Сквозь Завесу Миров: Пепел Каммлана

Она хотела спорить, но сил не оставалось. Мордред, не говоря ни слова, на руках отнёс её по трапу внутрь гондолы, под изумлённые взгляды экипажа. Он уложил её в её же кресло у пульта, сняв с её плеч тяжёлый кожаный ремень с инструментами.

– Никто не трогает панель управления, пока она не придёт в себя, – бросил он механику, и его взгляд не оставлял пространства для дискуссии. – Вы всё сделали правильно. Теперь отдыхайте. Обеспечьте ей покой.

Он вышел, оставив её в полумраке кабины, пропахшей маслом и её потом. Лиза, прикрыв глаза, чувствовала, как по её телу бегут мурашки, а внутри всё горит. И сквозь этот жар пробивалось смутное, пугающее ощущение – будто во время того последнего залпа по складу, она чувствовала не вибрацию машины, а нечто иное. Будто это её собственная воля, её ярость, её жажда вырвалась наружу и ударила по врагу, а «Дракон» был лишь проводником, продолжением её собственного пылающего тела.

«Бред, – пыталась убедить она себя, погружаясь в лихорадочный, беспокойный полусон. – Усталость. Больше ничего…»

На земле Мордред отдавал последние распоряжения по обустройству лагеря на захваченной территории. Победа была полной, безоговорочной. Но, глядя на захваченные запасы угля, на поверженных солдат, на мощь «Дракона», он думал не об этом.

Он думал о дрожащей руке Лизы и о неземном жаре её кожи. Он думал о сожжённом опиуме и о страхе в глазах юного аптекаря, сменившемся на недоумение. И в его душе, рядом с жаждой победы и признания, впервые зажглась искра совсем другой, непонятной ему тревоги. Тревоги не за оружие, не за ресурс, а за неё. За ту, что была его самым сильным союзником и самой большой загадкой в этом новом, странном мире.

Глава 5

Трое суток в дороге стали для Мордреда своеобразной аскезы, очищением от копоти и адреналина «Чёрного Сердца». Пейзаж за окном бронированного парового экипажа, одного из немногих сохранившихся у Локсли, медленно менялся. Ухоженные, пусть и заброшенные, угодья южных графств сменились холмистыми, поросшими вереском пустошами, а затем и суровыми, величественными скалами севера.

Деревни, мимо которых они проезжали, были похожи на открытые раны на теле земли. Полуразрушенные домишки с провалившимися крышами, поля, заросшие бурьяном, и пустые, голодные глаза тех, кто ещё оставался здесь жить. Дым из труб поднимался жидкий, тощий, будто и у огня не было сил гореть. В воздухе витал запах нищеты, влажной земли и отчаяния. Мордред впитывал это молча, его лицо оставалось каменной маской, но внутри клокотала знакомая ярость. Это был плод правления «Теневого Совета» и алчных Домов вроде Честеров – мир, выжатый досуха, оставшийся гнить на обочине прогресса. Идеальная почва для его семян гнева.

Элинор, сидевшая напротив, время от времени сплёвывала в угол кареты и мрачно комментировала: —Смотрите, ваша светлость, настоящая Англия. Не та, что на парадных портретах в Лондоне. Здесь не рыцарями становятся. Здесь выживают. Или не становятся вовсе.

Её стрелки, ехавшие в открытом кузове сопровождения, кутались в плащи от пронизывающего северного ветра. Их глаза, привыкшие к опасности, беспокойно скользили по скалам, ища возможные засады. Но вокруг была лишь гнетущая, безлюдная тишина.

Мордред мысленно возвращался в поместье Локсли. Образ Лизы, бледной и ослабевшей, с неестественным румянцем на щеках и лихорадочным блеском в глазах, не давал ему покоя. Её попытки сопротивляться, говорить о расчётах и графиках, в то время как её пальцы дрожали, а тело пылало… Он применил ту же железную волю, что и к своим солдатам. —Ты не встанешь, пока не поправишься. Это не просьба, Лиза. Это стратегическая необходимость. Ты – мозг нашей операции. Я не могу позволить сгореть тебе впустую. Он оставил Томаса не только командовать гарнизоном,но и присматривать за ней. Старый ветеран, видавший все виды ран и болезней, лишь мрачно хмыкнул, глядя на спящую в лихорадке хозяйку: —Не волнуйтесь, сэр. С моими костями да на её паровых котлах я и могилу свою переживу. А её с постели не спущу, будьте уверены. Прикажете – привяжу.

Именно тогда и прибыл гонец от Нортумберов. Не на паровом коне, а на настоящем, живом и могучем жеребце, покрытом потом и пеной. Посланник, суровый мужчина с сединой в бороде и орлиным взглядом, вручил свиток с печатью в виде вздыбленного северного медведя. «Лорд Эдгар Нортумбер приглашает лорда Эдмунда Локсли в Холдфелл, дабы обсудить дела севера и вспомнить старые клятвы, данные у холодных камней».

Возможность нельзя было упускать. Союз с северянами, даже шаткий, мог открыть дорогу на Лондон и обеспечить тылы. Оставить Лизу в таком состоянии было тяжело, почти физически больно, но долг и жажда цели были сильнее. —Выздоравливай, – сказал он ей на прощание, стоя в дверях её спальни. Она была бледна, но уже не металась в жару, а спала тяжёлым, исцеляющим сном. – Я вернусь с союзом. Или с войной.

Теперь он ехал на север, и каждый километр пути подтверждал правильность его решения. Эта земля, суровая и гордая, не принимала слабости. Здесь можно было говорить только с позиции силы. Но не грубой, как у Честеров, а выкованной, как булатная сталь.

Холдфелл, родовое гнездо Нортумберов, не поражал воображение техногенным величием поместья Локсли или вычурной роскошью владений Честеров. Он поражал дух. Замок был высечен в скале, словно его вырастили из самой горы. Мощные стены из тёмного камня, узкие, как бойницы, окна, высокие башни, упирающиеся в низкое свинцовое небо. Это была не резиденция, а крепость. Цитадель, дышащая историей, кровью и несгибаемостью.

Как и предвидел Мордред, охраны на подступах было минимально. Несколько постов, несколько цепких взглядов из-за амбразур. Внутри же, во дворе, их встретил отряд не в двадцать, а от силы в десяток человек. Но какие это были люди! Каждый – кремень. Суровые, молчаливые, с лицами, выветренными северными бурями, и спокойной уверенностью профессиональных воинов, которые знают себе цену. Они смотрели на людей Мордреда не с вызовом, а с холодным, оценивающим любопытством.

Их встретил сам лорд Эдгар Нортумбер. Высокий, прямой как копьё, с седой гривой волос и пронзительными голубыми глазами, в которых светился ум и непоколебимая воля. Он был одет не в аристократические одеяния, а в простой, но качественный камзол из толстой шерсти, с медвежьей шкурой на плечах. Рядом с ним стояли двое детей. Девушка лет восемнадцати – его дочь, леди Игрит, с огненно-рыжими волосами, заплетёнными в сложную косу, умным, насмешливым взглядом и тонкими, сжатыми в упрямую ниточку губами. И мальчик, его младший сын, Теодред, лет двенадцати, с огромными глазами, впившимися в Мордреда с обожанием и жгучим любопытством.

– Лорд Локсли, – голос Эдгара был низким, глухим, как грохот камнепада в горах. Он не протянул руку для рукопожатия, лишь слегка склонил голову. – Холдфелл помнит гостеприимство. Но помнит и обиды. Говорят, в ваших жилах течёт кровь Пендрагонов. Говорят, вы подняли знамя против Честеров. Север ценит дела, а не слова.

– Дела мои говорят громче любых титулов, лорд Нортумбер, – ответил Мордред с той же сдержанной учтивостью, без подобострастия, но и без вызова. Он чувствовал – здесь любой ложный шаг, любое проявление слабости или, наоборот, недостойной спеси, будет стоить ему всего. – Я пришёл не просить, а предложить. В одиночку нас сломают. Вместе – мы можем диктовать условия этой прогнившей империи.

Эдгар изучал его несколько томительных секунд, его взгляд скользнул по шрамам на шее Мордреда, по его осанке, по глазам его людей. —Возможно, – наконец произнёс он. – Но Север не воюет за чужие идеалы. И не последует за теми, кто не доказал свою доблесть лично. Не в бою толпы против толпы. В поединке. Один на один.

Игрит, стоявшая рядом, едва заметно улыбнулась, её взгляд скользнул по фигуре Мордреда, будто оценивая его физическую форму. —У нас есть традиция, лорд Локсли, – сказала она, и голос её был звонким, как удар клинка о лёд. – «Испытание Камня». Сила против силы. Воля против воли.

– Отец! – воскликнул Теодред, не в силах сдержаться. – Он же гость! И он… он из легенды!

– Легенды должны доказывать своё право на существование, сын, – строго сказал Эдгар, не отводя взгляда от Мордреда. – Завтра на рассвете. Площадь перед крепостью. Если ты победишь моего чемпиона, мы будем говорить. Если проиграешь… ты и твои люди уйдёте прочь и больше никогда не потревожите покой Холдфелла.

Мордред чувствовал, как напряглись Элинор и его бойцы. Это была ловушка? Испытание или казнь? —Я принимаю ваши условия, – без тени колебания ответил он. – Один на один.

Той ночью в отведённых ему покоях, больше похожих на келью воина, чем на апартаменты аристократа, Мордред готовился. Он не молился. Он медитировал. Вспоминая бой на Камлане, каждое движение, каждый удар, который он наносил и который принимал на себя. Его тело ещё не было в идеальной форме, но воля… воля была твёрже северного гранита.

Утром площадь перед крепостью была полна народа. Казалось, всё немногочисленное население Холдфелла – воины, их жёны, дети, ремесленники – вышли посмотреть на зрелище. Они стояли молча, с суровыми лицами. Это был не праздник, а ритуал.

В центре площади лежал огромный, в рост человека, отполированный временем и руками валун. Рядом стоял чемпион Нортумберов – гигант по имени Бьорн, с грудью, как бочка, и руками, толще булыжников. Его лицо было непроницаемо.

Лорд Эдгар объяснил правила, простые и жестокие. —Нужно поднять камень, пронести его до той скалы и обратно. Кто сделает это быстрее, не уронив, – победил. Если оба справляются – побеждает выносливость. Бой продолжается, пока один не сдастся или не падёт.

Мордред скинул свой мундир, остался в простой рубахе. Его тело, покрытое шрамами и рельефными, но не богатырскими мышцами, выглядело почти хилым на фоне могучего Бьорна. В толпе пронёсся насмешливый шёпот. Элинор сжала кулаки.

Но Мордред не видел противника. Он видел камень. Он видел не груду минералов, а символ. Бремя власти. Тяжесть наследия. Гнев отца, который он нёс на своих плечах всю свою жизнь и после неё. Этот камень был ничто по сравнению с этим.

По сигналу Бьорн с рыком упёрся в валун, могучие мышцы вздулись, и он, с нечеловеческим усилием, оторвал его от земли. Толпа ахнула в восхищении.

Мордред же не стал рваться. Он обошёл камень, нашёл точку опоры. Он не полагался лишь на грубую силу. Он использовал всё: мышцы спины, ног, пресса, вплетая в движение древние техники, известные ещё воинам Камелота. Он поднял камень не с рыком, а с выдохом, плавно, почти изящно. Он был не грузчиком, он был мастером.

Они двинулись. Бьорн шёл тяжело, поступью быка, земля дрожала под его ногами. Мордред – мелкими, отточенными шагами, сохраняя энергию. Он нёс не только камень. Он нёс всю тяжесть своей судьбы. И это придавало ему сил.

Они достигли скалы почти одновременно. На обратном пути Бьорн начал выдыхаться, его дыхание стало хриплым, пот залил глаза. Мордред же, наоборот, словно вошёл в ритм. Его лицо было спокойно, лишь в глазах горел тот самый алый огонь. Он обогнал великана. Он дошёл до финиша первым и так же плавно, без глупого щёлканья позвонков, опустил валун на землю.

Тишина была оглушительной. Бьорн, с трудом добравшись, швырнул свой камень и в изнеможении рухнул на колени.

Мордред выпрямился. Он не улыбался. Он просто смотрел на лорда Эдгара. Его грудь тяжело вздымалась, но рука не дрогнула.

И тогда Теодред, не выдержав, издал восторженный крик. И этот крик разорвал плотину. Толпа разразилась не оглушительными овациями, а низким, уважительным гулом. Они аплодировали не скорости, не силе, а силе духа. Воле.

Лорд Эдгар Нортумбер медленно подошёл к Мордреду. В его глазах светилось новое чувство – уважение. —Север признаёт тебя, лорд Локсли, – произнёс он твёрдо. – Ты доказал, что твоя доблесть не только в словах и не только в руках твоих солдат. Теперь мы можем говорить.

Вечером того же дня, за скромным ужином в главном зале Холдфелла, где на стенах висели не портреты, а старинное оружие и шкуры медведей, Эдгар Нортумбер был откровенен. —Вы победили Честеров в одной битве. Но война только начинается. «Теневой Совет» не потерпит угрозы своему порядку. Они уже ответили.

Он отодвинул от себя чашу с вином и достал из-под стола потрёпанный лист бумаги – листовку. На ней был грубо нарисован герб Локсли, перечёркнутый кровавой краской. А ниже – текст.

Мордред взял листовку. Он уже видел нечто подобное в рыцарских романах о себе. Наградные листы. —«Теневой Совет Лондона, – прочёл он вслух холодным, ровным голосом, – объявляет вне закона Дом Локсли, узурпированный самозванцем, называющим себя кровью Пендрагонов. За голову лорда Эдмунда Локсли – 20 тысяч фунтов. За голову Лизы Локсли – 15 тысяч. За информацию, ведущую к поимке…»

Он не стал читать дальше. Цифры были баснословными. Целое состояние для любого, от голодающего фермера до наёмного убийцы. —Они натравили на вас шакалов, – мрачно сказал Эдгар. – Скоро ваше поместье будет осаждено не армиями, а отбросами со всей Англии. Убийцами, искателями приключений, предателями.

Мордред медленно разорвал листовку и бросил клочья в камин. —Пусть приходят, – произнёс он без тени страха в голосе. – Каждый, кто придёт за моей головой или головой моей сестры, оставит здесь свою. Я превращу свою землю в кладбище для охотников за наградами. Это лишь ускорит их конец.

Игрит, наблюдающая за ним пристальным взглядом, наклонилась к отцу. —Он либо безумец, либо именно тот, о ком говорили пророчества, отец.

– Пророчества – для суеверных старух, дочь, – отрезал Эдгар, но в его глазах читалось нескрываемое любопытство. – Но его воля… его воля реальна.

– Ваш следующий шаг? – спросил он вслух у Мордреда.

– Вы укрепляете мой тыл, – ответил Мордред. – А я возвращаюсь домой. Мне нужно готовиться к осаде. И… провести одну небольшую операцию возмездия. Чтобы «Теневой Совет» понял, с кем имеет дело. Они хотят охоты? Они её получат. Но они не охотники. Они – дичь.

В ту ночь, глядя на северное небо, усыпанное холодными, яркими звёздами, Мордред чувствовал, как куётся новый союз. Не на бумаге, не на пустых клятвах, а на крови, поте и уважении, добытом в честном испытании. Он получил то, за чем приехал. Но цена этой победы, как и цена награды на его голову, означала одно – точку невозврата он прошёл. Теперь пути назад не было. Только вперёд. К трону. Или к могиле.

***

В это время в поместье Локсли Лиза наконец пришла в себя, но состояние её оставалось тяжёлым. Слабость отступила достаточно, чтобы она могла двигаться, но тело всё ещё горело изнутри, будто в жилах текла не кровь, а раскалённый песок. Каждое движение давалось с усилием, мир плыл перед глазами, но сознание было ясным, обостряясь до болезненной чуткости. Шум пара из дальнего цеха отдавался в её висках чётким, почти физически ощутимым ритмом, а металлическая оправа кровати отзывалась в пальцах лёгким, навязчивым покалыванием.

Она подошла к окну, опираясь о подоконник, и взглянула на тренировочный плац, где Томас муштровал новобранцев. И тут её взгляд, затуманенный жаром, скользнул по старой, замшелой каменной стене, ограждавшей внутренний двор.

И она увидела. Не трещину. В старой кладке мелькнула тень. Одна. Затем вторая. И ещё. Несколько низких, сгорбленных, неестественно быстрых тёмных фигур, которые просочились сквозь щель в стене, словно дым, и растворились в глубоких сумерках сада.

Сердце Лизы ёкнуло, заколотилось, гоняя по жилам адреналин, который на мгновение перебил даже жар. Это не были галлюцинации. Это было чересчур реально, чересчур… зловеще.

Не раздумывая, не позволяя страху парализовать себя, она резко, из последних сил, распахнула окно. —Томас! Ко мне! Срочно! – её голос, хриплый от болезни, тем не менее резал вечернюю тишину, как сигнальная сирена.

Старый ветеран вздрогнул, резко обернулся и, бросив команду сержанту, побежал к особняку.

Через пару минут раздался сдержанный стук в дверь её покоев. —Мисс Лиза? Вы в порядке? – послышался голос Томаса, полный тревоги.

Лиза, уже успевшая накинуть поверх ночной рубашки тёмный халат и ощущающая, как дрожь в коленях грозит повалить её на пол, оперлась о спинку кресла. —Войдите, капитан.

Томас вошёл, его единственный глаз сразу выхватил её бледное, осунувшееся лицо, неестественный блеск в глазах. Он мгновенно оценил обстановку в комнате. —Что случилось?

– Кто-то проник на территорию. Я видела… у восточной стены, возле старого тиса. Несколько человек. Движутся как… как тени, – её voice срывался от напряжения.

Томас помрачнел вмиг. Все его тело напряглось, как у старого боевого пса, учуявшего опасность. —Сколько? —Трое… нет, четверо. Я не уверена. Они были очень быстры.

– Охотники за головами. Уже здесь, – он выдохнул с ненавистью. – Ничего, встретим по-гостеприимному. Я усилю ваш караул вдвое. И приставлю двоих к аптекарю. А сам…

Он не договорил. В этот момент дверь в её покои с грохотом распахнулась, и в проёме возникла фигура в чёрном, с обезличенной маской на лице и с длинным, тонким кинжалом в руке.

Томас среагировал с поразительной для его возраста и хромоты скоростью. Он не стал кричать, не стал задавать вопросов. Его трость, никогда не покидавшая его, с резким щелчком раскрылась, и из неё выскочил короткий, отполированный до бритвенной остроты клинок. Он сделал шаг вперёд, приняв на себя удар, и металл с оглушительным лязгом встретил металл, отбивая брошенный в Лизу кинжал.

В коридоре за спиной убийцы мелькали ещё тени. Шесть человек. Не больше. Но шестеро профессиональных убийц в узком пространстве – это смертельный приговор.

– За мной, мисс! – крикнул Томас, отступая и прикрывая её собой, его клинок описывал в воздухе короткие, смертоносные дуги, парируя удары.

Но он был один. И противники были быстры, как змеи. Один из них, низкий и юркий, проскользнул под рукой Томаса, рванувшись прямо к Лизе.

Время для Лизы замедлилось. Она увидела блеск зазубренного лезвия, направленного ей в горло. Увидела отчаянную попытку Томаса развернуться, понимая, что он не успевает. Пахнуло холодным металлом и потом. Мысли пронеслись вихрем: «Вот и всё. После всего… умереть так… глупо. Я даже не узнала… кто он… что он… Эдмунд…»

И это – это последнее, отчаянное, яростное нежелание умирать сейчас, здесь, так бессмысленно, смешалось с жаром, пылавшим в её груди. Ярость. Чистая, неконтролируемая, животная ярость от собственной беспомощности и наглости этих тварей, пришедших в её дом.

Она не скомандовала. Не подумала. Она просто… захотела, чтобы эта тварь исчезла. Сгорела. Превратилась в пепел.

И мир взорвался.

Не грохотом, а оглушительным, всепоглощающим РЁВОМ чистого пламени. Ослепительная бело-голубая вспышка вырвалась из самой её груди, из каждой поры её кожи, волной раскалённой энергии, сжигающей воздух.

Кинжал убийцы, уже почти коснувшийся её кожи, не просто отшвырнуло – он испарился в клубящемся пару. Сам наёмник, не успев издать ни звука, был отброшен к дальней стене с такой силой, что штукатурка треснула. Его чёрная одежда и маска на мгновение вспыхнули ярким факелом, а затем он рухнул на пол, бездыханный и обугленный.

Взрывная волна отбросила и остальных наёмников, и самого Томаса. На несколько секунд в комнате воцарилась оглушительная тишина, нарушаемая лишь треском тлеющей одежды на трупе и тяжёлым, прерывистым дыханием Лизы.

Она стояла, вся окутанная лёгким, струящимся сизым дымком, исходящим от её тела. В воздухе пахло озоном и гарью. Глаза её были широко раскрыты от ужаса и непонимания случившегося. Руки дрожали.

Томас, откашлявшись, поднялся на ноги. Его лицо, всегда такое суровое и невозмутимое, выражало шок, граничащий с суеверным страхом. Он смотрел на Лизу, на обугленные остатки убийцы, на опалённые стены. —Голова кругом… – прохрипел он наконец, с трудом находя слова. – Мисс Лиза… что… что это было?

Лиза не ответила. Она лишь смотрела на свои руки, на которых уже угасал последний, призрачный отсвет неземного пламени. Жар внутри неё наконец утих, сменившись леденящим, всепроникающим ужасом.

Охотники за головами были не главной проблемой. Главная проблема просыпалась прямо здесь, в ней самой. И она не имела ни малейшего понятия, что с этим делать.

Это была её последняя, отчаянная мысль, прежде чем силы окончательно покинули её, колени подкосились, и она рухнула на пол, в беспамятстве.

Томас, забыв на мгновение о собственной боли и обугленных остатках врага, бросился к ней.

Глава 6

Возвращение в поместье Локсли не было триумфальным. Оно было стремительным и мрачным, как похоронная процессия. Паровой экипаж, покрытый пылью и грязью дорог, вкатился во внутренний двор не под победные крики, а под гнетущую тишину. Воздух здесь, казалось, был гуще и холоднее, чем на северных пустошах. Мордред вышел из машины первым, его плащ взметнулся от резкого движения. Он не ждал почёта. Он чувствовал беду. Её запах витал повсюду – привкус гари, не от котлов, а от пожарища, и едкий дух страха.

Его встретил не Томас, а один из сержантов ополчения, с перевязанной головой и пустым взглядом. —Где капитан? – голос Мордреда прозвучал как удар хлыста. —В особняке, ваша светлость. С мисс Лизой… – солдат попытался вытянуться по стойке «смирно», но его тело не слушалось.

Мордред уже шёл к дому, не слыша остального. Его шаги отдавались гулко в негостеприимной тишине. Он видел следы боя – выщербленные камни на стенах, тёмные пятна на гравии дорожек, которые никто не посмел отскрести. У главного входа его ждал Томас.

Старый ветеран стоял, опираясь на свою трость-шпагу, его единственный глаз был мутным от усталости и чего-то ещё, что Мордред сразу узнал – отчаяния. Рядом с ним, подобравшись, сидел новый лекарь, тот самый, Альберт, с лицом, всё ещё не отошедшим от ужаса. —Она жива, – хрипло выдохнул Томас, опережая вопрос. – Но не очнулась. И… ваша светлость, случилось нечто. Нечто невозможное.

Он рассказал. Скупыми, солдатскими фразами, без прикрас. О тенях, просочившихся сквозь стены. О бое в покоях Лизы. И о вспышке. О том, как воздух вздыбился ослепительным пламенем, испепелившим убийцу и отбросившим остальных. Томас говорил, глядя куда-то мимо Мордреда, словно до сих пор не мог поверить собственным глазам.

Мордред слушал, и ледяная ярость сменялась в нём холодным, пронзительным ужасом. Он не видел, но знал. Знавал когда-то давно, в другом мире, от другого чародея. —Магия, – прошептал он, и слово повисло в воздухе, тяжёлое и зловещее. – Проклятая магия Мерлина… Пробудилась в ней.

Он рванулся в дом, к комнате Лизы, оставив Томаса и лекаря на пороге. Он ругал себя, проклинал собственную слепоту. Её жар, её странная слабость, её неестественная связь с машинами – всё это были признаки! Признаки пробуждения силы, о которой в этом мире, казалось, все забыли. Артур лишь касался этих тем, считая их тёмным наследием Морганы. Лишь Мерлин знал истинную цену и истинную опасность такого дара.

Он приказал позвать Альберта. Юноша вошёл, робко жмурясь. —Ты знаешь, что с ней? Как лечить такое? – Мордред схватил его за плечо, и его пальцы впились в кость с силой, от которой Альберт побледнел. —Я… я не знаю, сэр! – залепетал тот. – Мой отец… он рассказывал легенды. О людях, что могли жечь взглядом и исцелять прикосновением. Говорил, что такие рождались на Востоке, в степях Монголии, или в далёких империях за морем. Там, может, и знают, как управлять этим даром… или усмирить его. – Альберт замолчал, задумавшись, а потом робко добавил: – Ещё… ещё он говорил о старом отшельнике. Говорили, тот жил высоко в северных горах, за долиной Серая Скорбь. Лечил травами и… и шептанием. Говорили, он мог заговаривать кровь и унимать внутренний огонь. Но это всего лишь слухи, сэр. Я не уверен.

Это была соломинка. Но тонущий хватается и за неё. Мордред резко обернулся к Томасу. —Собери пятерых лучших разведчиков. Быстроходные паровые байки. Пусть едут в те горы, ищут этого отшельника. Узнают, миф он или правда. —Сейчас, сэр? – уточнил Томас. – Но поместье… —Сейчас! – рявкнул Мордред. – Это может быть нашим единственным шансом!

Пока разведчики уносились в предгорья, в поместье закипела другая работа. Мордред отдал приказ готовить «Дракона» к экстренному отбытию. Все понимали – Честеры не простят унижения у «Чёрного Сердца». Ответный удар неминуем. В ангаре кипела работа: грузили ящики с медикаментами, которые спас Альберт, провизию, боеприпасы. Воздух гудел от напряжения и страха.