подведу вас! Я буду верой и правдой защищать невин…

– Потом спасибо скажешь. Валить надо.

– Почему это? – спросила Олира, подозрительно сузив глаза.

– Мы сперли у них хлеб, – улыбнулся Сандро. – В их пекарне я оставил мешок с нашим трофеем, а сам прихватил мешок со свежеиспеченными булками. Все-таки не зря воровством в детстве промышлял, хе-хе!

– И вас не остановили? Не заподозрили? – глаза чародейки были широко раскрыты.

– Еще нет. Но это вопрос времени. В седло, живо!

– Не могу поверить, что вы пошли на это!

– Лучше нас совесть замучает сытыми, чем смерть застанет голодными. Живее!

Глава четвертая, Небесный Замок

Женщина всхлипнула. Кандалы уже перестали причинять боль ее предплечьям и голеням, однако спазмы по всему телу давали о себе знать – она была прикована к стене. Палач выжидающе смотрел на нее, держа факел. Она перестала умолять его взглядом, перестала заклинать и просить смилостивиться над ней. Все, что ее волновало в эту минуту – сколько еще ей было нужно вытерпеть.

Последний допрос проходил несколько часов назад, в какое конкретно время дня или ночи – она не знала. Она уже не помнила, сколько находилась в тюремной камере инквизиционного штаба в Святогавани. Единственное, что она не могла забыть, как в ее дом ворвались вооруженные люди в красно-белых плащах, выволокли на улицу и избили на глазах ее семьи. Она помнила два лица, двух инквизиторов. Один радовался и наслаждался зрелищем того, как ее избивают. Другой отводил взгляд и пытался спрятать лицо под капюшоном. Она помнила обвинения, предъявленные ей. И даже не стала их оспаривать.

С того момента как Винченцо дель Фьоро, верховный инквизитор Церкви Святого Люмаса, уехал из Святогавани, его заместители принялись со всей увлеченностью и профессиональным энтузиазмом охотиться на врагов веры: еретиков, ведьм и черных магов. Стоило верховному инквизитору отбыть, как в штаб посыпались доносы устные и письменные, подготовленные, как правило, предприимчивыми горожанами, имевшими возможность так или иначе избавиться от своих соседей и повлиять на судьбу их имущества. Эта женщина не стала исключением. К ее облегчению, обвинения в ереси легли только на нее, а не на семью ее брата, с которой она жила последние годы.

Дверь камеры со скрежетом отварилась. Палач замер и обернулся. Низко поклонился.

– Сеньор! – произнес звучным голосом палач, кланяясь появившейся в дверном проеме фигуре.

Этого человека она еще не видела. Она не узнала его, поскольку не была с ним знакома. Однако была наслышана о чертах внешности верховного инквизитора: длинные до плеч светлые волосы, острый подбородок и длинный, словно птичий клюв, нос, тощее высокое тело.

Верховный инквизитор посмотрел на палача, и тот попятился назад, а затем прелат подошел ближе к осужденной. Он пристально всмотрелся в нее, но без злорадства, презрения и отвращения, как это делали другие его коллеги. В его взгляде она разглядела что-то напоминающее сострадание и жалость.

– Клотильда из Бриена? – произнес спокойно прелат. – Это ваше имя, верно?

Она подалась слегка вперед, ничего не ответив. Ей пришлось стоять на ногах несколько часов, и сейчас она готова была свеситься. Точнее, она сама решила стоять на ногах.

– Вас зовут Клотильда из Бриена? – повторил таким же тоном верховный инквизитор.

– Да… – прохрипела в ответ женщина.

Верховный инквизитор повернулся к палачу и дал ему знак кивком головы. Тот быстро подошел к ней, просунул ключ в скважину каждого из кандалов и освободил ей сперва голени, а затем предплечья. Клотильда бы рухнула на пол, но палач придержал ее и усадил, оперев о стену и отошел на пару шагов назад. Верховный инквизитор тем временем подошел к ведру с водой, набрал полную кружку и протянул ее ей. Та не приняла металлический стакан, свесив голову на грудь. Он хотел было опуститься к ней поближе и дать сделать глоток, однако женщина тут же отвернула лицо.

– Я не буду! – шикнула она.

– Вы знаете, кто я? – невозмутимым тоном спросил верховный инквизитор, продолжая держать в руках кружку.

– Знаю. Слышала, – ответила та, не смотря на на него, – только что это меняет?

– Я пришел не мучить вас, – спокойно сказал он.

Клотильда из Бриена взглянула на него неприязненно и злобно, но он продолжал смотреть на нее смиренно и сочувственно. Он по-прежнему держал в руках кружку.

Дрожащими руками осторожно она взяла ее из его рук и поднесла к своим губам. Сделала три больших и медленных глотка, выпив все.

– Хотите еще?

– Нет. Я ничего не хочу от вас.

– Вас обвинили в ереси, – произнес с сожалением прелат. – Мне очень жаль, что с вами так все случилось… Меня не было в городе.

– Даже если бы вы были… – покачала головой та, – вы из Небесного Замка все равно бы не узнали о…

– Дело по вам вел мой подручный. Томас Таркфельд. Я прав?

– Так его зовут… так его зовут… Он смеялся, когда меня били. Ваш подручный смеялся, когда смотрел на моих плачущих племянниц. Ему было весело смотреть, как ваши люди бьют моего брата, когда тот хотел за меня заступиться…

– Он совершил ошибку. И не одну, – признал Винченцо. – Тем не менее вы сами признались в том, что отрицаете власть патриарха, как наместника Спасителя на земле. Вы усомнились в авторитете Церкви. Вы – раскольница.

– Вы называете раскольниками тех, кто не видит ничего святого в тех, кто объявил себя посредниками между Творцом и человеком. Мы – правоверные. Мы чтим Спасителя и Творца, но не патриарха.

– Вы признаете вину…

– Я не стыжусь моей веры, сеньор дель Фьоро.

– Но ваш брат все же перешел под лоно Церкви. А вы – нет, – заметил Винченцо дель Фьоро, верховный инквизитор. – Вы знаете, чем чревата проповедь враждебных Церкви взглядов? Я думаю, да. Как минимум потому, что ваш младший брат это понял и отрекся от еретических убеждений.

– Что вы от меня хотите?! – произнесла с болью в голосе она. – Поиздеваться надо мной? Посмеяться, как посмеялся этот ваш Таркфельд? Заставить меня продать веру моих родителей, которые приняли ее одними из первых?

– Я хочу видеть вас живой и здоровой. Но не избитой и измученной. И не мертвой. – Винченцо поднялся на ноги. – Процесс по вашему делу уже идет, – проговорил он сухо. – Вас били, но еще не пытали, если не считать того, в каком положении я вас обнаружил. Я задам вам последний вопрос. А точнее – три. Вам нужно ответить на них правильно. Ради вас, вашего брата и его семьи.

– Какое вам дело до моих…

– Вы проповедовали взгляды раскол… правоверных среди горожан? – спросил Винченцо.

– Нет.

Винченцо кивнул головой, словно бы одобрил ответ.

– Вы не отрекаетесь от убеждений, которым следуете?

– Нет.

– Последний вопрос: собираетесь ли вы проповедовать ваши взгляды в будущем?

– Меня ждет костер?

– Отвечайте на мой вопрос, сударыня.

– Какая разница! Я не протяну долго, чтобы это начать… Поэтому, к вашему удовольствию – нет.

Винченцо повернулся к палачу и кивнул ему.

– Обвиняемая в ереси поклялась лично мне не распространять еретические заблуждения среди людей, – продиктовал он, – и отреклась от них в моем присутствии и вашем, господин…

– …Каболто, – недоуменно протянул палач. – Но сеньор, она ведь…

– Господин Каболто, вы ведь слышали, что она отреклась от ереси и заверила меня в том, что не собирается в будущем что-либо говорить о ней в массах. – Голос верховного инквизитора звучал властно, звонко и требовательно. Палач все быстро смекнул и громко сглотнул.

– Э-э… Да, сеньор… Я подтверждаю, что слышал то же, что и вы…

– Отлично. Так и запротоколируем, – вздохнул Винченцо.

Клотильда с открытым ртом наблюдала за тем, как верховный инквизитор медленно опустился рядом с ней, подставил свое плечо под ее руку. Палач тут же поспешил помочь своему сеньору и подхватил ее с другой стороны. Вдвоем они подняли ее на ноги и пошли из камеры.

– Что это все значит? – недоумевающе глядя себе под ноги, спросила Клотильда.

– Инквизиция выполняет свою работу, – проговорил прелат, когда они вышли в коридор. – Мы не можем наказывать тех, кто покаялся в своих грехах и пообещал их искупить. Но мы можем помочь им начать их искуплять.

– И все равно… меня осудили…

– Ваша вина не столь велика, чтобы подвергать вас пыткам в наших застенках. Это увидел я, но не увидели мои подручные. К сожалению.

Они вышли из подвала и поднялись в просторную и чересчур скромно для церковной организации обставленную комнату, представляющую собой главный зал штабного дома инквизиции. В нем стояла дюжина вооруженных людей в красно-белых плащах, которые приводили в порядок еще с десяток осужденных и выведенных из карцеров людей. Клотильда с непонимающим взглядом смотрела на это все.

Те, кто не так давно вломился в дом ее брата, теперь встретили ее с плащом, в который тут же укутали ее, и маленьким, но звонким кошельком. Ей было по-прежнему страшно быть рядом с ними, однако же эти люди не проявляли ни единого признака угрозы к ней. Один из них даже тихо извинился, смиренно склонив голову перед женщиной. Она обернулась и посмотрела на верховного инквизитора, который готовился выпускать людей, которых по возвращении в штаб лично оправдал.

– Почему вы это делаете? – спросила Клотильда, набравшись смелости.

– Потому что это моя работа, – ответил ей Винченцо, не поворачиваясь.

– Мы преследуем врагов его святейшества, а не его подданных. Мы стараемся не прибегать к кострам и пыткам без лишней нужды. Я стараюсь так поступать.

– Как вы смогли стать верховным инквизитором с такими убеждениями?! Как патриарх такое одобрил?! Что вы для него сделали, чтобы стать…

Винченцо опустил глаза в пол на пару секунд, ничего ей не ответив на это.

– Клотильда, вы же помните, что вы мне сказали? – улыбнулся он, посмотрев ей в глаза.

– Сеньор?..

– Вы отреклись от своих ложных убеждений и поклялись мне, что не станете распространять ересь в городе. Более того… вы решили ступить на путь искупления. И если вам захочется искупить свой грех, вы можете нанести визит в этот дом. Как гость и добрый друг инквизиции.

– Вы хотите, чтобы я шпионила для вас? – подозрительно спросила Клотильда.

– Если вы найдете что-то интересным, о чем могли бы поделиться со мной или моими агентами, то мы вас с радостью выслушаем.

Она посмотрела на кошель и спрятала его в своих ладонях. Посмотрела на верховного инквизитора.

– И помните, чему учил нас Спаситель, – тоном доброго проповедника изрек Винченцо, – «добро воздается добром»…

Клотильда, не отрывая глаз от него, неуверенно, но быстро кивнула пару раз. Двери штаба открылись, гвардия инквизитора выстроилась в две шеренги, освободив людям путь на выход из штаба. Винченцо улыбнулся ей на прощание и показал правую открытую ладонь на уровне груди – знак приветствия, прощания и благословения у верующих. Клотильда хотела ему улыбнуться в знак благодарности, но ее дрожащие губы ей это не позволили. Она повторила его жест, но слегка по-другому: она подняла грязную и окровавленную ладонь в один уровень с головой. После чего развернулась и пошла за остальными, не видя, что к Винченцо подбежал одетый в красно-черную сутану и что-то тихо прошептал ему на ухо. Через несколько секунд верховный инквизитор устремился в конюшни, выглядев при этом серьезно и напряженно. И крайне встревоженно.